Последний вдох

      Она, наконец, отключилась, вслушиваясь в ритм его сердца.       Сон был тревожным, она бежала куда-то и всё время падала.       — Алекс, давай уже! — слышала она детский голос в лесу.       — Да я бегу, на мне вообще-то твой огромный рюкзак, если ты не заметил?! — возмущался мальчишка, похожий на Тайлера, маленький, кудрявый и с такими же глазами.       — Вот, смотри. Это оно! — резко произнёс второй мальчишка.       — Какой глубокий, уверен, что там не вода? — спросил Алекс.       — Уверен, оно тянет меня, смотри, — мальчишка поднял руки вверх и его ладони словно наполнились энергией.       — Ладно, — спокойно сказал Алекс, — давай сюда верёвку, куда ты её затолкал, Джек?!       — Вот чем вы отличаетесь, Тайлер бы хоть восхитился моей магией, — засмеялся Джек.       — Чему тут восхищаться?! Горящим рукам? Ты больше ничего не умеешь, — захохотал Алекс.       — Какой ты жопошник! — обзывался златовласый парнишка.       — Не такой жопошник, как ты, давай, свети фонарём, и кидай верёвку, я полезу первый, или можем позвать Тайлера, чтобы он сначала вытолкнул тебя? — приподнял он бровь.       — Нет уж, давай ты, — смеялся он.       — Так я и думал, — раздался знакомый смешок.       Уэнсдэй спускалась туда вместе с ними.       Пахло сыростью.       — Смотри, видимо нужно… — Алекс надавил ладонями на плиту, — давай тоже.       Джек прислонил свои руки.       Раздался громкий звук, и она вдруг начала двигаться.       — Ваааау! — восторженно заявил Джек.       — Пошли! — махнул рукой Алекс.       — Смотри, это что, типа ритуальный стол?       На каменистой поверхности было много костей, паутины и каких-то магических атрибутов.       — Может твои предки тут тусовались? — засмеялся кудрявый мальчик, осматривая помещение.       — Ха-ха! Очень смешно! — завопил Джек, и оступился.       Нога как-то предательски вывернулась.       — Аааааай! — вскрикнул он.       — Что такое?! Болит? Черт, Джек, смотри под ноги!       — Не оставляй меня тут одного, ладно? — заныл он.       — Конечно я не оставлю тебя, выберемся, это не сложно, — сказал Алекс.       — Как? Ты позовешь его? — спросил мальчишка.       — Джек Саливан, ты специально это сделал, чтобы на монстра посмотреть, серьезно? — захохотал Алекс.       — Конечно, нет!!! — оправдывался он.       Они оба засмеялись.       — Только не пугайся, ладно? — попросил его Алекс и начал снимать ботинки.       — Ладно! — уверенно заявил Джек.       — Мне нужно снять одежду, жди, — промолвил он.       Буквально несколько минут, и Алекс превратился в огромного монстра, аккуратно подхватив Джека за хрупкое, человеческое тело и вытащив его из колодца. Джек был впечатлительным ребенком. Он был в восторге от того, что видел. Магия, монстры, подземелья — то, что тянуло его, как нечто очень привлекательное и даже прекрасное. Монстр тут же исчез, возвращая Алекса назад, и переодевшись, тот взвалил его на себя, ковыляя вместе с ним до дома Саливанов.       — Ты зайдешь? — жалостливо спросил Джек.       — Твоя мама снова будет трепать меня за щеки? — шутливо спросил Алекс.       — Да, думаю, да, — опустил он глаза, улыбаясь.       — Тайлер поймет, что я долго замещал его… — переживал он.       — Я не скажу ему, он и не заметит, нас не было всего два часа, — уговаривал его Джек, — Давай, поужинаешь с нами.       — Какой ужин? У тебя ногу разбарабанило, как будто туда грейпфрут подложили, нужно в травмпункт ехать! — читал он ему нравоучения.       — Всё, пошли! Не будь занудой! Поужинаем и мама увезет меня в травмпункт, обещаю, — улыбнулся Джек.       — Сделай одолжение, не говори Тайлеру, что видел его, — просил его Алекс.       — Я — могила, ты же знаешь! — клялся Джек, закрывая рот на замок.       — Не говори так. Пожалуйста. Он не вынесет терять кого-то еще. И я тоже, — промолвил Алекс.       Эти слова резали сердце Аддамс. Ей было так интересно наблюдать за ними, словно это была её собственная жизнь. Видимо, Алекс ещё не знал, что у него рак, как и сам Джек, судя по тому, что они нашли то место и узнали о лейкемии в один и тот же год.       Родители Джека были добрыми, отзывчивыми людьми, но таким судьба всегда ставит палки в колеса. Он был их единственным ребенком, и они любили его, как никого на этом свете. Его отец был магом, а мама обычным человеком. Иными словами, Джек был полукровкой, такой же, как и сам Тайлер. После его смерти они закрылись ото всех, но не от Тайлера, он сам перестал видеться с ними.       Ужиная, Алекс сидел с его родителями будто в своей семье.       — Тайлер, заходи чаще, сынок, — нежно сказал отец Джека.       И Алекс чуть не задергал коленом от напряжения.       — Пап, он обязательно будет заходить сюда, не переживай, кто будет вытаскивать меня из передряг, — захохотал Джек.       И все за столом начали улыбаться.       У Алекса в этот момент была такая красивая улыбка, такая живая и настоящая. Столько боли пришлось перетерпеть этому мальчику, брать на себя всю боль самого Тайлера, пропускать её через себя, жить с ней, помнить каждый его опыт. В частности, то, что его мама бросила его, обманула и предала, тогда как мама Джека каждый день целовала его на ночь и желала спокойной ночи. У Уэнсдэй перехватывало дыхание от этого. Раньше она и не думала, что будет испытывать к кому-то столько сочувствия. Да вообще — чувствовать.       В её голове вдруг стало темно, словно кто-то погасил свет, и она услышала разговор.       — Тай, что я тебе говорил? Держись подальше от Уэнсдэй Аддамс, она из тех девушек, что причиняют боль. Поверь, я знаю этот типаж.       — Ты это про маму? Нет, конечно, для этого тебе бы пришлось про неё говорить!       — Мне сейчас не до этого. Мне нужно в больницу, надо проведать мэра, будь дома до отбоя.       — Ты хоть любил её???       — Ты не представляешь, как…       Уэнсдэй вдруг замерла. Донован и Тайлер. Почему Донован говорил так, словно он знал, что мать Тайлера лгунья, словно она причиняла ему боль всё это время. Сердце начало колотить. Ей на секунду показалось, что Донован может знать эту чёртову правду…       Она открыла свои глаза, точно поняв, что это был не сон.       Джек называл хайда Алексом.       Видел монстра, и Алекс его отлично контролировал, судя по тому, что он не тронул Джека и пальцем, только помог ему.       У него реально было детство.       И он был обычным мальчиком, таким же, как и Тайлер. Только без возможности любить, с болью в сердце.       Он слишком много знал, слишком много терпел.       Ей вдруг внезапно стало дико его жаль, просто до какой-то безумной давки в душе. Она тут же торопливо соскочила с пола, хоть на часах и было всего семь утра.       Его рука начала вошкаться, подтягивая её назад.       — Сегодня выходной, куда ты? — сонным голосом произнёс он, — побудь со мной.       Уэнсдэй опешила, вновь снимая с себя рубашку, которую уже успела накинуть и нырнула к нему на пол под покрывало. Она была вся в своем видении, не могла расслабиться.       — У тебя уставший вид, плохо спалось? — спросил он, зевая.       — Да, как-то не очень, — встревоженно выдохнула она.       — Может я смогу помочь? — весьма соблазнительным тоном произнес он.       — О чем ты?       — Иди сюда, — он подтянул её ближе, и его голова полезла под покрывало, целуя её тело, отчего она вся задрожала, выгибая поясницу. Его пальцы впились в выпирающие косточки под её талией, и силой удерживали её непроизвольные, дикие движения.       