Забыв о боли, накопившейся внутри, и научившись ловко её прятать,
Ты притворяешься, будто кто-то придёт и спасёт меня от самого себя.
Но я не могу стать тем, кто есть ты.
(Linkin Park — Leave Out All the Rest)
'Шишиго, это я. Я не знаю, какого черта ты не отвечаешь на звонки, но… слушай, мне нужно, чтобы ты перезвонил мне, как только получишь это сообщение. Что бы ни требовалось, что бы ни стряслось, я найду способ рассчитаться с тобой за всё, что я тебе когда-либо задолжал. Слушай, я… …блять. Прости, Кайри. Правда. Я сожалею о многом, но мне… мне нужна твоя помощь. Пожалуйста'.***
К тому времени, как всё стало успокаиваться, насколько это вообще возможно, спустились сумерки. Сэйбер и Берсеркер продолжали патрулировать лес, Вэйвер нашел пустую комнату и в панике набрал знакомый номер, Илиясвиль удалилась в библиотеку, а Айрисфиль скрылась в своей комнате. Вполне понятная реакция, даже, пожалуй, лучшая, чем ожидалось. Не может быть хорошей реакции на известие о том, что муж и отец стал бездумным солдатом силы, управляющей миром, не говоря уже о том, что однажды они уже подверглись нападению с его стороны. Вэйвер не осмелился сказать, что это, почти наверняка, случится снова. В этом отношении им повезло, что Илиясвиль пошла против своей матери и вызвала Берсеркера. Лучше иметь хоть небольшую защиту, чем вообще не иметь никакой. Майя молчала, пока перевязывала порез на плече Вэйвера, всё было по её собственному настоянию: она резко дернула его за руку, чтобы он сел без единого слова, как только заметила, что он поворачивает за угол и суёт в карман свой сотовый телефон. Ему повезло, что выстрел прошел по касательной, меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то, кому он уже не нравился, выковыривал из него пулю боевым ножом. — Надо было догадаться, что это бессмысленно, — пробормотала она. — Если бы ты был целью, то уже был бы мертв. В свою очередь, Вэйвер не стал делать резких и отрывистых замечаний, сейчас было не время и не место. Кроме того, она была права. Ему повезло, что однажды он не закончил так же, как Галлиаста, но разве он мог снова оказаться под прицелом, не имея рядом с собой более приоритетной цели? Исход был бы предрешен. — Я знаю, — это всё, что он сказал вначале. Наступило молчание, Вэйвер прикусил язык, чтобы не выругаться, пока Майя туго затягивала бинты на его руке. —…Я- — Забудь, — быстро отрезал Вэйвер, заметив неловкую нерешительность в её голосе. — Ты не из тех, кто извиняется, особенно за то, что ты, вероятно, считаешь правильным. Так что не беспокойся об этом, — тот факт, что она чуть не снесла ему голову, был несущественным. Неважным, учитывая, кто мог это сделать, если бы у него был шанс. В сознании Вэйвера это было не более чем досадным недоразумением, отброшенным в сторону без лишних раздумий. Майя, которой, очевидно, было так же неловко пытаться выразить свои чувства, как и Вэйверу, просто ответила небольшим кивком. — И что теперь будет? — спросил Вэйвер, оттягивая рукав и роясь в карманах в поисках пачки сигарет и зажигалки. — Если Сила Противодействия пытается остановить проявление Грааля, то это хорошо для нас. Но я не могу допустить, чтобы всё случилось вот так. Есть ли шанс договориться с- Тёмные глаза уставились на него, пожалуй, самым ровным и бесстрастным взглядом, из всех видимых Вэйвером раннее, что было большим достижением. —…Знал, что это глупый вопрос, — нахмурился он, прикуривая сигарету. — Ну а что ты думаешь обо всём этом? — стальные серые глаза закрылись, она медленно вздохнула, словно снайпер готовящийся перед выстрелом. — Я… верю в идеалы Кирицугу, — холодно ответила она. — Я никогда не знала ничего другого. Он пожертвовал бы кем угодно, чтобы спасти мир, и уже был готов сделать это с Айрисфиль прежде. Стать защитником человечества — это не просто правдоподобно, но и соответствует тому, каким он был «Убийцей Магов». Я знаю, что это единственный путь. Я знаю, что Кирицугу будет стремиться именно к этому, и я хочу быть на его стороне и обеспечить воплощение этого будущего в реальность. Вэйвер молчал, откинувшись в кресле и ожидая продолжения от Майи. Судя по тому, как она говорила, естественным выводом из такого образа мышления было бы пристрелить его прямо сейчас, а затем сделать то же самое с Айрисфиль и Илиейсвиль. Она могла успеть сделать это до того, как Диармайд убьет её из последнего запаса магической энергии, если окажется достаточно быстрой. — Но, — добавила она то слово, которое, как он знал, должно было