Иногда я ясно ощущаю
Жалящий страх неопределённости.
И не могу не задаться вопросом: сколько ещё раз я позволю ему
Брать контроль и руководить мной?
(Incubus — Drive)
Несмотря на то, что первая вылазка оказалась неудачной, Вэйвер всё ещё чувствовал себя достаточно уверенным в самом плане. Нужно было действовать тихо, а пробраться в гражданский центр Фуюки представлялось более легкой задачей, чем сражаться с кем-то ещё. Проще простого: просто вести себя тихо и не попадаться на глаза Святой Церкви, таинственному потенциальному Арчеру, возможной связке Слуги и Мастера, уже готовой дестабилизировать лей-линии, и одному богу было известно, где во всем этом находится третий неизвестный Слуга. …Если смотреть с этой точки зрения, то всё было не так просто, как он надеялся. В общей картине было слишком много переменных, и из-за этого нить мысли была оборвана, чтобы продолжить параллельную. Краткосрочная цель более безопасна, а последствия, какими бы катастрофическими они ни были, можно устранять по мере их наступления. Попытка предусмотреть все возможные варианты развития событий привела бы к тому, что он совершил бы ещё больше ошибок. Искать лишь один путь было безопаснее, чем плести огромную паутину возможностей: эффективнее было провести одну линию, как бы она ни петляла и ни изгибалась на пути к желаемому результату. В отличие от алхимии, здесь не было возможности рассчитать каждый компонент до последней крупинки калия или точно применить магическую энергию, чтобы получить точный масштаб и силу ослепительного света, который возникнет, когда стеклянный пузырек разобьется о землю. Магия была совершенной наукой цифр, четких измерений реагентов, и слов, произнесенных и начертанных со строгой точностью. В этом чувстве контроля, проистекающем из первозданной энергии, в боли магических цепей, пылающих огнем и новаторством, подобных раскаленной кузнице, была своя красота. Именно поэтому он и решил заниматься этим много лет назад — это был талант, который нужно было изучать и совершенствовать, уникальная перспектива, с которой только Вэйвер Вельвет мог видеть мир. Однако, как и сам мир, магия была намного больше и намного сложнее, несмотря ни на что. В этом и заключалась цель факультета Современной Магической Теории — взять эти идеальные расчеты и применить их так, чтобы этот единственный путь, извилистый и вращающийся вокруг всех препятствий в сложном мире, привел к желаемому результату. Адаптироваться к новой информации и использовать старые методы инновационными способами. Будь прокляты принципы и традиции, такие вещи были более чем бесполезны, когда дело доходило до сведения проблем и решений к их составным частям. Но как бы проблемы и переменные, составляющие «человеческую природу», ни препарировались и адаптировались… как в обычной жизни, так и в магии, Вэйверу часто приходилось преодолевать разрыв между концепцией и практическим применением. Тренировочный зал в поместье был в ещё более пыльном запустении, чем все остальные комнаты, но он вполне выполнял свою функцию: открытое пространство, где Рин или Гильгамеш не смогут случайно пройти мимо и помешать ему. Физические тренировки были ему не по силам по множеству причин (не последняя из которых заключалась в том, что он был слаб как прутик), но он не был полностью лишен способности прибегнуть к ним в крайнем случае. А учитывая то, как идут дела, или, скорее, учитывая его позорную неудачу в борьбе с Атрумом, ему нужно было лучше готовиться. В пыльном воздухе, освещенном полуденным светом, проволочная птица кружила вокруг и поворачивала за крутые углы. Это был мыслительный процесс номер один: поддерживать точное количество магической энергии, проходящей через металл, и использовать только столько концентрации, сколько было необходимо для манипулирования ею. Мыслительный процесс номер два заключался в том, чтобы одновременно вспоминать как можно больше о самом сражении: концентрация была поделена, и ни одно из этих действий не занимало больше или меньше внимания, чем требовалось. Возможно, может быть, если он будет очень осторожен, то сможет управлять двумя металлическими линиями одновременно, но это был бы риск, который