Последний вдох

      «Самой красивой частью меня всегда будешь ты». © Эммануэль Сони-Дессен.       Наконец, они проснулись вместе.       Открыв глаза и потягиваясь в объятиях друг друга.       — Сегодня самый лучший день из всех, — промолвил он серьёзным, но счастливым тоном, прижимая её хрупкое тело к себе. Как ему нравились эти противоречия, такая маленькая и настолько сильная духом, что смогла выдернуть его из его тьмы и безумия.       — Мне уже нужно возвращаться в комнату к родителям, — бескомпромиссно заявила она, быстро встав с кровати и надевая больничный халат, в котором была.       — И тебе доброе утро, любимая, — язвил он в ответ.       — Доброе? — Уэнс приподняла бровь.       — Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь, насколько оно доброе, — произнёс он, притягивая её обратно и залезая с головой под покрывало.       — Нет, нет, стой! — только и успела она сказать, как почувствовала его язык и губы на себе, вцепляясь пальцами в его волосы.       Руки притягивали его ещё ближе, хоть остальное тело и пыталось безмолвно ёрзать в сопротивлении.       — Мне остановиться? — вынырнул он из-под покрывала, ехидно вглядываясь в её затуманенные глаза.       — Заткнись, — возвращала она его обратно, пока он смеялся.       Его язык мог стать достойной заменой её любимым четырем шотам эспрессо. Во всяком случае, пробуждал он точно также, если даже не лучше.       Громкое дыхание начинало переходить в звонкие возгласы.       — Тссссс, Уэнс, ты так призываешь родителей? — нервничал он, и она, раскрасневшись, прикрыла рукой свой рот, сдавливая их.       — Я так призываю Сатану, — прошептала она себе под нос, пока он не продолжил свои «пытки».       Пара минут по урокам рисования на её коже, и она уже лежала в полном удовлетворении, не в состоянии почувствовать собственные ноги.       — Скажи, — настаивал он.       — Ещё не время, — взглянула она своим хитрым, лисьим взглядом и принялась делать с ним тоже самое.       Взгляд сразу сосредоточился на её движениях, отчего возбуждение становилось ещё сильнее.       Губы растягивали удовольствие, то нежно целуя его у основания, то запуская в рот на всю длину, рука скользила, добавляя движениям быстрый темп. Ей безумно нравилось это. Держать его под своим контролем.       Подростковые эмоции одурманивали разум, все мысли временно исчезали, пропуская на первое место только тайные желания. Всё казалось таким другим в их общей жизни. Боль, что всё время преследовала Тайлера больше не имела значения. И сопротивление эмоциям, которого так активно придерживалась Уэнсдэй теперь не казалось чем-то необходимым.       Они очень изменились после встречи друг с другом, и, видимо, это была судьба.       — Теперь действительно доброе, — выдохнула она, доводя его до оргазма, и легла на подушку.       Он улыбался, на душе было бесконечно тепло и хорошо.       — Я хочу домой, хочу в нашу комнату, чтобы ты быстрее поправилась, была рядом и не было больше никаких анонимов, никаких Винсентов, Владов и прочих мудаков, хочу отремонтировать лестницу, которую разломал, делать что-то полезное и что бы ни случилось больше никого не убивать… — промолвил он на одном дыхании.       — Ого, — Уэнсдэй словно впала в ступор.       — Это самый минимум, — продолжил он.       — Что насчет Франсуа? — спросила она.       — Я хочу хотя бы попробовать общаться с Уиллом, не исключено, что он не захочет этого, но, если вдруг… Хотя я понимаю, что отец может быть против этого, против моего общения с ней, ведь, кажется, он не простил её, — объяснял Тайлер.       — А ты?       — Я много думал об этом, и не знаю, что я чувствую. Не знаю, готов ли простить её, принять, но я хотя бы не хочу её убивать, что уже прогресс, верно? — слегка нервозно спросил он.       — Да, думаю, да, — коротко ответила она.       — Ты… Ты скучаешь по нему, да? — как-то с грустью спросил он, и она улыбнулась.       — Я вижу в тебе его, мне не приходится скучать, — провела она рукой по его лицу.       — Я вспоминаю нас в той пещере, и думаю, что мы напрочь отбитые, — прикрыл он стыдливые глаза.       — Наверное, в этом что-то есть, ведь мы не нормисы, — выдала она, словно с гордостью.       — Я надеюсь, тебя еще не отчислили из Невермора, — пошутил он.       — Думаю, Тёрнер всё поймет, речь касается всех, — уверенно произнесла она, встав с кровати и одеваясь.       — Обещай, что не уедешь от меня, когда мы вернемся в Джерико, — настаивал он, пока надевал те зауженные джинсы.       — Чёрт, я не могу смотреть на эти твои штаны, — отвернулась Уэнсдэй.       — Почему? — расхохотался он, глядя на себя в зеркало.       — Ты вообще видел, как смотрится в них твоя задница, — выпалила она не думая и покачала головой от своих же слов.       — Не мой стиль, да? — заулыбался он.       — Определённо, не твой, — категорично заявила она, поправляя эту белую сорочку и заплетая косички, — но твоя задница прекрасна.       В комнате на секунду воцарилась тишина, за которой последовал какой-то неестественный хохот. Им было хорошо вдвоём, Уэнсдэй, наконец, научилась смеяться. Их встреча стала подарком для них обоих. И хоть на их пути было много плохого, вместе они могли с этим справиться.       — Когда приедем домой, я, наконец, свожу тебя на настоящее свидание, без склепов и больничных халатов, — растянул он губы.       — Свидание? — Уэнсдэй сморщила лицо, прямо как при просмотре его этой «блондинки в законе».       — В пещере или в колодце, как пожелаешь, — рассмеялся он.       — Это мне подходит, — деловито заявила она, пожимая плечами.       — Пошли, родители уже ждут, — взял он её за руку, и она заострила на этом взгляд.       Одно его касание заставляло её думать, что она не одна, что она под защитой, и это было очень странно. _________________________________________       Все они вышли, расселись по трём имеющимся машинам и направились к Хейзу.       Тайлер, Уэнсдэй, Донован, Бьянка и Ксавье ехали вместе.       — Простите за всё, — произнес Ксавье потерянным голосом, — Уэнсдэй, мне так жаль.       — Всё в порядке, это не твоя вина, — сказала она и слегка коснулась своей ладонью его руки, отчего их взгляды с Тайлером встретились, и он видел его напряжение от этого её жеста.       Уэнсдэй знала, сколько Ксавье сделал для них обоих, поэтому не считала правильным вестись на эту бессмысленную ревность. Но Тайлер вдруг решил поддержать его в ответ.       — Я тоже считаю, что мы не ответственны за поступки своих родителей, хоть и понимаю, что тебе неприятно, — выразил он сочувствие.       — Спасибо, — как-то расслабленно произнёс Ксавье.       В машине вдруг раздалась вибрация.       — Ребят, мне Инид написала, не может до вас дозвониться, нервничает, пишет, цитирую «Уэнсдэй Аддамс, я тебя убью, мы с вещью закопаем тебя в густом лесу, как ты любишь, если ты не ответишь», а у вас высокие отношения, — рассмеялась Бьянка.       — Напиши, что завтра я буду у неё, — скупо ответила Уэнс и слегка улыбнулась Тайлеру.       Ксавье, услышав это сообщение, тоже сменил расстроенное выражение лица на улыбку.       — Думаешь, Уилл захочет общаться со мной? — спросил он у Тайлера.       — Я не знаю… Я и сам задаюсь этим вопросом, — тревожно выдохнул он в ответ.       — Я думаю, что вот в чём был смысл тех моих рисунков… Эта связь между нами. Общий брат, поэтому я не мог поставить этот блок на свои видения с тобой, — сказал Ксавье и Уэнсдэй подумала, что в этом есть какой-то смысл. _________________________________________       — Рад, что вы все живы, — встретил их Хейз с довольным видом, — О! И вернули мой автомобиль!       — В последний раз, когда мы виделись, Вы выглядели очень плохо, — сообщил Донован и пожал ему руку.       — Я всегда выгляжу плохо, дешевый ром и бурбон делают своё дело, — расхохотался психиатр.       За разговорами прошло целых два часа, они и не заметили, как пролетело время.       Хейз как всегда отличался своей вежливостью и добротой, всех накормил и дал возможность привести себя в порядок.       