прозвучать, — это кажется… неправильным. Что бы я ни думала, мне кажется, что я пришла к неправильному ответу. Воля Кирицугу — моя воля, и это всё, что я когда-либо знала. Убить единицы, чтобы спасти множество — это так же легко, как и просто дышать. Поступить иначе — значит предать всё, за что мы- всё, за что он боролся. —…Ты остановилась, когда Айрисфиль сказала тебе, что он целился в неё, — тихо ответил Вэйвер в напряженной тишине. — Но если это был правильный ход событий, почему это тебя так удивило? — Это… не удивило, — ответила Майа, сосредоточившись на точке на стене за головой Вэйвера, вместо того, чтобы встретиться с ним взглядом. — Принесение в жертву сосуда для Грааля всегда было предрешено. Но в тот момент я зациклилась на том, кто казался мне наиболее вероятной целью. Кого он, скорее всего, убил бы первым из вас троих. «Но даже Кирицугу не смог убить в себе человечность, — прозвучал голос Айрисфиль в его голове, — и я не хочу представлять, кем бы он стал, если бы сделал это». — Он должен был сначала убить меня, — медленно подтвердил Вэйвер, когда понимание начало складываться в единое целое. — Потом Айрисфиль и, вероятно, Илию. Ты думаешь, он замешкался бы хоть на секунду, убивая их. Даже если это было совершенно бессознательное решение. Независимо от того, был ли я Мастером или нет, мы предполагаем, что его приоритетом является сосуд для Грааля. Твоя неуверенность проистекает из знания того, что он следовал этому приоритету, не задумываясь ни на секунду. Тогда всё имело смысл. Даже слишком много. Кирицугу Эмия будет идти по выбранному им пути, тягучими и отчаянными шагами. Но Убийца Магов? Он будет бежать напролом через поле битвы за полем битвы, как герой, запятнанный кровью, спасающий человечество от самого себя. — И это тоже… это кажется неверным, хотя я знаю, что это правильно. Конечно, Кирицугу сделает всё, что посчитает нужным. И, возможно, это и есть лучший вариант действий. Твой метод имеет слишком много слабых сторон в своей структуре. Дюжина точек сбоя, которыми легко воспользоваться. Самый прямой способ действий — самый надежный. — Это так, я не буду спорить. Но если ты и правда считала бы, что убийство Айрисфиль — лучшее решение, ты бы уже пристрелила меня. Они молча смотрели друг другу в глаза, в воздухе между ними висели клубы дыма. Вэйвер был готов поставить свою жизнь на карту, лишь бы Майя не отвернулась от них — и это было удачей, потому что именно его жизнь в этот момент могла оборваться. Это было очень просто. Возможно даже она успеет сделать это до того, как один из двух Слуг убьет её. Однако тот факт, что этот разговор вообще состоялся, означал, что этот путь не был выбран. Как она и сказала: «Если бы ты был целью, то уже был бы мертв», — Майя была не из тех, кто тратит время впустую или предупреждает кого-то о том, что он в опасности. —…Я была рядом с ними каждый день этих последних лет, — наконец заговорила она, выражение её лица было холодным и непреклонным, как мрамор. — Защищала их от любых угроз, преследовавших нас. Я наблюдала, как растет Илиясвиль, и в наших путешествиях вместе с Айрисфиль мы научились тому, как жить в мире, где нет места ни для одной из нас. Частые, но краткие контакты Вэйвера с ними за последние годы сами по себе рисовали широкие мазки почти завидной картины. Никогда не уточнялось, куда именно они отправились или что делали, ради безопасности, но время от времени телефон в его кармане звонил тихим вечером, и Айрисфиль или Илия на другом конце говорили ему разные вещи: от «мы видели горный хребет, представляешь?» до «мы ели жареных шелкопрядов, ты когда-нибудь пробовал, Майя даже не вздрогнула» и «с днем рождения, спорим, ты думал, мы забыли?» — и ещё множество других историй, с нетерпением повторяемых и с радостью пересказанных в кругу друзей. В кругу семьи, поправил он себя. — Я… — Майя неловко остановилась, потянув рукой за воротник свитера, как будто он был слишком тесным. — Кирицугу… он… — Он любил их, — продолжил Вэйвер. Что ещё может заставить человека колебаться в достижении своей цели, даже если она считалась «правильной»? Отсутствие этих колебаний свидетельствовало против Кирицугу, или того, кем он был сейчас. — Это так? — Майя слабо кивнула. — Я не сомневаюсь, что он убьет их, если такова цена за безопасность мира. Но я… хочу, чтобы это не было правдой. Я хочу, чтобы был другой путь, чтобы те, кого Кирицугу любил больше всего на свете, были под защитой. Единственные люди, что принесли ему счастье… Я не хочу, чтобы