Последний вдох

      — Не догонишь!!! — громкий смех раздавался по всему лесу.       — Я всё равно быстрее!       Джек слегка затормозил, держась за голову и склоняясь к большому камню.       — Я же говорил! — вдалеке послышался голос Тайлера, — Эй, всё нормально? Джек?!       — Всё хорошо, я сейчас.       Цвет лица вдруг сменился болезненным, бледным оттенком.       — Снова тошнит? — спросил Тайлер и протянул ему воду.       Джек кивнул и надул щеки, набрав в рот воды и сплевывая.       По нему было видно, что он хочет начать тяжелый разговор.       Детские лица уже были обременены недетскими проблемами.       Смерть родителей, онкология и раздвоение личности, в этом мире не было ничего святого.       — Тай, я хотел сказать, что вскоре меня может не стать, я давно пытаюсь сказать, что это лечение не даёт результатов, родители надеются, но мы ведь друзья, я должен был сказать, — сказал Джек уже каким-то взрослым голосом.       Это был его единственный друг. Тот, кто был с ним после смерти его матери и крестной. Пока отец всячески закрывался от него, у него был только Джек.       — Но как же магия? — задал он вопрос, и его вновь обволакивало чувство тревоги.       Подступающая паника, что он останется совсем один.       — Она не поможет, ты же знаешь, — выдохнул опечаленно мальчик и дико закашлялся.       Тайлер резко переключился, закрыв глаза.       — Эй, дружище… Я тут, ладно? И что бы ни случилось, я буду рядом, — сказал хайд и обнял его, прижимая к себе, пока Джек плакал.       Ему было плохо. И он прекрасно знал, в чем секрет Тайлера, он видел их переключения, и они давно придумали, что его будут звать Алекс, возможно, потому что он был Тайлеру защитником, а, возможно, потому что они по сто раз могли пересматривать «Мадагаскар». Джек знал всю его историю и носил её в себе как истинный друг. Они с хайдом много говорили, поэтому, когда его не стало, а Тайлер мучился чувством потери, хайд терпеливо замещал его, втиснув общую боль в свою черепную коробку. Он всё время жалел его. Ведь способен был вытерпеть любое горе, что лилось ему на плечи, словно раскаленный воск. Когда Джек умирал в реанимации, хайд пробрался туда ночью и был с ним, держа его за руку.       — Алекс, спасибо тебе, ты был мне настоящим другом, — еле шевелил языком Джек.       — Я буду помнить, обещаю, — сказал он ровным тоном.       — Даже не заплачешь? — улыбнулся мальчишка.       — Не дождешься, — ответил хайд.       Парнишка вздрогнул, сжав сильнее руку.       — Больно? — хайд нервно задергал мышцами на лице.       — Не так как тебе, — выдохнул Джек, — Алекс…       На полуслове аппарат зазвучал одним ровным монотонным писком, который унес все мечты и надежды куда-то в глубокую бездну отчаяния.       — Я не знаю, что теперь будет, — разбавила она тишину.       — Я исчезну на некоторое время, пусть он успокоится, — сказал хайд в смирении.       — А что если его кто-то разозлит? Ты придешь?       — Аддамс, ему придётся потерпеть. Пусть расскажет тебе хоть что-то о своей жизни. Посмотрим, на долго ли тебя хватит. Ты — его девушка, успокоишь, как умеешь, — ответил он очень холодным, ровным и спокойным тоном.       Она вдруг подошла к нему и протянула свои ладони с мрачным видом, он коснулся её, и она сплела свои пальцы с его обеими руками. Он смотрел на это и терпеливо выжидал, что она скажет.       Но она молчала, просто склонив голову к его груди и слушая его сердце.       — Я знаю, Уэнсдэй, — сказал он ей, словно почувствовав немые слова её души, — Отойти туда, где стояла, объясни ему про Джека. И береги себя.       — Подожди! — нетерпеливо выкрикнула она, заглядывая в его глаза.       