Второй пилот

      — Что многие не знают о Формуле-1?       — Что это очень физически требовательный спорт. Что пилоты Формулы-1 настоящие атлеты. Начиная с того, что многие испытывали сами и легко могут понять: перелеты, постоянные смены времени и климата, джетлаги и усталость. Некоторые считают, что болид похож на дорогой суперкар, в котором достаточно легкого прикосновения к педали и рулю, чтобы тот слушался. Когда в действительности педали машин в Формуле-1 очень жесткие, руль порой наливается невероятной тяжестью. В кабине жарко от близости разогретого двигателя, там тесно, нет вентиляции, пилоты с головы до ног одеты в плотную защитную экипировку. Мы заканчиваем гонку невероятно обезвоженными. В правилах существует минимально допустимый вес пилота, но в то же время пилоты стараются держаться близко к этой отметке, потому что каждый лишний килограмм добавляет секунды, а секунда в Формуле 1 — это вечность. Ну и перегрузки. Что-то, что наиболее сложно на словах объяснить тому, кто никогда этого не испытывал. На тех скоростях и в тех резких поворотах, которые существуют в Формуле-1 пилоты испытывают перегрузки в 4-5 единиц. Это давление ощутимо во всем теле, но наиболее заметно в голове — в том, какая она становится тяжелая, как её болтает в разные стороны при таких перегрузках. Пилоты пристегнуты к своим креслам очень крепко, но голову приходится удерживать только силой собственной шеи.       — Ну и сами болиды, — подсказал Риккардо, когда Миша договорила. — Болиды Формулы-1 — настоящие произведения искусства и науки. Если бы Формула-1 в следующем сезоне вдруг решила переформатироваться в запуск ракет в космос наперегонки, инженерам и конструкторам хватило бы перерыва между сезонами, чтобы создать удивительно качественные ракеты. Она настоящие гении науки, машиностроения и изобретательности.       Было 6 августа. Два дня назад закончилось гран-при Венгрии, где Миша Кёйпер взяла свой первый подиум, финишировав первой, но её настроя это в целом не меняло. С Фабьеном Рабье журналисты связались ещё в мае с предложением снять документальный фильм о вторых пилотах в Формуле-1, об этом удивительном явлении вставленных палок в колеса собственным же потенциальным чемпионам. Миша согласилась сразу — это был идеальный способ ткнуть Хорнеру под нос средний палец. Но долго оттягивала начало самих съемок и настаивала на более поздней премьере, потому что ей нужно было обезопасить свой тыл, найти надежный путь к отступлению.       Накануне мясорубки в Хоккенхайме Фабьен получил долгожданный утвердительный ответ, и меньше чем за неделю съемочная команда прилетела в Будапешт и всё тут организовала.       Даниэля Риккардо тоже уговаривать не потребовалось, он был готов к съемкам в любой момент — он уже не был вторым пилотом в «Ред Булл Рейсинг», а так ничем не рисковал.       Теперь они сидели в заставленном техникой отельном номере, со светом, объективами и жадным вниманием журналиста, нацеленными в них. Задаваемые им вопросы можно было поделить на три равных группы: о самих Мише и Даниэле, о «Ред Булле» и о Тоби Бастьене. К своему облегчению — после гонки в Будапеште — Миша не испытывала по этому поводу прежнего острого дискомфорта. Когда её спросили, почему Кристиан Хорнер и «Ред Булл Рейсинг» так уверены в неизбежном чемпионстве Тибо Бастьена, а потому заточены исключительно под него, Кёйпер весьма искренне ответила:       — Он хороший пилот. Он очень хороший пилот. И вовсе не плохой человек, как некоторым может казаться. Формула-1 — это очень много усилий очень многих людей ради полутора-двух часов каждые вторые выходные и двух людей в двух машинах. Это большие деньги, большие ставки, большие волнения, большие риски. Некоторые команды пытаются минимизировать эти риски, сосредоточив большинство усилий на том пилоте, вероятность победы которого выше. Но по правилам в командах по два пилота. И тут нужно понимать, что в Формуле-1 нет пилотов плохих, не трудолюбивых, неталантливых. Нет пилотов без амбиций, желаний, упорности и любви к конкуренции. Иначе они бы не попали в Формулу-1.       