Шершавая рука вытянулась и медленно проскользила вдоль её солнечного сплетения, придавливая её к полу.       Было раннее субботнее утро, но она уже еле сдерживала свои стоны, чтобы не разбудить мистера Галпина, который пришёл домой очень поздно и мирно спал внизу.       То, что Тайлер делал с ней заставляло её сожалеть обо всем.       За считанные минуты в голове заиграли любимые аккорды, ноги содрогались, выпрямляясь под движениями его языка.       Она въелась пальцами в его волосы, со всей силы собирая их в кулаки.       А глаза непроизвольно наполнились слезами.       Она незаметно начала вытирать их, но он все-таки увидел это, выползая из-под одеяла.       — Уэнсдэй, ты чего? — удивился он.       — Тайлер… Я не могу так больше. Я правда не могу, — она плакала и не могла остановиться, пока он не прижал её к себе.       — Ты можешь мне всё рассказать, что стряслось, почему тебе так плохо? — задавал он вопросы.       — Не будь таким, пожалуйста, ты делаешь только хуже! — сердито произнесла она.       — Каким?! — недоумевал он.       — Таким добрым, прекрасным, милым, черт возьми! — срывалась она на крик, — Наверное, ты самый лучший человек на свете, и я вообще тебя не заслуживаю, наверное, я ещё сто раз пожалею, что сделала это, но нам нужно взять паузу, — её слова были настолько болезненными, что сердце чудовищно ныло.       Она дернулась одеваться.       — Так, стой, Уэнсдэй Аддамс! — рявкнул он, поднимаясь за ней и взяв её за руку, — сядь, поговорим.       — Я не могу.       — Да мне плевать, Уэнсдэй, я тоже человек, — сказал он.       Она тяжело дышала, ей было так плохо, так тошно.       Комната становилась меньше.       — Я давно замечаю, что эмоции душат тебя, и тебе тяжело. Я хотел уехать, но ты сама остановила меня. Когда тебе плохо, плохо и мне, поверь. Это так работает, Уэнсдэй. Поэтому давай мы поговорим, и, если я пойму, что выхода действительно нет, я поддержу твоё решение, раз оно принесёт тебе покой, — произнёс он на одном дыхании.       — Господи, ну почему ты такой, — она уткнулась лбом в его голое плечо.       — Потому что мы с тобой разные, Уэнсдэй Аддамс, — ответил он, — Рассказывай.       — Я даже не знаю, смогу ли произнести это, — промямлила она.       — Произнеси через не могу, — его голос сменился грубым тоном.       — Ты знаешь, что я люблю тебя, ты же правда это знаешь? Черт, да я так люблю тебя, что не узнаю себя в зеркале, — дрожала она.       — К чему ты клонишь, Уэнсдэй Аддамс?       — У меня есть чувства даже к твоей другой половине, и это сильные чувства, — выпалила она на одном дыхании и замерла.       — Так… — ответил он, поперхнувшись.       — Я знаю, как это звучит. Я знаю, что я — ужасная девушка, но я говорила тебе, что ты совершаешь ошибку, а теперь я не сплю ночами, потому что думаю о вас обоих, но это не значит, что я жалуюсь тебе, я — отвратительный человек, и я заслуживаю всех тех гадостей, что ты сейчас думаешь обо мне, — выпалила она.       — Боже, Аддамс, это самые ужасные слова, что я слышал за всю свою жизнь, можно отмотать назад, пожалуйста, переиграем, — сказал он и расхохотался ей прямо в лицо.       Она замешкалась, не понимая, что происходит.       — Что?! — в полном недоумении спросила она.       — Иди ко мне, — настойчиво сказал он.       И, о боже, этот взгляд.       — Да ты издеваешься?! Как давно ты здесь?! — вскрикнула она, ударив его в плечо кулаком.       — Он даже не просыпался, — хайд улыбнулся.       — Боже, — она стыдливо прикрыла глаза ладонями, вспоминая его язык между ног и то, что она говорила ему, пока он спал.       