***
Позже, приняв душ и переодевшись в пижаму, Минхо возвращается к своей книге. Он сидит на диване, скрестив ноги, и потягивает бокал розового вина, пока его волосы сохнут. Он прочитал около трех глав, когда Хёнджин подходит к нему сзади, обвивая руками шею Минхо и заглядывая через плечо парня. — Привет, хён, - говорит он. — Что ты делаешь? — Интересуюсь, закончу ли я когда-нибудь эту книгу, если меня будут постоянно прерывать, - отвечает Минхо, придавая своему тону столько «неминуемой опасности», сколько он может показать, даже когда тянется, чтобы погладить волосы Хёнджина. — Хочешь присоединиться ко мне и Ликси на вечере чтения Таро? - спрашивает Хёнджин, и слова взволнованно вырываются из него. Минхо дуется над своей книгой, прежде чем скользнуть взглядом по бокалу вина. — Похоже, это будет весело, - ворчит он. — Но почему нет? Хёнджин крепко сжимает руки вокруг Минхо и громко кричит ему в ухо. — Отлично, - говорит он. — Иди надень купальник и встретимся в ванной в пять. К тому времени, как Минхо повернулся, чтобы сесть на колени и спросить Хёнджина, что, черт возьми, он имеет в виду, но парень уже ушел. Минхо идет наверх и в смущении переодевается в плавки. Когда он присоединяется к Феликсу и Хёнджину в ванной, он находит их тоже в плавках. Хёнджин наполняет ванну, разбрасывая лепестки роз и цветки жасмина в булькающую воду. — Что мы делаем? - Минхо шипит Феликсу на ухо. — Ритуальное погружение, - шепотом отвечает Феликс, как будто это самая нормальная вещь в мире. Минхо мычит и делает глоток вина, а затем Хёнджин достает мельницу с розовой гималайской солью и начинает добавлять её в ванну, от чего Минхо чуть не задыхается. — Это хорошая соль, Хёнджин-а, - возражает он. — Я готовлю с ней. Взгляд Хёнджина метнулся в его сторону. — А теперь ты собираешься впитать в себя её, - невозмутимо говорит он. Минхо на мгновение недоумевает, а затем Феликс выпивает своё вино. Хёнджин подталкивает его к ванне и он забирается в неё. После погружения в воду, его кожа мгновенно краснеет от жары. Следующим входит Феликс, устраиваясь прямо перед Минхо, так что его спина прижимается к груди старшего. Минхо отстраняется так далеко, как только может, когда видит, что Хёнджин тоже пытается присоединиться к ним. Он почти не погружается в воду, поэтому его длинные худые ноги должны опираться на кран, так как он фактически сложен пополам. Затем он вздыхает, закрывая глаза, словно пытаясь расслабиться, в то время как Минхо вздрагивает от того, как соль впивается ему в поясницу, а Феликс хихикает, когда вода непрерывно переливается через борт и на пол. Они сидят так какое-то время, Феликс убеждает Минхо вымыть голову и ополоснуть волосы, пока они в ванной, а затем Хёнджин приказывает им выйти, чтобы они могли начать вторую фазу. Минхо идет вытираться, снова надевает пижаму и направляется на кухню, чтобы взять себе новый бокал вина, прежде чем встретиться с Феликсом и Хёнджином в игровой комнате. Все светильники выключены, единственное освещение исходит от нескольких зажженных свечей. Их густое желтое пламя гаснет на теплом ветру, дующем в открытое окно. Хёнджин сидит на полу в халате с капюшоном, а Феликс наливает рядом с ним три чашки чая. Он протягивает Минхо чашку и садится, чтобы присоединиться к ним. — Это травяная смесь, - говорит ему Хёнджин, сидя со своими двумя выпитыми чашками. — Чтобы открыть твоё сердце. Минхо щурится на чай в тусклом свете, чувствуя легкое беспокойство, прежде чем снова обратить внимание на Хёнджина, который тасует карты таро и раскладывает их по ковру веером. — Давай взглянем на твои текущие обстоятельства, Минхо-хен, - говорит Хёнджин, прежде чем позволить своей руке пройтись по картам, скользя кончиками пальцев по их позолоченным краям. Минхо делает глоток чая и гримасничает, прежде чем смыть его вкус вином. Феликс рядом с ним смеется. — Двойка кубков, - объявляет Хёнджин, кладя перевернутую карту в центр их маленького круга. Минхо испуганно охает, прежде чем чокнуться чашкой чая и бокалом вина. — Ваше здоровье? — Это не относится к буквальным чашкам, Минхо-хен, - очень серьезно ругает Хёнджин. — Тогда к чему именно оно относится? - вежливо спрашивает Минхо. — Это карта новых отношений, - говорит Хёнджин, — и счастливых отношений. Карта единения. Обычно это символизирует гармонию между двумя людьми, независимо от того, являются ли их отношения платоническими или романтическими. — Родственная душа, - с благоговением выдыхает Феликс. — У меня просто мурашки по коже. А что выпадет мне? Хёнджин возвращает карту в колоду и снова её перемешивает. Он раскладывает карты веером и выбирает другую. Когда он кладет её лицевой стороной вверх в центр, все ахают. — Два кубка, - говорит Феликс, глядя на карту широко открытыми глазами. — Снова? Минхо издает удивленный смех. — Твоё сегодняшнее свидание с Чонином, похоже, прошло довольно хорошо. Феликс загадочно улыбается. — Хёнджин-а, - говорит он. — Ты должен выбрать одну карту для себя. Хёнджин повторяет процесс перетасовки колоды и раскладывания карт, закрыв глаза, прежде чем не торопясь выбрать одну. Когда он берет свою карту, медленно поднимает её, а его глаза всё ещё закрыты. — Если это двойка кубков, я собираюсь… - бормочет Минхо, останавливаясь, когда Хёнджин щелкает по его запястью, переворачивая карту и снова открывая двойку кубков. Феликс настолько потрясен, что начинает кричать, от чего начинает кричать Минхо, а Хёнджин открывает глаза и тоже начинает кричать. Феликс вскакивает на ноги и кладет руки на голову, а Хёнджин просто смотрит на карту, не веря своим глазам, но в то же время в восторге. Чувствуя себя странно взволнованным и более чем слегка пьяным, Минхо встает и с криком выбегает из комнаты, притворяясь, что он напуган. Но быстро врезается в Чана в коридоре. — Ого, - говорит Чан, слегка хватая Минхо за запястья, чтобы удержать его. — Всё в порядке? — О, да, - отвечает Минхо, улыбаясь ему. — Просто шутим, Чанни-хён. Как дела? Губы Чана изгибаются в улыбке. Он отпускает руки Минхо. — Угадай, что было на моей кровати сегодня вечером, - говорит он, прежде чем полезть в карман и вытащить слегка скомканный лист бумаги. Минхо прикидывается дурачком. Чан расправляет бумагу и передает ему. Она гласит:Бан Чан Завтра в 10 утра ты пойдешь на свидание с Ли Минхо У водопада Чхонджиён (пешеходная тропа) Пожалуйста, оденьтесь соответствующим образом