они были принесены в жертву. Дело было не только в счастье Кирицугу, или так он подозревал. Но рассуждать о том, в чём Майя Хисау находила или не находила свою собственную радость, было не его делом. — Я не смогу одолеть его, не так ли? — Нет, — и снова никаких сомнений. В этом не было необходимости: они оба уже знали ответ. —…Думаешь, Айрисфиль сможет поддерживать Слугу? — последовал непреклонный вопрос. Майя моргнула, и это был единственный признак замешательства на её лице. — Какое это имеет значение? Слишком поздно вызывать ещё одного. — Я не об этом спрашивал, — покачал головой Вэйвер, снимая очки, чтобы полностью сосредоточиться на Майе. — Сможет ли она поддерживать Слугу. Снова тишина. Она была холодной, как сама сталь, но за этими суровыми глазами скрывался расчет. Она молча наблюдала за ним, оценивая его вопрос и рассматривая ситуацию со всех сторон, словно выискивая смысл в его словах. Холодные глаза слегка расширились при легком вдохе, и это было то, что Вэйвер расценил как «удивление», когда она, наконец, поняла, о чём идет речь. —…Я не думаю, что это настолько невозможно, как мы первоначально предполагали. Однако вопрос о том, продлится ли это долго, остается открытым, — таков был вывод, и этого должно было быть достаточно. Вэйвер вздохнул с усталой покорностью, раздавив наполовину докуренную сигарету. — Если ты готова следовать моим слабым методам ещё немного, тогда послушай меня, — Майя молчала, пока Вэйвер говорил, что было достаточной подсказкой для продолжения. — Я должен покинуть замок, чтобы решить… личную проблему. Когда я это сделаю, я оставлю свой телефон у тебя. — Зачем? — Я не могу сражаться с таким человеком, как Кирицугу. Но я… знаю кого-то, кто может, — или, по крайней мере, кого-то, у кого было бы больше шансов против подобных методов. Кайри Шишиго — он мой старый друг и единственный человек, которого я знаю, умеющий обращаться с огнестрельным и обычным оружием. Если он перезвонит, мне нужно, чтобы ты рассказала ему, что происходит, и чтобы он приехал в Фуюки так быстро, как только сможет. А если Кирицугу или кто-либо другой настигнет меня до моего возвращения, тогда… Он не мог заставить себя сказать больше. В груди болело, горло сжималось, словно вокруг него палач уже туго затянул петлю. Шансы и так были непреодолимы, а теперь они были так же недосягаемы для них, как и для насекомых, карабкающихся к космическим просторам. Гильгамеш был прав — он действительно собирался умереть, так или иначе, возможно, раньше конца этой недели. —…Что мне сказать, чтобы убедить его, что я не враг? В этом отношении было приятно, что Майя была такой отстраненной. Она могла сосредоточиться на поставленной задаче с нечеловеческой точностью, и сейчас этому можно было позавидовать. Она знала, что его человек ничего не знал о том, кто такая Майя, если вообще был в курсе того, чем он занимается. И если это было единственное доверие, оказанное ей когда-либо, то его было вполне достаточно. — Скажи ему моё имя. Если не сработает, то… — Майя, всегда осторожная Майя, у которой был список кодовых фраз для защиты от самозванцев и гипноза, что порой раздражало его, однако необходимость в этом была им признана. Вэйвер потянулся, чтобы взять блокнот и ручку из своей брошенной куртки, написал короткое предложение и передал его в сложенном виде вместе с мобильником. — …Вот. Скажи это, и он поймет, что я тебе доверяю. Она медленно моргнула, убирая в карман телефон и записку, не отрывая взгляда от самого Вэйвера. — У тебя остался пистолет, что я тебе давала? — Вэйвер не ответил, но то, как он почувствовал, что цвет покинул его лицо, было достаточным подтверждением. Майя наклонилась вперед, прямая, словно удар сосулькой в грудь. —…Тогда используй его. Ты можешь строить любые планы на случай непредвиденных обстоятельств, которые считаешь необходимыми, но не думай, что это означает, что ты можешь сдаться и умереть. — Майя… — он сделал паузу, не зная, что сказать на это. Затем он горько рассмеялся, прижав руку к лицу. —…Я знаю. Знаю. Есть кое-что, ради чего я хотел бы дожить, желание, которое я могу исполнить только для себя. Поэтому я не сдамся полностью, не сейчас. Мне просто… нужно знать, что ты будешь делать, если со мной что-то случится. — Речь не о тебе, — спокойно ответила она. — Всё так, как я и сказала. Грааль идет вразрез с тем спокойным миром, в который мы с Кирицугу верили. Миром, следы которого я видела в прошедших годах с Айрисфиль и Илиейсвиль. Если есть шанс спасти их вместе с ним, то я буду работать рядом даже с тем, кто настолько не похож на Кирицугу, насколько это вообще возможно. — Не обижайся, если я восприму это как комплимент, — заметил Вэйвер с ноткой сарказма, поднимаясь на ноги и натягивая куртку на плечи. — Но я ценю твою откровенность.***
