Do as I say

      Луи просыпается раньше Гарри, к своему удивлению понимая, каким привлекательным Стайлс кажется ему, мирно посапывая, пока его ресницы подрагивают. Как можно ненавидеть этого мальчишку? Даже при всём при том, что он вытворяет, при том, как он выводит альф из себя… что-то в нём всё-таки есть. А прошлая ночь лишь показала Томлинсону, что Гарри — хороший парень. С ним приятно общаться наедине, у него неплохое чувство юмора… И он действительно очень милый.       То, что Томмо чувствует сейчас — симпатию и некоторое влечение к нему, но не любовь, хотя он и уверен, что всё это может перерасти в неё, если у них с Гарри появится шанс сблизиться. И всё же прямо сейчас ему очень хочется поцеловать парня. По-настоящему хочется.       Он тихо прочищает горло, покашляв и подметив, что Стайлс всё ещё мирно спит, не вздрогнув и не открыв глаза, поэтому альфа почти даже неосознанно тянется к нему и оставляет практически невесомый поцелуй на щеке парня. Это кажется Луи невинным, но ему всё равно стыдно за содеянное, поэтому он тут же отстраняется и быстро ретируется в ванную, чтобы избавиться от каменного болезненного стояка и привести себя в порядок, приняв душ и умывшись. А Гарри в это время просыпается — он прекрасно почувствовал этот мягкий поцелуй и слышал суматоху, с которой Луи ушёл в ванную… но его это почти даже не бесит, ему была приятна такая неожиданность, тем более после всего, что произошло ночью.       Он думает о том, что Луи вполне себе мог изнасиловать его прямо сейчас — когда Гарри так беззащитен и открыт перед ним. Или не изнасиловать, а воспользоваться зародившимся доверием и просто бросить, как очередную игрушку. Поэтому его очень удивляет, радует и даже почему-то воодушевляет тот факт, что Луи не сделал ничего из этого. Возможно, этот альфа действительно адекватен.       Отчасти поэтому Гарри идёт на кухню, чтобы быстренько приготовить простенький завтрак в знак благодарности за всё то, что Луи сделал для него за последние несколько часов. Он также успевает написать маме о том, что он скоро вернётся домой, когда слышит странный звук из ванной. Стон.       — Луи? — в недоумении громко позвал его Гарри, невольно представив, что Томлинсон сильно порезался бритвой или ударился, пока принимал душ, парень не отзывается. — Луи, ты там в порядке?       — Я в порядке! — хрипло практически гаркает Луи, вынуждая омегу, подошедшего поближе к двери, вздрогнуть от неожиданности, но затем он смягчается: — Прости. Да, я в порядке.       В конце его голос звучит немного сдавленно, словно ему тяжело дышать и говорить, словно он так сильно чем-то взволнован… или возбуждён. От этого осознания Гарри невольно замирает на месте, глупо пялясь в дверь и понимая, что дело не в порезе и не в ушибе, а в чёртовой дрочке. Блять, этот альфа правда завёлся рано утром, поцеловал его, практически не коснувшись кожи, и убежал дрочить? Почему-то Стайлс даже испытывает гордость от мысли, что он таким образом повлиял на Луи, но затем шум воды прекращается, и Гарри уже сам испытывает это желание, завязавшееся внизу живота. И немного тревожное ощущение где-то в груди… Ему так хочется, чтобы Луи прикоснулся к нему прямо сейчас, что в шортах становится ни то чтобы тесно, но чертовски больно и мокро.       Поэтому, когда Томлинсон выходит-таки из ванной, выпуская из комнаты вместе с собой пар и густой стойкий аромат возбуждения, Гарри просто падает на колени от внезапного головокружения, задыхаясь и плача, словно при течке.       — Боже, Эйч, что случилось?! — в ужасе спрашивает Луи, быстро присаживаясь рядом с ним, чтобы проверить его состояние. — Ты такой красный, Боже, да у тебя жар! Вставай, давай уложим тебя на диван, хорошо?       — П-поц-цел-луй м-мен-ня! — требует возбуждённый юноша, впиваясь пальцами в его плечи. — Л-Луи, п-поц-цел-луй м-мен-ня!       — Что ты несёшь? Ты головой ударился? — ошарашенно глядя на него, переспрашивает Томлинсон и помогает ему подняться на совершенно ватные подгибающиеся ноги. — Боже, что вообще произошло? — он берёт его на руки, быстро шагая к дивану и укладывая на него перевозбуждённого мальчишку. — Эй, посмотри на меня.       — П-пожал-луйст-та! — восклицает Гарри и притягивает его к себе, проводя носом по его шее и жадно вдыхая сильный аромат альфы, пока Луи всё ещё искренне переживает за него и недоумевает в чём всё-таки дело.       — Постой! Постой, Гарри! У тебя течка?! — наконец-то догадывается Томмо и испуганно отстраняется от него. — Блять, у тебя течка! Ты мог сказать мне вчера, я бы сразу отвёз тебя домой! Боже, ты чёртов придурок! Я не умею держать себя в руках так хорошо, чтобы не причинить тебе боль прямо сейчас!       Ему действительно становится всё сложнее и сложнее оставаться в себе, потому что от Гарри исходит такой соблазнительный, такой манящий аромат, что член, всего несколько минут назад эякулировавший, снова твердеет… а в его голову словно налили тягучий мёд, потому что все его мысли такие медленные, словно он обкурился, и остаются лишь инстинкты.       Но Луи искренне старается оставаться в сознании и быстро доходит до окна, открывая его нарастопашку, а затем убегает в ванную в поисках подавителей. У него могли остаться подавители кого-то из омег, которые оставались у него на ночь. Ничего не найдя, Луи громко орёт матом, проклиная Гарри за его безответсвенность, собирается и как можно скорее уходит из квартиры — нужно купить таблетки, чтобы Гарри стало лучше и чтобы они оба не наделали ошибок.       Когда он возвращается, Стайлс встречает его прямо у порога и неожиданно прижимается к нему, целуя прямо в губы, вынуждая Томлинсона замешкать на несколько мгновений. В голове, вот-вот бывшей столь ясной-ясной благодаря свежему воздуху, снова поселяется туман похоти: он уверенно отвечает взаимностью на манипуляцию Гарри, захлопывает за собой дверь и почти даже больно прижимает Стайлса к шкафу, обхватывая его личико ладонями и откровенно вылизывая его сладкий рот. Омеги в течку такие сладкие… такие поддатливые и нуждающиеся… такие…       — Блять, — взвывает Луи, отстраняясь с некоторым отвращением от собственного поведения. С другими так можно, с Гарри — нельзя, Гарри другой, Гарри особенный, Гарри не заслуживает того, чтобы кто-то пользовался его состоянием. Но ему правда сложно отойти от омеги или хотя бы вспомнить про купленные подавители. — Блять, стой, остановись, иначе я трахну тебя, Эйч.       — Д-да… д-да, п-пожал-луйста, стань м-моим п-пер-р-рвым, — мурлычет Стайлс, медленно стекая вниз по шкафу и цепляясь пальцами за пуговицу на штанах Томлинсона.       Глаза Луи округляются от неожиданно приятного ощущения пальцев парня под футболкой — там, где холодные костяшки сталкиваются с оголённой кожей, когда Гарри пытается расстегнуть его штаны, — дыхание сбивается; он неосознанно запускает пальцы в мягкие кудри ароматного течного юноши, свободной рукой упираясь в шкаф. Гарри расстёгивает его штаны и почти тянет их вниз, когда Луи, опомнившись, тянет его за волосы вверх, чтобы тот поднялся на ноги.       — Выпей таблетки! — рычит Луи, едва оставаясь собой. Ещё немного и он изнасилует этого мальчишку. — Сука, выпей эти ёбанные таблетки!       Он буквально швыряет их ему в лицо и уходит к открытому окну в зале, чтобы прийти в себя, пока Гарри громко рыдает от обиды, боли в животе и унижения. Он впервые так сильно хотел отсосать кому-то, впервые хотел заняться сексом, почувствовать, каково это — быть с альфой, понять, почему многим омегам это так нравится. А в итоге на него наорали, понаставили ему с десяток новых синяков на его чувствительном теле, оттаскали за волосы, плюнули в душу… унизили, обесценили и заставили его чувствовать себя жалким.       Проходит около часа, когда уже более трезвомыслящий омега выходит из ванной после контрастного душа и таблеток. Теперь он чувствует себя придурком. Единственный, кто его здесь унизил — он сам. А Луи держался, держался как мог… Гарри хочется плакать из-за этого, и он не сдерживает слёз, когда заходит на кухню и видит Томлинсона, сидящего за столом.       — Почему ты не сказал мне, что у тебя скоро начнётся течка? Ты мог сказать мне об этом вчера, тогда всего этого не произошло бы!       — Я не мог! Не мог, потому что не знал! — защищается Гарри. — Я не знал, потому что у меня уже была течка недавно! Она должна была начаться через два месяца! Но твой запах был таким сильным!..       — Мой… что? — голосом, полным осознания и даже испуга, переспрашивает Луи, глядя на парня огромными от удивления глазами, пока у них у обоих в голове состыковываются детальки пазла.       