The Wheatley Parable

Уитли было о чем поразмышлять, пока он находился в космосе. Например, правда ли, что на Земле больше деревьев, чем звезд в Млечном Пути? Это казалось неправдоподобным с того места, где он стоял - точнее, парил. Не похоже было, что столько деревьев может поместиться на одной планете или что их количество превысит количество звезд в Млечном Пути, потому что он не мог даже насчитать такое количество. К тому же он знал, что Млечный Путь - это не просто что-то, что можно получить из торгового автомата, только потому, что старина Спейси рассказал ему об этом раз сто за последние тридцать минут. Кроме того, Земля выглядела ужасно маленькой и хрупкой - не совсем такой маленькой и хрупкой, как он сам, но все равно маленькой и хрупкой. Как большой стеклянный мрамор, готовый разбиться вдребезги, точно так же, как разбился весь его мир. Он также размышлял о том, сколько существует эмоций и сколько из них он, механическое существо, может испытывать. Казалось, что эмоций даже больше, чем деревьев на Земле. И ему казалось немного странным, что он вообще был запрограммирован чувствовать что-то, но вот он здесь, чувствует всё. Наверное он чувствовал всё. Во всяком случае, всё плохое. Он чувствовал, как эмоции вращаются внутри него так же, как он вращался вокруг Земли, беспомощно кружась, и гравитация всего лишь удерживала их на месте, сгущая их. Заставляя его видеть. Заставляя его чувствовать. Заставить его вспомнить. Организованный хаос. Поначалу он больше всего испытывал гнев. Гнев - потому что как она могла так поступить с ним? Серьезно, Леди, Луна? Неужели она должна была просто отпустить его в космос? Неужели она не могла хотя бы схватить его и затащить обратно? Это было не так сложно. Если бы у него были руки, он бы смог - смог бы - сделать это, так почему она не смогла? Потому что она даже не пыталась. Она отпустила его, вот так просто - как и все остальные, кто оставил его в этой будке гнить, умирать. И это после всего, что он сделал для нее. Если бы не он, она все еще была бы в криосне и, скорее всего, к этому моменту разлетелась на кусочки. Если бы не он, она никогда бы не нашла ту дурацкую портальную пушку, которой так легкомысленно воспользовалась против него. Честно говоря, поначалу она была нужна ему только для того, чтобы помочь выбраться, но все же... Он буквально рисковал своей жизнью - был разбит, ради науки - ради нее. Ради нее и ее лжи. И все, что он просил взамен, это чтобы она - этот кто-то - хоть раз поздравила его с достижениями. Это было буквально все, что он просил. Буквально все, чего он хотел. Чтобы кто-то подбодрил его за то, что он наконец-то стал чем-то большим, лучшим, чем та бесполезная маленькая сфера, которую они закрыли в кабине для наблюдения за Продолжительной Релаксацией. И вот он здесь, на орбите чертовой луны. Его последний рубеж. Окончательный изгнанник и беглец (по его мнению, оба слова подходили к его ситуации). Он застрял здесь, летая вокруг Земли с ее маленькими счастливыми деревьями, которых было больше, чем звезд в Млечном Пути. Застрял здесь навсегда со своими мыслями и воспоминаниями, и больше ничего, кроме Спейси и огромной бесконечности пространства и времени, с чем, возможно, смирился бы кто-нибудь менее разумный, но для него, Уитли, это было как большое, напоминание обо все прямо в лицо, чем он был, и обо всем, чем он никогда не будет. Это было напоминание обо всех ошибках - выборах - которые он сделал, обо всем, что привело его к этому. Для него не существовало счастливых случайностей - только ошибки. После этой мысли он заплакал. Как минимум, ему казалось, что он плачет, не то чтобы у него были настоящие слезы или способность плакать, но все равно он плакал, сильно плакал. Его маленький космический компаньон, конечно же, оставался в неведении о его горе, и за это Уитли был ему благодарен. Он едва мог осознать свои собственные эмоции, не говоря о том, что у него их было так много, не говоря о том, чтобы пытаться объяснить их кому-то другому, не говоря уже и о том, кто совсем не замечал ничего, что происходило вокруг него - за исключением того факта, что вокруг них происходило пространство космоса, и