Вэйвер далеко не в первый раз признавал, что она права. Он не мог позволить себе колебаться в том, что собирался сделать. Лорд Эль-Меллой II должен был решить проблему, и сделать это быстро. Но именно в этом и заключалась сама проблема. Он только и делал, что колебался, потому что, несмотря на то, что разобраться с Солой-Уи нужно было сейчас, это не могло закончиться кровопролитием. Он не мог этого допустить, что бы это ни значило для самого Вэйвера. Он должен был уладить это дело и попытаться возместить ущерб, который нанес одним неосторожным поступком, положившим начало всей этой десятилетней катастрофе. В темноте вечера в замке было холоднее, чем обычно. Невозможно было определить, от чего веяло холодом — от разбитых окон на третьем этаже или от глубокого ужаса перед тем, что ещё предстоит, но различие не имело смысла. Майя была права: он должен был сосредоточиться, бороться и выжить даже тогда, когда сделать это было невозможно. Он должен был пытаться до конца, даже зная, что рассвет в мире, избавленном от катастрофы, он, возможно, никогда не увидит. Он хотел исполнить одно невозможное желание, и если к концу всего случившегося от него что-то останется, он намеревался дотянуться до этой цели. — Ты уходишь? Раздался тихий голос, эхом прокатившийся по пустому парадному залу замка. Вэйвер, стоявший внизу, оглянулся и увидел Айрисфиль на верху лестницы. Серебряную в лунном свете, с глазами всё ещё в безнадежно потерянном выражении, но теперь сосредоточенными на темноволосом маге внизу. — Только… ненадолго. Я вернусь, как только разберусь кое с чем. — Прости меня, — последовал неожиданный ответ. Удивленно посмотрев поверх своих солнцезащитных очков, Вэйвер увидел, как Айрисфиль спускается по лестнице вслед за ним, длинные белые волосы струятся как снег при каждом медленном, обдуманном шаге. — Во всём происходящем не было твоей вины. Я не должна была- — Что? Я не ухожу, только потому что ты на меня вспылила, ты серьезно? — ошеломленный, он полностью повернулся лицом к женщине, остановившейся в нескольких шагах от него, стоящей сейчас на уровне его глаз. — Это не имеет никакого отношения ни к кому из вас, просто… я должен кое-что сделать. Она поднесла бледные руки к груди, сжимая их в нервной неуверенности. Теперь, когда они были ближе, он заметил, что её алые глаза, чересчур ярко выделялись на слегка покрасневшем лице. Она плакала, и кто, черт возьми, мог её за это винить? Учитывая всё, что уже произошло сегодня, Вэйвер был уверен, что у него самого случился бы нервный срыв, если бы он остановился, чтобы подумать обо всём более чем на одно мгновение. — Айрисфиль… — Вэйвер подошел ближе, положив руку ей на плечо. Она слегка приподняла голову, её глаза метались по лицу Вэйвера, словно ища ответы, которых, как они оба знали, там не было. — Я не собираюсь оставлять никого из вас разбираться со всем в одиночку. И мне нужно, чтобы ты верила, когда я говорю это. — Уже наступила ночь, что ты мог бы сделать такого, о чём мы бы не знали? Если вы вместе с Сэйбером уйдете сейчас… — она прервалась, беспокойно оглядываясь по сторонам. Что это было — беспокойство за Вэйвера или страх, что из тени вынырнет чудовище с лицом её мужа? Имело ли вообще значение, о ком из них она беспокоилась? Конечно, нет, ведь у Вэйвера уже был готов план, как сделать так, чтобы хотя бы один из них остался в безопасности. Проблема заключалась в том, что станет с другим в такой ситуации, но это он считал приемлемым риском. — Это будет не более и не менее опасно, чем обычно. Ты хорошо меня обучила, настолько хорошо, насколько вообще мог выучиться такой жалкий человек, как я. Я смогу защитить себя, а ты намного сильнее меня. Я знаю, что вы трое не дадите барьеру снова прорваться, и Берсеркер также здесь. Всё это были правдивые утверждения, выбранные потому, что Вэйвер знал, что никогда не сможет солгать ей в лицо. Но он не мог сказать ей, о чем думает. Он с трудом смог сказать об этом Майе, а если бы Айрисфиль была в курсе хотя бы половины того, что он задумал, она бы в следующее мгновение привязала Вэйвера проволокой к стулу. На секунду он задумался, знает ли она, что это не вся правда — глупо было бы думать, что Айрисфиль не видит чего-то