Никогда не говори "навсегда"

Маленькие капли дождя катятся По огромным окнам – одиноким и бледным. Бессильные руки дрожат и соскальзывают По стене – огромной, сырой и гладкой Одно единственное имя на всю Вселенную… И все происходит в мире наизнанку, наизнанку… Одинокий день… от меня уходит моя любовь, Убиваемая каждым новым метром. Руки на спине, лицо о землю – Это твой образ, в который я вгрызаюсь в пыли Одно единственное воспоминание на всю Вселенную… И все происходит в мире наизнанку, И все ломается в мире наизнанку… Bruno Pelletier - Un monde a l'envers

Слабый свет, что испускали окна соседних домов и фонари, проникал в двухкомнатную, небольшую квартиру Флорана Мота. Сам ее владелец сидел на диване в зале, редкие, короткие и резковатые переливы звуков струн гитары рассекали тишину и, казалось, слабый свет совершенно внезапными, незаметными лезвиями, на секунды руша хрупкие секунды покоя воздуха, заставля его дрогнуть. Кусая уже покрасневшие от сего действия губы, француз пустым взглядом темных глаз прожигал идеально-белый потолок, нет-нет, казалось бы, беспричинно сжимая пальцами гриф инструмента, покоящегося на коленях. Мысли плотным потоком сновали в голове, иногда Моту казалось, что они вот-вот заставят черепную коробку треснуть, и она просто-напросто разлетится на части по всему помещению. Казалось бы, в чем дело? Страсть к мужчине не была для Флорана нова, но сейчас это было чем-то особенным, чем-то сильно тяготящим сердце, чем-то отравляющим кровь, кислотой, что выжигала все органы. Полгода. Проклятые полгода смятений, терзаний, и в итоге - смиренности, которая только портила жизнь ее носителю. Как можно не влюбиться в него? Такого светлого, словно солнечный лучик, глаза которого берегут в своей глубине свет всех звезд галактики, как можно не влюбиться в носителя такой мягкой, ласковой улыбки? В такого хрупкого, изящного, смело по-женски прекрасного? С изящными движениями, чарующим, заставляющим забыть все на свете голосом, взглядом, подчиняющим волю? Его хотелось хранить от всего мира, не давать отойти от себя ни на шаг. Но, как ни странно, в то же время, глядя на него, Флоран невольно думал: "настоящий мужчина". Готовый бороться за свое и желаемое до последнего, победного конца, способный постоять за себя и свои интересы, смелый, честолюбивый и прямолинейный. Такой разный, словно в нем живут сразу несколько человек. Микеланжело Локонте, Вольфганг Амадеус Моцарт, или же для коллег по сцене и близких друзей - Микеле. Именно этот человек заставил Фло потерять рассудок, казалось бы, недавно - полгода назад, но ощущения, связанные с ним, были слишком тяжелы, от чего французу казалось порой, что он так беззащитно влюблен в него уже тысячу лет. Каждый случайный взгляд, каждый невинный поцелуй в щеку, мимолетное касание, даже еле-еле уловимый в воздухе аромат его парфюма - такие, казалось бы, совершенно мелочи заставляли сердце брюнета рваться из груди подобно дикому зверю, засаженному в клетку, стремящемуся ее покинуть. Прижать, глубоко вдохнуть запах волос, ощутить тепло кожи и так близко, как никогда, пересечься взглядом: разве Флоран так о многом просил небеса?.. Нервный стук в дверь заставил Мота чуть не свалиться с дивана от неожиданности. Ну и кого принесли черти в два часа ночи?! Бормоча ругательства, Фло поднялся на ноги, бережно поставив гитару у стены, и неохотно выныривая из своих мыслей, поплелся к входной двери. Кто бы там ни был, он получит по мозгам и будет вышвырнут, как котенок, за дверь! Впрочем, с какой-то стороны, уголком сознания, Мот понимал: кроме как близкий друг (или же друзей, пойди разбери, сколько человек там стоит за дверью!) в такое время никто припереться не мог. Открыв первую дверь, Флоран взглянул на площадку через глазок. Как ни странно, за дверью никого не было! Фло уже был готов благим матом вслух покрыть всю квартиру, если бы не решил присмотреться. В полумраке подъезда сразу было не разглядеть, но у стены стояла фигура, не узнать которую француз не мог. Дрогнувшая рука едва справилась с замком, и через