Я клянусь тебе — я не сломлен, я клянусь тебе, есть нечто ещё,
Грядет нечто большее, за чем можно тянуться, что можно зашвырнуть в дверь.
Прощай вся моя тьма, здесь нет ничего, кроме света.
Адьес всему безликому, что спит со мной по ночам.
(The Amazing Devil — Farewell Wanderlust)
Диармайд Уа Дубне отличался разносторонностью, но дураком себя не считал. Однако никакая мудрость в мире не может дать человеку способность понять то, в чем ему не хватает опыта. Прежде чем Илиясвиль заговорила с ним, когда чужие воспоминания неразрывно сплелись с его собственными в вихре огня, кровопролития и душевных мук, нечто такое, в чем он не имел опыта, начало складываться само собой, словно сложный пазл, наконец-то соединившийся воедино, кусочек за кусочком. Созерцание себя глазами другого. «Силой моего Командного Заклинания, Лансер… -победи Берсеркера-!» Слыша чужой голос, рвущийся из горла в знак неповиновения, пока клеймо печати сгорает с руки Мастера. «С…Сэйбер, Лансер, это не имеет значения. Он бы никогда… не стал сражаться рядом с кем-то вроде тебя». Чувствуя, как чужой бунт разгорается в его груди, подобно тому, как уголек превращается в лесной пожар. «Я не мог позволить, чтобы это случилось с тобой снова». Он думал только о том, что его Слуге можно доверять. Что его Лансер никому не уступит. Что даже если это будет стоить магу жизни, они победят врага, победить которого он должен был в первую очередь, а не трусить в страхе ещё даже одно мгновение. Но это чувство, эта железная и неопровержимая истина, заставлявшая испуганного мага снова и снова отдавать свою жизнь в чужие руки… То, что Вэйвер Вельвет отказывался признать в своем собственном сердце, Диармайд Уа Дубне внимательно изучал, стремясь постичь. Сила его убежденности была головокружительной — без всяких условий и колебаний, даже зная имя этого рыцаря и то, что он совершил, Мастер ни на минуту не сомневался, стоит ли отдавать свою жизнь этим клинкам. Но только ли убежденность привела Диармайда в смятение, или же это была чистая искренность? Без сомнений, без колебаний, это испуганное, но решительное сердце хранило только-… Ах, но именно поэтому он не мог понять смысла, не так ли? То, что «Лансер», несомненно, понял, угасая на дымящемся поле боя, «Сэйберу» не хватало опыта увидеть ни в жизни, и ни на прошедшей войне. Доверить себя другому, поверить в слово своего Мастера, пока они сражались как одно целое... …Инородное чувство, зародившееся в сердце Диармайда, было тем же, что и в сердце Вэйвера десять лет назад. То, что в одном проявилось как бунт против угрозы Слуге… в другом запылало яростью, когда его Мастер лежал перед ним смертельно раненный. Больше, чем верность, больше, чем истина, это было всепоглощающее желание стоять и сражаться вместе, стремясь к тому, чтобы воплотить в жизнь самые смелые мечты друг друга. Чувство, не связанное принуждением. Не тронутое сожалением. Ничего не требующее и ещё меньше просящее. — Если ты должен так ревностно оберегать своё хрупкое сердце… тогда отдай его мне. Доверь мне «Вэйвера Вельвета», и я отдам тебе «Диармайда Уа Дубне», чтобы Сэйбер смог сделать всё необходимое, доведя дело до конца. Сражаться как единое целое в разуме, теле и душе — не только как Мастер и Слуга, не только как лорд и рыцарь, но как партнеры в этом и во всем остальном. Так вот каково чувствовать это, — заключил он наконец. Всё разочарование, беспокойство, страх, гнев, все страсти и ярость превратились в вихрь спутанных эмоций, в центре которого оказался один безрассудный дурак. — Доверь мне охранять твое сердце, и мое собственное будет твоим навеки. Даже тогда Диармайд не произносил этих слов, но смысл вновь принесенной клятвы был предельно ясен: Я люблю тебя. Его Мастер улыбнулся, почувствовав, как в нем вновь зажглась искра мужества, и на этот раз Диармайд ни на мгновение не задумался о метке под своим глазом, поскольку эта вновь обретенная решимость сияла, словно звездный свет.***