Он вопросительно смотрел на неё в ответ.       — Что ты имел в виду, когда сказал, что я останусь с ним? — задала она вопрос.       — Уэнсдэй Аддамс, такие девушки как ты и любят, и ненавидят одинаково. Но, в конце концов, и ты перегоришь. Я уверен, — сказал он и, оттолкнув её от себя, закрыл свои глаза, чтобы Тайлер мог выбраться обратно.       Она замерла в ожидании, и разжала кулак, протягивая ему ту страницу из его дневника.       — Что это? — тревожным голосом спросил он, хоть память уже воссоздала это воспоминание в его голове.       — Мы с ним ходили в то тайное место, где вы раньше играли с Джеком. Ему нужна была помощь чтобы попасть туда. Там он хранил твой дневник, отдал мне это.       Тайлер присел на стол, задумчиво и мучительно потирая лоб.       — Понятно… — он протяжно выдохнул, прикрывая рукой глаза, — Слушай, прости меня, Уэнсдэй, я не Бог весть что подумал, разозлился. Я не имел права так о тебе думать.       — Всё нормально, — сказала она, а внутри ей было тошно от себя самой. Он ещё и извинялся перед ней.       — Мне кажется, эта паранойя доведёт меня до нервного срыва, — с сожалением произнес он.       — Но я ведь с тобой, и я никуда не уйду, ты понимаешь это, да? — она подошла ближе.       Её безумная любовь ко всем его составляющим была чем-то невообразимым.       Она уже даже не представляла, как бы могла жить без хайда внутри него.       Но и сам Тайлер вызывал в ней такие эмоции, что она никогда не испытывала за всю свою предшествующую жизнь.       — Долго он был в том колодце? — задал он вопрос.       Уэнсдэй вдруг замерла. Колодец? Ей стало еще интереснее, что это за место.       — Около часа.       — Понятно.       — Джек был твоим другом? Расскажи мне о нём. Что там внизу? Я спускалась с ним, но не пошла дальше, он запретил, — врала она.       — Пфффф… — выдохнул он, присев на кровать, пальцы барабанили по коленям, — Мы были знакомы с детского сада, лет с четырёх. Дружили. Когда ему было семь, выяснилось, что у него рак, и он очень быстро сгорал, прямо на глазах. Моя мама тогда уже была мертва, и Джек, по сути, единственный человек, что был рядом. Я даже с отцом не так часто общался, как с ним. Его родители отпускали его гулять, чтобы он насладился жизнью и общением, так как никто особо не верил в чудо химиотерапии, и мы все время бегали в лес вместе. Играли и притворялись разными чудищами. Внизу колодца у нас было что-то вроде своего подземелья. Джека притянула туда его магия. Место было каким-то волшебным, я не был там после его смерти, потому что и ходить было не с кем, там плита, ты её видела, с четыремя ладонями, дальше длинный коридор и само подземелье, где мы, собственно, и проводили время.       — Но он знал, что с тобой, верно?       — Да, думаю, он догадывался. Потому что, когда я переключался, он никуда не уходил, и старался не донимать меня вопросами. Когда я был в исправительном лагере, под травкой, мы часто говорили с хайдом и обсуждали Джека. Когда он умер, нам было по восемь, больше я никого не приводил в тот колодец. А потом и вовсе забыл про то, что происходило со мной. Оно просто заблокировалось в моей голове. Я жил обычной жизнью, работал и старался отвлекаться, подозревал, что он периодически заменяет меня, когда я злюсь, особенно в конфликтах с отцом, но потом появилась Лорел, и когда она вколола мне ту хрень, и рассказала те истории о маме, он вообще съехал с катушек.       — Тайлер, а что насчёт монстра? — резко оборвала она его рассказ.       — А что насчёт него? — удивился он.       — Сейчас ты контролируешь его, ведь так?       — Это сложный вопрос, я не чувствую его.       — В прошлый раз, ты вытолкнул хайда. Как ты сделал это? — наседала она.       — Начал злиться, пропускать через себя злобу, что испытывал, потому что испугался за тебя. Только так удалось сменить его, но ненадолго, как ты помнишь. Это все так сложно, Уэнсдэй, — выдохнул он.       — Я знаю, Тайлер.       — Тяжёлый разговор, — улыбнулся он.       — Самый длинный, что у нас был, — выпалила она, словно язвя.       — Просто знай, что я люблю тебя, и я никогда не испытывал этого раньше. Именно поэтому я боюсь за тебя, — признался он.       — Я знаю это. Но он правда не делал мне больно, — оправдывала она его.       — Твоё ухо так не считает, — ответил он.       — Моё ухо заживёт, — сурово произнесла она, и Тайлер растянул губы.       — Может нам проникнуть в дом Джефа и поискать второй препарат, что ты ставила мне?       — Это так или иначе влияет на тебя, это гормональный контроль. И это плохо, — её голос сменился на выстрелы.       — Я уже не вижу выхода, — растерянно сказал он.       Ей было невыносимо его жаль. То, что с ним происходило было отвратительно, и она вносила в это главный, заключительный штрих. Именно поэтому, нужно было заканчивать с этими разговорами, хоть они и веяли искренностью.       — Попробуй не волноваться, ладно? Не хочешь просто погулять? — предложила она.       — Погулять? — улыбнулся он.       — Ну да, просто пройтись, — добавила она, уже открывая дверь.       — Там уже поздний вечер.       — Ну и что?       — Ладно, давай, — согласился он, но был удивлен.       Они просто пошли за руку, как два влюблённых человека, но по факту их там было трое. В тишине и свете фонарей это отчётливо было понятно, особенно самой Уэнсдэй, которая хотела чувствовать это, ведь своим сердцем она разговаривала с ними обоими.       — У тебя все нормально? Когда я сегодня общался с Инид, я словно уловил, что вы отдалились друг от друга, — запереживал он.       Ему казалось, что всё её внимание сейчас переключено на него. Когда он звонил Ксавье, выслушал монотонную лекцию о том, как он убивает Уэнсдэй Аддамс изнутри. Хоть разговор был и короткий, но он ясно понял, что она перестала заниматься, перестала играть на виолончели, писать роман, а самое главное, перестала общаться с кем-либо, кроме Тайлера Галпина и его эльтер эго.       — Сейчас есть другие приоритеты, — сказала она завуалированно.       — Да, я понимаю, но нельзя совсем забрасывать друзей, — сказал он как-то горестно.       Уэнсдэй промолчала. Но она понимала, что он прав.       После недолгой прогулки они пошли домой, отец уже мирно спал в своей спальне, быстро поужинав, они тоже направились в комнату.       Уэнсдэй за весь день перенесла столько всего, что ей хотелось просто уснуть и не думать ни о чем, но когда они молча легли, и он обнял её, она не могла сомкнуть своих глаз.       Мысли мучали её и не давали отвлечься ни на минуту.       Тайлер гладил кожу на её плече и целовал её шею, медленно и сверляще.       Ей нравилось это на физическом уровне, а на эмоциональном она была где-то на самом дне, чувствовала перед ним невыносимую вину, отвратительную и ноющую где-то в районе левой лопатки, но спереди, там, где должно было быть её мёртвое сердце. Его тепло согревало, а дыхание вызывало приятные чувства внизу её живота, он водил рукой под её футболкой. Его нос вдыхал её запах от затылка до правого плеча, нежно скользя по нему. Его рука вдруг потянула её запястье за спину, придавливая к её же пояснице.       — Тебе нравится это с ним делать, верно? — прозвучал голос в тишине, и по всему её телу побежали мурашки.       