Тайлер очень хотел поговорить с ним, обсудить то, что произошло и выслушать его мнение об этом. И, кажется, Хейз это чувствовал, потому что смотрел на него заинтересованно, будто вот-вот собирался начать задавать эти свои наводящие, каверзные вопросы.       — Я слушаю тебя, Тайлер, — открыл он дверь, запуская его в свой кабинет.       — Я ранил её, всё испортил, поступил как идиот, — выпалил он нервно.       Хейз лишь слушал, кивая и вдумываясь в его слова.       — Что конкретно ты испортил? — задал он вопрос, изогнув брови.       — Наши отношения, я подвел всех, напал на Уилла, устроил целое шоу, вдобавок сбежал, а потом Уэнсдэй похитили прямо из больницы из-за меня, — объяснил кратко Тайлер.       — Как я понял антагонист в любом случае бы это сделал, и вам бы пришлось разбираться не с этой ситуацией, так с другой, верно? Уилл жив, остальные тоже. Не случилось ничего масштабного, за что тебе бы стоило так себя винить, — настаивал психиатр.       — Но я поступил неправильно, — спорил Тайлер.       — Правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный выбор и его последствия. Так вот, твои последствия привели вас сюда целыми и невредимыми, в какой-то мере. Она жива, и это главное, — доказывал своё Хейз.       — Я делаю её несчастной, — огорченно заявил Тайлер, но доктор рассерженно погрозил ему пальцем.       — Что для тебя значит быть счастливым? — спросил он.       — Кажется, за последние десять лет, я почувствовал это только рядом с ней, — сказал он смиренно.       — Отлично, и каково это?       — Так, словно появилось второе дыхание, — не думая ответил Тайлер.       — Любовь — сомнительное чувство, оно часто перетекает в ненависть, тесно переплетается с зависимостью и безумием, и зачастую заканчивается смертью, — с довольным видом заявил доктор.       — Вы говорите это потому что? — удивился Тайлер.       — Потому что я не Бог, — скупо ответил психиатр.       — В каком смысле?       — В прямом. Я тоже не знаю, в чем смысл счастья, для каждого он свой. И судить тебя я не имею права. Только Бог может знать истинный смысл жизни, если он существует конечно. Мой атеизм всегда был очень ярким. Поэтому могу сказать одно. Если любовь так важна для тебя, и если она действительно делает тебя лучше, за неё стоит держаться. Но так бывает не всегда. Иногда любить — значит страдать. Подумай хорошо, прежде, чем делать выбор, ты не обязан прощать, если не хочешь, не обязан жертвовать, если не желаешь. Ты должен только своему сердцу. Монстр внутри тебя не делает тебя убийцей. Ты сам делаешь себя таковым. Твоя мать любит тебя, но это не значит, что ты обязан любить её. То же и со всеми остальными. Уэнсдэй также сама вольна решать, делаешь ли ты её счастливой или несчастной. Любить тебя за это или ненавидеть.       — Но я люблю маму, — возразил Тайлер, — несмотря на то, что не простил. И мне интересен Уилл, я, наконец, понял отца. Его поведение и отношение к матери, ко мне. Он просто немного другой. Но и я принес ему много проблем, — заявил Тайлер.       — Мы не выбираем в какой семье родиться, Тайлер, зато вправе выбрать с кем заводить свою семью. Подумай об этом. Ты уже взрослый. И, как я вижу, монстра ты теперь не выпустишь просто так. Раз эта девочка — единственное, что делает тебя счастливым, и произошла эта ситуация, твой разум будет блокировать его появление от страха повторения. Не зря после этого ты ни разу не превращался, как мне сказал твой отец, даже когда был в том хосписе. Это будет твой личный выбор, но я думаю, тот препарат тебе вовсе не нужен, — объяснил доктор, протягивая ему руку.       Мысли в голове Тайлера выстроились в хаотичный поток, пытаясь отсеять всё ненужное.       Он пожал Хейзу руку, тяжело выдохнув.       — Спасибо за всё, — поблагодарил он его.       — Не за что, Тайлер, это моя работа. Последний вопрос, — улыбнулся он, — Боишься смерти?       — Наверное, да, — ответил он в сомнениях.       И это значило, что у парня действительно появился смысл жить.       — Хорошо, иди, — указал он рукой на дверь, но вдруг опомнился, — Погоди, возьми.       — Что это? — Тайлер распечатывал папку, что он передал ему.       — Заключение моей экспертизы по твоему делу, — ответил Хейз.       — В смысле? То есть мы не просто меня лечили? — в изумлении спросил он.       — Твоя мама привезла тебя, чтобы вылечить, это несомненно, но чтобы ты не сел в тюрьму, я вёл эту документацию, у меня ведь есть лицензия, я почти всю жизнь проработал психиатром и выдавал судебные медицинские освидетельствования, — Хейз поправил очки.       — Что внутри? Диагноз «безнадежен»? — волнительно спросил он.       — Потом почитаешь, но в тюрьму ты не сядешь, можешь не переживать, я знаю, о чём говорю, прокурору никогда не оспорить мои заключения, — добавил Хейз.       — Я не переживаю за тюрьму, доктор Хейз, иногда мне кажется, что мне там и место, — опустил он взгляд.       — Молодой человек, ты не знаешь, о чём говоришь, никогда не втаптывай себя в грязь, если на это нет причин, — спокойным тоном произнес Сэмюэл, — кстати, там есть мой номер, если будет плохо или напряженно — звони, или можешь приехать, двери моего дома всегда открыты для тебя.       Тайлер вышел из кабинета в каком-то душевном умиротворении, словно каждый разговор с Хейзом вносил какую-то ясность и учил чему-то новому.       Взрослые уже собирали свои вещи и были готовы к дальней поездке… __________________________________________       Наконец, автомобиль Аддамсов, припарковался у дома Галпиных, и это вызывало у шерифа Донована дико странные чувства.       Франсуа решила довезти Ксавье и Бьянку до Невермора, а затем вернуться за Уиллом.       Новостей о задержании Торпа старшего до сих пор не было.       — Думаешь, он сбежал? — спрашивала в дороге Бьянка.       — Я не знаю, и знать не хочу. Отныне у меня нет отца, — сердито произнес Ксавье, глядя на серые тучи, что собирались над Джерико. ___________________________       — Мы будем рады, если вы останетесь у нас, — произнес Тайлер, — да, отец?       — Эээмм, да, конечно, правда у нас лестница теперь поломана, и в кухонном шкафу дыры от пуль, но всё лучше, чем ехать сутки напролет на неудобных креслах, даже если они кожаные, — пошутил Галпин старший.       — Хорошо, спасибо за гостеприимство, — ответил Гомес, подсмеиваясь, — И не переживайте, дыры от пуль только украшают жилище.       Донован напряженно повёл бровью от этих слов, только представляя в какую авантюру вляпал их его сын.       — У вас есть сладости? — внезапно спросил Пагсли, и Уэнсдэй покачала головой.       — Сахар сократит твою жизнь до минимума, — резко рявкнула Уэнс, но брат её не слушал.       Он уже во все свои зубы улыбался Тайлеру, пытаясь произвести приятное впечатление. Пожалуй, из всех Аддамсов, он казался самым безобидным и миролюбивым.       — Да, идём, — позвал его за собой Тайлер на кухню, улыбаясь в ответ, но уже там наткнулся на Уилла, как-то неловко мешкаясь. Однако, достав для Пагсли шоколадные конфеты и эклеры, он всё же решился на то, что планировал сделать.       — Уилл, могу я поговорить с тобой? — задал он вопрос, щелкая пальцами.       У мальчика был встревоженный вид, но горели глаза.       — Да, — тихим голосом произнес он, словно завороженный и направился с ним на крыльцо.       Тайлер присел на деревянную лестницу и начал разговор.       — Прости за ту драку, за моего монстра, я не должен был так реагировать, не хотел драться с тобой, плюс, ты — ребенок, а мне явно не одиннадцать, я глупо поступил. И я бы очень хотел узнать тебя, ведь ты — мой брат, возможно это покажется тебе странным, — не успел он договорить, как Уилл вдруг обнял его в каком-то невероятном душевном порыве, отчего Тайлер даже немного растерялся, но потом рука сама потянулась к его плечу, и улыбка появилась на лице, пока Уэнсдэй наблюдала за этим в окно. «Кажется, папочка Тайлер обзавелся двумя сорванцами». Подумала она про себя.       — Это было моё первое превращение, — поделился с ним Уилл.       