Хайд разглядывал её, думая о её словах.       Естественно, он слышал это впервые в жизни. И он её любил. Своей извращенной любовью, но всё же.       Она уже собиралась дернуться, но он резко схватил её за запястье и придавил своим телом сверху, его вторая рука вытирала с её глаз остатки слёз, а затем направилась ко второму её запястью, растягивая её руки на полу, как на кресте.       — Ты — бесчувственный, отвратительный, эгоистичный говнюк! — сказала она прямо ему в лицо.       Оно расплылось в улыбке, он утыкался кончиком своего носа прямо в её и смотрел ей в глаза.       — Уже лучше, Уэнсдэй Аддамс, почти верю, давай ещё что-нибудь… Например, что ты не можешь без меня и сходишь с ума, — шёпотом выдохнул он, покусывая её за сосок. Из её губ тут же вырвался какой-то жалобный писк. Она словно умоляла его взглядом и прекратить, и продолжать одновременно. Эти противоречия могли свести с ума кого угодно.       Он вдыхал её запах как воздух, которого не хватает.       Словно не мог надышаться ей.       — Хочу закрыть твой рот, чтобы ты больше никогда не говорила его имя, — говорил он очень тихо, но жёстким тоном, подгребая её под себя всё ближе и наматывая её распущенные волосы на свой кулак.       Она смотрела на него, думая, что больше никогда не будет испытывать то самое чувство, но оно опять было с ней. Опять её живот дергался в конвульсиях от одних только его слов. В её голове пульсировало, неужели она была настолько сумасшедшая.       Почему именно он заставлял её чувствовать это?       Его жёсткость, грубость и наглость — вот, что было необходимо, чтобы поставить на колени Уэнсдэй Аддамс.       Напряженные руки пресекали её сопротивления, она действительно пыталась конфликтовать, отталкивая его, но он был намного сильнее.       — Любишь играть в кошки-мышки, верно? Почему ты так заводишь меня, Аддамс? — продолжал он стрелять своими словами прямо в её сердце.       — Оставь меня в покое, — наконец выдавила она из себя.       — Неубедительно, милая, — посмотрел он в её глаза, а сам повёл свою руку вниз, размыкая ею её запястье. Она сжала свои ноги с такой силой, будто тисками, не разрешая ему трогать себя там.       Но он ведь знал, что между ними происходит. Он всё чувствовал. На каком-то зверином уровне, хоть это и было непонятно ему самому.       Стоило ему прикоснуться к низу её живота и положить на него свою руку, он зашептал ей на ухо целый монолог.       — Я знаю, что сижу у тебя вот здесь, и тебя всю выворачивает, когда я делаю так, — он провел пальцем по её коже, — Я знаю, что ты и хочешь меня, и ненавидишь одновременно. Я знаю это по тому, как чувствую содрогания твоего живота, слышу стук твоего сердца и вижу боль на твоём лице. Ты такая же напрочь отбитая, как я сам. И я не отпущу тебя, Уэнсдэй Аддамс, ни за что, даже, если это будет стоить мне моего существования.       Она даже не знала, что сказать на всё это, вся дрожала, изнемогала, тело непроизвольно ерзало по покрывалу, как вдруг он очень грубо продолжил:       — Раздвинь ноги, пока я не сделал это сам.       Она тут же повела колени в стороны, как по заклинанию. Это было ужасно. Она слушалась его и сотрясалась. Его рука сразу направилась к ней между ног и сжала её там до состояния хриплого визга, продолжая вырисовывать пальцами алфавит. Всё было так напряжено, чистая химия.       — Уэнсдэй Аддамс, ты сама себя потрогай, и ты поймёшь, что я не вру, — прошипел он, ухмыляясь.       Она знала, о чем он, ведь всё и так было понятно. Низ живота ныл, его пальцы скользили в неё, стоны вырывались из её губ. И вновь было ощущение, что весь мир перевернулся. Просто сумасшедший адреналин, которого ранее не было никогда.       — Я ненавижу тебя, — выдыхала она себе под нос, пока он окончательно не смог держаться.       Его руки тут же сволокли покрывало, оставив только деревянный пол, на который он грубо усадил её, насильно задрав её ноги вверх, раздвигая их до жуткой боли, и она взвизгнула. Он держал их по обе стороны пола будто даже сильнее, чем на шпагате, и начал остервенело двигаться в ней, забирая весь её самоконтроль.       Она мечтала отключиться в этот момент, но не могла, ей так это нравилось.       Сдавливая её кожу и продолжая покусывать её грудь, он был где-то на седьмом небе, ни одна девушка не смогла бы сделать это с ним.       Ему это никогда не было нужно.       Только она, вот что было действительно странно и даже дико.       Для такого бесчувственного монстра, коим он был для всех других.       Его взгляд вдруг застыл на ней.       — Обними меня, — приказал он ей более спокойным тоном.       Её руки нервно царапали пол, пока он вдруг не замедлился.       — Прости меня, ладно? Просто обними, — продолжил он.       Она вообще не понимала, что с ним происходит. Но обвила его спину своими руками.       И он начал целовать её. Не со стуком зубов, а именно так как её целует Тайлер.       В этот момент можно было продать душу дьяволу. Слишком эмоционально, слишком горько и безумно одновременно.       Они завершали этот кошмар, ощущая тепло и сокращения в своих животах, которое заливало весь дом яркими красками. Их тяжёлое дыхание витало по комнате. На часах было уже 7:52.       — Ты не представляешь, как ты нужна мне, — выдохнул он, остервенело царапая кожу на своей руке.       Ему было так больно это говорить.       Словно выдавливать из себя своё естество.       Она кусала свои губы и не знала, что сказать в ответ.       Не знала, как вести себя с ним.       Но видела, что ему больно.       Её ладони начали гладить его, она уселась сверху, запуская пальцы в его волосы.       Он смотрел на это и выглядел каким-то счастливым. Пусть это была не его девушка, пусть это было временно, лишь фикция, но для него всё было по-настоящему.       Но ещё один человек, которому это было важно, была она.       Она знала, что это не Тайлер. Что он совсем, совсем другой.       И, как задумала природа, это именно то, что ему было необходимо, её понимание, принятие. Лишь она могла дать ему самому осознание того, что он человек, а не монстр.       — Ты даже пахнешь иначе, — прошептала она ему на ухо.       — Тебе не нравится? — задал он вопрос.       — С ума схожу, — ответила она, слегка двигая на нем бёдрами.       Ей казалось, она может хотеть его вечно.       — У нас мало времени, — сказал он дрожащим голосом, обнимая ее за талию.       — Всё время мира — наше, — ответила она и поцеловала его в шею.       — Уэнсдэй Аддамс, что ты творишь со мной, — его вопрос витал по комнате, потому что они оба не знали, что творят.       Два существа, которые ненавидели, не могли оторваться друг от друга.       — Мне все время хочется прижать тебя к себе и не отпускать, — признался он, — Что это? Что-то человеческое?       — Сама не знаю, — ответила она.       — Это заставляет меня думать, что я сдался.       Она лишь немного опустила свой взгляд, волнительно и тревожно.       Но он взял её за подбородок.       — Скажи, что ты понимаешь меня?       Стоило его спросить, она тут же начала целовать его, взяв его лицо за напряжённые скулы.       Тело само тянулось к нему вновь, но иначе, она хотела расслабить его, подарить себя ему.       И он вновь чувствовал это.       Поэтому просто ждал её движений.       И уже был готов к этому.       Желание было непрекращающимся.       Стоило ей сесть на него, как уже знакомый импульс пронесся по их телам.       