Она тут же вздрогнула, и проснулась в объятиях спящего Тайлера, который утыкался носом в её шею. Выдохнув, она взглянула на телефон, там было три часа ночи. Она так и не смогла уснуть вновь.       Рано утром, пока она пялилась то на Тайлера, то в потолок, бесцельно прожигая время, на её телефон раздался звонок с незнакомого номера.       — Уэнсдэй Аддамс?       — Да, — волнительно ответила она.       — Здравствуйте, это офицер Ричардсон, мы вызываем Вас дать показания по делу о вымогательстве и шантаже против Влада Грема. Также мы слышали, что, Вы, возможно, могли быть жертвой угроз с его стороны, — промолвил детектив.       — Что? — вдруг спросила она. Над головой витало какое-то облако всех этих слов.       — Мы вызываем Вас… — начал повторять голос.       — Я поняла, как Вы сказали его фамилия? — перебила она.       Она только сейчас поняла, что он никакой не V.T.       Что-то нервно щекотало её в районе затылка.       — Грем, — ещё раз подтвердил голос, — так Вы придёте? Сегодня в 11:00 в сопровождении директора и психолога.       — Да — да, я приду, — повторяла она и сбросила трубку.       — Что случилось? — спросил сонный Тайлер, потирая глаза.       — Вызывают на допрос, — сухо ответила она, задумавшись.       Буквально через несколько секунд раздался звонок Тайлеру, и его тоже пригласили на дачу показаний, только как потерпевшего в деле Джефа Стивенсона.       Выглядело странновато, но они вместе планировали отправиться в участок, предупредив мистера Галпина. Он подтвердил, что допрос будет оформляться сегодня и другими детективами, потому что у него был прямой конфликт интересов, он не мог вмешиваться в расследование.       Утром они разбежались по делам, но к 11 уже были в участке, там же был и школьный психолог, и мистер Тернер, и сам Донован. Их с Тайлером развели по разным кабинетам.       Уэнсдэй подозревала что-то неладное, когда ей назвали его фамилию. Она никак не могла понять, почему он не поправил её, когда она направила ему сообщения не с теми инициалами.       С ней в кабинете были мистер Тернер и психолог.       — И так… Влад Грем… Что можете сказать по поводу него? Знаете ли Вы, что он шантажировал некоего Джефа Стивенсона и даже спонсировал удержание Тайлера Галпина на дому с целью экспериментов, в том числе наркотической комы. Также он обвиняется во взятничестве, подделке документов, угрозах. Вы можете что-то добавить, мисс Аддамс?       Сознание Уэнсдэй Аддамс куда-то унесло.       Куда же подевался его богатый спонсор?       Он словно сбагрил его, когда тот перестал быть ему нужен.       Откуда, блин, у обычного инструктора по фехтованию столько денег.       Спонсировать всё это, совершать подкупы, платить за фотографии коррумпированным полицейским? Всё это было слишком странно.       Услышав всё это, Уэнсдэй начала крутить шестерёнки в своей голове…       Тем временем Тайлер давал показания против Джефа.       Вместе с ним сидел и Донован.       — Вы подтверждаете, что Джеф Стивенсон удерживал Вас силой в своём особняке?       — Нет.       — Но Вы были в наркотическом опьянении, без сознания.       — Я подписал бумаги, это было моё решение.       Донован смирился с ответами сына, Тайлера всегда было не переубедить. Он был честным до тошноты.       — Ладно… А что скажете по поводу того, что препарат, что он ввёл Вам мог убить Вас?       — Его заставили, насколько я знаю. Я заявления не оставлю, но в курсе, что оно и не нужно, для данного уголовного процесса. Вы все равно продолжите вести его. Я не считаю мистера Стивенсона виноватым. У меня была реабилитация, и я проходил у него лечение, если мои показания могут быть приняты, ведь я всё ещё считаюсь право и дееспособным, я прошу Вас учесть их при рассмотрении его дела.       