— Пешеходная тропа? Завтра? В 10 утра? - говорит Минхо, равнодушно глядя на бумагу. — Думаю, мне лучше отказаться от вина до конца ночи. — Ты не любишь ходить? - спрашивает Чан. — Нет, на самом деле мне это нравится, - говорит ему Минхо. — Это просто отличается от других свиданий, верно? — Нужно сохранить свежесть, - говорит Чан. Минхо кивает. — Это правда. Чан протягивает руку и выдергивает всё ещё мокрый лепесток из волос Минхо, прежде чем предложить его Минхо, как ресницу, на которую он может загадать желание. Минхо подыгрывает, опуская голову и поджимая губы, чтобы сдуть цветок. Когда он смотрит на Чана, глаза старшего прикованы к его собственным, а его взгляд острый. — Ну, я буду с нетерпением ждать, - говорит он и ох. Чан флиртует. Чан флиртует, и Минхо не ненавидит это. В его организме циркулирует достаточно алкоголя, чтобы он чувствовал, что флиртовать в ответ - действительно хорошая идея, потому что почему бы и нет? Чан красивый и до абсурда милый, а Минхо до сих пор понятия не имеет, кто его глупая родственная душа. В конце концов, он даже начинает думать, что съемочная группа пригласила его сюда ради дурацкой шутки, поэтому он выпрямляет спину и наклоняет голову в сторону, а затем двигается так, что его губы находятся в нескольких миллиметрах от губ Чана, и говорит: — Я тоже буду с нетерпением этого ждать. Чан замолкает, громко сглатывая и моргая на Минхо около десяти раз подряд. Минхо улыбается, когда он покидает личное пространства Чана, чувствуя себя самодовольным. — Почему ты так хорошо пахнешь? - ошеломленно спрашивает Чан. — О, Хёнджинни вымочил меня в ванне, полной мертвых растений и соли. — Суп Минхо, - отвечает Чан, не теряя ни секунды. — Звучит вкусно. Он съеживается после этих слов, явно сожалея о том, что сказал, и хотя Минхо тоже съеживается, он не может не смеяться. Чан тоже смеется, выглядя не таким взволнованым. — Так может, нам пойти посмотреть, что делают остальные? - спрашивает Минхо, дергая Чана за рукав худи. Чан кивает, позволяя увлечь себя, пока они идут по коридору к гостиной.***
— Мне нравится гулять, - говорит Чан, прикрывая глаза от солнца, когда они начинают спускаться по лестнице. — Мне тоже, - соглашается Минхо, следуя за ним. Они оба оделись разумно и даже надели походные ботинки, но путь к водопаду оказался не таким опасным, насколько ухоженным. Это тоже довольно забавно: туристы направляются к тому же месту, что и Чан и Минхо, бросая любопытные взгляды на съемочную группу и указывая на парней, прежде чем бормотать между собой, как будто пытаясь понять, знамениты они или нет. Этот летний день будто вышел из какого-нибудь сборника рассказов. Солнечный свет падает сквозь щели между листьями деревьев и окрашивает каменные дорожки, заставляя лужицы воды, мимо которых они проходят по тропе, сверкать, как будто они состоят из голубых и зеленых драгоценностей. — О, хм, - говорит Чан, игриво подталкивая младшего локтем. — Может быть, это значит, что мы родственные души. Взгляд Минхо перескакивает с повязки на предплечье Чана на такую же повязку на собственной руке. Могли ли у него и Чана действительно быть одинаковые метки, спрятанные под тканью? Минхо действительно нравится Чан как человек, и он видит, что тот привлекателен, но он также думает о нем как о своем новом друге, с которым он только начал сближаться. Минхо всегда чувствовал, что у него будет эта мгновенная, глубокая связь со своей родственной душой, что он почувствует присутствие этой волшебной искры. Если бы Джисон был здесь, он, вероятно, сказал бы Минхо в своей несправедливо мудрой манере, что это никогда не должно быть так просто, даже с родственной душой. Что родственная душа - это тот, с кем нужно строить отношения, так же как и с любым другим человеком, которого вы встречаете в жизни, и Минхо полагает, что он может быть прав насчет этого. Что отчасти от него зависит, сможет ли он заставить искру зажечься. Он и Чан пробираются мимо деревьев лимона и камелии, их пальцы скользят по листьям ежевики, собирая ягоды, чтобы перекусить по дороге. Наконец, они подходят к пустой скамейке у смотровой площадки и усаживаются пообедать, делясь кимбапом и ананасовым соком, пока Чан расспрашивает Минхо о его жизни. — Расскажи мне о танцах, - говорит он. — Ну, обычно играет музыка, и ты как бы двигаешь своим телом в ритме музыки, составляя хореографию, - начинает Минхо. — О, интересно, - говорит Чан, подыгрывая. — Надо будет как-нибудь попробовать. — Я знаю хорошего учителя, - шутит Минхо. Чан спрашивает его о студии и о том, как это можно сравнить с танцами на выступлениях, а затем он спрашивает о семье Минхо, его друзьях и его кошках, и это мило. Чан отлично поддерживает беседу, даже когда время от времени всё становится немного неестественным. Он улыбается кокетливо, по-мальчишески, что Минхо тоже ценит. — Расскажи мне об Австралии, - говорит Минхо, передавая Чану остатки ананасового сока. Чан делает последний глоток. — Ну, - начинает он, — это довольно большая страна на континенте, известном как Океания… — О, ты