Когда через несколько часов его Мастер снова проснулся — по настоянию Слуги он должен был отдохнуть, — Диармайд стоял, почти не дыша, опасаясь, что тот может потерять сознание. — Ты уверен, что тебе стоит двигаться- — Нет, — подтвердил Вэйвер, стараясь не морщиться, когда натягивал рубашку, благословенно свободную от пятен крови. Диармайд признал про себя, что рад тому, что маг хотя бы понимает, что ещё не полностью восстановил свои силы, хотя и беспокоит то, что он упорно продолжает нагружать себя. Но… это было необходимое зло, не так ли? Время не было тем ресурсом, которым они располагали в избытке, ведь многое оставалось неизвестным, а явные и скрытые враги всё ещё были наготове. Его передёрнуло, когда он осознал, что Финн — «враг», даже зная, что это правда. Он говорил с откровенной честностью — это была единственная ситуация, которой он никогда бы не хотел. Встретиться со своим королем в бою не на жизнь, а на смерть было немыслимо. И всё же он был вынужден признать, что Илиясвиль и Берсеркер правы. Он был в ярости из-за Вэйвера, потому что любил его. В его сердце белела искра отвращения и мести к Финну за то, что тот посвятил всего себя гордому, доблестному королю, и-… …и, возможно, — медленно осознавал он, — это чувство зародилось как маленький уголек игнорируемой обиды ещё задолго, задолго до всего этого. Именно поэтому ему нужен был Мастер — нужно было доверить трепещущее от неуверенности и колебаний сердце своему повелителю, чтобы Сэйбер мог сделать всё необходимое, если придет время, когда им нужно будет взять оружие в руки. Мастер направит его, как меч, и убережет его человеческое сердце от тяжести того, что за этим последует. Сторону Диармайд выбрал сразу же, как только его призвали: верность тому, кто был рядом с ним, беспрекословно превалировала над прошлым. Он будет защищать Вэйвера от любого, кто выступит против них — даже от того врага, с которым он боялся столкнуться больше всего. — Если мы ввяжемся в бой, это будет проблемой, — прозвучал голос Мастера, прорезав мрачные мысли усталой и слабой улыбкой, — но я могу функционировать достаточно хорошо, и сейчас нам просто нужно перегруппироваться и поговорить, — на что Диармайд решил не обращать внимания, так это на то, что Вэйвер, несомненно, понимал: если замок будет атакован дважды, маг не сможет поддержать ни Айрисфиль, ни Илиюсвиль. Диармайд искренне надеялся, что такой исход событий был маловероятен, а рана, нанесенная Арчеру, оказалась столь серьезной, как он рассчитывал, иначе все вероятные исходы выглядели катастрофически. Пока же Слуга лишь вздохнул и оставил возражения при себе: уступка в том, что Вэйвер лишь немного перенапряжется, была лучшим, что они могли получить в данный момент. — Прежде всего, — продолжал Вэйвер, выходя в коридор и щелкая тростью, — мне нужно забрать у Майи телефон и попросить её связаться с Илией и Айрисфиль. Тогда они все смогут называть меня «идиотом», как им заблагорассудится. Как только мы убедимся, что я вполне заслужил это звание, я свяжусь с- — Вельвет, тупой ты сукин сын, да что с тобой не так?! — Шишиго?! Тяжелыми шагами, полными ярости, приближался некто, кого Сэйбер не распознал, но его Мастер, похоже, знал. Рука Слуги обвилась вокруг рукояти меча, который ещё не был в его руке, и он в считанные секунды оценил реакцию Вэйвера: встревоженный, но не испуганный. Напряжение от внезапного шока, но никаких признаков движения в сторону защиты или нападения. Более того, то, что он без обиняков назвал истинное имя его Мастера, говорило о том, что он с ним знаком. Не угроза, вторгшаяся в безопасное убежище замка, а неизвестный фактор. Несмотря на то, что чувство