большего, но она выглядела так, словно раздумывала, стоит ли задаваться вопросом, что именно её друг вознамерился сделать сейчас. —…Ты вернешься, — сказала она. Не вопрос. Не беспокойство. Приказ, настойчивый и настоятельный. — Мне нужно кое с кем поговорить, вот и всё, — не утверждение. Не ложь. Всего лишь ещё одно уклонение среди сотни других. Айрисфиль издала тихий разочарованный звук и потянулась, чтобы убрать руку Вэйвера со своего плеча и сжать её меж своих. Она смотрела на него усталыми и измученными глазами, которые, однако, начали обретать твердую решимость. — Вэйвер, если со мной что-то случится- — Айрисфиль- — тогда я хочу, чтобы ты- — Айрисфиль, прекрати. О чем бы она ни пыталась попросить, она остановилась, как только он её прервал. Вэйвер почувствовал, как его сердце снова заколотилось на этот раз от страха перед неприятной перспективой, открывшейся перед ним. Насколько он мог судить, они не знали, в каком состоянии находится Айрисфиль и в каком состоянии она будет, когда всё будет закончено. Что станет с Малым Граалем, если Великий Грааль будет уничтожен или дестабилизирован? И что станет с сосудом, в котором он находился — эфемерной вещью, созданной для того, чтобы исчезнуть, но уже просуществовавшей гораздо дольше, чем предполагалось? Вэйвер не хотел думать о вполне реальной и постепенно увеличивающейся возможности того, что женщина перед ним скоро перестанет существовать. — Я уже говорила, что была создана для защиты Грааля, — терпеливо объяснила она. — Если его уничтожение приведет к полному прекращению войны, то мы должны быть готовы к этому, если ничего не выйдет. — Ни за что, — огрызнулся Вэйвер, понимая, что его рука дрожит в её собственных то ли от волнения, то ли от ярости. — Если Сила Противодействия уже препятствует нам, чтобы остановить ритуал, у нас может не быть иного выбора. Он не хотел признавать, что это верное замечание, и, судя по выражению лица Айрисфиль, она тоже. Убить одного, чтобы спасти миллионы. Обычному магу условие «спасти миллионы» вообще не требовалось. Оно уже висело у него над головой, как только Сола-Уи предстала в качестве угрозы. Если бы Лорд Эль-Меллой II был хотя бы наполовину таким магом, за которого он себя выдавал, он бы не сомневался в необходимости этого условия. Он не стал бы упираться ногами в землю с такой настойчивостью, он отказывался прибегнуть к этому, даже если Майя была права, и такой ход событий мог быть единственным, что сохранит ему жизнь. Выжить любой ценой и уничтожить всё на своём пути. Убить или быть убитым, стать идеальным магом, лишенным всякой человечности. В течение долгого мгновения молчания болезненная покорность встретилась с яростной решимостью, пока они смотрели друг на друга в сгущающихся сумерках. — Мы так не поступим, — прямо заявил он, даже зная, что его заверение прозвучало пусто. Он не был уверен, что всё закончится без крови на его руках, но он знал, что не сможет противостоять тому, кто запятнан кровью тысячи лучших и более способных магов. Он снова сказал себе, что дело не в гордости или принципах. Дело было не в пацифизме или чувстве морального превосходства. Даже когда на кону стоял мир, он был просто трусом. Боялся потерять то немногое, что позволяло ему оставаться человеком, а не бесчувственным магом, способным убивать без сомнений, блокировавших его дальнейший путь. — Это я должен перед тобой извиняться, — добавил он в надежде быстро сменить тему. — Я тоже не хотел, чтобы Илия была на линии огня. Но тогда она единственная из нас могла принять решение о том, вступать с ним в битву или нет. Он не знал достаточно, с кем они столкнулись, чтобы понять последствия, а Айрисфиль понимала всё слишком хорошо. Илиясвиль была единственной, кто имел наилучшую перспективу в этом вопросе: она узнала их противника и имела право командовать Слугой, как бы им ни хотелось, чтобы она этого не делала. Было жестоко просить её сражаться против собственного отца, и Вэйвер не собирался повторять эту ошибку дважды. Но, как и подобает подросткам, Илиясвиль была упряма и уверена, что делает правильный выбор, даже вопреки матери, которая отчаянно пыталась образумить своего ребенка. Вэйвер мог понять это, причем гораздо лучше, чем ему хотелось бы. — Что… мы будем делать? — сказала наконец Айрисфиль, сжав его руку в тихой и отчаянной настойчивости. —…Я и сам не уверен, — последовал нерешительный ответ. — Сначала мне нужно разобраться с одним делом, а когда я вернусь, я помогу вам троим со всем, что бы ни было