***
Они возвращаются к чтению, пытаясь разгадать значение часов. Но прежде чем им удаётся что-нибудь найти, раздаётся звон колоколов. У Гермионы из рук выпадают книги. Весь замок словно сотрясается от ударов. Бой часов похож на погребальный звон. Драко тоже замирает, прислушиваясь к отражающемуся от стен эху. Двенадцать ударов, а затем всё прекращается, и снова раздаётся тиканье. Гермиона начинает паниковать. Она крутит маленькие флакончики на шее. Если сейчас всё исчезнет, то, по крайней мере, у неё останутся воспоминания! — Нужно пойти посмотреть, что это было. — Он стоит рядом с ней, придерживая её за поясницу. Гермиона делает глубокий вдох и кивает. Драко идёт вперёд, но она останавливает его: — Драко… Если что-то случится… — Не надо. Ничего не случится! — он берёт её за руку. — Нет, послушай! — просит она. — Если что-то случится, я… я бы ничего не стала менять! Я бы… Я помогу тебе и в реальном мире, если нужно! Я скажу всем, что я на твоей стороне. Я останусь рядом с тобой… если ты хочешь. Он качает головой и грустно улыбается. Драко ничего не говорит, но целует её, а затем пристально смотрит ей в глаза: — Ничего не случится! И они идут в комнату с часами. — За полдень, — он изучающе смотрит на часы, — вот почему пробило двенадцать. Гермиона отказывается верить, что всё так просто. Но, похоже, ничего не изменилось, так что они мало что могут сделать. То же самое происходит и в полночь: часы вновь бьют двенадцать, но на этом всё. Драко пытается вести себя так, будто его это совсем не беспокоит, но она видит, что он на грани. И он также неохотно выпускает её из виду, как и она его. Витающая вокруг напряжённость заставляет их стать более сосредоточенными. До «тиканья» они чувствовали себя непринуждённо, а теперь словно сидят на пороховой бочке, не зная, что принесёт им новый день. Она чувствует, что должна сказать ему… Но что, если он не считает всё это реальным? Что, если он не чувствует того, что чувствует она? Ей больно представить, что они могут уйти отсюда, а он так ничего и не узнает. Когда он должен об этом узнать. Хотя она уже пообещала, что будет рядом с ним. Но теперь Гермиона чувствует, что ей всё же нужно внести ясность. И сказать, как сильно он ей дорог. Насколько ей нравится человек, которым он стал. Что она чувствует, как хорошо он её понимает, даже когда они молчат. И что она видит их возможное будущее, будущее, где они настоящая семья. Без часов и боя происходящее было их единственной реальностью. И в этой реальности такое будущее казалось неизбежным. Но если они окажутся в другом месте… Она должна ему сказать! Но что-то её останавливает.***
Но время у них всё ещё есть, и в тëплом летнем воздухе начинает пахнуть осенью. Иногда, когда они стоят на вершине башни, то видят, как идут дожди. Дождь заставляет её думать, что, возможно, мир «снаружи» так же, как и прежде, вертится вокруг своей оси. А люди продолжают жить своей жизнью. Просто им не дано их увидеть. От этой мысли всё внутри неё холодеет. В книгах они находят описание сотен волшебных часов. Но ни одно из них не даёт им ответа на то, что означают их часы. — Может быть, нам стоит просто разбить их вдребезги? — однажды предлагает Драко. — Совершенно не представляя, что за этим последует? Они не могут так поступить! И теперь всё сводится к тому, чего они на самом деле хотят. Потому что Гермиона не сомневается, что если бы часы появились там сразу же, как они проснулись здесь, то они не раздумывая разбили бы их, когда искали выход. Тогда было неважно как, главное выбраться. Теперь гораздо важнее, как именно они выберутся! — Послушай! — Гермиона останавливает его, кивая в сторону книги, которую держит в руках. — Эксперименты, проведённые в Отделе Тайн, показывают, что существует множество временных линий помимо нашей. Он наклоняется ближе: — Покажи. Она продолжает: — Эти временные линии пересекаются с той, в которой мы существуем, образуя альтернативные реальности. — Гермиона поворачивается к нему. — Что, если мы сейчас в одной из этих альтернативных временных реальностей? — Тогда почему мы здесь одни? Разве не должны тут существовать двойники и всех остальных? — с сомнением спрашивает он. — Может быть, что-то пошло не так, и только мы попали в эту временную линию? — Но как это объяснит появление здесь часов? И он прав. И, кроме сомнений, книга не даëт им ничего нового. Но если это альтернативная временная линия, не означает ли это, что их оригинальные версии сейчас где-то в другом измерении? Без них, предоставленные сами себе? Возможно ли вообще перейти из одной временной линии в другую? — Я в библиотеку, — вставая, говорит она. Он не настолько воодушевлён, но, тем не менее, неохотно плетётся за ней.***