подсказывало ему, что это не их враг, одно его присутствие заставляло Сэйбера напрячься — для Слуги он пах тысячей полей сражений, кровью и проклятиями, которые с ними связаны. Если бы Сэйбер не был уверен, что мужчина в черной кожанке (порванной и подлатанной в нескольких местах, как заметил Сэйбер) — такой же человек, как и Вэйвер, то Слуга легко мог бы принять его за фантома, куда более опасного, чем простой смертный. Он носил такие же темные очки, как и Вэйвер, но на этом их сходство заканчивалось: сравнить их было бы всё равно, что сравнивать полированный кинжал, которым был его лорд, с сокрушительным мечом, способным раздробить плоть и кости. И не нужно было видеть его глаза, чтобы понять, какой гнев таится в его хмуром лице, искаженном тремя шрамами от лба до челюсти, словно оставленными звериными когтями. Это вполне соответствовало его дикому и опасному облику — казалось, что он возвышается над ошеломленным Вэйвером, несмотря на то, что их разделяет всего несколько дюймов роста. — Ш- Кайри, ч-что ты делаешь зд-? — Заткнись блять! — прорычал Кайри Шишиго (так, быстро понял Диармайд, его звали), ткнув пальцем в грудь Вэйвера. Рот Мастера тут же захлопнулся, рыцарь лишь сложил руки и стал ждать, что будет дальше. Если угрозы действительно не было, то и вмешиваться не стоило, пока она не появилась. А у него сложилось четкое впечатление, что это не то, что требует вмешательства. — Я поверил, что ты знаешь, что делаешь, и это была моя первая гребанная ошибка. Думал, не буду высовываться и останусь на обочине, не привлекая ничьего внимания, но с учетом того, что город становится всё более испорченным… — он досадливо хмыкнул и замолчал. В глубине сознания Диармайда зашевелилось знакомое чувство, и, пытаясь определить его источник, он вспомнил, что передала им Тосака. «Если кто-то другой опередил нас, я не понимаю, зачем. Во-первых, это значит, что они способны найти эти чертовы штуки. Следовательно, это более сильный маг, чем я, не то чтобы это сужает круг поиска. Но любой другой маг, участвующий в войне, хотел бы сражаться нормально, а не возиться с лей-линиями». — Это были вы, не так ли? — задумчиво произнес Сэйбер, не обращая внимания на хмурый и удивленные взгляды Кайри и Вэйвера, устремленные на него. Он ещё несколько раз прокрутил эту мысль в голове, как бы ища в ней недостатки, но, напротив, она восполняла несколько недочетов, которые, по мнению его Мастера, должны были быть в этой ситуации. Кто-то, кто мог бы знать, что Грааль — это нечто, что нужно остановить, или, по крайней мере, некий союзник. — Мастер Кастера рассказывала о фигуре, которую она видела мельком, когда обнаружила поврежденный замковый камень. По её мнению, это был некто, сидящий верхом на каком-то чудовище. —…ты этого не сделал, — сказал Вэйвер тоном крайнего ужаса, оглядываясь на другого мага, едва ли громче, чем дыхание. — Шишиго, ты же не- — Ты гораздо умнее своего Мастера, — заметил Кайри со смехом, который можно было бы принять за подлинный, если бы не его яростный вид. Он жестом указал на Вэйвера, а затем поднял правую руку, испещренную багровыми знаками. Широкие и угловатые, три сигила почти напоминали голову зверя — и для Диармайда, и для Вэйвера это решало оставшуюся загадку, кем является Мастер Райдера. — О чем ты только думал?! — Вэйвер был на полпути к крику, голос трещал то ли от напряжения, то ли от усталости. Возможно, и от того, и от другого, но возражения были мгновенно пресечены: — Я думал, что у тебя в голове появится здравый смысл, и ты расскажешь мне! — металлический наконечник трости щелкнул об пол, когда Вэйвер отступил назад, потеряв дар речи и широко раскрыв глаза. — При том темпе, с которым здесь всё летит к чертям собачьим, даже сломать ключ было лишь для того, чтобы выиграть время, пока я не придумаю, что