Второй пилот

      Если бы Миша Кёйпер хоть наполовину была такой же религиозной, как её мама, она бы объяснила всё тем, что Бог пытался её отвести от ложного пути, но она не послушалась.       Всё началось в Испании. Первые два дня из двух недель тестовых заездов беспрерывно дождило, под вечер второго дня полило так обильно, что даже болиды последних самых упрямых пилотов, готовых продолжать, согнали с трассы. Затем и у Миши, и у Тибо несколько раз возникали неисправности в двигателе, и «Ред Булл Рейсинг» загонял их в бокс для выяснения и ремонта. К открытию сезона в Мельбурне в середине марта Кёйпер так и не узнала машины, не уловила её лимитов, не научилась её слышать и чувствовать.       Так, первая гонка и по мнению самой Миши, и по мнению команды, и по оценке прессы оказалась неудачной. Возможно, от первой девушки-пилота были слишком завышенные ожидания, возможно, её собственная самонадеянность в дебютной же гонке показать высший уровень была излишней. Она стартовала даже не в первой десятке, и пусть смогла финишировать седьмой, заработав хоть какие-то очки, но от «Ред Булл Рейсинг» — внутри самой команды в первую очередь — ожидалось чего-то большего. Заголовки из восторженных напополам со скептичными дружно превратились в разочарованные и ехидные.       На следующем уик-энде Формулы-1 в Бахрейне это догнало Мишу. И перед квалификацией, а затем и самой гонкой она испытала то, что чувствовала крайне редко — страх. Он усилился тем, что на тренировочном заезде её занесло, и едва не растоптал её, когда на самой гонке она неосторожно поскользнулась на том же месте. Ей удалось удержать болид и не вылететь в отбойник, но на финише она оказалась в последней пятерке.       Гран-при Китая оказался передышкой. Кёйпер показала лучшее время круга и финишировала пятой; Бастьен пришел первым, эффектно обойдя Хэмилтона, отчаянно старавшегося оберегать свои позиции. Радости Кристиана Хорнера не было предела. А на вечеринке, устроенной главным спонсором гран-при в Шанхае — «Хайникен» — Бесси показала Мише видео, кусочек интервью после гонки, в котом Льюис отметил её как впечатляющую, очень впечатляющую.       В конце апреля в Азербайджане Миша готовилась к квалификации с возвращающейся, будто волны знакомого теплого приплыва, уверенностью. Привычным движением она вытянула из ушей три длинных серьги, ритуально погладила небольшой камешек в козелке и отдала украшения Бесси. Всё должно было быть правильно, в единственно нужном Мише порядке: подойти к машине, снять талисманы, застегнуть комбинезон под шею, вставить наушники, надеть балаклаву-подшлемник и скрупулезно ее намостить, чтобы не комкалась под носом; надеть защиту для шеи, надеть шлем, не опускать забрало; забраться в болид, взять у механика руль, свериться с радугой кнопок и циферблатами датчиков, мягко погладить лепестки, и лишь затем, поприветствовав продолжение своих рук, вставить руль на рулевую колонку; поблагодарить застегнувшего ремни безопасности механика, затянуть их на максимум; проверить связь с инженером гонки, просунуть сквозь защиту и под шлемом гибкую соломинку воды с электролитами, сделать небольшой глоток. Запустить двигатель. Опустить забрало.       Кёйпер придерживалась этого фанатично, как магически действенного суеверия. В Баку всё поначалу шло как надо, будто с благословения обсессивных богов. Хорошие результаты квалификации дали ей пятую позицию на старте гонки. Двигатель послушно урчал, болид мягко слушался в виражах предстартового круга для разогрева шин. Миша уже чувствовала холодные пенистые ручейки шампанского на своём лице, она чуяла близость подиума. Толчею первого поворота она прошла, не уступив своего места. На пятом кругу голос инженера гонки в наушниках сообщил:       — Хороший круг.       