шутник, - говорит Минхо, когда Чан начинает смеяться, прикрывая рот рукой, а его глаза мило прищуриваются. Как им удалось уместить столько захватывающей красоты в одном мужчине, хочет знать Минхо. Чан настолько милый, что это, откровенно говоря, немного бесит. — Нет, мне там очень нравится, - продолжает Чан. — И эта страна идеально подходит для серфинга. Я не могу представить свою жизнь где-то ещё. — Вы с Феликсом должны будете устроить мне большую экскурсию, если я когда-нибудь решусь приехать, - говорит Минхо. — О, грандиознейшее турне, - искренне соглашается Чан. — Ты обязательно должен приехать. Особенно, если мы окажемся родственными душами или это может стать немного неловко. Минхо мычит. Чан в основном шутит, он это знает, но он впервые слышит, как кто-то говорит о жизни за пределами шоу, и в данный момент это кажется ему таким чуждым. Он даже представить ничего не может. — Конечно, я не против дальних поездок, - продолжает Чан. —Даже если это с «тем самым». Минхо корчит рожицу и упрекает Чана за дурь, и их разговор продолжается в том же духе, с естественной, бодрой болтовней, пока им снова не приходится продолжить путь. Они спускаются по ступенькам и выходят на более тихую часть тропы. В какой-то момент Чан берет Минхо за руку, переплетая их пальцы. В другой момент он смотрит на деревья, как будто что-то ищет. Затем он внезапно утаскивает Минхо с тропы в лес. — Что мы делаем? - спрашивает Минхо, оглядываясь на съемочную группу, хотя ему сказали всегда их игнорировать. — Просто хотел сделать это, - тихо говорит Чан, отпуская руку Минхо, прежде чем схватиться за воротник футболки парня и прижать его к стволу дерева. — Это нормально? Минхо клянется, что его сердце колотится. Он моргает, глядя на Чана, переводя взгляд с его глаз на губы, которые перепачканные ягодами, прежде чем слегка кивнуть. Чан улыбается, наклоняясь и захватывая губы Минхо своими очень медленно и преднамеренно, как будто он пытается продлить момент для них обоих. А затем его глаза закрываются, когда он наклоняет голову в сторону, углубляя поцелуй. Его руки всё ещё находятся на футболке Минхо. Минхо тщательно и любопытно целует его в ответ, пока его руки неуверенно обвиваются вокруг шеи Чана, и это приятно - целовать Чана приятно - но на этом всё. Не больше, не меньше. Губы Чана приоткрываются, а затем он отстраняется, раскачиваясь на каблуках своих походных ботинок. Он отпускает футболку Минхо, разглаживает пальцами складки, а затем гладит щеку Минхо, делая долгий задумчивый вдох. — Как-то ужасно, да? - невозмутимо говорит Минхо. Смех вырывается из Чана, когда он выдыхает. — Нет. - Он с силой качает головой. — Нет, конечно нет. Минхо с сомнением поднимает брови. — Нет, Минхо, ну же. Я имею в виду, ты такой веселый, и ты такой красивый, и целовать тебя... ну целоваться с тобой так здорово! Так что, я счастлив. Действительно. Минхо фыркает, морщась. — Ты милый, но… Если это твоё, ты сразу поймёшь, верно? Чан пожимает плечами. — Я не знаю. Я уже даже не знаю, что я думаю. Это шоу, эта игра, всё не так просто, не так ли? — Нет, - соглашается Минхо. — Это даже не судьба. Чан кивает, сжимая губы в линию, продолжая смотреть на Минхо, как на проблему, которую он не знает, как решить. Минхо игриво бьет его по руке, чтобы вытащить его из раздумий. — Давай доберемся до этого водопада, пока мы ещё молодые, а? Чан смеется, а затем они возвращаются на тропу и обнаруживают, что команда ждет их именно там, где они их оставили. Минхо уверен, что они засняли этот поцелуй со всех сторон; не то чтобы они далеко зашли. Как бы то ни было, все они продолжают свой путь, не говоря ни слова об этом, и достигают водопада в течение следующих получаса или около того. Минхо и Чан сразу же поражены, когда он появляется в поле зрения, издавая двойной звук удивления. Они бросают свои рюкзаки и бросаются карабкаться по камням у края водоема, глядя вверх на воду, извергающуюся густыми белыми столбами с увенчанного деревьями утеса. — Хотел бы я иметь свой телефон с собой, - жалуется Минхо. — Мы могли бы сделать фотографии. Чан спешит забрать свой рюкзак и вытаскивает полароидную камеру Сынмина. — К счастью для тебя, - говорит он, размахивая камерой, — я подумал об этом заранее. Чан делает пару фотографий Минхо, позирующего перед водопадом, затем Минхо делает то же самое для него. Они тесно прижимаются друг к другу и делают одно селфи. Хотя брови Минхо выглядят немного блестящими, а кудри Чана в беспорядке - это выглядит хорошо; водопад в кадре, и они оба широко улыбаются, выглядят счастливыми, почти как два влюбленных идиота. — Ужасное фото, - говорит Минхо, запихивая фото в карман. — Просто ужас. Чан просто кладет руку ему на плечо и говорит, что уверен, что Минхо позаботится о сохранности этого фото для них обоих.***
Джисон и Минхо направляются на пляж, чтобы провести свой обычный отчет после свидания. Они снимают обувь, закатывают брюки и идут вдоль береговой линии, Джисон передает Минхо кусочки мандарина, которые он ест, пока рассказывает о своем свидании с Чаном, а шепот-шуршание волн - единственный звук на почти безлюдном пляже. — Он поцеловал меня, - говорит Минхо, откусывая особенно кислый кусочек мандарина и морщась. — Он поцеловал тебя? - повторяет Джисон возмущенно, его рот сжимается до крошечной «о». — Ага, - говорит Минхо. — Хотя держу пари, он всех целует. Я думаю, это его стратегия. — У него есть стратегия? - спрашивает Джисон, засовывая уже пустую мандариновую кожуру в карман ветровки. — Я имею в виду, я действительно думаю, что Чанни-хёну это нравится, - уточняет Минхо, частично думая вслух. — То есть поцелуи, флирт и прочее. Я думаю, что он щедр на ласки. Но кроме того, он играет в игру. И он разбирается