— Прошло уже около года, — однажды вечером, сидя у камина, говорит Драко. Гермиона лишь кивает, понимая, что так и есть. После минутного молчания она садится и серьёзно смотрит на него: — Что, если так пройдёт вся наша жизнь? Он пожимает плечами: — Не самый худший вариант. — Но что, если до конца своих дней я буду единственным человеком, с которым ты сможешь поговорить? Не то чтобы она не думала об этом раньше, просто впервые Гермиона решает об этом поговорить. Драко встречается с ней взглядом и снова пожимает плечами: — Не самый худший вариант. Она молча изучает его. Через некоторое время он добавляет: — Я имею в виду, что мог бы застрять здесь на целую вечность, например, с Уизли. Она фыркает, не сумев сдержаться: — Какой бы у вас завязался прекрасный роман! Он с отвращением морщится: — Нет! Это определённо за гранью! — Затем он становится серьёзным. — И если бы не ты, меня бы здесь уже не было, и я не смог бы ни с кем заводить романы. Верно, он бы прыгнул. От мысли, что его могло бы не существовать, ей внезапно становится невыносимую грустно. Если бы он прыгнул, она бы никогда не узнала его. И ей хочется заплакать, когда она осознаёт, что могла бы потерять его ещё до того, как успела бы понять, что хочет провести с ним всю жизнь. — Я так рада, что не дала тебе спрыгнуть, — с грустью говорит она. Драко поднимает руку и убирает выбившийся локон с её лица: — Я тоже. Гермиона тянется, чтобы поцеловать его. Обнимает его. Драко берёт её на руки и несёт в спальню. Она так хорошо его знает. Каждый уголок его тела, каждый мускул, каждый шрам, даже на ощупь. Она знает, как его целовать, как прикасаться к нему. И он так же хорошо её знает. Они лёд и пламя, волна и берег. Он — часть её. И он единственный, кто будет носить её на руках. Единственный, кто будет прикасаться к ней. Единственный, кто будет заниматься с ней любовью. Потому что она полностью принадлежит ему. И душой, и телом. Вся целиком, в этой реальности, в этой временной шкале и в любой другой, в которой они могли бы оказаться.***
Утром Гермиона просыпается и понимает, что что-то не так. И лишь со временем осознаёт: тишина. Тиканье прекратилось, а ночью не было боя часов. Закрыв глаза, она прислушивается к знакомой тишине. Размышляет о том, хорошо это или плохо, что тишина вернулась. — Драко, — она поворачивается к нему. Он сидит на кровати и выглядит немного смущённым. И с ним что-то не так. Он кажется немного прозрачным. И выражение лица у него такое… словно он слышит то, чего не слышит она. Гермиона тянется к нему, но касается лишь воздуха. Её сердце неприятно ёкает, и она снова пытается дотронуться до него. Но он совершенно не реагирует на её прикосновения. Гермиона понимает, что постель совсем не прогибается под его весом. Что происходит? — Драко? — срывающимся голосом зовёт она и поднимается, садясь рядом с ним. Но он уже встаёт и отдёргивает полог над кроватью. Гермиона вскрикивает, прикрывая грудь одеялом. Потому что в комнате полно народу. Она не слышит от них ни звука, но они там. Винсент Крэбб и Грегори Гойл сидят на своих кроватях. Тео Нотт застёгивает рубашку, а Блейз Забини выходит из ванной и вопросительно смотрит на Драко. Драко оглядывается по сторонам, ощупывает постель, словно что-то ищет. Он ищет её? Но простыни на её кровати даже не шелохнулись. Никто её не видит. Он не может её увидеть! Его кровать точно такая же, как та, на которой она сидит, но это не та же самая кровать. Гермионе кажется, что мир вокруг замирает. В панике она снова пытается схватить его за руку и снова безуспешно. Он не слышит и не видит её, не может её почувствовать. Он там, со всеми остальными, а она