Они истинная пара. Они чёртова истинная пара. Гарри медленно садится за стол напротив Луи, в неверии смотря ему прямо в глаза.       — Ты знал это? — тихо спрашивает Стайлс, немного боясь того, что Томлинсон специально подстроил все эти ситуации с Зейном и Лиамом, чтобы выглядеть героем в его глазах, когда спасёт его.       — Нет! Боже, нет, я даже не предполагал! Я имею в виду… ты мне очень понравился, я хотел как-нибудь сблизиться с тобой, но я и подумать не мог, что ты… что мы… ну, типа предназначены друг другу…       Они молчат долгие несколько минут, пока завтракают, но затем Луи неловко проговаривает:       — Ты поцеловал меня…       — Я собирался тебе отсосать, а тебя смутило только то, что я поцеловал тебя?! — эмоционально восклицает Гарри и испепеляюще смотрит на него.       — Ты был не в себе! — Луи даже не знает, кого из них двоих защищает, сказав это. — Ладно, прости. Ты круто целуешься, мне понравилось, но… но ты в порядке? Я-то в полном порядке, но вот ты… ты в порядке?       Успокаивая гормональные всплески, Гарри пристыженно опускает взгляд и кивает, прежде чем ответить:       — Я в порядке… прости меня. За всё прости. Мне не следовало делать всё то, что я сделал утром, но я действительно был не в себе… Но, да, знаешь, мне всё равно очень понравилось целовать тебя… и прикасаться к тебе. И запах твой мне тоже очень понравился.       — Ох, заткнись, Гарри, я не хочу дрочить в третий раз, — они обмениваются похабными улыбками, и Стайлс осторожно вытягивает ногу под столом, упираясь кончиками пальцев в промежность альфы — он любит дразниться. — Эйч!       — Да? — он улыбается чуть более откровенно и придвигается к краю стула, чтобы посильнее упиреться в член Луи и подразнить его круговыми движениями, пока альфа смотрит на происходящее широко распахнутыми глазами. — Тебе нравится?       — Блять, перестань, тебе всего шестнадцать!       — Мне скоро будет семнадцать, Лу. И тогда, если мы сходим на несколько свиданий, это, — он ласково нажимает ножкой на его «хозяйство» и прикусывает губу, затем облизываясь, — окажется глубоко во мне по самые яйца…       — Делай, как я сказал, блять, хватит! — он резко отталкивается от стола, проезжаясь на стуле немного назад и раздражённо глядя на парня. — Ты, блять, можешь хотя бы иногда делать то, что тебе говорят, Гарри?! Тебе было мало ночью? Ты действительно хочешь, чтобы тебя изнасиловали?! В таком случае, почему ты не остался с Зейном?! Зачем ты выводишь меня на эмоции?!       — Прости, — испуганно проговаривает Гарри, сжавшись и опустив взгляд. — Прости. Прости меня, пожалуйста. Я просто увлёкся. Прости, я часто увлекаюсь всяким, тем более тем, что мне нравится… а ты мне очень понравился за последний день, так что я… прости, я перегибаю, но я так сексуально озабочен прямо сейчас… Мне очень стыдно за это, правда, очень стыдно, Луи… Это всё гормоны и моя нахальность, я знаю, что поступаю плохо, но мне нравится играть…       — «Играть»? Гарри, такие вещи, как игры с гормонами или то, что ты делаешь… это не шутки. Я могу сорваться и причинить тебе боль, Гарри. Ты пожалеешь о том, что затеял всё это, а меня посадят. Мы оба сломаем себе жизни из-за таких «игр». Так что, пожалуйста, перестань, пока я не изнасиловал тебя.       — Но ведь это не изнасилование, если я хочу этого?       — Ты не хочешь этого, это всё течка. Ты не можешь хотеть заняться сексом по-настоящему, потому что ты девственник, ты понятия не имеешь о том, что секс из себя представляет: нравится тебе это или нет. Ты думаешь, что хочешь этого, но всё дело в гормонах, ты знаешь это. Так что, пожалуйста, давай не будем?       — Да, ты прав, прости… Отвезёшь меня домой? Я хочу переодеться в свою пижаму и поплакать в своей кровати.       Луи вздыхает, подходя к нему и наклоняясь, чтобы ласково обхватить его личико ладонями и вежливо поцеловать в губы, немного углубляя поцелуй, прежде чем отстраниться и ответить:       — Ты можешь остаться ещё на день и поплакать здесь, если хочешь.       — Нет, я хочу домой. И, думаю, нам не следует торопить события, да? Я имею в виду, мне бы очень хотелось целоваться с тобой, но, да, вероятно, для всего остального ещё рано, так что… отвези меня домой, хорошо?       — Хорошо, Эйч. Как скажешь.