Последний вдох

      Тайлер лишь кивнул, она взяла его за руку и нетерпеливо повела наверх в его комнату.       Она казалась меньше, чем была.       Стены давили на них обоих.       Тайлер чувствовал какой-то подвох кожей, а Уэнсдэй чувствовала, что она разобьет ему сердце.       — Что бы сейчас не произошло, знай, что я хочу быть с тобой, — произнесла она на одном дыхании.       Её чёрные глаза блестели в свете луны, мерцающей в окне.       Он сосредоточил свой взгляд на её волнении. На том, как она сжала свои кулаки и держала руки по швам, на том, как пересохли её губы и на том, как она нервно шмыгала своим носом. Переживания, что были видны невооруженным взглядом, били под дых, отчего дышать было всё сложнее.       — Можешь рассказать мне всё, ты же знаешь, — настаивал он.       — Тайлер, между нами столько вранья, но нужно с чего-то начинать, верно? — задала она вопрос, и он тут же занервничал, расставив руки по краям подоконника.       — О чем ты? — спросил он тревожно.       — О лжи, что тянется чуть ли не с первого момента нашего знакомства, — сурово, но расплывчато объяснила она, пока её мысли только собирались в голове для того чтобы решиться и найти подходящие слова.       — Он тебе рассказал? — нервозно спросил он.       — Рассказал? — опешила она.       — Я понимаю, что возможно, ты не поверишь мне, и будешь думать, что я — чудовище… Но всё, что было между нами, стало правдой для меня, как только я узнал тебя, я клянусь, — продолжил он.       — Тайлер, я говорю о нас с хайдом, — резко перебила она, — я не понимаю, о чем ты?       — В каком смысле о вас? — в его голосе было смятение, а в глазах безумие.       Он неестественно изогнул брови.       — Между нами появилось что-то большее, Тайлер, и мне стыдно говорить это, но мы провели вместе ночь, — выдала она с нервным тиком. Ресницы на её правом глазу непроизвольно начали дергаться.       — Стой… Что? — его вид стал мрачнее самой чёрной тучи.       Он замер от её слов, внутри всё чудовищно заныло.       — Я знаю, что я виновата, но я люблю тебя, я настолько тебя люблю, что обе твои половины нужны мне полностью, понимаешь? — оправдывалась она, как могла.       Для Уэнсдэй Аддамс разговоры всегда были мучением, а разговоры о чувствах — особым видом пыток.       Но она перебарывала себя сейчас.       — Скажи что-нибудь, я прошу тебя, — произнесла она умоляющим голосом. Тембр был таким мягким, каким, наверное, не был никогда.       Уэнсдэй думала, что от её слов у него произошло короткое замыкание.       Он стоял как вкопанный и смотрел на неё с такой ненавистью, что в глазах рябило.       Рёбра чудовищно болели, словно трещали, а сердце завывало каким-то последним, печальным свистом в груди.       — И давно ты с ним трахаешься?! — вырвалось из его рта, и он даже не ощутил этого.       Словно это говорил не он. Будто в этот момент сознание уплывало куда-то, и всё, что лезло наружу это гнев и непринятие.       — Боже, Тайлер, не думай так. Дело не в сексе. Вы оба дороги мне, — сказала она тревожным, сдавленным голосом.       — Дороги? Ты вообще знаешь, что такое дорогие люди? Ты знаешь, что значит любить, Уэнсдэй Аддамс? Ты хоть кого-то любила когда-то? Родителей, Инид? Я с самого начала знал, что это хреновое чувство внутри не приведет ни к чему хорошему. Эта гниль теперь в моей душе! Ты теперь в моей душе, черт… Ты — бесчувственная кукла, Аддамс. Проваливай! — выдал он, глядя на неё с остервенением.       — Тайлер, я сожалею, — её глаза бегали.       Она вообще не хотела больше говорить.       Готова была выслушать всё, что он скажет, лишь бы ему было легче.       Его нервный смех заполнил комнату.       — Интересно, вы начали трахаться до того, как я сказал, что люблю тебя или после?! Мне просто интересно, насколько низко ты пала, — продолжал он стрелять словами.       Уэнсдэй подошла взять его за руку, но он дернулся от неё, словно она прокаженная.       — Не подходи ко мне, на хрен, не трогай меня… Мне даже противно об этом думать, представлять, черт! Каково это, ложиться под первого встречного? — слова текли потоком непроизвольно.       — Ты не представляешь, каково слышать это от тебя. Прости меня, если сможешь, Тайлер. Мне, правда, бесконечно жаль.       Если сердце могло предавать, то это было именно предательство.       Её сердце поступило с ней неимоверно жестоко, когда полюбило две души.       — Больше не подходи ко мне, вообще и близко не прикасайся, Уэнсдэй, я не шучу! — он словно обезумил.       Всё, что он ощущал, это то, как хочет оторвать её голову.       Её душа в этот момент горела, словно спичка. Это было так больно, словно она варилась в котле из эмоций.       Говорить правду — было и в половину не так просто и правильно, как она ожидала.       Это было страшно и противно до рвотных рефлексов.       