одна по другую сторону. А он даже не знает об этом. Он касается флакона с воспоминаниями, который всё ещё висит у него на шее. Кажется, это немного успокаивает его. Драко не перестаёт озираться, как будто ждёт, что она может внезапно откуда-нибудь выскочить. О, и как бы она хотела это сделать! Теперь ей даже не важно, что в комнате есть посторонние! Она просто хочет иметь возможность коснуться его! Чтобы он обнял её и никогда не отпускал! Ребята разговаривают, Гермиона видит, как двигаются их губы. И ей хочется кричать! Плакать! Или швырнуть чем-нибудь! Она размахивается и бросает подушку через всю комнату, туда, где стоит Тео. Подушка глухо приземляется на пустую кровать, но на стороне, где есть люди, ничего не происходит! Пока Драко одевается, она машинально делает то же самое. Потому что не знает, что ещё ей делать. «Просто пойду за ним, — говорит она себе. — Он заметит, что я исчезла, и что-нибудь предпримет». Драко не ждёт своих друзей, а, одевшись, сразу же выбегает из комнаты. Гермиона следует за ним по пятам. Всё вернулось. Комнаты и коридоры полны людей. Но они не видят её, не догадываются, что она находится прямо у них под носом. По Драко заметно, что ему трудно привыкнуть к такому количеству людей. Он так спешит, что то и дело врезается в них, пока несётся по коридору. Вокруг неё — привычное безмолвие, и Гермиона свободно проходит сквозь людей, когда бежит следом за ним в Большой зал. «Пожалуйста, пусть это окажется сном, просто кошмаром», — молится она, когда они добираются до Большого зала. Но всё оказывается ещё хуже. Она входит в Большой зал следом за ним. Вокруг полно веселых завтракающих студентов. И она видит, как за столом Гриффиндора оживлённо беседуют Гарри, Рон и Джинни. А рядом с Джинни она видит саму себя. Точно такой же, какой она была до всех этих событий. Сейчас они даже выглядят по-разному. И, видя себя такой, Гермиона задаётся вопросом: а прошло ли здесь хоть сколько-нибудь времени? — Нет… — шепчет она, когда Драко начинает пробираться к гриффиндорскому столу. — Нет-нет-нет-нет! Словно все её кошмары становятся явью. Словно происходит самое ужасное из того, что могло бы произойти. Потому что в тот момент, когда он касается её плеча и фигура девушки, которая как две капли воды похожа на неё, оборачивается, он понимает — а Гермиона уже знает это наверняка: та она, которая сидит за столом, ничего не помнит. Он смотрит на эту девушку, и ей хочется плакать. Потому что она видит, как под маской безразличия, за которой он привык прятаться, его захлёстывает отчаяние. Он всё помнит. Но она — нет. Всё оказалось гораздо хуже, чем они когда-либо могли предположить! Они всегда боялись, что, вернувшись, ничего не вспомнят. Но никогда не думали, что только один из них всё забудет. — Это не я! — Гермиона кричит ему в самое ухо. — Я здесь! Я всё ещё здесь! Глаза заволакивает слезами. Руки холодеют, а пальцы немеют от напряжения. Она нужна ему! Она нужна ему, а её там нет! — Это не я! Я всё помню! — плачет она, пытаясь схватить его за рукав. Но он по-прежнему не слышит её. И она не слышит, что он говорит, только видит, как он показывает той другой Гермионе флакон у себя на шее. И её фальшивая версия, которая сидит за столом, смотрит на него, как на что-то мерзкое. Она даже не догадывалась, что всегда смотрела на него вот так. Рон поднимается и говорит Драко, чтобы тот отвалил. Он пытается возразить, указывая на её шею. Гермиона разочарована той версией себя, которая сидит за столом. Она успела почти позабыть, что была такой зазнайкой. Драко растерян и сбит с толку. Затем он разворачивается и выбегает в холл. Гермиона следует за ним на третий этаж. Вместе с ним открывает дверь в комнату с часами. Комната, в которую входит он, пуста. В её комнате часы всё ещё есть. И теперь, стоя рядом с ними, Гермиона слышит, что они продолжают тикать. Но теперь тихо. А его часовая стрелка остановилась. Он падает на колени на каменный пол пустой комнаты и закрывает лицо руками. Гермиона сквозь слёзы пытается до него дозваться. Но вскоре тоже, сотрясаясь от рыданий, падает на пол. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Пусть это будет просто кошмарным сном.