дальше. «Пожалуйста, пусть это не будет ложью», — подумал он. — Мы… — Айрисфиль запнулась, снова встретившись взглядом с глазами Вэйвера, в которых было что-то глубоко тоскливое и обеспокоенное. — Нам придется сражаться с ним? Если… если мы все хотим уничтожить Грааль, разве… разве мы не могли бы… То же самое он спрашивал у Майи — это казалось разумным, но «разум» уже давно вышел из окна. Торговаться с агентом самого мира было глупо: зачем Хранителю Баланса тратить время на неопределенность, когда самое простое решение было прямо перед ним? Прежде чем он успел найти тактичный ответ, взгляд Айрисфиль опустился к их рукам, и она снова заговорила шепотом, настолько тихим, что он скорее угас в холодном воздухе зала, чем отозвался эхом в пыльном пространстве: —…это вовсе не Кирицугу, да? Вопрос резко оборвался, больше из-за того, что Вэйвер не знал на него ответа: работа Противодействующей Силы выходила далеко за пределы его компетенции в более чем абстрактных понятиях и концепциях. Пересечение путей с такой фигурой было беспрецедентным, и поэтому он ничего не мог сказать о том, как люди становятся солдатами Алайи после своей смерти. Осталось ли в нем хоть что-то человеческое, или он стал машиной под названием «Убийца Магов» целиком и полностью. Майя, похоже, предполагала последнее, и у Вэйвера не хватало духу сказать об этом Айрисфиль сейчас. В ту ночь во дворе Вэйвер встретил кого-то до боли знакомого и в то же время радикально изменившегося, неузнаваемого, и это разорвало его на части. Если бы Диармайд был призван как враг, Вэйвер полагал, что скорее позволили бы себе умереть тотчас, чем смирился с такой реальностью. Тот факт, что Айрисфиль не только кричала о несправедливости мира, но и рушила всё, что не было прибито, свидетельствовало о силе воли, которую он даже не мог измерить. Поэтому, конечно, он не мог сделать решительного заявления в любом случае. Они не знали достаточно, но даже так, он не собирался разбивать это решительное сердце, пока можно было помочь. — Айрисфиль- мне нужно, чтобы ты доверилась мне прямо сейчас. Мне нужно, чтобы ты поверила мне, когда я говорю, что, что бы ни случилось, я не оставлю вас троих делать всё в одиночку. Это было правдой, хотя и условной. Детали были на месте, готовые упасть, если, а точнее когда упадет и сам Вэйвер, и, если повезет, они упадут так, что те, кому он доверял больше всего на свете, закончат начатое. Этого было… этого было достаточно, не так ли? Айрисфиль смотрела на него, казалось, целую вечность, и теперь Вэйвер был уверен: она видела, что в его словах не было всей правды. Взаимное страшное понимание поселилось между ними, и ни один из них не осмеливался его озвучить. Каждый из них смотрел на другого с ужасным осознанным или нет, пониманием, гласившим: ты умрешь раньше, чем всё это закончится. Оба они, возможно, надеялись, что это будут лишь они сами. Руки Айрисфиль отстранились от ладони Вэйвера, и она ненадолго закрыла глаза, делая медленный и трепетный вдох, а затем посмотрела на него более спокойным взглядом. — Делай то, что нужно. Но… возвращайся как можно скорее. — Ты даже не заметишь, что я уходил, — ответил он с улыбкой, казавшейся на его лице пустой. Вэйвер повернулся ко входу в замок, слыша, как позади него по лестнице медленно ступают шаги сапог Айрисфиль. Если бы он действительно верил, что вернется сюда, разве стал бы он звонить Кайри и излагать Майе план действий на случай непредвиденных обстоятельств? Несмотря ни на что, берясь за богатую ручку и ступая на встречу зимней стуже…. Вэйвер ощутил ужасное чувство, что больше он не войдет в двери этого замка.***
Ничего не зная (на данный момент) о потенциальном Хранителе Баланса и ещё меньше о Кирицугу Эмии, Сэйберу пришлось столкнуться с колючим ощущением затянувшегося адреналина, который держал его в напряжении ещё долго после того, как он и Берсеркер убедились, что лес чист от угроз. Арчер получил несмертельный удар, но и только. И то лишь благодаря скорости стрелка: рука Сэйбера не была замедлена ничем столь незаслуженным, как милосердие, и разорвала бы врага на части, если бы его удар не был смягчен проворностью Арчера, уклонившегося от смертельной раны в обмен на тяжелую. Он знал, что их целью было уберечь как можно больше Слуг, пока вопрос Грааля и лей-линий не будет под контролем. Этот план был изложен без возражений, и до сих пор следование ему не было проблемой, за исключением Ассасина. Он знал, что его Мастер хотел бы, чтобы с Арчером обошлись не