в этом дерьме. Каждый поцелуй - это расследование. — Так что это действительно умно, - заканчивает за него Джисон. — Спасибо за предупреждение. Я позабочусь о том, чтобы не дать Чанни-хену возможности испытать это на мне. Минхо поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Ты не думаешь, что Чанни-хён может быть твоей родственной душой? Джисон делает неопределенный жест рукой. — Дело не в этом, - говорит он. — Я просто… я не знаю. Вопрос «кто это» по-прежнему кажется мне бессмысленным. Минхо хмурится. — Бессмысленно? - повторяет он. — Это причина, по которой мы здесь. Наступает момент молчания, а затем Джисон вздыхает, звуча побежденно. — Я знаю это. Я просто чувствую, что... это может быть кто угодно, понимаешь? Я, например, со всеми лажу. Я люблю всех. Мне все равно, кто это. Я был бы счастлив с кем угодно в качестве родственной души. Минхо понимает, что это уникальная точка зрения Джисона; он никогда не рассматривал свою потенциальную родственную душу как любовь на всю жизнь или спутника жизни, но Минхо до сих пор не совсем понимает этот ход мыслей. Для него важно «кто», потому что это всё, что когда-либо имело значение для него. — А как насчет тебя и Чанни-хёна? - спрашивает Джисон, возвращая их в нужное русло. — Были ли бабочки, когда он тебя целовал, или что? Минхо смеется. — Никаких бабочек, - отвечает он. — Мы оба согласились с этим сразу же. — Угу, - говорит Джисон. — Может быть, вы оба просто не умеете целоваться. Вы подумали об этом? — Ты думал, - парирует Минхо, — что я могу утопить тебя в океане прямо сейчас, и никто никогда не узнает? — Тебя бы сняли на пленку, хён, - говорит Джисон, имея в виду членов съемочной команды в пяти футах позади них. — Едва ли идеальное преступление. — О, ну, - отвечает Минхо, саркастически улыбаясь Джисону. — В следующий раз. Они петляют по пляжу и возвращаются на виллу. Небо становится фиолетовым, как незабудка, когда солнце готовится к закату. Затем, когда Минхо движется к двери виллы, Джисон хватает его за руку, а его большой палец скользит по повязке Минхо, прямо над тем местом, где спрятана его метка. Минхо резко вдыхает и поворачивается к нему, обнаруживая, что Джисон смотрит на него с невысказанной мольбой на лице. — Всё в порядке, - неожиданно говорит Минхо. — Что такое? — Это странно, - говорит Джисон, прежде чем стиснуть зубы в каком-то подобии улыбки. — Но как ты думаешь, мы могли бы... обняться? Только раз? Прежде чем мы войдем? Если бы кто-нибудь ещё спросил его об этом, Минхо сказал бы «нет», он уверен в этом, но по какой-то странной причине он обнаруживает, что довольно легко соглашается, разводя руками и давая Джисону молчаливое разрешение. Джисон делает шаг к Минхо, обвивая руками талию парня, а затем пряча лицо в плече Минхо. Минхо обнимает Джисона за плечи, вжимая сцепленные ладони между лопатками Джисона. Летний ветерок кружит вокруг них, улавливая яркий аромат мандариновой кожуры, который остался на кончиках их пальцев и несет его к Минхо. Он глубоко вдыхает, проводя руками по спине Джисона, чувствуя себя странно утешенным, хотя может показаться, что утешает сейчас именно он. — Спасибо, - бормочет Джисон, сжимая напоследок Минхо и отстраняясь. Минхо только кивает. Боковым зрением он замечает, что съемочная группа, которая сопровождала их на пляж, всё ещё стоит примерно в пяти футах позади них, а затем он понимает, что за то время, что он обнимал Джисона, они были больше, чем просто игнорированы. Они были невидимы, забыты. Как будто он и Джисон были единственными людьми на всем острове, во всем мире. — Должны ли мы войти? - спрашивает его Джисон, кивая на дверь. — О, да, - отвечает Минхо, направляясь к двери виллы, а затем открывая её, чтобы все могли войти внутрь, стряхивая странное чувство, которое только что обрушилось на него, как брызги водопада.***
После свидания с Чаном, Минхо уже давно не приглашают на следующее свидание. Между тем, Джисон сходил на два - то, которое он пропустил, с Феликсом, а затем одно с Хёнджином. Он не очень откровенен, когда они с Минхо подводят итоги, говоря, что с ними было нормально, и что он всё ещё не уверен, кто его родственная душа, прежде чем сменить тему и вместо этого спросить Минхо о том, как прошел его день. Наконец приходит следующий конверт для Минхо, в котором сообщается, что он идет на свидание с Чонином в аквапарк. На следующий день он одевается, берет свою заранее упакованную сумку с вещами для плавания и направляется вниз, имея около тридцати минут до назначенного времени встречи. Он пробирается на кухню и делает себе кофе со льдом, наливая его в одноразовый стакан, чтобы взять с собой в дорогу. Затем он проходит в гостиную и останавливается в дверях, когда видит Феликса и Чонина, лежащих вместе на диване и обнимающихся. Глаза Чонина закрыты, а его голова покоится на коленях Феликса, а австралиец играет с его волосами, бормоча что-то слишком тихо, чтобы Минхо мог его услышать. Они были такими с тех пор, как сходили на свидание, всегда вместе, смеясь и разговаривая. Какая-то невидимая сила привязывает их всё ближе и ближе. Судьба, думает Минхо. Возможно, «Написано звездами» нашло свою первую пару родственных душ. В каком-то смысле Минхо ненавидит вмешиваться, но для него и Чонина по-прежнему важно пойти на свидание, даже если он думает, что Феликс и Чонин могут быть родственными душами. Просто чтобы официально зачеркнуть имя Чонина так же, как он это сделал с Сынмином. И вот, как только Чонин говорит Феликсу, что на нем «очень удобно лежать» мягким сонным голосом, Минхо входит в комнату, громко откашлявшись. — Эй, водные горки зовут, Чонин-а, - объявляет он вместо доброго утра. — Пойдем. — О, я иду, - отвечает Чонин, отлипнув от Феликса