это было, по сути, то, чем было одержим маленький испорченный модуль - они были в космосе и все такое, но-... В тот момент он забыл, куда направлены его мысли, и возможно это было бы хорошо, но после этого он погрузился во что-то гораздо более глубокое, гораздо более темное, чем его прежние гневные мысли или глубокая, космическая пустота, в которой он сейчас находился. Пустота, которая открылась и поглотила его целиком, была ничем иным, как депрессией. Депрессия не была чем-то новым для Уитли - он испытывал ее в течении всей своей жизни, но обычно она возникала короткими вспышками после того, как его назначали на работу, которую он ненавидел. Оглядываясь назад, это можно было бы назвать легкой обидой, потому что то, что он чувствовал сейчас, было настоящим. Его мысли устремлялись вглубь и вниз, наматываясь на самих себя, пока не становились такими тугими, что все это срывалось назад, и он снова начинал чувствовать злость. В этот момент он осознал, что существует такая человеческая вещь, как пять стадий горя, и что он колебался туда-сюда, между всеми ими в быстрой последовательности. Казалось, не имело значения, что на самом деле он не был человеком - его создали люди, и они, очевидно, сочли нужным внушить ему все мыслимые ужасы, которые только могли придумать. И, конечно же, когда он не был занят тем, что злился так, что его микросхемы были горячее солнца, или чувствовал себя таким подавленным, что его шестеренки были холоднее самого космоса, была еще и скука. И, пожалуй, это было самым большим и самым проблемным чувством из всех, потому что это не только было... ну... скучно... но и заставляло его бесконечно перебирать все эти эмоции. Скука также заставила его осознать, что он на самом деле скорбит. Да, он скорбил, сначала в основном по себе, но со временем он начал понимать, что скорбит и по Леди - ну, по всему, что он с ней сделал, все же он не мог знать, выжила она или нет, и он не хотел думать о таком возможном исходе. В любом случае, она была для него самым близким другом - даже если она не поймала его, когда он отцепился от направляющего рельса, или когда она закатила глаза на него из-за того, что он хотел, чтобы она отвернулась, пока он взламывает для нее двери. Или, черт возьми, даже когда она разбила все его мониторы и отказалась проходить тестовые камеры так, как он хотел, он все равно, после всего этого, считал ее своим другом. И он предал ее. Заставил ее проходить испытания. Пытался убить ее. Возможно, она не разбила бы его мониторы, не отказалась бы проходить его испытания и не отпустила бы его в открытый космос, если бы он не предал ее первым- но-... нет, разве не она предала его первой? Разве не она отправилась на поиски приключений не с ним, а с этой дурацкой картошкой? Нет, нет, это была его идея - подключиться к центральному компьютеру, и она - как старый добрый друг, не думая что у нее были какие-либо причины это делать - слушала его без вопросов, доверяла ему, а он-... он предал ее и затолкал в шахту лифта. Правда, мысленно он целился в картошку, а не в нее, но все же. Это - все это - было полностью его виной. Больше всего на свете, больше всех вещей, о которых он размышлял или мог размышлять когда-либо, он задавался вопросом, могло ли все быть иначе. Что он мог сделать по-другому, что могло бы хоть как-то изменить ситуацию? Какие из его действий могли бы привести к другим последствиям? На самом деле, его действия говорили сами за себя, но чем больше он думал об этом, тем больше ему казалось, что он мог бы все изменить, если бы ему дали шанс. Могла ли его судьба - судьба Леди - хоть как-то измениться в зависимости от его действий? Если бы, скажем, он поехал по рельсу справа, например. Он понимал, что это абсурдная мысль - в конце концов, если бы он поехал по рельсу справа, это не имело бы никакого значения для последовательности событий, кроме того, что ему потребовалось бы намного больше времени, чтобы найти Испытуемую #2845, или даже, возможно, его бы вообще убило взрывом, прежде чем он нашел ее. Хотя сейчас, когда он задумался об этом, кое-что в этом показалось ему немного странным - при всех сигналах тревоги, объявлявших о