На шестом добавил:       — Этот даже лучше.       На десятом круге ей удалось дожать Леклерка на «Феррари». Она постепенно начинала улавливать пределы торможения болида, а так, сбрасывала скорость максимально поздно, и обошла Леклерка ещё на входе в поворот.       Тогда-то в наушниках снова возник голос:       — Отлично. Впереди тебя Бастьен. Сохраняй дистанцию.       — Что?! — Возмущенно рявкнула Миша, а в ответ получила лишь:       — Не дай Леклерку возможность зайти в слипстрим.       Ей казалась вечностью та доля секунды, на которую она сконцентрировала взгляд на заднем антикрыле впереди идущего болида «Ред Булл Рейсинг». Голова забурлила сразу сотней порывов, сомнений, догадок. В ней взболтался горький осадок обиды.       — Почему я не могу приблизиться к Бастьену? — Спросила Миша, стараясь поубавить в голосе резкости.       — Сохраняй дистанцию, — с напором повторили ей.       И горький осадок вместо постепенно осесть, вдруг растворился, и злобной горечью отравил всё сознание. Вопреки указанию, она поднажала.       Позже, мысленно возвращаясь к этому моменту, она находила объяснение тому, почему в эфире осталась тишина, и её не пытались одернуть. Она была настолько уверенна, что почти видела и слышала, как Хорнер метнулся к инженеру гонки и возмущенно бросил что-то вроде:       — Что это она вытворяет?       Но тогда, уже на одиннадцатом круге трасы в Баку, порой дискомфортно узкой, Тибо Бастьен был слишком занят попыткой обойти отчаянно закрывающего ему проход Валттери Боттаса. Отчего Мише легко удалось их догнать. Уличив момент, когда Бастьен вильнул в сторону, она нырнула в безвоздушный карман за «Мерседесом». Боттас оказался поджатым двумя «Ред Буллами» и какое-то время ему удавалось довольно удачно мешать им обоим. Двигатель Миши постепенно начинал, задыхаясь, перегреваться, и она мысленно к нему обратилась: ещё немного, только дождаться достаточно широкого участка, чтобы протиснуться между «Мерседесом» и Бастьеном. И когда она уже рассмотрела это окно, сосредоточилась на нём и попыталась вывернуть, Тибо грубо её подрезал.       Его левое переднее колесо толкнуло её в бок. Её правая задняя шина, напоровшись на болид Бастьена, лопнула и захлестала лохмотьями резины. Его самого по инерции уволокло в сторону. Несколько раз их синхронно закрутило, а потом они оба влетели в стену. Миша — боком, Бастьен — передом, выстрелив во все стороны обломками передних крыльев.       Прямо над Кёйпер из ограждения просунулась рука маршала и замахала желтым флагом. В наушниках немного сперто прозвучало:       — Миша, ты как?       Она заглушила двигатель, раздосадовано сжала руль, будто пыталась его переломить, протяжно выдохнула, и только потом ответила:       — В порядке.       — Осторожно выбирайся.       Минуту или две время тянулось бесконечно долго, в остаточной пульсации адреналина в крови Кёйпер замечала все удивительно мелкие детали и почти не ощущала тошнотворной тяжести в теле от перегрузки такой внезапной остановки — с 300 км/ч до 0 за считанные секунды. Как-то отвлеченно она успела посчитать промчавшие мимо них болиды, и даже задумалась, какой будет турнирная таблица теперь, когда «Ред Булл» вылетел, а всех остальных уравняет сокращение разрыва — во время аварий впереди колонны выезжал автомобиль безопасности, значительно ограничивая скорость. Те, кто оказался оттесненным, получали второй шанс; старания тех, кто был впереди, отменялись.       