мог оставить его с большей наступательной способностью ценой его концентрации и, следовательно, защиты. Это было похоже на вращение тарелок или жонглирование при попытке прочесть алфавит задом наперед. Сочтя это маловероятным, он прервал мысль. Цель заключалась в том, чтобы держать врага на расстоянии, где алхимия — как его собственная, так и полученная от Айрисфиль — могла бы задержать его, пока… «Пока что? — насмешливо произнес голос его собственных мыслей, проволочный воробей ненадолго распался по краям, а затем быстро восстановился, пока его создатель пытался сохранить концентрацию. Пока Диармайд не убьет его? А что будет, когда его не будет рядом? Ещё две-три секунды, и Галлиаста убил бы тебя за то, что ты не вцепился ему в горло, когда у тебя был шанс. Тебе повезло, и ты это знаешь. Тебе удавалось выкручиваться в схватках, или тебя спасали в последний момент, как в случае с Кейнетом». Рука сжалась на рукоятке трости, и она взметнулась вверх с резким звуком нажатия кнопки и обнажения скрытого лезвия Что произойдет, когда у тебя не будет выбора? Слишком медленно, без элегантности копья, которую оно должно было (пусть и бессознательно) демонстрировать. Он бы мог двигаться быстрее, если бы смог сконцентрироваться, если бы смог сосредоточиться только на точных движениях металла и- — Это очень умное оружие, Мастер. Все мыслительные процессы оборвались, и метафорически вращающиеся тарелки разбились в его голове со звуком разматывающейся проволоки, падающей на деревянный пол. Сам Вэйвер на секунду споткнулся, убирая лезвие и пытаясь вновь обрести равновесие. — Ч-ч-ч- — очень разумный ответ, когда он повернулся, чтобы увидеть слегка забавляющегося Диармайда, опирающегося на дверную раму, сложив руки. — Мои искренние извинения, я думал, ты знаешь, что я был здесь. — Как долго ты-?! — задохнулся Вэйвер, чувствуя, как от глубокого смущения его лицо окрашивается в алый цвет. Он должен был почувствовать своего Слугу, но его разум был настолько занят другим, что присутствие даже не было отмечено. — Только последние несколько минут, — ответил Диармайд с небольшой улыбкой, которая, вероятно, была попыткой успокоить взволнованного Мастера. — Когда я не смог найти тебя внутри и на складе, я решил, что это единственное место, оставшееся в пределах ограниченного поля. — В-верно, — очевидно, его Слуга хотел бы знать, куда отправился его Мастер, даже если молча он и понимал, что тот не мог просто так оставить дом без охраны. Не говоря уже о том, что это было опасно: оставить Диармайда терпеть и Рин, и Гильгамеша — эта участь хуже смерти даже для самых терпеливых из Слуг и Мастеров. Тихие шаги пересекли пустую комнату со стороны дверного проема, пока Вэйвер поправлял солнцезащитные очки и спешил собраться с мыслями. Пропустив магическую энергию обратно через проволоку, он подхватил её с пола и вернул туда, где она изначально и была — она обмоталась вокруг предплечья мага. — Что ты имеешь в виду, говоря «умное»? — спросил он, когда последний изгиб металла исчез под его рукавом, словно уползающая змея. — Это обычный клинок, в нем нет ничего особенного. На это возражение Сэйбер нахмурился так, что казалось, будто он подыскивает нужные слова для возражения. Вэйвер отметил, что это был странный для него взгляд, но не нежелательный. Когда кто-то слепо соглашается с каждым его словом — это не тот опыт, что он хотел бы повторить, тем более Вэйвер прекрасно знал, кто из них более опытен в вопросах битвы и стратегии. — Если ты позволишь… могу я взглянуть на него на минутку? — не понимая, к чему всё идет, Вэйвер переместился, опираясь на левую ногу, и протянул черно-серебряную трость. Диармайд покрутил её в руке в медленном движении, как бы проверяя баланс. Золотые глаза задержались на контуре розы, выгравированной на рукоятке, и, хотя вопрос задан не был, Вэйвер почувствовал, что начинает краснеть от кратковременного приступа смущения. — Как я и предполагал, — продолжал почти про себя Диармайд: — Он тяжелее, чем кажется с одной из сторон. Уже одно это делает его эффективным оружием, как в случае, когда ты ударил Мастера Ассасина. — Я-… н-ну, конечно, это же металл, — сказал он