и собирая свои вещи, прежде чем следовать за Минхо в коридор, а затем из виллы туда, где их ждет машина. Они уже какое-то время были в дороге, когда Чонин внезапно рванулся вперед на своем сиденье. — Хён, - настойчиво говорит он, поворачиваясь к Минхо. — Ты же не умеешь плавать. Минхо моргает. — И? — И мы идем в аквапарк, - говорит Чонин, как будто Минхо сошел с ума. — О, я просто покатаюсь на резиновом кольце, - отвечает Минхо, пренебрежительно махнув рукой. — Всё будет хорошо. Чонин выглядит неуверенно. — Или, может быть, мой спутник будет очень милым, и он будет давать мне уроки плавания, - продолжает Минхо, дразня Чонина улыбкой. — О, так вот что ты пытаешься извлечь из этого, - говорит Чонин. — Инструктор по плаванию. Минхо пожимает плечами. — Возможно. — Хорошо, конечно, - говорит Чонин, хитро улыбаясь. — Я буду твоим инструктором по плаванию, если ты назовешь меня хёном. Минхо удивленно смеется. — Нет проблем, Чонинни-хён, - мило поет он. — В конце концов, я твой плавательный хубэ. — Забираю слова обратно, - говорит Чонин, качая головой. — Я совсем этого не хочу. Это было действительно мучительно. Минхо просто подмигивает ему, когда их машина сворачивает на парковку аквапарка.***
Минхо наблюдает со стороны бассейна, как Чонин ныряет в воду. Его тело двигается под водой, как у выдры, прежде чем он вынырнет, отбрасывая свои белокурые волосы с лица, как будто он снимается в рекламе шампуня высокого класса. Он идет обратно к Минхо, его черный рашгард и шорты для бассейна прилипают к нему и показывают удивительно широкую линию плеч. Капли воды стекают по его лбу и вдоль линии подбородка, смачивая губы. Минхо прищуривается, глядя на него. Он выглядит несправедливо хорошо. Тем временем Минхо сидит на краю бассейна в новых солнцезащитных очках в форме пальм и кепке из сувенирного магазина аквапарка, на которой необъяснимым образом написано «мой бассейн, мои правила». — Зайдешь в воду, хён? - спрашивает Чонин. Минхо бормочет что-то вроде «нет» . — Давай, - говорит Чонин, начиная тянуть Минхо за лодыжку. —Нам нужно, чтобы ты был хорош и разогрет для всех горок. Минхо вздыхает и соскальзывает в воду, Чонин тянется к нему, словно пытаясь поддержать его, хотя они находятся на мелководье, а вода доходит только до бедер Минхо. — Хорошо, я разогрелся, - прямо объявляет Минхо. — Пойдем найдем горку. Большинство горок требуют, чтобы они катались в туннелях для одного или двух человек, поэтому Минхо не нужно беспокоиться о том, что он утонет на другом конце, как он думал. Есть один спуск, в котором маленькие водовороты соединены различными горками, и хотя есть момент, когда Минхо чувствует, что его затянет в какой-то ужасающий, потусторонний вихрь, в основном это очень весело, когда он и Чонин неуклюже скатываются с горки и приземляются в бассейн, крича и смеясь. Самый страшный спуск, безусловно, тот, для которого им нужно взобраться на вершину горки в аквапарке, что отнимает у Минхо много времени и уговоров. Горка имеет серию почти вертикальных падений, и да, это ужасно, но не так ужасно, как стоять в очереди на вершине горки. Пол, казалось бы, дрожит под ногами Минхо, поэтому он торопится и сам, и подгоняет Чонина садиться в надувную плюшку, как только наступает их очередь. Они падают через одну темную, гулкую пустоту в другую, крича во все горло и, в конце концов, выходят с горки, выглядя так, будто их души покинули их тела, пустые и бледные на фотографиях, которые были сделаны. Минхо не уверен, что после этого сможет ещё больше волноваться, поэтому он и Чонин возвращаются в один из обычных бассейнов, чтобы расслабиться. Чонин делает всё возможное, чтобы научить Минхо плавать, держа его за руки, когда он инструктирует его как двигать ногами. Но как только Минхо оказывается сам по себе, он на самом деле не делает большого прогресса, спеша обратно в безопасное место, в то время как Чонин смеется над ним. — Ты такой милый, - стонет Чонин, закрывая лицо руками. Чонин выглядит примерно так, как представляет себе Минхо, когда кошки активируют свою милую агрессию. И из-за этого он начинает дуться, но это просто заставляет Чонина ещё больше ворковать над ним. — Ты очень милый, хён, - он говорит это так, как будто это обвинение. — О, нет. — Достаточно милый, чтобы быть родственной душой? - спрашивает Минхо, конечно, шутя. Сегодня ему было очень весело с Чонином, но между ними определенно нет ничего романтического. Кроме того, Чонин, скорее всего, уже нашел себе пару. — Или у тебя есть ощущение, что ты уже знаешь, кто это, хм? - Минхо продолжает, глядя на Чонина понимающим взглядом. Кончики скул Чонина нежно-розового цвета. — Нет, - говорит он неуверенно, прежде чем повторить с большей силой. — Нет. Конечно, нет. Брови Минхо взлетают вверх. — Ты не знаешь? Чонин качает головой. — Нет, потому что, ну, если бы я… это было бы несправедливо, не так ли? Выбрать, не проведя со всеми поровну времени? Ты должен собрать все факты, прежде чем принимать решение. Минхо понимает, что говорит Чонин; это такая разумная вещь, честно говоря. Но всё равно возражает. — Но… если ты чувствуешь «это»? Чонин сглатывает, выглядя разбитым. — «Это», - повторяет он тихим голосом. — Да, возможно. — Ну, а все остальные? - Минхо меняет тактику, отвлекая внимание от Чонина. — Как ты думаешь, кто-нибудь ещё нашел кого-то, кто им нравится? Чонин долго смотрит на него с подозрением. — Что ты думаешь, хён? Минхо невинно моргает. — Я думаю, что ты не очень веселый сообщник. — Я ни о ком не сплетничаю, - говорит ему Чонин, изображая, как он закрывает рот на замок. — Ах, но значит ли это, что есть о чем сплетничать? - Минхо дразняще продолжает. Чонин мило хмурится, выглядя взволнованным. Затем он движется, как будто собирается уплыть, притворяясь, что оставляет Минхо одного в глубине, и в процессе получает визг от Минхо. Он радостно улыбается, хватая Минхо за край надувной лодки и подтягивая его к краю бассейна, чтобы они могли выбраться. — Как будто я когда-нибудь оставлю тебя позади, - говорит он, гордясь собой, вылезая из бассейна и улыбаясь Минхо. — Ты мой звездный ученик, хубэ. Минхо принимает руку помощи Чонина, когда вылезает. — Хорошо сыграно, сонбэним, - ворчит он. — Отлично сработано.***