несколько секунд Мот уже лицезрел прижавшегося спиной к стене Микеле, молодой итальянец, казалось, спал на ходу, но стоило слабому звуку скрипнувшей двери уничтожить тишину ночного подъезда, как Локонте отмер. - Эй, мон ами, как жизнь? - голос Микеланжело был ярок и весел, как всегда, и так же обыденно он не то грел, не то терзал сердце француза. Легко, уже без натяжки, что преследовала его первые недели его безумия, Флоран улыбнулся человеку, что считал его очень близким другом, и шагнул в сторону, пропуская Микеле в коридор. Взглянув на мужчину в свете лампы, Фло чуть нахмурился против собственной воли: что-то с итальянцем было не так, какие-то чувства, далекие от светлых, прятались на дне глаз медово-орехового цвета. - Ты извини, что так поздно, мне просто стало вдруг жутко тоскливо. К тому же, я вижу, ты не спишь, так что я тебе не помешал, так что, собственно, за что я извиняюсь? Как всегда бессмысленно болтлив и легок, да только сейчас эта легкость натянута как паутина, в которую брошен булыжник. - Тоскливо? А Синтия что? - Флоран ощутил уже почти родное жжение в районе груди, стоило ему вспомнить о нынешней пассии друга, от которой тот был просто без ума. Француз не раз видел их вместе, видел, как светятся глаза Микеланжело, когда он смотрит на эту, бесспорно, красивую девушку, и невольно мечтал хоть раз, хоть случайно и задумчиво брошенный, но такой же влюбленный взгляд итальянца на себе. - Даже не спрашивай! - от почти агрессии в голосе Микеле Флоран невольно выпрямился, пораженно глядя на мужчину. Так, они сейчас об одном и том же человеке? Ведь Локонте души не чает в своей возлюбленной! - Эй, ну, приятель, спокойнее. Вы что, поругались? Не психуй ты, у вас еще все нала... - Фло запнулся, ощутив странный запах, которого тут не должно было быть. Алкоголь! - Микеле! Ты что, пьян?! - Да. Причем очень сильно, - внезапно спокойно и сухо выдал итальянец. Только сейчас Мот заметил, что тот не отходит от стены, прижавшись к ней спиной, что взгляд его все время блуждает, что язык едва-едва заплетается, что изначально было столкнуто Флораном на недосып (о том, что Локонте "жаворонок", брюнет знал прекрасно). Глубоко вдохнув и медленно выдохнул Фло шагнул к Микеле. Любопытно, что же заставило Локонте, обычно выпивавшего, максимум, бокал вина или шампанского, выпить столько? Очень медленно, мысленно натянув до предела поводья собственных желаний, Мот положил ладони на плечи Микеланжело, взгляд которого бестолково блуждал по лицу француза, и мягко развернул его к себе спиной и лицом к проходу в зал. - Переставляй ноги. Или мне тебя на руках понести? - чуть лукаво улыбнулся Флоран, подавив в голове ноту странной горечи, чуть давя на плечи друга. - Только попробуй... - пробормотал Локонте, послушно шагая вперед. Мот тихо хмыкнул, и когда они оказались в комнате, француз повернул влючатель, давая по помещению слабый свет, отпуская плечи чуть-чуть качнувшегося назад Микеланжело, тут же подавляя желание снова его удерживать. Флоран вновь опустился на диван, на то самое место, которое он занимал до внезапного визита итальянца. - Итак? - Фло приподнял бровь, подперев щеку ладонью, локоть руки которой покоился на подлокотнике. - Может, объяснишь, что с тобой?.. В который раз брюнет думал о том, какое счастье уметь скрыть свои чувства! Разве мог бы он стать Микенанжело таким близким другом, если бы не его умение прятаться за маской иных чувств. Он бы не мог участвовать в его жизни, пусть так мало, не мог бы быть рядом. Даже такой ничтожный, болезненный дар - счастье для глупого, влюбленного сердца Флорана Мота. - Синтия! - голос Микеле возвысился, а после так же резко стал тише. - Вот, что со мной! Фло, я так больше не могу! К чертям все, к чертям эти бредовые мысли о помолвке - я просто чокнусь! Итальянец бурно взмахнул руками, стреляя взглядом по сторонам, так, что казалось, словно он разговаривает сам с собой: - Она доведет меня до ручки своими капризами и истериками на пустом месте, беспочвенной ревностью, навязчивостью! Я не могу больше, клянусь, раньше я