немного слишком быстро. У рукояти была веская причина быть тяжелее, чем следовало, но Вэйвер не хотел объяснять её. Слуга бросил на него странный взгляд, словно взвешивая варианты, о чем спрашивать, а о чем нет… но, к счастью, не стал задавать лишних вопросов. — То есть, — объяснил он, возвращая трость, — ты создал умное оружие там, где другие увидели бы слабость. Металлический наконечник слегка щелкнул по пыльному деревянному полу, и рука Вэйвера беспокойно зашевелилась, когда он снова взялся за рукоятку. Похвала никогда не была тем, что он умел принимать, особенно искренняя похвала от человека, у которого не было причин льстить ему. — Я и так выгляжу достаточно слабым, — ответил он, пытаясь отмахнуться. — Так даже лучше. Если кто-то недооценивает меня, я могу легче застать его врасплох. —…Я не имел в виду, что ты выглядишь слабым, — произнес Диармайд это с выражением лица, выглядящим почти растерянно. Как будто Вэйвер сказал что-то явно неправильное, но это было настолько далеко, насколько он мог зайти, чтобы исправить заблуждение своего Мастера. — Только то, что другие могут считать так — очевидно, включая тебя самого. В том, чтобы переносить ранения, нет ничего предосудительного, Мастер. Даже сам Нуада потерял руку в битве. Вэйвер устремил на него пристальный взгляд, и когда от золотоглазого Слуги не последовало ничего, кроме небольшой улыбки, его Мастер дал резкий отпор: — Диармайд, Туатха Де Дананн выгнали его с трона на семь лет из-за этого. И ему заменили руку на Аиргетлам, прежде чем позволили вернуть его обратно. —…Ах, — застигнутая врасплох, улыбка Диармайда превратилась в нечто гораздо более смущенное, а лицо окрасилось легким оттенком красного. —…Я надеялся, что ты не знаешь этой части. Возможно, это звучало обнадеживающе. Вопреки всем попыткам остановить себя, Вэйвер издал короткий смешок, а уголок его рта дернулся в нечто похожее на улыбку. —…Хорошая попытка. Честно говоря, так оно и было. Диармайд старался подбодрить его за какой-то мнимый недостаток или изъян, причем подбодрить так, что это было очень похоже на него самого, независимо от воплощения или времени. Однако это был тот редкий случай, когда в этом не было особой необходимости. Вэйвер знал, что он жалок в нескольких аспектах: из-за своих ничтожных магических цепей, из-за всей своей карьеры мага, из-за дюжины ошибок и чувств, которые привели к тому, что спустя десятилетие он снова оказался в Фуюки, повторяя собственные глупые шаги. Но из всех вещей, которые, как он знал, делали его слабаком и неудачником, он никогда не мог проклясть хроническую боль в поврежденной ноге как истинную слабость или неудачу. Каждый шаг напоминал ему о той ночи, когда смерть была едва на расстоянии вздоха, да, но также это был шрам, который он носил вопреки этому. Осязаемое доказательство того, что даже невозможного врага можно одолеть. Другие смотрели на него и видели легкую мишень, что только давало Вэйверу преимущество. Он был настолько далек от бога войны, насколько это вообще возможно, и это означало, что он должен был использовать каждый дюйм земли, на который мог претендовать. — Кроме всего прочего, позволишь мне дать тебе совет, профессор? — резко оторвавшись от своих мыслей, Вэйвер поднял голову и увидел, что золотые глаза его Слуги терпеливо наблюдают за ним. Он понял, что никогда не сможет привыкнуть к тому, что Диармайд теперь находится на уровне его глаз. Ведь ещё десять лет назад он всегда казался намного выше. —…Конечно. Какой? Хотя он, как и прежде, был готов поощрять возражения и вопросы, которые раньше были немыслимы, ничто не могло подготовить Вэйвера к тому, что последовало за этой просьбой. Подойдя к Вэйверу, Слуга свободно обхватил правой рукой талию мага, а левой нежно взял запястье своего господина. — Твой клинок по необходимости находится с левой стороны, — объяснил он, в то время как сам Вэйвер обнаружил, что полностью застыл от шока, близости или и того, и другого, — но ты не должен размахивать им так, чтобы твое равновесие опиралось на правую ногу. Это может привести к падению и неудачной атаке в критический момент. Вот- Он медленно повел руку Вэйвера и трость в его руке вверх