В тот вечер Чан помогает Минхо приготовить ужин. Минхо пробует свои силы в приготовлении жареного цыпленка, отчасти потому, что в последнее время все жалуются на то, как сильно они хотят его, но в основном потому, что эти жалобы заставили Минхо жаждать этого, и он определенно разбудил аппетит в аквапарке. Итак, он тщательно жарит мясо, пока оно не станет хрустящим и блестящим, а Чан поливает приготовленные кусочки домашним соусом яннём и раскладывает их на большом сервировочном подносе. Минхо достает из холодильника восемь бутылок пива, пока Чан готовит рис, запрыгивая на столешницу и ожидая, когда выключится микроволновка. Его каблуки стучат по шкафчику в необычном ритме, в его движениях чувствуется немного тревожная энергия. — Что случилось, хён? - спрашивает Минхо. — Ничего, - выдыхает Чан, но его голос означает что угодно, только не это. — Хён, - повторяет Минхо, косясь на него. — Ну же. — Ну, один из продюсеров пришел сегодня поболтать со мной, - говорит он Минхо. — Ты знаешь Кандэ-щи? В любом случае, они очень нервничают из-за полного отсутствия драмы. — Они хотят драмы? - говорит Минхо, оглядываясь через плечо в коридор, где несколько продюсеров болтают между собой, выглядя взволнованными. — Я могу начать драку с одним из них, если они так хотят. Чан нервно хихикает. — Они действительно хотят, чтобы мы играли в какие-то более рискованные алкогольные игры. Чтобы действительно, знаешь ли, «оживить ситуацию» или что-то в этом роде. Минхо цокает. — Итак, ты хочешь сказать, что мне придется снова тебя поцеловать, потому что продюсеры не могут справиться с тем, что мы все ладим? — Ну, только если мы поиграем в игру с поцелуями… — О, это будет игра в поцелуи, - устало говорит Минхо. Он роется в ящике стола в поисках открывалки для бутылок и начинает снимать крышки с пива. — Ну, а если игра на раздевание? - Чан нахально отбивается. — Тогда я чудесным образом сильно напьюсь и потеряю сознание до того, как это начнется, - отвечает Минхо, засовывая между пальцами четыре открытые бутылки. — Я ни за что не выставлю свой член на национальном телевидение. — О, то же самое, - соглашается Чан, серьезно кивая головой. — Жестко же. Чан помогает Минхо донести пиво, рис и курицу до обеденной зоны на улице, а затем они зовут остальных присоединиться к ним. Они едят и пьют, пока солнце медленно поглощается горизонтом. Небо становится зловеще-серым, когда капли дождя ползут по вечернему ветру. Они быстро возвращаются внутрь. Все несут грязную посуду и пустые бутылки на кухню, прежде чем пройти в гостиную, чтобы продолжить веселье. Чан смешивает текилу санрайз для всех, в то время как Феликс садится посреди зала, подняв одну из пустых пивных бутылок, прежде чем ловко покрутить её в руке и поставить на пол боком. — Кто-нибудь покрутит бутылочку? - предлагает он, мило улыбаясь, и кажется, что продюсеры, должно быть, попросили многих из них начать «приправлять обстановку». Минхо потягивает текилу санрайз через соломинку. — Ты имеешь в виду, с поцелуями, верно? - Чанбин настороженно проверяет. — Не обязательно, - говорит Феликс, постукивая ногтями по стеклу. — Правда или действие тоже подходит. — О, в общем, выйдет «поцелуй кого-нибудь» или «скажи нам, кого ты хочешь поцеловать», - говорит Минхо. Феликс пожимает плечами. — Ну да, - говорит он без сожаления. — Вот в чем прикол. — Действительно? Весело смотреть, как твоя родственная душа целуется с кем-то ещё на глазах у всего мира? - спрашивает Минхо. — О, да ладно, - говорит Хёнджин. — Никто из нас не знает, кто наши родственные души на данный момент. Это всё безобидное развлечение. Минхо видит, как взгляд Чонина ненадолго скользит по Феликсу. — Кроме того, - добавляет Джисон, — может быть, мы узнаем о мгновенной, говорящей химии поцелуев с кем-то ещё. Если подумать, для нас на самом деле это тактическая игра. Минхо открывает рот, чтобы возразить, но понимает, что ему нечего сказать. На днях он и Джисон сошлись во мнении, что Чан поступил умно, испробовав подобную стратегию на своих свиданиях. Когда Минхо ловит взгляд Джисона, тот поднимает брови, словно намекая на этот разговор, молча говоря «Я прав, и ты это знаешь». — Ладно, - говорит Минхо, помешивая свой напиток соломинкой, прежде чем допить остатки. — Я в деле. — Да, хён! - Хёнджин в восторге вскидывает руки вверх. Сынмин, Чанбин и Чан бормочут «я тоже», а потом все смотрят на Чонина. — Хорошо, - говорит он, слегка краснея. — Я буду играть. Феликс смотрит на Чонина, сильно щелкая пальцами по бутылке, с безмолвным обещанием в его улыбке. Бутылка быстро вращается в начале, а затем замедляется до остановки между Хёнджином и Сынмином. Феликс считает, что он слегка склоняется к Хёнджину, а поскольку он король бутылочки, очевидно, с ним никто не спорит. — Я выбираю действие, - объявляет Хёнджин прежде, чем Феликс успевает его спросить. — Хорошо, - говорит Феликс. — Почему бы тебе не поцеловать Чанни-хёна? Чан выглядит удивленным примерно полсекунды, прежде чем улыбается этой широкой улыбкой, как будто говоря «ну что ты можешь сделать?». Он и Хёнджин обмениваются этим неразборчивым взглядом, прежде чем пожать плечами. Затем Хёнджин проползает через середину круга, кладя руки по обе