Последний вдох

      Тайлер открыл свои глаза, слегка потянувшись всем телом, сонно изучая обстановку вокруг. Сознание было немного спутанным, хоть состояние в целом ничем не отличалось от обычного пробуждения.       Но он вдруг вздрогнул от того, что Уэнсдэй стояла в стороне, как вкопанная, плакала и смотрела на него.       — Что случилось?! — растерянно спросил он, пытаясь найти свою одежду.       — Ничего, — резко сказала она, и начала торопливо одеваться.       — Стой, Уэнсдэй, что произошло?! — продолжал он.       В её голове была одна чёткая мысль — бежать оттуда, и никогда не возвращаться.       Руки дрожали, сердце стучало, а трясущиеся пальцы нервно натягивали помятую одежду.       — Стой, стой, стой!!! — слетел он с пола, прикрываясь покрывалом, пока она уже почти чуть не выбежала из комнаты, и перекрыл ей дорогу.       Его взгляд говорил сам за себя.       Полное недоумение, страх, тревожность, что лились отовсюду, как кислота, разъедающая изнутри.       — Что такое?! Это он? Он обидел тебя? — задавал от тысячи вопросов.       Но её уже было не остановить.       Она не хотела больше связывать себя с этим.       Она делала только хуже им всем.       Трое человек в этой комнате невыносимо страдали из-за одного её необдуманного решения.       Еще тогда в полицейском участке… Ещё тогда, черт возьми, ей нужно было отказаться от этой неправильной затеи.       Уэнсдэй совершенно молча обвила его со стороны и выбежала оттуда, решив раз и навсегда забыть про них обоих. Ведь она чётко знала, если в её жизни не будет одного — не будет и другого.       Это было жестоко по отношению к Тайлеру, но на этот раз она была справедлива к самой себе.       Глоток воздуха — вот, что было нужно её лёгким.       Руки дяди Фестера — вот, что было нужно её сердцу.       Ток, что привёл бы его в чувства.       Свобода, что раньше так вдохновляла.       С тех пор, как она познакомилась с Тайлером, её словно отняли.       Она перестала себе принадлежать.       И если Тайлер был тем человеком, что не хотел забирать у нее эту самую свободу, то Алекс был тем, кто делал это насильно.       Возможно, это и не нравилось ему, возможно он был просто так натренирован судьбой.       Ведь люди были для него просто игрушками.       Он не умел с ними общаться, не знал, для чего они еще нужны, кроме как для достижения собственных целей. С тех пор, как умер Джек, он никогда и ни с кем не сближался.       Уэнсдэй чувствовала это, и это и притягивало, и отталкивало одновременно.       Вылечить Тайлера — стало основной задачей её жизни.       Но нужно ли было его лечить?       Убрав из его жизни Алекса, что бы тогда осталось?       Разве может одна половина личности существовать без другой?       Но даже любовь к Тайлеру не могла переплюнуть ту боль, что она сейчас ощущала.       Ведь остаться с ним в ущерб, значило, быть жестокой к самой себе.       Хайд внутри него дергался, решив не выходить даже, если ему будет нестерпимо больно. Тайлер не понимал, что происходит, его всего трясло. Впервые за долгое время он ощущал что-то болезненно неприятное настолько, что злился.       — Рад, что тебе тоже дерьмово, побудь в моей шкуре, — терпеливо говорил хайд в его голове, пока тот метался из угла в угол, как загнанный зверь.       Она добиралась до Невермора целый час, бесцельно заглядывая в пустые, безликие витрины, в которых было её ничтожное отражение.       — Кто ты? — спрашивала она себя.       Не узнавала, во что превратилась.       Чувства паразитировали на ней.       Отдав себя этому человеку, она себя потеряла.       