смертельно, пока ситуация не прояснится. …Но ситуация была предельно ясной, не так ли? Инстинкт взял верх над разумом, беспокойство и гнев побудили его действовать, не думая ни о чем другом. В голове Сэйбера был лишь один факт: «Если ты не убьешь его, твой Мастер будет убит», — и даже если бы это вызвало неодобрение его господина, он не стал бы за это извиняться. Сэйбер сделает это ещё тысячу раз и даже больше, поставив себя на линию огня столько раз, сколько потребуется, чтобы его Мастер выжил. Такова была его роль как Слуги. И даже если бы он не учитывал это, в груди рыцаря разливалась холодная и неприятная боль при мысли о том, что его добросердечный господин мог быть убит, оставив столько недосказанного. Последние следы солнечного света уже исчезали, когда Сэйбер, наконец, услышал зов своего Мастера и двинулся в его сторону быстрее, чем мог воспринять человеческий разум. Но недостаточно быстро, чтобы поймать Арчера, отметил он с досадой — в следующий раз тот точно не сможет его так опередить. Однако, увидев мага, стоящего перед замком, он испытал искреннее облегчение: он был относительно невредим, но спокоен и неподвижен, как замерзшее озеро. Исчезла боязливая опаска, с которой он встретил своего Слугу всего несколько часов назад, на смену ей пришел взгляд расчетливого стратега, ничем не выдающий своих мыслей. Пока они мчались по лесу, Сэйбер едва ли обмолвился с ним даже словом: его Мастер был легким, как перышко, его тонкая рука обхватывала плечи Слуги, казалось, они были на расстоянии дыхания, и всё же Сэйбер чувствовал мучительную дистанцию между ними. «Ты мог умереть, — хотел сказать он, — Прикажи мне выследить Арчера и покончить с ним», — настойчиво звучало в его голове. Уже дважды стрелок в плаще едва не лишил жизни его Мастера — и одного раза было достаточно, чтобы Сэйбер захотел услышать кровавый ответ. Второй раз был оскорблением для них обоих, и третьего раза не будет, пока он дышит. Сэйбер хотел сказать ещё полдюжины вещей… но молчал. Лишь слово господина могло решить его дальнейшие действия — такова была его роль как Слуги, и как рыцарь он решил довериться человеку, призвавшему его. Так почему же он был так холоден сейчас? Неужели бой так сильно потряс его, что он старался скрыть свои истинные чувства, или в его голове рождались сложные планы и стратегии, которые занимали все остальные мысли? Сэйбер понял, что ему кажется, будто что-то сдвинулось с места, какой-то неосязаемый аспект его Мастера, безымянный и невысказанный, но очевидный в своем несоответствии. — Каковы наши дальнейшие действия? — Сэйбер счел нужным спросить об этом, когда поставил своего Мастера у внешних ворот поместья, рядом с машиной, одолженной у Айрисфиль. Маг ничего не ответил, даже несмотря на остроту своего взгляда, Сэйберу было трудно определить, что за выражение было в глазах за черными линзами. Он знал только, что взор профессора был пристальным и сосредоточенным: он что-то измерял, будь то сам Сэйбер или тот ответ, который хотел дать. Что-то было не так, говорил самый крошечный голос интуиции в голове рыцаря. Что-то произошло, будь то действия или слова — происходило нечто такое, чего он ещё не понял. — Возвращайся в замок. Простой приказ без сильной настойчивости, но произнесенный словами, совершенно немыслимыми. —…Что? — всегда беспрекословный, всегда преданный, и всё же единственное, что Сэйбер мог сделать, это застыть на месте от неверия с возражением, сказанным так, словно из него выбили воздух. — Мастер, ты не можешь- — Мне нужно, чтобы ты защищал Айрисфиль и остальных. У Берсеркера не будет шансов против Арчера, если он вернется, а Илия не должна сражаться с ним, — прервал маг, всё в нем было совершенно неподвижным. Казалось, что он отключил все мысли и эмоции, превратившись в нечто стальное и лишенное чувств. — И оставить тебя у Кастера и Тосаки? — при этих словах маг посмотрел в сторону, поправляя очки, глядя на далекий город. —…Ты не… останешься здесь? Тишина, а вместе с ней и самый ужасающий ответ. Что-то происходило, и что бы это ни было… — Диармайд, — снова прозвучал голос его Мастера, скрытые глаза снова обратились к ошеломленному рыцарю перед ним. — Послушай меня очень внимательно. Что бы ни случилось, я должен быть уверен, что ты защитишь их, — правая рука профессора была поднята и прижата к сердцу, и Сэйбер заметил, что его взгляд ненадолго переместился на Командные Заклинания, запечатленные на ней. Слова его повелителя были теперь более резкими, подчеркнутыми, словно в