делать, или не вытрясу из тебя хоть раз эту чертову правду! Ради всего святого, Вельвет, ты же рассказал мне, что это за ритуал, ты сказал, что тебе понадобится моя помощь, ты задавал мне глупые загадочные вопросы вроде того, действуют ли здесь наемники, — почему ты просто не попросил меня пойти с тобой?! На мгновение, забыв о конфликте, в котором он почти не принимал участия, Диармайд понял, что он и Айрисфиль были далеко не единственными людьми, которых Вэйвер обошел стороной в своем безрассудном стремлении взять на себя столько всего в одиночку. — Я- я не хотел… чтобы ты пострадал, — признался более низкий маг, который, казалось, уменьшился в размерах под действием оправданной ярости. — Я собирался сказать тебе, когда я звонил тебе в последний раз, я- — Мы давно прошли это «пострадал», а ты мне ещё и звонишь с блядской предсмертной запиской, я думал, ты умер, Вэйвер! — прорычал Шишиго, на что Вэйвер вздрогнул, как от удара, и уставился в пустоту опущенными глазами. Когда Диармайд начал подумывать, не стоит ли ему снова заговорить, чтобы избежать дальнейшей эскалации, высокий мужчина нахмурился и вздохнул, откинув с лица каштановые волосы. — …Что-нибудь сломано? — спросил он дальше, серьезным голосом, но гораздо более ровным, чем раньше. — Я-… я буду жить. — Хорошо, — резкое движение и гулкий свамп последовали за этим утверждением: мозолистая рука резко приложила Вэйвера по затылку. Маг оступился, быстро восстановив равновесие, и бросился на Кайри с искрой жизни, быстро разгоревшейся в пламя. — Больно, какого х- — Если ты ещё хоть раз напугаешь меня подобным образом, — прервал рычание и кипящий гнев человека, от которого пахло всепоглощающей аурой смерти, — ты пожалеешь, что я сделал всего-то- Какая бы угроза ни была заложена в страшную основу, ни Вэйвер, ни Диармайд об этом не узнали. Стук каблуков сапог по полу прозвучал как похоронный звон, и Айрисфиль фон Айнцберн, словно зимняя буря, вылетела из-за угла зала. Ещё до того, как она полностью сократила расстояние между ними, когда её нога коснулась пола при последнем шаге, рука Айрисфиль с треском пронеслась по лицу Вэйвера, эхом прокатившись по залу. Он отшатнулся на полшага, и Диармайд протянул руку, чтобы поддержать его, но не стал ничего возражать разъяренной женщине, стоящей перед ними. Этот конфликт должен был решать его Мастер. — Если ты ещё раз сделаешь что-то столь неосторожное, — повторила она; в отличие от ревущей ярости Шишиго, слова Айрисфиль несли в себе спокойное напряжение, как проволока, натянутая так туго, что может оборваться. — Я не стану тебя лечить. Ты меня понял? — Д… да, — его Мастер звучал никак иначе как отчитанный ребенок, прижимающий руку к расплывающемуся красному пятну на лице. — Прости меня, Айрис- Айрисфиль резко повернулась к Диармайду, и, когда он наблюдал за ней, казалось, что напряженный гнев сменился чем-то более спокойным и, в то же время, не менее настойчивым. Это, безусловно, требовало от него полного внимания. — Сэйбер, — она указала на новоприбывшего рукой, ставшей ярко-красной от удара, — похоже, ты уже познакомился с нашим нежданным гостем. Не мог бы ты показать ему направление к библиотеке на втором этаже и подождать там? Остальные подойдут через пять… — краем глаза она бросила взгляд на ошеломленного Мастера. —...