стороны от скрещенных ног Чана и наклоняется. Их глаза остаются открытыми и взгляды прикованы друг к другу, пока губы не соприкоснутся. Это медленный, глубокий поцелуй. Губы Хёнджина касаются губ Чана, их головы покачиваются из стороны в сторону в ленивом ритме. Чан издает дрожащий вздох, когда их губы приоткрываются, а затем его руки взлетают вверх, а пальцы скользят по волосам Хёнджина, мягко удерживая его на месте, чтобы он не отодвинулся. Второй поцелуй более голодный и неотложный, чем первый, как будто они забыли, что участвуют в буквальном шоу свиданий и могут целоваться целыми днями, если захотят. В конце концов, они останавливаются, когда Минхо, Джисон и Чанбин прочищают горло. Они вспоминают, что в комнате есть другие люди, которые на самом деле не хотят видеть, как именно выглядят их языки исследущие рты друг друга. Минхо наблюдает, как Хёнджин и Чан смотрят друг на друга в течение одного натянуто-напряженного момента. Они кажутся почти пораженными одним присутствием друг друга, и Минхо думает: «О…Это оно? Это момент?» Затем, Хёнджин возвращается на свое место в кругу, не говоря ни слова. Он проводит рукой по своим медово-светлым волосам, чтобы привести их в порядок, а затем проводит большим пальцем по распухшим от поцелуев губам, словно пытаясь понять, что только что произошло. Руки Чана, который сидит напротив него, беспокойно дрожат на коленях. — Эм, - говорит Феликс. — Хорошо. Попробуем ещё раз, а? Он снова крутит бутылку. Стекло отражало медный свет лампы, когда оно вращалось, и все смотрели, не мигая, словно загипнотизированные. На этот раз бутылка стоит неподвижно перед Сынмином. — Правда? - говорит Сынмин, и Минхо не понимает, почему съемочная группа так сильно хотела, чтобы они сыграли в такую игру. На вилле никогда не было так тихо. Все они застыли от напряжения, затаив дыхание, ожидая следующего движения, следующего вращения, следующего слова. Когда в последний раз кто-нибудь смеялся? Кажется, что это было целую вечность назад, поэтому Минхо икает, просто чтобы заполнить тишину. — Такс, например, кто, по-твоему, твоя родственная душа? - спрашивает Чанбин. Это спекуляция, конечно, но и вполне честная игра. Тем не менее, эта тема впервые поднимается, когда они все вместе как группа, и Минхо, например, интересуется, как Сынмин ответит на вопрос. Как и все в кругу, он смотрит в сторону Сынмина. Сынмин намеренно избегает зрительного контакта с кем-либо в частности, когда говорит: — Знаешь, я на самом деле не думаю, что мне кто-то из вас нравится. Все смеются над его шуткой, и немного напряжения уходит из комнаты. — Я серьезно, - продолжает Сынмин. — Я начинаю думать, что никто из нас на самом деле не имеет здесь родственной души, и что это всего лишь один большой социальный эксперимент. — Честно говоря, я бы посмотрел на это, - серьезно говорит Феликс. — Это был бы отличный поворот. Сынмин фыркает и шумно отхлебывает свой напиток, в то время как остальные начинают обсуждать, возможен ли этот поворот или нет. Минхо молчит, глядя на Сынмина краем глаза. Он допивает свой напиток, слушая, как остальные переходят к хаотичному спору, на его лице устрашающе спокойное выражение, и вот в чем дело: Сынмин мог бы ответить в шутку, потому что он действительно понятия не имеет, кто его родственная душа, или это может быть потому, что он не раскрывает свои карты. Как бы то ни было, его неразборчивое выражение ничего не выдает. В конце концов, Феликс возвращает их на правильный путь, снова вращая бутылку. На этот раз она останавливается перед Чанбином. Чанбин неуверенно мычит. — Ну, дерзайте, - говорит он. — Или… нет … да. Действие. К черту это. — Ты должен поцеловать Феликса, - говорит Сынмин, и вау. Хаос действительно восхищает его, полагает Минхо. Чанбин выглядит безразличным к такому вызову, но Феликс смотрит на бутылку так, будто она его предала. Затем он смотрит на Чонина, который внезапно оказывается очень озабочен своими носками. — Я этого не сделаю, - заявляет Феликс. — Почему? - Минхо ловит себя на том, что спрашивает, потому что Ким Сынмин, по-видимому, не единственный, у кого есть желание немного пошалить сегодня вечером. —Ты был так заинтересован, чтобы играть в эту игру. Феликс хмурится. — Я… я злюсь на Чанбинни-хёна. — Что? - кричит Чанбин. — Что я сделал? — Он был так груб со мной, когда у нас было свидание на днях, - продолжает Феликс, изображая несчастного. Минхо и Сынмин весело хлопают в ладоши. — Я не делал этого, - возражает Чанбин, глядя на Феликса. Феликс вздыхает. — Это... правда, - с сожалением признает он. — На самом деле он был очень милым. Но сегодня вечером я отвечаю за игры, и мое слово - закон, и я постановляю, что не буду этого делать. Феликс показывает язык, а затем снова крутит бутылку так сильно, что она расплывается. Она начинает замедляться, когда приближается к Минхо, но в итоге указывает на Джисона. — О, это я? - Джисон сдувает прядь волос с лица и смотрит на бутылку, как на ствол пистолета. — Гм. Действие? — Ох, - Хёнджин мычит, притворяясь, что обдумывает возможности, хотя все они знают, каким будет вызов. — Я загадываю тебе поцеловать... Минхо-хёна, - заканчивает Хёнджин, указывая на Минхо, как будто это мог быть кто угодно, и ухмыляясь, как будто у него есть желание умереть. Минхо начинает трясти головой, когда паника подступает к горлу. Все выжидающе смотрят на него, и Джисон ерзает рядом с ним, как будто ждет, когда Минхо начнет двигаться, но Минхо полностью застыл. — Но мы… - начинает он, и его слова легкие, как воздух, и вылетают из него крошечными облачками. — Я имею в виду… мы… Он не знает, что пытается сказать. Но мы друзья, может быть? А друзья не целуются? Это звучит жалко. — Это просто глупая