Вся суббота прошла как в бесконечном кошмаре, на телефоне была сотня пропущенных, она специально не находилась в своей комнате. Взяв печатную машинку, всё, что она делала это бесконечно стучала по клавишам в тёмной подсобке кампуса.       Она не хотела никого видеть и слышать.       И как ей повезло, что Инид не было в комнате, когда она заходила собирать свой рюкзак.       Набрав трясущимися руками первые вещи, что попались на глаза, она живо его застегнула и поторопилась выйти.       Тайлер искал её, звонил и писал, но всё это было словно выстрелы в пустоту.       Он ничего не понимал, ещё вчера они провели вместе ночь, а утром она убежала в слезах, ничего не объяснив. Руки ещё помнили её объятия и запах.       Спустя девять часов беспрерывной писанины она, наконец, вынырнула из маленькой комнатушки, встретив в коридоре милого Ксавье, который, кажется, понимал всё без слов.       Это было первое их душевное уединение.       Он протянул ей руки, и она склонила свою голову к нему на грудь, молчаливо сдавливая в себе эмоции.       Но он чувствовал, что ей плохо.       — Аддамс, я с тобой, ты же знаешь, — медленно произнёс он и провел рукой по её волосам.       Она не хотела говорить, не хотела думать о том, что произошло, словно исключив все воспоминания и провоцирующие факторы из своей головы.       — Я пишу рассказ на понедельник, — скупо произнесла она, чуть отодвинувшись от него.       — Я рад это слышать, — улыбнулся Ксавье.       — У меня есть к тебе просьба. Меня будут искать. Можно я переночую у тебя в комнате? — спросила она, и он вдруг замолчал, думая о Галпине.       — Нет, так нет, — резко продолжила она и уже собиралась уходить.       — Нет, Аддамс, постой, ты неправильно поняла, конечно, можно, я просто задумался, — ответил он.       У него на телефоне уже было миллион входящих сообщений от Тайлера, на которые он не хотел отвечать…       Тем временем Тайлер медленно сходил с ума. Справляться с мучениями он не привык, для этого ведь был другой человек, который сейчас демонстративно и назло сидел взаперти его черепной коробки и разговаривал сам с собой.       — Ну что же ты, друг, беги за ней в её гребанный Невермор, чего ты ждешь, — издевался он, — Она кинется к тебе на шею, как всегда делала, и вы будете жить той счастливой, приторной жизнью, как семья из рекламы.       Он тоже волновался за неё, особенно за те слова, что сказал ей.       Он знал, что сделал это сгоряча, поступил, как привык.       Когда она назвала его тем именем, что придумал Джек, все воспоминания рекой полились наружу. Вся его человеческая составляющая, что была важна только в те времена, пока он был с ним.       Если у Тайлера была мама, тетя Нора и отец, то у Алекса был только Джек и закрывшийся от него папочка Донован.       Но всё это не имело значения, ведь в конечном итоге, больно было им обоим.       Единственное их различие было в том, что один из них не умел справляться с этой болью, и когда она подступала терялся, делал необдуманные вещи и не мог себя контролировать, а второй только и делал, что носил эту боль в себе, учился самоконтролю и бесконечно терпел.       Будто услышав его мысли, Тайлер направился к ней в комнату, где застал только вещь и Инид, читающих какой-то девчачий журнал.       — Так и не появлялась? — спросил он очень тревожно, сминая пальцами манжеты куртки.       — Нет, но машинка пропала, значит, с ней всё нормально, — ответила Инид, но, кажется, понимала в чем дело, ведь она единственная знала, что между ними с хайдом что-то начало зарождаться.       Тайлер словно чувствовал что-то своим нутром.       Но также его ковыряло еще много странных ощущений.       Всё-таки решившись, он вдруг спросил:       — Ты что-то знаешь, верно? Инид, скажи мне, что с ней происходит?       