может, через десять минут. — Конечно, моя леди, — ответил Диармайд, стараясь подавить малейшую улыбку. Он уже не удивлялся, откуда у Илиисвиль такой взгляд на любовь и гнев: нрав её матери кипел в пламени заботы и беспокойства. Рядом с ней Шишиго приподнял бровь в тонко завуалированном веселье — как отрадно было сознавать, что его господина поддерживают несколько умелых рук, испытывающих такое же жгучее недовольство, как и сам рыцарь. — Пожалуйста, уделите этому столько времени, сколько сочтете нужным. — Подожди секунду, Айрисфиль, что- — Ты пойдешь со мной! — перебила Айрисфиль, взяв за запястье Вэйвера и длинными шагами направляясь по коридору, пока высокий маг, спотыкаясь, следовал за ней. С возмущенным возгласом: «Майя, Илия, он очнулся-» пара скрылась за углом. —…«Бич общества магов», скорее бич моего гребаного терпения, — пробормотал Шишиго в тихом отчаянии… затем повернулся к Слуге с улыбкой, похожей на вспышку солнечного света от меча. — Сэйбер, да? Я ожидал кого-то повыше. Столкнуться с самым могущественным классом Слуг, легендой древности, и это было его первое замечание? Нет, здесь было что-то другое — за почтительностью и приветливой улыбкой скрывалось нечто большее. Хотя глаза его оставались затуманенными, спокойное дружелюбие имело острую грань. Расчетливость. Сама его манера поведения излучала спокойную опасность. Неожиданная наглость смертного — стоять и оценивать Слугу. Неожиданная, но впечатляющая. — Возможно, я уже слышал подобное, раз или два, — Сэйбер ответил резкой улыбкой, желая принять вызов и узнать, что же такое ищет этот явный Мастер Райдера. — Ну что, идемте? — зная, что его Мастер в надежных руках — несомненно, он читал ему подробную лекцию, — Слуга жестом указал на коридор, после чего повернулся и пошел спокойным и легким шагом, за которым так же непринужденно последовал человек, пахнущий кровью и смертью. — Должен сказать, я удивлен, — заметил Шишиго, засунув руки в карманы и наклонив голову осматриваясь вокруг. — О нем всегда ходили слухи, но он никогда не давал мне прямого ответа, когда я спрашивал. Черт, он даже ничего не рассказывал мне о Войне за Святой Грааль до прошлого года, да и то не дай бог, чтобы он вдавался в подробности. — Мой господин просто осторожен в вопросах информации, — это был милосердный способ выражения. Сэйбер взглянул на Шишиго: на данный момент аналитический настрой пропал, и он обрел непринужденность. —…Слухи? — О, конечно, — достав из куртки пачку сигарет, Шишиго сделал вид, что это самая обычная вещь в мире. Возможно, так оно и было, учитывая, как его Мастер говорил о магах. — Более сумасшедшие считают, что он убийца, который хочет прибить остальных одиннадцать лордов и уничтожить Ассоциацию, или что он тайный внебрачный ребенок семьи Арчибальд, — усмехнувшись, он добавил: — Он ненавидит эту версию. Но не может же он всё время поправлять людей. Сэйбер мог представить, почему эта идея вызывает у Вэйвера отвращение, зная то немногое, что он видел о предыдущем Эль-Меллое в воспоминаниях своего лорда. Первая идея казалась не такой уж далекой от истины, хотя и радикально экстремальной, учитывая, что мягкое сердце его господина не годилось для кровавого переворота. — Я так понимаю, что в его замкнутой натуре нет ничего нового, — жить так в мире, где скрытность была равносильна безопасности, было разумно, но это оставляло горький привкус во рту рыцаря. Ему отчего-то не нравилось отсутствие честности, особенно если учесть, к чему это привело. Зная, что упрямое следование своей роли едва не погубило его дорогого Мастера, он, конечно, с отвращением относился к этой идее. Но необходимое зло было именно таким — необходимым. В этом смысле он мог понять причину сдержанности своего господина. —…Но вы должны хорошо знать моего Мастера, чтобы так свободно использовать его настоящее имя. И я сомневаюсь, что он позвал бы вас сюда, если бы не доверял вам в свою очередь, — Сэйбер краем глаза наблюдал за магом, пока они шли по пустому коридору. Шишиго щелкнул зажигалкой, сигарета тускло блеснула в свете раннего полудня через оставшееся стекло, которое Арчер не уничтожил, а Илия не закрыла. Даже не видя его глаз, Сэйбер мог сказать, что они вновь устремлены на него — в них снова появился острый взгляд охотника, нацелившегося на смертельную мишень. — Доверие — довольно