тем же атакующим движением, одновременно отводя его на шаг назад. Бой, конечно, не отличался от танца, если смотреть на него под определенным углом, но от того, что его обучали примерно так же, как учат вальсу, голова шла кругом. —…вместо того чтобы наступать правой ногой, отступи назад, перенеся вес на левую, — произнес терпеливый голос рядом с его ухом. — Для этого нужно позволить врагу приблизиться к тебе, а не самому идти в атаку, но досягаемость твоего оружия может позволить себе небольшое отступление. — О…ох. Это… имеет смысл, — смущенно тихим голосом выдавил из себя Вэйвер. Разумеется, всё так: любой был бы не в своем уме, если бы не прислушался к боевым советам одного из величайших рыцарей Фианны. Отпустив своего Мастера и отойдя на несколько шагов, Диармайд взял в руки меньший из двух своих клинков. Бегалтах сиял золотом среди пыльного и запущенного помещения, и Вэйвер в замешательстве переводил взгляд с меча на его владельца. — Я бы хотел, чтобы ты попытался сделать это сейчас, а не в пылу боя. Бей, не заботясь о моей безопасности, простое лезвие в руках смертного мало что может сделать, — спокойно сказал Диармайд Вэйверу нечто совершенно безумное, протягивая мифический золотой меч. — Ч-погоди, что-?! — в мгновение ока, которое для Слуги было скоростью улитки, а для человека — скоростью света, расстояние между ними сократилось, и меч взметнулся вниз- -с идеальным контролем прошел по воздуху, когда Вэйвер отступил назад и полудико взмахнул рукой, скрытый клинок отскочил от кобальтовой брони без единой царапины. Глаза расширились от удивления и тревоги, трость дрожала в трясущейся руке, а в противовес шоку своего Мастера, Диармайд ярко улыбался, пока его меч дематериализовался. — Прекрасная первая попытка, Мастер! Пожалуйста, прости меня за то, что я напугал тебя, я просто подумал, что будет лучше, если ты попробуешь без особой подготовки. Если ты сможешь добиться хотя бы половины такой скорости в реальном бою, я верю, что ты сможешь воспользоваться всем преимуществом такого хорошо приспособленного оружия. — Не делай так, ты напугал меня до полусмерти… — ответил Вэйверс неискренним назиданием — даже если это и напугало его, как он мог действительно расстроиться, когда Диармайд снова хвалил то немногое, что на самом деле было у мага в бою? — Я сожалею, правда, — ответил рыцарь столь же неискренним извинением, принесенным с улыбкой и легким поклоном. — Я лишь хочу знать, что ты способен защитить себя, если нам понадобится- …Мастер, ты хорошо себя чувствуешь? Тебя немного лихорадит- — ЯвполномпорядкеДиармайдспасиботебе, — это была, мягко говоря, потрясающе безупречная самозащита, но Вэйвер уже осознавал, как покраснело его лицо за последние пару минут. И это стало ещё хуже, когда на лице Слуги мелькнуло беспокойство, перешедшее в едва скрываемую улыбку. — Я-пойду подышу воздухом, — добавил он чуть менее быстро, а затем легкомысленно сказал: — Постарайся не убить Гильгамеша, пока меня не будет, я не хочу слышать, как Тосака жалуется на это. — Как пожелаешь, Мастер, — слова прозвучали с тихим смехом, от которого сердце Вэйвера словно попыталось сделать сальто назад и угодило в яму с шипами. Он быстро вышел из полуразрушенного здания, прошел через дом (к счастью, не столкнувшись ни с Рин, ни с её невыносимым Слугой) и без происшествий выскользнул за парадные ворота поместья. Солнце уже начало опускаться на ясное зимнее небо, но света всё ещё было более чем достаточно, чтобы быть уверенным, что стоя на улице, он не погибнет. Учитывая неприятную встречу с Изо в ту первую ночь, Вэйвер не собирался снова испытывать судьбу. Слишком многое в этом деле зависело от его удачи, а идти на безумный риск, надеясь, что его принцип устоит, было мышлением упрямого идиота, которым, как он надеялся, он перестал быть давным-давно. Зажигая сигарету руками чуть менее твердыми, чем ему хотелось бы, Вэйвер бросил взгляд на одолженную машину, припаркованную на улице. Он запер кейс, который дала ему Майя, в багажнике и попытался забыть о нем, но… она была права. Жестока, но права. «Я не хочу слышать о том, что это может противоречить твоим принципам или твоей гордости. Слишком