неизбежном расплавлении активной зоны реактора, у него было достаточно времени, чтобы провести девушку к портальной пушке и проникнуть в Ее камеру, прежде чем разразился ад иного рода, не включающий в себя мощный пылающий конец его истории. Но в чем был смысл размышлять обо всем этом? Это ничего не меняло. Все равно все уже случилось. Все было рассказано. Все все видели. Мысли Уитли уже были заняты то тем, то другим и снова возвращались назад, и все же именно эта его мысль была достаточно настойчивой. Он был уверен, что многие вещи не имеют смысла и не складываются в единую картину, но может ли это быть последствием его собственных ошибок, его собственных опасений и его собственных неверных решений? Уитли не мог смириться с тем, что это его вина - не мог смириться с тем, что он вообще хоть в чем-то виноват, несмотря на то, что все равно большинство вещей были его виной, и всему этому причиной был его собственный выбор. Его судьба была слишком тяжкой, чтобы он мог обдумать ее своим маленьким, грустным умишком, и поэтому он настаивал на том, чтобы играть в несерьезную маленькую игру "что, если?". И какой же легкомысленной была эта игра - и опасной. Он просто должен был думать о том, что у него есть силы изменить прошлое, чтобы взломать их, как они есть, даже несмотря на то, что его единственной пользой было принимать команды от других - если бы только у него был шанс. Если бы Уитли дал себе больше времени, он, вероятно, смог бы привыкнуть к этим чувствам беспомощности, скуки и сожаления. Возможно, он даже смог бы смириться со своей участью, хотя какая-то часть его понимала, что это меньшее из того, что он заслуживает. Но он не мог. Просто не мог. Чувства беспокойства и тоски не проходили, не ослабевали. Они только усиливались. Этого чувства стало больше, чем все звезды в космосе и деревья на Земле вместе взятые. "Я бы хотел все вернуть." - торжественно сказал он, все эти мысли бесполезно метались в его голове, как носок в сушилке, потерявший своего товарища, - "Честно. Я честно хотел бы все вернуть." Возможно, эти чувства были вызваны тем, что он застрял в космосе. "Вовсе не потому, что я застрял в космосе." "Мы в космосе!" - заявил его маленький космический спутник, одержимый космосом. О, хорошо, он все еще здесь. "Я знаю, приятель. Ага. Мы в космосе." - сказал Уитли с отчаянием. Действительно, было слишком много космоса и слишком много упоминаний о космосе. И слишком много размышлений. И слишком много "что если". И слишком много-... "Так или иначе," - продолжил он, решив сказать все, что считал нужным, - "если бы я ее снова увидел, знаешь, что бы я сказал? Я бы сказал-..." "Мы в космосе!" "Мне жаль..." Но на деле изменит ли это что-нибудь? Будет ли это действительно что-то значить? Слова почти ничего не стоят. Что сделано, то сделано. Только благодаря своим действиям, своим постоянным усилиям, такая абстрактная вещь, как извинение, может действительно что-то значить. Уитли почувствовал, как внутри него разгораются эмоции, когда проявилась искренность идеи, расцвела и пробила себе дорогу наружу, поглощая его мысли и все вокруг. Увеличиваясь. Как деревья в космосе и звезды на Земле. "Искренне", - продолжал Уитли, но кто в этот момент слушал его? Не было ни зрителей, ни публики, кроме Спейси, который в данный момент демонстрировал, что он единственный здравомыслящий в непосредственной близости, крутясь и радостно ухмыляясь. "Мне жаль, что так вышло-... Я был властным монстром-... и... Мне действительно жаль..." "Мы в космосе!" Точно, космос. Ну, если Уитли настаивает, то кто бы спорил? Возможно, все можно было бы начать заново, просто чтобы удовлетворить любопытство. Почему бы и нет? Пусть он поедет по тому рельсу справа. Пусть он проверит все 10 000 капсул Продолжительной Релаксации. Пусть он откроет бесконечное море возможностей только для того, чтобы погнаться за бессмысленным хэппи-эндом. Для него должно было стать хорошим уроком то, что счастливых концов не бывает, но, похоже, никто не побеспокоится о том, чтобы оставить все как есть. Итак, приступим. Как говорится, игра началась. "Коне-" -Ц ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО НЕ КОНЕЦ ЭТО-