Вечером перед началом съемок Миша долго не могла уснуть, она крутилась в постели, подбивая и переворачивая под головой подушку. Она щелкала включателем повисшего над кроватью бра и упиралась взглядом в свой кубок гран-при Венгрии. Он заставлял её пропускать в сознание малодушные мысли о том, что, может, всё наладится. Что череда невезения прекратится, и её перестанут тормозить. Она снова и снова прокручивала в голове события последних дней и тщательно выискивала в них напрасную надежду. Она проваливалась в неспокойный сон, возвращаясь мыслями в воскресенье.       У каждого пилота был свой ритуал перед гонкой. Кто-то выхватывал минуты редкого одиночества, ограждаясь наушниками и отходя от толпы. Кто-то предпочитал быть с близкими. Кто-то долго разминался с тренером. Кто-то первым запрыгивал в болид и медитировал там, отрезанный от внешних раздражителей. Мише, выросшей с двумя сестрами, привыкшей делать домашнее задание в поездах и спать в залах ожидания, не требовалась музыка или шумоподавление, чтобы отрезать царивший вокруг предстартовый контролируемый хаос.       Она квалифицировалась пятой, а так, должна была пройти бОльшую часть выстроенных для старта болидов и обступающих их людей — механиков, пилотов, их группы поддержки. Миша шла, опустив голову и не замечая никого из них, проваливаясь вглубь себя, находя там и растравливая свою злость — именно та ей в последнее время помогала. Бесси семенила следом. Больше Кёйпер не нуждалась ни в ком. Она не привыкла, чтобы в машину её провожала мама или сестра. Она привыкла быть и ощущала себя наиболее комфортно одной. В конечном итоге, они все тут были одни. Каждый пилот, как только садился за руль, обращался в того, кем и был на самом деле — одиночкой в схватке с другими одиночками.       Тибо Бастьен подошел к ней, когда Миша как раз сняла и передала ассистентке свои серьги. Он вскинул руки, и на какой-то короткий момент замешательства ей захотелось увернуться, потому что ей казалось, что он сейчас снова её толкнет, но Тибо опустил ладони на её плечи и сжал. Наклонил к ней голову и заговорил по-французски:       — Пообещай мне гнать сегодня так, как ты не гнала ещё никогда.       Вырываясь из тумана собственных мыслей, она подняла на него вопросительный взгляд, и ей потребовалось с минуту всматриваться в его черные глаза, чтобы понять, что он говорил о гран-при Германии. После травмирующих аварий некоторые пилоты ментально надламывались. Миша пока не знала, была ли она в их числе. Бастьен сжал её плечи сильнее, встряхнул её и повторил с напором:       — Пообещай мне!       Она кивнула, и руки Тибо соскользнули с её плеч. Очень коротко он сжал её пальцы, а затем повернулся и пошел к своему болиду. Он стартовал вторым.       Она гнала на полную.       В какой-то момент Мише удалось его догнать, и она уже ждала, когда её вызовут на замену резины, но голос инженера проговорил из наушников что-то такое, что Миша от неожиданности не сразу осознала:       — Отлично. Следующий перед тобой — Бастьен. Разрыв — 1,4 секунды. Сейчас идеальная возможность поднажать.       Но дважды ей предлагать не нужно было. На прямой Миша сократила расстояние достаточно, чтобы в поворот войти сразу за Бастьеном, а в следующем повороте уже поравнять колеса. Они шли резина в резину: она по внешнему кругу, затормозив слишком поздно для резкого угла, Тибо — по внутреннем, сбросив скорость заранее и тем самым подпустив Кёйпер. Она сжимала руль так крепко, как только могла стиснуть вокруг него пальцы и напрячь руки, ожидая грязной борьбы, предчувствуя возможный толчок, готовясь увильнуть. Но из поворота они вышли так же ровно и близко.       — Что с Бастьеном? — Не выдержала Миша, хотя правильно сформированным вопросом было бы: что с Хорнером? Почему ей это позволяют? В чем подвох?       — Техническая неисправность, — неуверенно ответил инженер гонки, хотя это, конечно, было сраным враньем. Они шли ноздря в ноздрю, а с болидом Миши всё было в абсолютном порядке.       Впрочем, отказываться она не собиралась. И уже на следующем повороте вырвалась вперед. Ощущение, что её просто пропустили, сгущалось, и почти отравило вкус этой маленькой победы. Но затем началась настоящая схватка, и бороться с лидирующим Хэмилтоном на феноменальном «Мерседесе» было адски сложно. Вплоть до последнего круга они не могли друг от друга отделаться, попеременно вырываясь вперед на полкорпуса, а затем вновь выравниваясь. Между последним рывком и замелькавшим на финишной линии клетчатым флагом были какие-то секунды, Миша даже не смогла сразу понять, кто выиграл. Ей пришлось уточнить:       — Я… первая?       И крик, вырвавшийся из наушников, чуть её не оглушил:       — Ты первая! Первая! Победа!       Хэмилтон финишировал сразу за ней, Тибо Бастьен пришел третьим с отрывом в 2 секунды.       Пот струился по лицу, спина и задница пылали болью напряжения и усталости, ноги потяжелели так, что каждый шаг обещал закончится падением, руки онемели. Пилоты выстроились в тесно сбитую очередь на обязательное взвешивание после гонки. В нескольких спинах впереди неё Миша рассмотрела Бастьена. Она догнала его в узком коридоре, ухватила за локоть, останавливая, и выжидательно оглянулась на обходивших их пилотов. Несколько из них похлопали Кёйпер по плечу, кто-то поздравил. Даниэль Риккардо прошел с улыбкой, эхом оставляя за собой раскатистое:       — Ми-и-и-иша-а-а Кёйпе-е-е-ер!       Когда большинство прошли, она приблизилась к Бастьену и по-французски прошипела:       — Хуй там у тебя была неисправность.       — М-м? — С наигранным непониманием Тибо вскинул брови.       — Ты меня пропустил!       — Не знаю о чем…       — Никогда так больше не делай! — Оборвала она его, нацелив ему в лицо палец, а затем отпустила его локоть и спешно ушла.       «Коррида закончилась?» — называлась одна из статей о первом двойном подиуме для «Ред Булла», но Миша совершенно точно знала, что коррида ещё даже не приближалась к началу. Ей нужно было такое решение от Кристиана Хорнера, а не от Бастьена. Кёйпер ненавидела играть в поддавки. Ни когда вынуждали поддаваться её, ни когда поддавались ей.       — Каким ты видишь своё будущее?       — Не на позиции второго пилота, — ответила Миша. И Риккардо согласно, с непривычно собранным, немного даже агрессивным выражением закивал. Первая часть записи интервью в Будапеште подходила к концу. Они уже проговорили больше двух часов. Миша не знала, как много из сказанного здесь войдет в финальный вариант фильма, но понимала, что ответ на этот вопрос там точно будет. А потому была особенно осторожна в выборе слов.       — То есть ты хочешь уйти из «Ред Булл Рейсинг»?       — Не хочу. Но либо — начиная со следующего сезона и впредь — команда пересмотрит свою стратегию. Либо мне придется уйти.       — Уже есть соглашение с какой-то определенной командой на следующий сезон?       Предельно честным ответом было: да. Звонки были совершены, разговоры с Фабьеном Рабье и ею самой состоялись. Но Миша неопределенно пожала плечами и сказала:       — Будет.       — Это может быть «Рено»?       Миша скорее услышала, чем заметила краем глаза, что Риккардо широко заулыбался, и ответила:       — Это может быть любая команда, которая будет искать пилота, и сотрудничество с которой будет взаимовыгодным.