Он смотрел на неё тем самым взглядом. Ощущая гнев и отчаяние, что подступали к горлу.       — Вали! — закричал он едко, но обессиленно, словно на последнем издыхании.       Она опустила свой взгляд и уже почти подошла к двери, как вдруг услышала сзади голос:       — Уэнсдэй, беги!       Реакция на слова последовала моментально, она мгновенно повернулась, увидев, как его выражение лица постоянно сменяется, тёмные глаза посекундно сменяли зеленые, и она быстрее пули вылетела оттуда, слыша, как огромные лапы ступают на деревянный пол, царапая его когтями. Конечно он затмил Алекса, ведь не смог проконтролировать свой гнев. Снова.       Его отец был на кухне, Уэнсдэй бежала и чуть ли не падала, оборачиваясь на монстра.       — Черт, Аддамс, что произошло?! — шериф достал пистолет и придавил её вниз рукой к кухонному шкафу.       — Это я виновата, — быстро сказала она.       Монстр ломал своим весом лестницу, доски трещали, пока он спускался. И в один момент, когда он увидел её голову, выглядывающую из-за кухонного стола, бросился в ту сторону с видом разгневанного, бешеного пса.       Красные огромные глаза, слюни, агрессия и ощущение длительного неудовлетворения потребности в её убийстве. Всё это оказывало своё воздействие, добавляло масла в огонь. Конечно, Тайлер не мог его контролировать. И Алекс был бессилен. Пуля из пистолета Донована, что попала в правое плечо — вот, что прервало его бросок на неё. А затем и вторая. Он тут же упал прямо на кухне без каких-либо чувств.       — Тайлер! — бросилась она к нему, глядя на Донована, — Что Вы делаете?!       — Не подходи к нему, Аддамс, назад! — закричал шериф.       Он схватил её, чуть ли не за шкирку и силой поволок на улицу, усадив за машину.       — Я проверю его, — сказал он и пошел в дом.       Монстра уже не было, как тогда в лесу, он быстро трансформировался обратно в человеческое тело, но был без сознания.       Дыры в плече были затянуты.       Шериф дотронулся до шеи, чтобы проверить пульс.       Глаза вдруг открылись.       — Черт! — дернулся Донован.       — Как она? — болезненным, уставшим голосом спросил он, держась за шею.       — Тайлер, это ты? — шериф подозрительно пилил его взглядом.       — Нет, это Господь Бог, — издевался Алекс.       — Зачем ты сделал это?! — обвинял его Донован.       — Боже, да ни хрена я не делал, скажи мне, как она? — дернулся он и, схватив со стула первые попавшиеся штаны, рухнул на кресло.       — Всё нормально, она на улице, — сиплым голосом сказал шериф.       Алекс сразу встал, размяв кости, и быстро выбежал за ней на улицу босиком в одних штанах.       Её взгляд был болезненно тревожным.       А он шёл с диким напором прямо в её сторону.       Она даже немного напряглась и впала в ступор от его настойчивой походки.       — Я предупреждал, — он обнял её, прижав к себе прямо на ходу. И она вцепились в него в ответ, утыкаясь ледяными руками в его голую, горячую грудь.       — Что мы наделали? — спросила она голосом человека, который потерял себя.       — Рассказали маленькую долю правды, Аддамс, — он гладил её волосы, шепча ей это.       — Это и вправду был он? Он ведь не такой… Никогда не был, — мямлила она.       — Никогда не был? А кто был, я? Как удобно, когда есть тот, на кого можно перекладывать ответственность за свои поступки, верно, Уэнсдэй Аддамс? — озадаченно произнес он.       — О чем ты? — растерянно спросила она, а в голове был ураган.       Словно все мысли и чувства перемешались.       — Дорогуша, я нужен тебе? Скажи мне правду, и я скажу тебе свою, — он смотрел на неё влюбленным взглядом.       У Уэнсдэй Аддамс почти запылали щеки от этого вопроса.       — Вы нужны мне оба, иначе меня бы здесь не было, — максимально коротко объяснила она.       — А по-другому и быть не может, Уэнсдэй Аддамс, без меня не будет его, а без него меня. Мы — одно целое, — утверждал он.       — Что ты имел в виду, говори, — её тон был таким суровым, словно она готова была его пытать, лишь бы получить ответы.       — Ты всё всегда подмечаешь. Но так и не увидела то, что было прямо перед твоим носом, — словно указывал он на то, что она просчиталась.       Уэнсдэй вновь задумалась.       — Как думаешь, мог ли я выйти из себя, когда Лорел рассказала про причины смерти Франсуа. Мог ли я поверить в это? Ведь я знал, что она была жива, — подметил он как-то настойчиво.       У Уэнсдэй комок подступил к горлу.       — В каком смысле… — её голос вдруг наполнился сталью.       — Ты всё поняла, Уэнсдэй, я вижу твою боль, а теперь скажи, кто всегда врал тебе, кто смотрел сквозь тебя, кто заманивал тебя в это, и, наконец, кто не смог контролировать монстра тогда, когда пробудили Крэкстоуна? — подталкивал он её на мрачные, ноющие мысли. Отчего ей казалось, что это происходит не с ней и не сейчас.       — Нет, ты врёшь, — говорила она, и её голос предательски дрожал. Так вот о чём говорил Тайлер.       — Вру? Удобно сначала сделать, а потом перекинуть боль от осознания на гребанного психопата Алекса. Но есть маленькая проблема — ты ничему не учишься. Мораль извлекает только Алекс, и носит её за тебя. Ты ещё не поняла? Все его поступки всегда разгребал именно я. Был плохим? Да. Я и сейчас плохой, ничего не изменилось. Но я живу с этим, ведь я несу за него ответственность. А что делает он? Даже сейчас, ты думала, что всех тех людей убил я, что с Инид дрался я, что это я напал на тебя. И это здорово, я бы хотел, чтобы та боль, что сейчас наполняет моё сердце, никогда тебя не коснулась. Чтобы ты не знала этой чёртовой правды, и я тебя предупреждал. Но ты сама на неё нарывалась. А теперь тебе придётся жить с осознанием того, что он сначала воткнул нож в твою спину, а потом сделал вид, что это был я.       Её глаза тревожно бегали из стороны в сторону, как часы.       Она просто молчала, словно проглотив свой язык.       — Аддамс, мне уже ничего не важно в этой жизни, если мы умрём, то хотя бы за правду. Просто скажи мне, стоило ли оно того? Ведь, если с тобой что-то случится, боль от твоей смерти будет переживать не он, а я.       По её щекам вдруг хлынули слезы. Она не могла поверить его словам. Боль от осознания, что она начала помогать Тайлеру, думая, что его разум отравлен хайдом, была затягивающейся удавкой на её шее. Ведь это была непростительная ложь.       — Не нужно плакать, Аддамс, он не осознаёт, что делает. Это не значит, что он не любит тебя, — успокаивал её Алекс.       — А зачем ты притворялся всё это время??? — перешла она на истерику, отодвигаясь от него всё дальше и дальше.       — Я не притворялся, я такой, какой есть. Меня притянул к тебе интерес, который возник в его голове после всей этой лжи. И именно поэтому я честен с тобой. Я не врал. Я не хотел тебя убивать. Мы с ним разные, но и он не хотел этого. Он не контролирует себя, а боль от этих его поступков достается мне. Он переложил её, если бы я тогда не вылез, и он бы вскрыл вены, мы бы оба умерли. Именно поэтому мне пришлось замещать его почти всё это время. Если ты нашла хоть что-то по его лечению, я прошу тебя помочь ему, я и сам устал с этим жить. Я не чернота, Уэнсдэй, я только её носитель.       — И что мне делать? — она была в замешательстве.       Чувствуя ответственность, что незаметно переложили на её плечи.       — Убедить его, что я не нужен тебе, — продолжил он.       — Но ты нужен, и мне, и ему, — разгневанно произнесла Уэнсдэй.       — Ему нужно учиться справляться с проблемами, Аддамс. А главная его помеха — я, — Алекс намекал на то, что он был лишним.       Но Уэнсдэй чувствовала совсем не это.       — Но без тебя он сдастся, Алекс, — уверяла она его.       — У него есть ты, Аддамс, — словно прощался он.       — Нет. Ты не сделаешь этого. Хватит этих психологических уловок. Ты нужен мне, понимаешь? Я, блин, люблю тебя, Алекс! — совершенно внезапно это признание вылетело из её уст, уничтожая все оковы, что держали их обоих.       Словно между ними больше не было этих световых лет, этих бесконечных далёких станций.       Его нутро расцветало. Впервые после смерти Джека. Настолько сильно, что казалось будто глаза наполняются светом, а душа теплом.       Он не слышал этих слов никогда, за всю свою жизнь, ни от мамы, ни от папы. Он словно, наконец, ощущал себя нужным, полноценным, счастливым.       — Не буду просить повторить это, тебе и так это тяжело далось, Аддамс, но поцелуй меня, — произнёс он и первый стремительно прильнул своими губами к её, закрывая свои глаза.       Именно в этот новый поцелуй Уэнсдэй снова выгнула свою спину, широко распахнув глаза и упав с новым видением.       Его руки поймали её, обвив поясницу и шею, и удерживали навесу.       Она видела женщину в белом халате с кучей бумаг в руках, на груди красовался бейдж «Доктор Четман», но она была подозрительно похожей на Франсуа, как на том фото, что Уэнсдэй видела, только старше, просто одно лицо. Внезапно где-то вдалеке раздался визг сирены и Уэнсдэй направилась по длинному коридору за ней.       — Доктор Четман, что мы будем делать с ним? Долго его держать? — задал вопрос молодой мужчина, одетый в такую же форму, удерживая какого-то парня на электрической удавке.       — Отпусти его, что ты делаешь, Дэйв?! — возмущалась она.       Парень тяжело дышал, у него были красные от гнева глаза.       — Майк, всё нормально? порядок? Можешь обратиться? — спросила она заинтригованным, волнительным тоном.       — Не могу, мисс Четман, — парень сказал это и громко закашлялся.       — Работает? — её глаза загорелись огнём.       — Кажется, да, — ответил он хриплым голосом…