игра, хён, - говорит Джисон тихим, размеренным голосом, предназначенным только для Минхо. Минхо тяжело выдыхает. Он знает, что это просто глупая игра - что-то бессмысленное и легкомысленное. Он знает, что Джисон - его самый близкий друг на вилле, что это не должно иметь большого значения, что, скорее всего, всё закончится, даже не начавшись. Но дело в том, что Минхо немного нервничает. Когда он кладет руку на сердце, он чувствует, как оно сильно и быстро стучит в груди. Он сглатывает, поворачиваясь лицом к Джисону, а затем они колеблются мгновение или два. Джисон тер зубами нижнюю губу. В конце концов, он решительно вздыхает, прежде чем обхватить лицо Минхо обеими руками. Сердцебиение Минхо громко пульсирует в висках. Джисон наклоняется, его глаза трепетно закрыты, и он всё ещё держит лицо Минхо. Его руки теплые, и Минхо чувствует, как его рот приоткрывается, а затем губы Джисона прижимаются к его губам, будто мягкие лепестки, но так решительно. Первое, что думает Минхо, это то, что поцелуи с Джисоном - это целый мир, далекий от поцелуев с Чаном. Поцелуй Джисона - это пузырьки шампанского, шипящие в его венах, искры, загорающиеся в его груди, а их пламя яркое и дрожащее. Целовать Джисона - это чистое желание, стекающее по нему, как теплый мед, делающее его мягким и податливым. Поцелуй Джисона - это полная капитуляция. Джисон дергает зубами Минхо за нижнюю губу один раз, жестко и кратко, когда тот немного отстраняется. Некоторое время после того, как их глаза открываются, Джисон продолжает держать лицо Минхо в ладонях и смотрит на него так осторожно, что сердце Минхо начинает болеть, как будто оно раздувается внутри него. Джисон обеспокоен. Он проверяет, в порядке ли Минхо. Но всё, о чем Минхо может думать, это то, что он целовал бы Джисона всю ночь, если бы мог. Его пугает, как сильно и как внезапно наполняет его это желание. — Хватит, - хрипит он, выдергивая голову из рук Джисона и отворачиваясь от него. — Хватит поцелуев на одну ночь. Он не уверен, то ли это потому, что он звучал так сурово, то ли потому, что все втайне рады, что кто-то положил этому конец, но все ему подчиняются. Они переходят к придумыванию все более глупых заданий, в одном из которых Ким Сынмин прыгает в бассейн во всей своей одежде, и пока Минхо пытается подыгрывать и смеяться со всеми, он настолько отвлечен тем, что произошло, что ему кажется, что он сейчас находится на другой планете. Поцелуй продолжает возникать у него в голове, настолько осознанно, как будто он действительно происходит снова, и хотя он каждый раз мысленно отбивает его воображаемым молотком, воспоминание продолжает всплывать на поверхность. В конце концов, ничего не остается, кроме как попытаться стереть это из своей памяти с помощью текилы. Утром Минхо просыпается с ощущением, что его сжимают в гигантском кулаке. Он вылезает из постели с намерением найти воду, спотыкаясь в спертом полумраке общежития, чувствуя благодарность за то, что ранний утренний свет не может пробиться сквозь тяжелые шторы. Прищурившись и оглядываясь вокруг, Минхо замечает, что Чана и Хёнджина нет в своих кроватях. Что также примечательно, так это то, что кровати все заправлены с утра. Минхо делает паузу, обдумывая это в течение нескольких секунд, прежде чем вспоминает, что его рот кажется набитым грязной ватой, и возобновляет поиски воды. Он выходит из спальни и начинает шаркать по коридору, прикрывая глаза от потока солнечного света, льющегося каскадом из окна в крыше. Как только он собирается спуститься вниз, дверь в отдельную спальню со скрипом открывается, поэтому Минхо остается там, где он находится, наверху лестницы и наблюдает, как Чан выскальзывает наружу, мгновенно замирая, когда ловит взгляд Минхо, уставившегося на него. Минхо поднимает брови. — Доброе утро. — Гм. Ага. Доброе утро, - повторяет Чан, его рука ползет к шее, пытаясь скрыть засосы цвета пятен от красного вина. — Я думал, ты сказал, что не собираешься показывать свой член по национальному телевидению, - шутит Минхо. Чан в ужасе смотрит на него, прежде чем подойти ближе. — Я не показывал, ясно? - шепчет он. — Мы только... ещё немного поцеловались, обнялись и всё такое. — Вы, ребята, ещё даже не были на свидании, верно? - спрашивает Минхо. — Ещё нет, - задыхаясь, отвечает Чан, его глаза загораются, как будто Минхо только что напомнил ему, что он выиграл в лотерею. Он выглядит настолько пораженным тем, что происходит между Хёнджином и им самим, что Минхо не может не дать ему ласковый удар по руке. Чан сопровождает Минхо на кухню, и они берут несколько бутылок воды из холодильника, прежде чем вернуться наверх, и Минхо думает, что это мило, что Чан так очарован. Однако, как только Чан вернулся к Хёнджину, Минхо не может не думать о том, как участники начинают объединяться в пары. Во-первых, Феликс и Чонин. Теперь Чан и Хёнджин. Это означает, что если созданные пары правы в своих чувствах, последние две пары родственных душ будут состоять из него самого, Чанбина, Джисона и Сынмина. Может ли это быть правильным? Он не может не удивляться. Он знает, что может исключить Сынмина. Он знает, что его привлек Чанбин с первой же встречи, но они до сих пор не были на свидании, и он не может быть в этом уверен. И Джисон- Джисон. Минхо садится в постель, когда воспоминание о поцелуе возвращается к нему с новой яркостью. Он смотрит на кровать Джисона, где Джисон полностью погребен под грудой одеял, а затем чувствует, как угли того, что горело внутри него прошлой ночью, начинают зажигаться. Он проводит рукой по груди и тяжело вдыхает. Минхо задается вопросом. Как так получается, что ответ начинает становиться ясным для других, в то время как становится более туманным и запутанным для него самого?