них был заложен смысл, скрытый в глубине его намерений. Смысл который Сэйбер почти уловил, вот только попытки найти точку опоры в этой ситуации и выяснить, что же не так с его Мастером, занимали достаточно много его внимания, так что постижение истины ускользнуло от его сознания. — Твои союзники — мои, и твои желания — мои собственные, — подтвердил Слуга словами, которые, по его мнению, до этого момента не нуждались в произнесении. Он сделал шаг вперед, протягивая руку, словно надеясь схватить своего господина — возможно, чтобы оттащить его назад с того уступа, на котором, по его мнению, стоял маг. — Милорд, я клянусь, им не причинят вреда, но что насчет тебя самого? В кратчайшее мгновение лицо профессора напряглось и побледнело, словно сдерживая какое-то мимолетное выражение — боль, страх, нечто иное, или всё сразу? Сэйбер не знал, и со звоном металла по мостовой Мастер одним движением отвернулся от своего Слуги, поклявшегося ему в верности. —…Мне нужно кое с кем поговорить. Я вернусь в замок к утру. «Скажи мне, что ты задумал. Не отсылай меня. О чём бы ты ни думал, я умоляю тебя не делай этого», — просил Сэйбер, не решаясь озвучить свои мысли. Он открыл рот, чтобы возразить, но слова сами собой рассыпались в прах. Не пристало рыцарю задавать вопросы своему господину. Не дело Слуги спорить. Замок действительно нуждался в защите, и если его господин был нужен в другом месте… даже самый сильный рыцарь не может находиться в двух местах одновременно. С тактической точки зрения было безопаснее держать обоих Слуг в замке. Однако, с другой стороны, оставлять одинокого Мастера без защиты было равносильно самоубийству. Разве я не твой рыцарь? Разве мы не живем и не умираем вместе, как Мастер и Слуга? Почему…? Что ты должен сделать такого, в чём я не смогу тебе помочь? Ты не доверяешь мне быть рядом с собой? Я… Он доверял своему Мастеру… или хотел доверять. Сэйбер хотел, глубоко и отчаянно в своем сердце, верить в человека, которого он понимал только по разрозненным фрагментам головоломки, по мельканиям мыслей и воспоминаний из разума, теперь полностью скрытого от него. Если я потерпел неудачу в прошлом, то позволь мне проявить себя сейчас. Но что он мог сказать такого, что не имело бы привкуса горького сомнения? Как он мог довериться острому клинку и заточенному уму своего господина, и в то же время сомневаться в правильности выбранного им курса действий? Если он не доверился, не мог доверить своему Слуге суть своего плана, значит, на то была причина. Должна была быть причина, повторял про себя Сэйбер, отчаянно пытаясь унять предательскую дрожь в своем сердце. Он снова оказался между тем, чего требовала честь, и тем, что подсказывало сердце. За тысячи лет, прошедшие с тех пор, как Ойсин, Оскар и Кайлте* покинули его, он стоял в потерянном и ошеломленном молчании. Подвергнуть сомнению то, что казалось безумием, или поверить в доводы разума, скрытые от него тем, кто и так многое скрывал. Пойти против самой природы Слуги и рискнуть прослыть предательским клинком, обращенным против Фианны, или наблюдать, как его господин ускользает всё дальше от него и, возможно, даже от его помощи. — Мастер, пожалуйста, я- — Они нуждаются в тебе больше, чем я, Сэйбер, просто уходи. По тому, насколько резко его прервали, маг, стоявший перед ним, мог бы с таким же успехом развернуться и дать ему пощечину. Он сразу же замолчал, не оставив возможности для спора, и просто уставился на своего Мастера в изумлении: он видел напряжение в его жесткой позе, сжатую до побелевших костяшек серебряную рукоять, и подрагивающий кулак с печатью на другой руке. Какое выражение он увидел бы на его лице, не отвернись он? Гнев или муку? Это уже не имело значения, потому что, как только маленькое восстание было мгновенно подавлено, Слуга Сэйбер больше ничего не мог заставить себя сказать. Если это было решение его господина… если его каким-то образом признали недостойным, то… Он отбросил дюжину вопросов, которые уже не имел права задавать, и одним быстрым движением исчез в вечерней темноте. Невидимый никем на пустой дороге, одинокий маг прижал руку ко рту, чтобы не позволить себе воззвать к тому, кого больше здесь не было. Он плотно закрыл глаза от резкого жжения за ними, чувствуя, как его плечи неконтролируемо дрожат под тяжестью того, что нужно сделать, чтобы довести дело до конца. Не услышанный тем, кого он только что отослал, одинокий Мастер захлебнулся единственными словами, упавшими в холодный зимний воздух: — Прости меня…