сильное слово для его стороны, поскольку сегодня я узнаю чертовски много нового, но да, я бы сказал, что знаю Вельвета лучше, чем многие другие, — на мгновение их шаги стали единственным звуком; воздух был густым от напряжения, и за ними тянулся шлейф дыма. Какова была его цель? Если другой Мастер действительно был союзником его господина, то почему всё это так удивительно похоже на то, что Сэйбера оценивают на предмет того, представляет он угрозу или нет? —…Достаточно, чтобы понять, что он не выносит мысли о том, что кто-то может узнать его, — продолжил маг. — Трудно представить, что кто-то сможет получить от него хотя бы настоящее имя, если только не приставит к его голове пистолет. Действительно, охотник. Грозные слова Шишиго прозвучали как треск натягиваемой тетивы. Напряжение скрипящего дерева, бесшумное движение стрелы, поднятой к цели. — Боюсь, я не могу утверждать, что понимаю, к чему вы клоните, — осторожно произнес Сэйбер слова, золотые глаза лишь ненадолго переключились на идущего рядом с ним человека. Что-то здесь искали, какую-то причину, по которой к явному союзнику присматривались так пристально, словно проявившаяся легенда была не более чем хищным животным. —…Твое имя, случайно, не «Диармайд», а? Тетиву отпустили, стрела вылетела, едва ли промахнувшись, так как это случайное замечание очень изумило Сэйбера. Но это проявилось лишь в том, что глаза его стали острее, расчетливее. Ни одного лишнего шага, ни малейшей реакции. — Интересно, Мастер Райдера, — союзник или нет, но Сэйбер не собирался так просто выдавать свое имя, пока Вэйвер не подтвердит, что это безопасно. — Если вы хотите узнать мою личность, то, возможно, вам стоит спросить об этом у милорда, когда Айрисфиль закончит читать ему лекцию — если конечно она сделает это. — Пощади меня, ладно? Плевать я хотел на войну, — прорычал Шишиго таким тоном, будто весь ритуал казался ему досадным неудобством. …К чему всё это? Сэйбер всё ещё чувствовал напряжение в воздухе на фоне уже наступившего недовольства, но почему? Это не имело смысла, даже если рассматривать это как разговор Мастера с чужим Слугой. Но как бы он ни анализировал ситуацию, он не мог понять, в чем дело. Может быть, это враждебность из-за того, что ему не удалось защитить Вэйвера? Это казалось самым разумным, но- — Кроме того, я услышал это имя от того тупого болвана. Он упомянул его однажды после слишком большого количества выпивки, и, учитывая то, как он ненавидит говорить о себе, это имя засело у меня в голове. — Неужели? И что, позвольте спросить, вы-… Сэйбер замолчал, так как Шишиго остановился и повернулся к нему с лицом хмурого мага. — Это была просто глупая шутка — мы как-то вечером говорили всякое друг другу, и я спросил, есть ли у него друзья, кроме меня. Я думал, что он просто скажет мне, чтобы я отвалил, как обычно, но он стал таким тихим и задумчивым. С минуту смотрел в свой стакан, а потом сказал: «Моего первого друга звали Диармайд». — Ах… — второй выстрел попал в цель, и Сэйбер застыл на месте, так как в его груди что-то болезненно дернулось. Конечно, так и было — ребенок, считавший, что его ценность заключается только в его магических способностях и том немногом, чего можно достичь с их помощью, молодой Мастер, готовый бросить свою жизнь на Войну за Святой Грааль, а теперь полноправный маг, который скорее умрет, чем рискнет разбить чужое сердце. Конечно, у такого человека не было бы большого количества друзей, и он стал бы ценить то, что у него есть, гораздо больше, чем собственную жизнь. И с этим пониманием ситуация прояснялась: Шишиго был настороже, как и сам Сэйбер. То же желание защищать, невзирая на риск. —…Я так и понял. Итак, Диармайд, я прекращаю нести чушь и перехожу к делу. Если даже это означало, что смертный противостоит древнему герою и