Офицер покачал головой, ставя прочерки в графах, Донован положил руку на плечо Тайлера. И они торопливо вышли оттуда, в ожидании Аддамс.       Она все же сообщила детективу всё, что знала, кроме информации об анонимных угрозах.       И выйдя оттуда, она была в полном замешательстве.       День был крайне странным, Тёрнер ждал её, чтобы идти обратно на лекции.       — Мисс Аддамс, Вы и так достаточно пропустили, поэтому попрошу Вас поторопиться, машина готова ехать, — озвучил он вслух.       Уэнсдэй обняла Тайлера, и они договорились встретиться вечером.       Ему нужно было на работу.       По приезде обратно в кампус к Уэнсдэй тут же кинулись с расспросами Инид, Аякс и Ксавье.       — Что это было? По поводу Джефа? — спросил Ксавье.       — Нет, по поводу Влада, — рассказала она.       — Ну и отлично, наконец, он заплатит за содеянное, — высказала Инид, обнимая Аякса.       — Я всего не знаю, но он ведь был плохим парнем, почему у тебя такой вид? — спросил Аякс.       — Просто предчувствие странное, — коротко ответила она.       — Пойдем на лекции, Аддамс, ты и так уже половину семестра пропустила, — Ксавье обнял ее за плечи, но она резко дернулась из его объятия с выпученными глазами, хмуря свои брови.       — Так и думал, — захохотал Ксавье, и Инид тоже засмеялась.       Весь день они провели вместе, но несмотря на это, мысли Уэнсдэй были где-то далеко.       На последней паре по смертоносным видам насекомых, Ксавье вплотную подсел к ней, и протянул свой блокнот.       — Смотри, это виолончель, помнишь, как пользоваться? — он улыбнулся.       Она смотрела на этот рисунок, и её мысли начали немного возвращаться назад.       — Ты прав, — резко сказала она.       — Ура, Аддамс! Реабилитация проходит успешно. Может мы еще поучаствуем в мероприятии вместе в следующий понедельник? — засмеялся он.       — Мероприятии? — сморщила она лицо.       — Да, ты не знаешь? Конкурс самодеятельности, во-первых, ты могла бы предоставить им хотя бы один свой рассказ, я помню, что ты давно пишешь, а во –вторых, можешь, наконец, наградить Невермор своей музыкой, про которую мы уже забыли.       — Ребята, — шепотом произнесла Инид, и улыбнулась.       — А? — в ответ произнес Ксавье.       Инид вдруг, прикрывая ладонью смешок, указала пальцем на преподавателя, который мило посапывал на столе, и они тоже улыбнулись.       — Я подумаю, — сказала Уэнсдэй.       — Поужинаем вместе? — спросила Инид.       — Да, я задержусь тут сегодня, — наконец, решилась она.       Пока Тайлер обслуживал столики, к нему вдруг подошла девушка примерно его возраста или чуть старше и бесцеремонно пялилась на него прямо возле барной стойки.       — Я могу Вам помочь? — вежливо спросил он, приподняв бровь и вытирая пролитый кофе со столешницы.       — Можете, — её глаза горели огнём, что выглядело очень странно, словно она была под амфетаминами.       — Чем? — продолжил Тайлер, строя удивлённое лицо.       — Не подскажете мне, шериф Донован — Ваш отец? — прозвучал каверзный вопрос.       — Допустим, — ответил он, как-то слегка опешив.       — Не сочтите за наглость, я пишу статью о нераскрытых убийствах в округе Джерико для газеты «Файвдэйс». Могу я задать Вам пару вопросов? — улыбнулась она какой-то неестественной улыбкой.       — Извините, как Вы сказали Вас зовут? — задал вопрос Тайлер.       — Я не говорила, — улыбнулась она, — я — Одри.       — Послушайте, Одри, мне нужно работать, но если у меня будет свободная минута и я что-то вспомню, я обязательно Вам сообщу, — резко ответил Тайлер.       