Инид просто покачала головой, она не знала, что сказать ему и имела ли она право вмешиваться в это.       — Могу я дождаться её тут? — спросил Тайлер, словно моля.       — Не думаю, что это хорошая идея, это ведь Уэнсдэй Аддамс, и, если она не хочет говорить — значит нужно просто смириться с этим, — сказала она писклявым голосом, хоть и знала, что сама никогда не следовала этим советам.       Хайд качал головой внутри.       — Боже, ну что ты прицепился к ней, отпусти её, тебе будет лучше одному. Нам будет лучше. Она делает всё только хуже. От нее ты весь чернеешь внутри, я чернею… — мямлил он себе под нос, но конечно Тайлер его не слышал.       И, попросив у Инид ручку, он принялся писать для нее небольшое письмо, как уже бывало ранее…       Ксавье тихо провел Уэнсдэй в свою комнату и закрыл дверь на замок. На часах было уже 21:00.       — Ты, наверное, голодная, у меня сэндвичи есть, будешь? — спросил он.       — После смерти Роуэна к тебе так никого и не подселили? — спросила она, раскладывая вещи на его кровать.       — Нет, я всё ещё одиночка, — ответил он, слегка улыбаясь.       Ему нравилось с ней говорить. Он всей душой был открыт и честен с ней.       — Давай свои сэндвичи, — деловито сказала Уэнсдэй и присела к нему на кровать.       — Да, конечно, Аддамс, — мило посмеялся он.       Она ходила по комнате и разглядывала рисунки, что он развесил по стенам.       Её не пугала кровать мертвеца, но пугало, что это была снова какая-то взаимосвязь с Тайлером.       Где бы она не была, её мысли всегда переплетались с ним.       — Ты расскажешь, что случилось? Почему Галпин терроризирует мой номер? — задал он вопрос, но Уэнсдэй лишь мрачно покачала головой.       — Понял, не буду спрашивать… — скованно сказал он.       — Ты всё еще рисуешь видения? — задала она вопрос.       — Сейчас нет, всё поставлено на блок, — сказал он, — Монстр был последним видением, что я рисовал.       В болезненном для неё разговоре, она не заметила, как её вдруг склонило в сон.       Все эти ситуации так вымотали её, что она просто отключилась в одежде на кровати Роуэна, перечитывая наброски своего текста.       Ксавье заботливо накрыл её одеялом и пожелал спокойной ночи, всматриваясь в изгибы её ресниц.       Она была такой красивой. За всей этой мишурой безэмоциональности пряталось что-то невероятно чувственное и глубокое. Он знал это. И не понимал, чем Галпин заслужил её душу.       Его взгляд поймал одну строчку, что виднелась на странице, лежащей возле изголовья.       — Чувства, основанные на превозношении других людей приводят к внутренней деструктивности. Эмоциональная боль способна выместить собственное сознание. Резюмируя вышесказанное, чувства к другим индивидам могут привести к нарушению самоидентичности.       Ксавье лишь покачал головой, глядя на её умозаключения и погасил свет.       Разглядывая в темноте телефон, он прочитал только последние три сообщения от Тайлера:       — Пожалуйста, Торп, я искренне переживаю за неё.       — Ты же знаешь, ты последний, кому бы я набрал добровольно.       — Если увидишь её, скажи, что я её люблю.       Он так и не ответил ему.       Воскресенье началось с нового видения, но на этот раз всё было намного ужаснее. Уэнсдэй стояла в коридоре и смотрела как маленький кудрявый мальчик идёт по нему, на вид ему было около четырёх-пяти лет.       — Ты не понимаешь, что она убьёт тебя? Она сумасшедшая, не контролирует себя! А посмотри на него?! Я говорил ей, что нужно отдать его ещё пока он был совсем мелким, — прокричал грубый мужской голос.       — Что ты такое говоришь?! Ведь у тебя у самого есть сын! — возмущался женский голос в ответ.       — Мой сын — не чудовище, Нора! Тебе ли не знать?! Я предупредил тебя, будь осторожнее с ними!       — Тише, тебя вообще не должно здесь быть, Кайл может услышать, — успокаивала его девушка.       — Ты не понимаешь, что происходит, ты закончишь в могиле с такой подругой!!! — продолжал он разгневанно ругаться.       — Мама? — мальчик вдруг выглянул. А за ним и Уэнсдэй.       Перед ними стояла Нора, которую Уэнсдэй помнила из старого альбома маминого выпуска.       — Малыш, ты чего не спишь? — она прильнула к ногам мальчишки, судя по всему, это был Тайлер.       — Тётя Нора, где мама? — спросил детский голос.       — Она ненадолго вышла, но твой папа здесь, отвести тебя к нему? — спросила она и взяла его под руку.       Мальчишка кивнул, потирая глаза и пошёл за ней.       Уэнсдэй оглянулась, больше в комнате никого не было, но дверь, что вела к заднему двору была чуть приоткрыта, словно от сквозняка.       Уэнсдэй вышла туда, и поняла, что это тот самый дом у озера, про который Франсуа писала в своём дневнике.       Когда она прошла чуть дальше, вдоль берега, она увидела хайда, что драл на куски истошно кричащего мужчину.       Даже темнота не могла затмить эту ужасную картину.       Запах крови гулял в воздухе.       Мужчина хрипел, свистел и издавал какие-то хлюпающие звуки.       Под ногами Уэнсдэй вдруг хрустнула ветка, и она вздрогнула. На самом деле звук был в метре от неё, и это был ботинок Норы.       — Франсуа? — тихо промямлила Нора себе под нос.       Хайд отвратительно зарычал, не мог остановиться, уже пытался кинуться в её сторону, но она внезапно подбросила его в воздух и начала душить своей магией.       — Франсуа, вернись ко мне! — закричала она.       Уэнсдэй повернула голову, и увидела спрятавшегося за близстоящую лодку Тайлера, он выглядывал из-за неё со страхом на глазах, словно понимая, что это была его мама.       Нора перебросила её силой через старый уличный сарай с рыболовными сетями.       И тут она стала обращаться обратно, превратившись в человеческое тело.       — Я здесь, Франсуа, я рядом, — тревожно повторяла Нора, держа её за руку.       — Что я сделала? — спрашивала Франсуа заплаканным голосом.       — Кайл вышел подышать, — Нора была в истерике, но успокаивала её, — Мы спрячем его тело, никто его не найдет, не волнуйся…       Она так переживала за Франсуа, даже несмотря на то, что та убила её мужчину, волнение за неё превышало даже этот её поступок.       От части из-за того, что она изменяла Кайлу, но всё же он погиб прямо от рук её лучшей подруги, её сестры. Их связь была какой-то безграничной, она была выше всего остального.       Уэнсдэй замерла, оглядываясь, мальчишки не было видно.       Она тут же бросилась к берегу, и увидела уже со стороны, как Тайлер смотрит на умирающего Кайла. Она видела его глаза, которые были полны интереса. Он даже не закричал. Просто стоял и смотрел, словно пребывал в состоянии прострации или шока.       Иногда невозможно понять, что происходит у другого человека в голове.       Видение оборвалось, она открыла свои глаза, а над ней уже нависал обеспокоенный Ксавье.       — Что случилось?! Тебя всю трясло. Видение? — волнительно спросил он.       — Не важно, — скупо прервала она допрос.       — Ладно, Уэнсдэй, я знаю, что не должен этого говорить, и я в целом считаю, что он не заслуживает тебя, он — полный говнюк, но он писал мне, что очень любит тебя. Я говорю это, потому что вчера случайно прочитал твои заметки о чувствах, это даже не рассказ, а научная статья, ты снова закрываешься, и это не правильно, по многим причинам. Ведь ты достойна большего, — выпалил он на одном дыхании.       Слова Ксавье, как всегда, были полны переживаний о ней. Она не заслуживала такого человека рядом с собой.       