Первый болезненный набат в голове Миша услышала, лишь сняв руль, отстегнув тугие ремни и попытавшись привстать. Переступить через защитные дуги оказалось непросто, Мишу немного пошатывало. Спрыгнув на асфальт, она облокотилась на кузов болида и только так удержалась на ногах. От бурления крови, казавшегося кипящим, беспорядочным, всё перед глазами будто плавилось, стекало.       Кёйпер подняла забрало и непослушными пальцами попыталась растереть вдруг потяжелевшие веки. Она оглянулась. Выше по трасе к ним направлялось несколько маршалов в шлемах и светоотражающих жилетах. За ними из открывшегося в ограждении проезда выезжал эвакуатор. От второго наполовину разбитого болида порывисто шагал Тибо Бастьен.       — Ты что, блядь, делаешь?! — Крикнула ему Миша, хотя в берушах и шлемах они не могли друг друга слышать. — Мы оба могли быть на подиуме!       Тяжелыми широкими шагами Бастьен, не замедляясь, будто собирался просто её снести, подошел к Мише, замахнулся головой и — боль резко полоснула пульсирующий череп — с силой ударил Кёйпер шлемом в шлем. Её забрало захлопнулось и треснуло. Чтобы удержаться прямо, Мише пришлось попятиться. Тибо Бастьен вскинул руки и — не расставь она ноги достаточно широко и прочно, запросто бы упала — толкнул Мишу в грудь. Опережая сознание, её собственная рука поднялась и выставила прямо перед забралом Бастьена средний палец. Тибо замахнулся и почти перехватил или оттолкнул её руку, когда между ними протиснулась фигура в неоновом светоотражающем жилете, и их оттеснили друг от друга.       В гараж их отвезли по отдельности, а там, решительно направляя Мишу в другую сторону, её подхватила под локоть Бесси. Рядом возник и очкастый пиарщик.       — Это случайность, ясно? — Проговорил он, запыхавшись и пытаясь поравняться с Кёйпер. — Просто случайность!       Она едва сдержалась, чтобы его не оттолкнуть, и лишь молча метнула в него разъяренный взгляд. Ей не требовались надиктованные ответы для прессы. Она совершенно точно знала — видела, — что случайностью это не было. Но и давать комментарии она сейчас не собиралась. Из гаража до «Ред Булла» в тесно напаркованной череде командных автобусов и трейлеров, она почти добежала, отмахиваясь от всех поднесенных к ней микрофонов и телефонов. Узким коридором она протолкалась в укромный кабинетик Кристиана Хорнера.       Едва завидев её, он проревел:       — Да о чем ты вообще думала?       — Я? — Возмущенно задохнулась Миша. По лицу липкой прохладой стекал пот. Она утерла его с бровей. — Я?! Это он меня вынес с трассы! — И она неопределенно махнула рукой куда-то назад.       Кристиан кипел:       — Тебе четко сказали — не высовывайся, сохраняй дистанцию.       — Не высовывайся, — скривившись, передразнила она. — Знай своё место, женщина!       — Твой пол вообще не имеет значения!       — Я могла взять подиум! Мы оба могли! Но он решил снести меня нахуй!       Хорнер протяжно выдохнул и утер лицо ладонями. Тише и устало он проговорил:       — Это не должно повториться.       Узкий дверной проём занял собой Тибо Бастьен. В снятой и повисшей с пояса верхней части комбинезона, в посеревшей от пота белой защитной водолазке, с брендированной бутылкой «Ред Булл» в руке и тянущейся ему в рот из неё соломинкой. Мокрые волосы свисали на лоб, прилипали к коже.       — Чего именно не должно повториться?! — Смерив Бастьена презрительным взглядом, Миша обернулась к Хорнеру. — Чего? Я не должна делать то, ради чего меня и взяли в эту команду?! Я не пилот в этой команде, я просто прикрываю его задницу? — Она снова посмотрела на Бастьена.       Тот нахмурился, и черный взгляд брызнул разъяренными каплями болезненно-горячей смолы.       Он процедил по-французски:       — Завали свой истеричный рот.       — Иди нахуй! — Тоже перейдя на французский, бросила Миша. — Вы оба идите!       И, плечом протаранив Бастьена, она вылетела из кабинета.       Возле трейлера Кёйпер ждал Фабьен Рабье.       — Ты как? — Спросил он, и чтобы «нормально», которое она собиралась автоматически бросить в ответ, хоть немного приближалось к правде, Миша подняла руку в поисках своих успокаивающих талисманов. Но сережек в ушах не оказалось. Она оглянулась в поисках ассистентки, а наткнулась взглядом только на репортершу, которая сразу двинулась к ней.       Голос почти истерично скрипнул, когда Миша повернулась к Фабьену:       — Где Бесси? Найди Бесси!       К окончанию гонки Кёйпер успела остыть. Отрезвляющей была мысль — она хотела остаться в Формуле-1. И одной из главных составляющих, помимо хороших результатов в гонках, была благосклонность руководства команды. А потому, проглотив остро вставшую поперек горла гордость, Миша повторяла репортерам, даже Уиллу Бакстону, который скривился её откровенному вранью:       — Это несчастный случай. Тибо имеет довольно жесткий стиль езды, я была неосторожной, и произошло недоразумение. Но понятно, что у команды одна общая цель — и это наилучшие результаты для нас обоих.       Уже вечерело, журналистов и фанатов заметно поредело, опустели гаражи и трейлеры. Место болельщиков на трибунах давно заняли уборщики. Трасса затихла. Кёйпер была одной из последних гонщиков, оставшихся раздать автографы и улыбнуться в камеру. Она как раз подмигивала парню, протянувшему через ограждение кепку «Мишионеров» на подпись, когда кто-то похлопал Мишу по спине.       Она обернулась, почти уткнувшись в близкую широченную улыбку под большим изогнутым носом и копной темных кудрях. Даниэль Риккардо приобнял её за плечи и притянул к себе.       — Ты как, держишься? — Проговорил он ей в ухо, и его дыхание напугало тонкую вязь свисающих с серег цепочек.       Миша приблизилась так, что ощущала кожей щеки тепло его лица.       — Одним словом — пизда.       — Ага! — Хохотнул он. — Я знаю. Скажи.       — Теперь я тебя очень понимаю.       — Я в тебя верю! — Сказал он, засмеялся и, прихлопнув по плечу, отстранился.       Разбитый джетлагом Фабьен Рабье уже почти дремал в машине, когда Миша наконец упала на переднее пассажирское сидение. Прежде чем завести двигатель, он передал ей свой телефон, показывая сообщение от Бесси. В том была ссылка на свежую статью. Заголовок гласил: «Кёйпер vs Бастьен. Красные быки бодаются». Ниже в превью ролика на YouTube они упирались друг в друга спрятанными в шлемы головами на фоне покореженных болидов «Ред Булл».       Миша невнимательно пробежала глазами текст, отбросила телефон в подстаканник и протяжно вздохнула. Какое-то время они ехали молча. А затем, словно между прочим, Кёйпер сообщила:       — Сегодня выиграл Боттас.       — Не в последнюю очередь благодаря вам двоим.       Миша решила не спорить с ним о том, на ком в самом деле лежала абсолютно вся вина. Она лишь задумчиво продолжила:       — Как часто «Мерседес» дает ему обойти Хэмилтона? Как часто он выигрывает не потому что Льюиса оштрафовали или случилась неисправность, а просто потому что ему позволили?       Фабьен молча пожал плечами.       — Как так выходит? Отрыв между Хэмилтоном и всеми остальными понятен — никто не имеет такой же хуевой кучи бабла, чтобы строить машины как «Мерседес». Боттас ездит на таком же болиде. И всегда приходит вторым или третьим. Он отличный пилот. Так как «Мерседесу» удалось скормить ему его же яйца? Почему он всегда пропускает Льюиса?       На это у Фабьена тоже не было ответа. Как, наверное, ни у кого.