В перерывах между заказами он бегло написал отцу смс.       — Тобой репортёры интересуются. Про нераскрытые убийства. Что происходит?       Ответ пришёл сразу же.       — Кое-кто дёргает сверху за ниточки. Не волнуйся. Всё нормально.       В процессе его работы эта репортерша подходила к Тайлеру ровно девять раз. На десятый из его ушей уже шёл пар от злости и хайд в нем нервно ерзал в желании оторвать ей голову. Он уже не знал, чего ей хотелось больше, выманить информацию, или отдаться Тайлеру в подсобке. Она странно себя вела, даже чересчур вызывающе и смело, словно готова была раздвинуть ноги, чтобы только хоть что-то узнать для своей статьи.       — Послушайте, девушка, мне правда некогда, — последнее, что он успел сказать, пока плохой мальчик не занял его голову. Поправляя фартук, неестественно выгибая широкоплечую спину и протягивая вперед свои шикарные, напряженные руки, на которых так соблазнительно красовались родинки, он заманивал её всем своим видом, как при ловле на живца.       — Пошлите я все-таки покажу Вам кое-что, — промолвил он милым голосом, демонстративно зазывая её за собой в подсобку горящими глазами, и она заинтригованно схватила свои вещи чтобы пройти с ним туда.       Но стоило им только ступить на порог тёмного помещения, его рука незамедлительно оказалась прямо на её горле.       Пальцы сжимались, а воздуха в помещении становилось всё меньше.       — Ты типа такая смелая, да? — прошептал он, — Возможно, я буду неубедителен, но, если ты ещё раз придёшь сюда, я оторву твою маленькую голову. Ты меня поняла?       Её руки нервно тряслись, выронив на кафельный пол сумку, диктофон и бумаги, а он вопиюще омерзительно облизал её щеку, вдыхая запах страха, что она испытывала.       Его пальцы потянулись медленно отрывать от её блузки пуговицы одну за другой, грудь вздымалась от напряжения и ужаса.       И хайд точно знал, что эта девушка не стоит и мизинца Уэнсдэй Аддамс. Что она лишь та самая корица, которой посыпают десерт, с целью добавить ему аромат, и ничего более.       И для пущего эффекта удовлетворения, он вернул Тайлера прямо в той подсобке, его рука тут же разжалась, он смотрел на всю эту картину и нервно сглатывал слюну, отодвигаясь от неё.       — Извини, извини, извини, — повторял он бесконечно, пока она торопливо собирала вещи с пола. Подняв их, девушка сразу выбежала оттуда в истерике, ни слова больше не сказав.       Вечером Уэнсдэй направилась к Тайлеру, как и обещала.       Казалось, во всем доме горел только один ночник. Он лежал на диване и читал книгу, пока в дверь не раздался протяжный стук.       — Странный день, да? — взволнованно произнёс он, глядя на то, как она безэмоционально заходит на порог его дома. Вспоминая девушку, что выбежала из подсобки с распахнутой рубашкой, он даже боялся думать об этом. Не то что рассказывать Уэнсдэй.       — Не то слово, — произнесла Уэнсдэй.       — Ужинала?       — Да, мы поели с ребятами, ты сказал, нужно больше с ними разговаривать, — ответила она.       — Ого, ничего себе. Уэнсдэй Аддамс послушала мой совет, я отмечу этот день в календаре, — издевался он.       — А что там ещё отмечено? — задала она вопрос каким-то соблазнительным тоном.       — Наша первая ночь, — смотрел он на неё тем самым взглядом.       — А наш первый поцелуй? — она была почти в упор возле его лица.       — Ты тогда упала в обморок, я не стал записывать, — шутил он.       — Просто ты отвратительно целуешься, — ухмыльнулась она.       — Да? — он улыбнулся, и его губы начали нежно елозить по шее, дразня её.       Руки посадили её на журнальный столик, что стоял в гостиной.       