И она сама выбирала этот темп, обняв его и дыша ему в шею. Это было так до безобразия нежно и мило, что его буквально выворачивало изнутри.       Что было даже мучительно для него.       И она чувствовала это.       — Чего ты хочешь? — спросила она, облизывая его шею.       И он тут же схватил её за волосы, заставляя запрокинуть голову назад.       — Хочу оставлять синяки на твоём теле, чтобы он видел их, хочу, чтобы ты визжала и плакала, и чтобы только я слышал это, хочу, чтобы ты с ума от меня сходила, но больше всего хочу выбить его из твоего головы, — сказал он с полным взглядом сожаления.       И так Уэнсдэй Аддамс поняла, что он действительно ревнует к Тайлеру, что он действительно ощущает себя, как отдельный человек рядом с ней.       А самое ужасное, что она ощущает его, как отдельного человека.       Как человека, которого она любит.       И это было невыносимо. Она застыла на нём.       — Я знаю, что это невозможно, расслабься, я знаю, что ты любишь его, — высказал он, обнимая её.       — Люблю, — скупо сказала она, опуская глаза.       — Но попытаться стоило, — нервно сказал он, — просто это тело…       Голос был полон воодушевления.       Он выдохнул и провёл своими руками от её ключиц до пупка.       — Только тело? — спросила она в сомнениях.       — Аддамс, я ведь не романтик. Я не заведу с тобой ретривера и не буду жить с тобой долго и счастливо, ты не будешь моей женщиной, всё это ждёт тебя с ним. Не со мной, — его тон был каким-то болезненным, или ей хотелось, чтобы это было так.       Уэнсдэй молчала, тихо сосредоточившись на своих мыслях, и смотрела прямо в его тёмные глаза.       Он нервничал от этого её взгляда, пока она всё ещё медленно двигалась на нём.       — Ладно, есть ещё кое-что. Кроме твоего тела, — сказал он и коснулся кончиком носа её шеи.       — И что же? — она задрожала.       — Твой нрав…внутренний стержень… Твоя тяга к жизни…сила воли. Достаточно? — от её движений он притормаживал в выборе слов.       — Возможно.       Её бедра ускорялись на нём, и все разговоры были буквально на полувыдохе. Этот раз был странно и неожиданно нежен для них обоих.       — Теперь ты, — подталкивал он её тело, крепко зажимая одной рукой её кожу на бедре в мёртвой хватке. Пока вторая рука ползла обвить её шею, словно надеть на неё поводок.       — Я уже говорила, — скупо выдавила Уэнсдэй.       — Нет, не выйдет, Аддамс, говори, иначе я остановлюсь, — ставил он условия.       — Алекс, я… — на автомате вылетело из её уст, и это буквально отключило его.       Выбило из колеи, направило в нокаут.       Он на секунду замер, не веря своим ушам.       Его буквально колотило.       — Что ты, мать твою, сказала?! — агрессия заполнила всю комнату, он тут же сбросил её с себя одним рывком.       — Я просто увидела видение, я не хотела обидеть тебя или как-то… — начала говорить она, пока он не заполнил комнату своим криком.       — Как-то жалеть?! Так вот, что ты делала?! — перебил он её в бешенстве, — знаешь, что, Уэнсдэй Аддамс, можешь засунуть свою жалость себе в задницу!!! Можешь кормить ей Тайлера, сколько тебе влезет, не лезь в мою голову больше, не трогай меня, не смей доставать мои воспоминания! — резко сказал он и ударил в стену кулаком с такой силой, что на ней вдруг появилась огромная трещина. Уэнсдэй вздрогнула.       Из её глаз непроизвольно потекли слёзы.       Он лёг на покрывало и вновь посмотрел на неё.       — О-о-о, да тебе пора дать Оскар, — сказал он и, нервно дергая челюстью, закрыл свои глаза, промолвив себе под нос:       — Для безэмоциональной стервы ты слишком часто плачешь, больше ты не увидишь меня, прощай.