сильнейшему Слуге, как будто они стоят на равных, — нет, теперь, когда рассуждения становились понятны, Сэйбер должен был признать, что он действительно уважает это упорство. — Вэйвер — идиот. Он самый безрассудный, саморазрушительный ублюдок, которого я когда-либо встречал, и ему есть дело до всех, кроме себя. Он сгорит, как плохая микросхема, за секунду, если решит, что это даст кому-то ещё несколько мгновений света. А зная, что он заключил контракт с Сэйбером, я не могу позволить этому случиться, не высказавшись. — Ты считаешь, что ему не хватает сил, чтобы должным образом поддерживать мое нынешнее состояние. В этом дело? Сэйбер чувствовал это в самых основах их связи: хотя недостатка в магической энергии никогда не было, и её запасы были достаточно стабильны, чтобы проявляться и сражаться, она не была тем ресурсом, которым он обладал в изобилии. Сейчас, как никогда, он чувствовал, что этот источник уменьшился, учитывая ранения Мастера и энергию, затраченную на все его попытки защитить себя. — Я не думаю, я черт побери знаю, что у него нет для этого цепей. Каким бы ни был твой Благородный Фантазм, неосторожное использование слишком большой силы может просто убить его, и я знаю, что он скорее допустит это, чем признает, что не может с этим справиться. Потому что в его поганой голове ты важнее, чем он сам. Последнее утверждение не вызывает сомнений. Вэйвер рисковал жизнью, пытаясь устранить препятствие на их пути, а когда это не удалось, он дал убить себя, вместо того, чтобы попросить Диармайда сразиться с Финном Маккулом. Его Мастер знал, что он слаб, и проклинал эту слабость все те годы, пока отчетливо её осознавал. —…Возможно, ты прав в своём беспокойстве, Кайри Шишиго, — наконец, сказал Сэйбер, тщательно обдумав вопрос. Его господин был слаб, но не беспомощен. — Уверяю тебя, я разделяю твои опасения: у моего господина гораздо больше храбрости, чем здравого смысла. Несмотря на это… — он покачал головой и вновь посмотрел на стоящего перед ним сурового человека, спокойно встретившись с острыми глазами, скрытыми темными линзами. —…он таков, как ты говоришь. Если он заботится обо всех, кроме себя, то я должен позаботиться о нем, когда он этого не делает. Если это означает, что я буду вести его сражения в манере, подобающей магу, который может сделать лишь очень немногое, то я сделаю это без возражений. Если использование всей его силы ставило Мастера под угрозу, то было совершенно очевидно, что должно произойти. Сэйберу придется быть бесконечно осторожным, сражаться в меру своих сил, пока альтернатива не станет абсолютно необходимой. Это было нелегко, учитывая растущие угрозы, нависшие над ними, но, с другой стороны, ловкость и изворотливость были присущи его натуре. — Если с ним ещё что-нибудь случится, я- — «убью тебя»? — спокойно закончил Сэйбер. В его голосе не было настоящего вызова, только спокойное согласие. Смертный не мог сделать против Слуги почти ничего, и всё же этот факт не был брошен в ответ. Да и зачем? Если бы он действительно причинил вред своему Мастеру, то чего ещё заслуживал бы предатель? — Я ожидаю не меньшего от того, кто так ценит моего Мастера. Если я окажусь недостойным в твоих глазах, тогда я буду рад лучшему, что ты можешь предложить. Похоже, вопрос был решен, поскольку Шишиго ответил раздраженным рыком, но не стал больше спорить, Сэйбер просто повернулся и пошел дальше по коридору. Рассказывать об этом разговоре Мастеру не стоило, тем более что Айрисфиль и остальные в этот момент, без сомнения, были разъярены в десять раз сильнее. Как только воздух прояснится, они смогут объединиться и обратить внимание на более масштабный конфликт, который, словно быстро растущая тень, замаячил над головой. Хотя интересно, — пронеслась мысль, которую рыцарь не озвучил, — как давно ты в него влюблен?