многое в этой операции зависит от слабейшей опоры, и если ты падешь, то падет и всё остальное». Это был не вопрос гордости, и дело было едва ли в его принципах. Очевидно, Вэйвер знал и принимал, что битва между магами заключается в том, чтобы убить или быть убитым. Майе не нужно было говорить ему, что его смерть вполне может означать провал всего этого дела, если только Айрисфиль не сможет поддержать Слугу или Берсеркер не окажется намного, намного сильнее, чем кажется. Он знал, что если — когда они столкнутся с врагом, с которым нельзя будет договориться, как с Тосакой, или с ситуацией, от которой его Слуга не сможет его спасти, у него будет только один верный способ самосохранения. Вэйвер Вельвет, ужасный маг как по способностям, так и по складу ума, даже не знал, способен ли он вообще кого-то убить. —…блять, — он выругался себе под нос в дымке горького белого дыма, прижимая руку к глазам. «Ты не можешь вести себя бессердечно, пока носишь свое собственное сердце на шее. Нельзя отрезать себя от всех и всего, чтобы просто выжить — это не жизнь». Майя была права… но права была и Айрисфиль, и это привело к образованию неудобного клубка, из которого он никак не мог выбраться. Он нуждался в личности, которую он создал для себя за минувшие годы — именно она поддерживала его жизнь, именно она позволяла ему обучать класс магов, которые полагались на него и доверяли ему. Лорд Эль-Меллой II был кропотливо выкованной броней, но здесь и сейчас это была броня, которая образовала железную деву* вокруг сердца Вэйвера. Он оглянулся на ворота и дом за ними. Единственный выход из этой передряги был через них, но вопрос заключался в том, в каком направлении? Полностью закрыть железную раковину и убить то, что осталось от человеческого, или в отчаянии протянуть руку сквозь щели и надеяться, что кто-то увидит хоть что-то стоящее спасения? «Я хочу научиться понимать, что ты имеешь в виду. Ради чего стоит жить и умирать». Его собственные слова рикошетом разлетелись по его мыслям, как рассерженная оса, мимолетное, но дорогое воспоминание требовало признания. Его собственная глупость, брошенная ему в лицо. Когда он позволил себе сдаться и потерять из виду то, что поклялся преследовать до тех пор, пока не достигнет этого? Что случилось с целью стать лордом, достойным преданности великого и благородного рыцаря, который последовал за ним? …Он должен был это сделать, не так ли? Айрисфиль была права, он должен был доверить кому-то правду, которую не выдавал никому другому, иначе Вэйвер самоуничтожится и заберет с собой всё остальное в качестве сопутствующего ущерба. Всё, что ему нужно было сделать, это протянуть руку из той неизбежной тюрьмы, в которой он сам себя запер, и поверить, что для его рыцаря осталось что-то, что он сможет вытащить из-под обломков. И это должно было произойти сегодня, должно было произойти сейчас, пока у него не сдали нервы и пока не село солнце. Медленно вздохнув, он раздавил сигарету под каблуком и повернулся, чтобы вернуться в дом- — Вэйвер Вельвет, жалкий, подлый вор, что, по-твоему, ты делаешь в этом ничтожном подобии города? -и последний голос, который он когда-либо хотел услышать в Фуюки, тут же захлопнул дверь на всем пути его мыслей, когда реальность этого вопроса пронеслась над ним, как ледяной поток, едва произнеся имя. Неужели он забыл, где находится? Что за конфликт между магами всё ещё бушевал, несмотря на их попытки остановить его? Неужели он был настолько глуп, чтобы поверить в то, что подобные чувства могут иметь здесь хоть какое-то реальное место? —…Я мог бы спросить тебя об этом сам, но, думаю, мы оба знаем, что ответ будет одинаков. Ответил Лорд Эль-Меллой II и плавно повернулся лицом к холодным карим глазам женщины с темно-красными волосами, обрамляющими взгляд яростного отвращения. Он знал её в лицо, хотя они редко общались напрямую по множеству причин. Её благородный дом был одним из тех, с которыми Райнес, как известно, не ладила, а её ненависть к избранному наследником Арчибальд лорду была хорошо известна во всей Часовой Башне, даже если причины этого были упрятаны в шепот слухов и тихих сплетен. — Ты чертовски далеко от Лондона, Сола-Уи.