Стоило ему провести пальцами по её рубашке, как по всему телу побежали мурашки.       Он водил носом от её мочек до груди, вдыхая её запах.       — Поцелуй меня, — уже шёпотом умоляла она.       — Я же отвратительно целуюсь, — улыбался он.       Эта игра между ними сводила с ума обоих.       Он слегка наклонился и принялся целовать её грудь прямо через гладкую ткань её рубашки, отчего она выгнулась назад, широко раздвигая перед ним свои ноги, зазывая его к себе всем своим видом.       Как ему до безумия нравилось, когда она была в школьной форме и рубашках. Это было красиво. Медленно расстегивать её пуговицы или высоко задирать юбку, касаясь её бедер.       — Пошли в комнату, — он подкинул её на руки и понёс по лестнице наверх.       — Я скучала по тебе, — сказала она, стаскивая с него футболку.       Его тело было таким красивым, буквально идеальные очертания мужской фигуры.       Красивые мышцы, жилы, широкие плечи. Хоть ему и было восемнадцать лет, но выглядел он всё же старше. Это было не юношеское строение, а уже мужское. И она обожала его целовать.       — А я скучал по тебе, — нежно сказал он и снова поцеловал её так, как делает только он.       Все его поцелуи были не мерзкими, не противными или раздражающими, как ей могло казаться раньше, когда она видела целующихся людей, они были именно прекрасными. Его язык и губы никогда не отталкивали, а наоборот тянули к себе. Он делал это так, будто на все сто процентов ей подходил.       Раздев друг друга догола и скинув покрывало на пол, они пожирали друг друга взглядом. Уэнсдэй села, поджав колени и положила ладони на свои бедра, с этой прямой осанкой, голой грудью и косичками она выглядела и впрямь ужасно развратно, просто до какого-то безобразия. Тайлер подсел к ней и медленно начал расплетать её косы, а она уткнулась носом в его шею, отчего делать это стало намного сложней. Её руки потянулись к нему между ног, он тут же вздрогнул, закусив губу, и глядя на то, как она растягивает на нем презерватив.       В один момент залезая на него, она вся выгнулась, постанывая и закрывая свои глаза. Её рука тут же как по инерции схватила его пальцы и, засунув их в рот, направила их на свою грудь. А в голове промелькнула мысль, что она конченая сволочь, раз поступает так. Тело вспоминало тот раз, от которого все тряслось.       С Тайлером ей было прекрасно всегда, но тот раз был особенным. Действительно особенным. И она поняла, что нельзя поступать так с ними обоими.       Он видел, что с ней что-то происходит в эмоциональном плане.       Но настолько её любил, что не спрашивал. Она каждую ночь ночевала в его постели, каждую ночь говорила только его имя, она была полностью его, от макушки до пят. Настолько его, что принадлежала даже тёмной стороне его личности.       Эти два тела обожали, чувствовали и сходили с ума в объятиях друг друга.       В усталости от полного душевного и телесного удовлетворения, Тайлер уснул прямо на полу, обнимая её. Но с ней творились невообразимые вещи. Каждую ночь она спала по два или три часа с тех пор, как они с хайдом сделали то, что сделали.       Она вглядывалась в его лицо, пока он спал. Смотрела, как он дышит.       И, естественно, ненавидела себя.       Не могла дышать полной грудью.       Ощущая себя тем мерзкими человеком, которым всегда боялась быть.       Она лишь слегка коснулась его лица указательным пальцем, пока он сопел.       — Я знаю, ты снова скажешь, что я жалкая, но я прошу тебя, дай мне увидеть тебя, хоть на минуту. Я схожу с ума без тебя, — прошептала она и отвернулась.       Его глаза немного приоткрылись, и на лице появилась та самая ухмылка…