Когда Франсуа вернулась и увидела эту картину издалека, всё её нутро вывернуло наизнанку. Ей снились эти сны. Это бесконечное счастье, где их семья вновь в сборе, а Тайлер и Уилл настоящие братья, что поддерживают друг друга как умеют. Монстры, что жили в этой семье были лишь в их головах. Уилл был стойким, но мягким. Он воспринимал испытания, что выпали на его долю, как нечто, что должно было привести его к будущему счастью.       — Я бы хотел больше времени проводить с тобой, раньше мы с мамой готовили, ездили на озеро, не знаю, умеешь ли ты плавать… И… она много читала мне, кстати, у меня много книг, — рассказывал Тайлер, пока не увидел её, идущей к крыльцу и тут же дернулся, замкнув рот на замок.       — Можно поговорить с тобой? — спросила она, вглядываясь в его грустные, зеленые глаза.       — Да, — проглотил он слюну и посмотрел на Уилла, — Я скоро подойду.       Тот лишь успел кивнуть им обоим, посмотрел на маму и, улыбнувшись, забежал в дом.       — Давай я попробую всё сначала. Я знала, что тогда со мной был не совсем ты… Алекс, как вы его называете. Поэтому не стала много говорить, ведь он не особо хотел говорить со мной, и я понимаю, что ты тоже вправе не хотеть этого. Просто я хочу, чтоб ты знал, я сломала нашу семью. Я разрушила её, как тот монстр, что сидел во мне. Я поступила так отвратительно, и я не заслуживаю такого прекрасного сына, как ты, и как Уилл. И мне не нужен больше тот медальон. Я хотела лишь помочь тебе справиться со всем этим и освободить Уилла. Если бы мне выпал шанс исправить всё перед тобой, я бы ухватилась за него. Я оставила тебя Доновану, бросила на него все проблемы, он был тебе и папой, и мамой в той мере, в какой мог.       — Я его ни в чем не виню, — перебил её Тайлер, глядя в одну точку на деревянной доске.       — Я понимаю, родн… Тайлер. Я прошу прощения не для себя, а для тебя самого, если ты когда-нибудь сможешь его дать, чтобы тебе было легче, я буду ждать его всю оставшуюся жизнь, — промолвила она, запинаясь, но он взял её за руку.       — Знаешь, все эти долбанные двенадцать лет я ждал, что ты сядешь вот так и поговоришь со мной, как со взрослым. Даже, когда приходил к тебе на могилу, я всё ждал, но мои слова летели лишь в пустоту, ведь там не было твоей души. И сейчас я думаю, что все эти слова, когда-то сказанные тебе, были произнесены напрасно. Возможно когда-то я пойму тебя, возможно гнилая рана в моей душе затянется, но явно не сейчас, мама… Но я бы хотел общаться с братом, если ты позволишь, ведь ты — его опекун. Поговори с папой, вместе вы должны что-то решить, возможно будет логично, что вы поселитесь где-то неподалеку, ведь я не знаю, что отец переживает насчет всего этого, и не плачь, — сказал он, вытирая слезы с её глаз, — Они ничего не исправят.       — Я отдам тебе все препараты, — всхлипывала она.       — Я благодарен тебе за это, но с меня хватит этой химии, я буду пытаться контролировать монстра сам. Отдай их Уэнсдэй, если что она быстро среагирует. Я знаю её. И ей нужно помочь Ксавье, он совсем неважно выглядит, — уверенно заявил он.       — Тайлер, пусть тебе это не важно, но я очень счастлива, что ты вырос таким, и что ты встретил свою любовь, пожалуйста, не поступай с ней, как я когда-то сделала с твоим отцом. Никогда не бросай её, даже, если есть причина. Мне казалось, что это правильно, но я лишь всё сломала, — сжала она его руку, — Я уверена, если бы я тогда всё ему рассказала, вместе мы нашли бы выход. Ведь я вижу, какой он сильный, и каким сильным стал ты.       — Спасибо тебе за Хейза, мама, он действительно толковый врач. Из всех, что я видел. Антидепрессанты, блокаторы эмоций, бесконечные сеансы у психологов, исправительный лагерь. И ничего так не помогло, как эта гипнотерапия. Чёрт, скажи мне кто раньше, я бы обсмеял его… — Тайлер потёр затылок.       — Мы не уедем, я обещаю, и я поговорю с твоим отцом… Можно мне обнять тебя хоть раз? — спросила она с рваной раной в сердце, и он прижал её к себе, успокаивая.       — Всё будет хорошо, мама.