Но она прервала этот разговор на корню.       — Я хочу сходить кое-куда, — перевела она тему.       — Опять в пещеру? — спросил Ксавье, изогнув брови.       — Нет, на этот раз в другое место, тебе понравится, — интригующе сказала она.       У неё в кармане так и остался лежать листок с координатами того колодца.       Взяв с собой еду, фонари, верёвку и прочие вещи, они незамедлительно выдвинулись в то место.       — Ты расскажешь, куда мы идём? — спросил Ксавье, пробираясь через огромные камни.       — Сам увидишь, — коротко ответила она.       — Что-то загадочное? — вновь спросил он.       — Думаю, да.       Увидев тот самый колодец, Ксавье покосился на Аддамс, тревожно щелкая пальцами.       — Зачем нам туда? — спросил он со скепсисом в голосе.       — Ты просто не представляешь, что там, — восторженно сказала Уэнсдэй.       — И что? Трупы? — задал Торп младший вопрос.       — Тайны! — выдала Аддамс с горящими глазами.       Её могло отвлечь только это.       Именно поэтому Ксавье всё-таки согласился спуститься вместе с ней…       Когда они уже были внизу и приложили свои ладони, плита незамедлительно открылась.       Там давно никого не было.       Холод и мерзлота окутали их с головой.       — Чёрт, Аддамс, что это вообще такое?! — возмущался Ксавье.       — Тсссс… — произнесла Аддамс и шла вперёд, освещая фонарем дорогу.       — Тут точно кого-то убивали, — нервно произнёс Ксавье, глядя на кости.       — Погоди, слышишь? — спросила она, прислушиваясь.       Словно маленькие шаги шумно бегали по подземелью.       У Ксавье сразу побежали мурашки.       А Аддамс не могла понять, что происходит, оборачиваясь по сторонам.       — Стой, это что… — она вдруг задумалась, всматриваясь в пустоту, — Джек?!       Шаги вдруг остановились.       Тишина накрыла подземелье.       — Ты тоже слышал? — шёпотом спросила она.       — Что?! — нервно спросил Ксавье.       — Бу! — раздалось прямо возле её уха, и она упала прямо там с новым видением.       Очнувшись там же, но без Ксавье, она поняла, что это — не реальность.       — Ты — Джек? — задала она вопрос, глядя на маленького златовласого мальчика.       — А ты кто? — спросил он, всматриваясь в её лицо.       — Я — подруга Алекса, — резко ответила она.       — Алекса? Всё в порядке? Как он? — вопросы сыпались, как снег на голову.       — Всё в порядке, почему ты здесь? — спросила она.       — Я не всегда здесь, это лишь одно из любимых мест, я долго не был тут, сегодня почувствовал, как плита двигается и сразу прибежал, — рассказывал он.       — Почему я слышала твои шаги? — удивилась она.       — Наверное, в тебе есть какая-то магия, — объяснил он.       — Тебя тянет ко всему магическому, верно?       — Да, так я встретил Алекса, и так нашел это место, и еще мы с ним нашли тот медальон, — ляпнул он.       — Это ты его нашел? — спросила она тревожно.       — Я не могу сказать, — ответил мальчик, нервничая.       — Почему? — задала она вопрос.       — Я обещал Алексу, — с болью в голосе произнес он.       — Джек, я знаю про них с Тайлером, мне нужна твоя помощь, пожалуйста, — просила она.       Мальчик, словно смирившись, выдохнул и взглянул ей прямо в глаза.       — Мы были вместе с Алексом, но когда пошли в тот склеп, про который было в дневнике его мамы… Я забыл, как он называется. Там была женщина — дух, она не захотела при нем разговаривать. Потом мы отнесли медальон сюда, здесь много духов, это их пристанище, раньше здесь проводились ритуалы. И уже здесь мы с ним узнали, что его мама на самом деле жива, — ответил мальчишка.       — Что?! Ты тоже это знал? — поразилась она.       — Да, я знал, но Тайлер нет, мы договорились не говорить ему, Алекс сказал, что он не вынесет этой боли, и я сам это знал, он ведь был совсем другим.       — Каким? — задала она вопрос.       Мальчишка замер.       — Он будто отключался, когда ему было больно или очень страшно, или впадал в ступор. Я помню его с детского сада, нам тогда было около пяти лет. Иногда он мог делать какие-то странные вещи, но не осознавать, что он делает это. Уже в шесть лет появился Алекс. Я познакомился с ним, когда Тайлер ругался с папой прямо на улице.       — Что значит странные вещи? — волнительно спросила она.       Джек тяжело вздохнул.       — Например, с нами в саду был мальчик, его звали Сэм, как-то был случай, что мы с ним разодрались из-за какой-то игрушки, Тайлер тогда воткнул карандаш ему в руку и замер. Я понимаю, что он защищал меня, но он потом не помнил, что сделал это, всё отрицал, словно не мог справиться со своим поведением, — расстроенно произнес Джек.       — Так… А когда появился Алекс?       — После того, как Тайлер узнал про смерть матери, ему было так плохо, что монстр… Ты ведь знаешь про монстра? — спросил Джек, нервно потирая ладони.       — Да, я знаю про него, — ответила она.       — Так вот, Тайлер не контролировал себя, монстр брал верх над ним. Алекс рассказывал, что Тайлер убил крестную. И он снова сделал необдуманный поступок, взял бритву и хотел покончить с жизнью, но тут появился Алекс. С тех пор, он взял на себя этого монстра. Но каждый раз, когда Тайлер нервничал, Алекс выходил за него. Я думаю, что он брал на себя его проблемы, потому что Тайлер не смог бы с ними справиться. Алекс всегда чувствовал ответственность за него, он никогда не осуждал его, зато Тайлер его ненавидел. Его разум словно был отравлен этой ненавистью.       — А что насчет его мамы? Она связывалась с ним?       — Алекс носил цветы тете Норе и специально оставлял там фото с мамой, чтобы она поняла, что он все знает, о том, что она жива. Потому что она точно ходила туда, в тот склеп. Но связывался ли он с ней я не знаю. Я умер раньше.       — А Алекс, ну, монстр, никого не убивал, пока вы были вместе? — спросила она.       — Нет! Конечно, нет! Это не одно и тоже! Ты и представить не можешь, о чем говоришь! — закричал Джек очень по-дружески.       Уэнсдэй опешила от этих недетских эмоций.       — Ладно, спасибо, Джек, за все ответы, что ты мне дал. Но ответь еще на один вопрос, — попросила она напоследок.       Мальчишка кивнул.       — Его отец, он знал о маме? Алекс никогда не говорил этого?       Тишина вновь воцарилась в воздухе, слышно было только стук зубов Уэнсдэй от холода, что был вокруг.       — Извини, но мне уже пора идти, — резко сказал мальчишка, и исчез в воздухе, словно его и не было.       Она вдруг резко открыла свои глаза на коленях Ксавье.       — Аддамс, я тебя убью, я чуть нервный срыв не словил! — возмущался он.       Вернувшись поздно ночью в Невермор, Уэнсдэй зашла в свою комнату, чтобы взять вещи и пойти в душ. Инид уже мирно посапывала в своей постели. А на её подушке одиноко лежал листок бумаги.       — Это уже второе моё письмо тебе. Я не знаю, что произошло, но я не хотел обидеть тебя. Если тебе так будет лучше — я исчезну. Прости меня, за всё, Уэнсдэй Аддамс. На бумаге всё выглядит как-то иначе, словно по-настоящему. Теперь я понимаю твоё нежелание быть рабой технологий. Помнишь, я сказал, что тоже бы хотел уехать. Это правда, Уэнсдэй, я хотел. Но сейчас, мне кажется, я схожу с ума. Мне не хватает тебя, я не понимаю, что произошло между нами. Если ты все же захочешь поговорить, пожалуйста, дай мне знать, напиши или позвони. Если он обидел тебя, я убью его, я действительно его убью.