сходил с ума от нее, но теперь просто готов убиться о стену от ее этого "Где ты был те пять минут, которые не брал трубку, с фанатками, да, сколько их там, я всем повыцарапываю глаза!" - Локонте раздраженно зарычал, сжав пальцами пряди крашеных волос. - Эта женщина из принцессы превратилась в мегеру, от которой нет спасу. К чертям, слышишь, к чертям ее мать, которая уже планирует целый выводок копий своей дочери! К-Ч-Е-Р-Т-Я-М! Локонте резко выдохну, как будто из него вышибли воздух, и, наконец-то, остановился на месте. Флоран и сам как-то не заметил, что друг все это время нарезал шатающимся шагом по комнате круги, отчаянно жестикулируя и морщась, как от зубной боли, почти срываясь на крик. Мот никогда не видел Микеле в таком состоянии: секунды назад к итальянцу было страшно приблизиться больше, чем на полметра. - Будет тебе, Микеланжело, - Флоран постарался, чтобы его тон прозвучал как можно более мягко, но все-таки, как бы он не старался, слабая, еле живая надежда в его груди принюхалась к воздуху. - Повремени, ты сейчас пьян, и, конечно, твои мысли... - Да какая разница, пьян я или нет! - Локонте вновь вспыхнул, перебивая друга. - Я думаю об этом уже недели две, я старался не делать поспешных выводов и терпеть, привыкнуть, но к ТАКОЙ Синтии я не привыкну никогда! Микеле устало выдохнул, повесив голову, останавливаясь рядом с местом, где сидел Фло. - Заколебало уже все. Репетиции, которым не видно конца и края, сдохнувшая где-то муза, психованные женщины, проблемы... Пошло оно все. Флоран тихо вздохнул, провожая взглядом присевшего рядом итальянца. - Микеле, слушай, - Флоран повернул голову к другу, который сидел так близко к нему, что их плечи соприкасались. Бархатный голос француза звучал вкрадчиво, тихо и мягко. - Все обязательно наладится. Ну же, куда делся тот оптимизм, которым ты всех круглосуточно заражаешь? Мот ободряюще улыбнулся, но натолкнулся на несколько рассеянный взгляд Микеланжело. - Фло, я же не машина. Я такой же человек, как другие. Разве я не имею права испытывать какие-то другие эмоции, помимо пожизненного веселья, разве я обязан все время улыбаться? - он опустил взгляд на свои колени. - Разве мне не может быть так же плохо и грустно, как другим людям? Почему я не могу даже быть просто спокойным, не вызывая лишних вопросов, скажи? Это какое-то особенное благо, которого я не заслужил, да? - Я... - Флоран растерялся. Почему-то он никогда не задумывался о такой стороне мужчины. А он-то думал, что подмечает в нем все! Вот действительно, Микеланжело ведь совершенно прав. Почему же он, Мот, не подумал об этом. - Слушай, я не об этом. Просто... Флоран закусил нижнюю губу и невольно отвел взгляд, не зная, что сказать. С пару секунд он не двигался, а потом мягко обнял Микеле за плечи. Странно, но сейчас, учитывая состояние его друга, Мот совершенно не боялся сорваться и поцеловать его. Слишком, кажется, дурно было итальянцу. - Все обязательно будет хорошо. Понимаешь меня? - Понимаю, - почти одними губами произнес мужчина, закрывая глаза, и, к неожиданности и некоторому ступору француза, он лег головой на колени Флорана, прикрыв глаза. - Осталось всего-ничего. Надо только подождать, правда, Фло? - Правда, - чуть дрогнувшим голосом отозвался Мот, закрыв глаза, как можно тише сглотнув, прося Бога о терпении, что, кажется, решил его испытать. Рано брюнет подумал о том, что соблазн ему не грозит. Словно со стороны Флоран наблюдал за тем, как медленно поднялась с подлокотника его рука и опустилась на волосы Микеле, вплетая кончики в жесткие, но от чего-то приятные на ощупь волосы, зарываясь в них. Локонте, не открывая глаз, тихо выдохнул, и этот звук, казалось, резанул по чувствам Мота, по телу которого прошелся сноп колючих игл, последняя волна которых впилась в сердце и заставила его биться гораздо чаще раннего. - И подождать совсем чуть-чуть. - Я тебе верю. Фло мог наблюдать только одну половину лица Микеланжело, но и этого ему было достаточно, чтобы видеть его улыбку, вторую половину которой резво дорисовало воображение. Он улыбался сейчас вновь такой редкой своей улыбкой: не слишком широкой, умиротворенной, расслабленной. И эта улыбка стоила тысячи беспечно веселых! Пальцы Фло все еще бездумно прикасались к прядям крашеных волос, иногда совершенно невесомо, от этого у мужчины невольно щемило на сердце, а иногда зарываясь в них, касаясь кожи, чуть по ней проводя. Микеле слега шевельнулся на его коленях, переворачиваясь на живот, и одна его ладонь бездумно легла на колено француза, от чего тому захотелось взвыть. В низу живота стремительно тяжелело, и Флоран молился, чтобы итальянец этого не понял и не почувствовал. - Фло... Как думаешь, что будет сегодня утром? - пробормотал Локонте, не шевелясь, буквально минут через пять тишины. - Одно могу сказать точно: кто-то завтра будет умирать с похмелья. - Мот тихо хмыкнул и, поддавшись искушению, положил вторую ладонь на спину Микеле. Тот не шевельнулся. - А еще будет раскаиваться о сказанном, если вспомнит. - Иди ты лесом, Мот, - буркнул в ответ мужчина, но Фло по голосу слышал, что тот улыбается. - Согласен только с первым: и то первый час после пробуждения! - Везет же, - Флоран весело фыркнул, слегка потрепав друга по волосам. У того это вызвало странную реакцию: пальцами он слабо сжал ткань штанов француза, а ресницы дрогнули. Тут-то ему и вспомнились слухи о том, что его друг очень уж восприимчив к подобного рода прикосновениям к себе. А тут он еще и пьян. Но руке было так приятно касаться его волос, что отнимать ее от них не было совершенно никакого желания. - А я до вечера обычно отхожу от подобных вечеров. Переключить внимание, надо переключить тему и внимание на что угодно, черт возьми! Терпение Флорана было, мягко говоря, на исходе, и, кажется, уже стоило укладывать Микеланжело в своей спальне, а самому французу - отправляться в ледяной душ, снимать напряжение... Микеле как будто прочитал его мысли и снова шевельнулся на его коленях, медленно выпрямляясь, уперев колени и руки в диван. Кажется, мужчина и сам не заметил, как соблазнительно выгнулась его спина. Француз невольно бесшумно сглотнул, насилу оторвав взгляд от друга, который случайно задел макушкой его подбородок, и в этот момент сладковато-цитрусовый запах волос итальянца коснулся обоняния Мота. - Слушай, пойду я куда-нибудь денусь, - совершенно неожиданно выдал "мсье Мозарт", глядя куда-то вниз. - В гостиницу, может. Или... - Так, прижми пятую точку и нефиг искать на нее приключения! - встрепенулся удивленный Флоран, положив ладони на плечи Локонте, заглядывая ему в лицо. - Ты куда намылился в три часа ночи, буйное создание? Микеле невольно заулыбался, подняв голову. Резко, как-то слишком резко, во всяком случае именно так показалось брюнету. Сердце замерло где-то в горле, а кровь зашумела в висках. Невозможно. Невозможно так близко находиться от этих приоткрытых губ, ловить дыхание их обладателя, взгляд которого блуждал где-то за плечом Флорана. Сердце давит так, что боль отдает в плечо, словно зачарованный, Фло не мог оторвать от Микеле взгляда, и если бы друг был в себе, он все прекрасно бы понял по глазам француза, что в эти секунды нещадно выдавали его. "Нельзя, он пьян, он отвернется от тебя, забудь!" - кричал постепенно гаснущий голос разума Флорана, чуть крепче сжавшего худые плечи Локонте. Словно его окликнули, итальянец перевел взгляд на мужчину, сидевшего напротив. Так просто, легко улыбаясь, глядя прямо, не таясь, ведь в отличии от Мота, скрывать ему совершенно нечего. Разум разлетается на осколки, когда два взгляда, словно мечи, пересекаются. Трещит по швам сдержанность, раскалывается плотина, державшая в узде давние чувства. Полнейший конец всему, что было. "Может, он не вспомнит?" - наивно прошептала в сознании надежда, все еще держащая носик по ветру. "Закон подлости еще никто не отменял", - сухо заметил скептицизм. Но Флорану сейчас было меньше всего дела до голосов чувств, твердивших в его медленно отплывающим от реальности сознании. Теряя последние капли рассудка, Мот подался к другу, на удивление даже для себя мягко, осторожно целуя его горящие губы.