Ли Минхо Завтра в 15:00 ты пойдешь на свидание с Хан Джисоном В сад «Сладкий нектар» (Сбор фруктов) Пожалуйста, будьте готовы.
Минхо подсчитал, что с момента прибытия на виллу участники вместе были на двадцати семи свиданиях. Его свидание с Джисоном будет двадцать восьмым (и последним) свиданием, и продюсеры действительно подгоняют их. Церемония выбора запланирована на завтра. Не то, чтобы это имело значение. Минхо на самом деле не ожидает, что передумает. Во всяком случае, он уверен, что свидание с Джисоном просто прояснит ему, что им суждено быть вместе. Он перечитывает приглашение, собираясь, и кажется, что каждая клеточка его тела дрожит в предвкушении. Это немного смешно. Не то чтобы он и Джисон никогда не тусовались одни, только вдвоем. Они делают это всё время. Каждый день. Навешивание ярлыка «свидание» на их совместное времяпрепровождение ничего не должно изменить, но для Минхо это не просто. Волнение и нервозность скручиваются в глубине живота старшего, как змеи-близнецы. К 14:30 ему ничего не остается, кроме как спуститься в гостиную и ждать. Может быть, его немного смущает то, что он собрался так рано, но ему становится легче, когда Джисон появляется примерно через две минуты после того, как он присел. — Посмотрите, кому тут не терпится - шутит Джисон, присаживаясь на край дивана. — Смотрите, кто говорит, - парирует Минхо, поворачиваясь лицом к Джисону. — О, я просто нетерпелив, потому что очень люблю собирать фрукты, - надменно отвечает Джисон. — Всегда любил. — Это так? - спрашивает Минхо. — Ага, - отвечает Джисон. — Ты же не думал, что я приложил столько усилий для тебя, не так ли? Джисон машет рукой вверх и вниз по своему телу, и Минхо оценивает его одним медленным взглядом. Его взгляд перемещается от солнцезащитных очков, взгроможденных на взъерошенных волосах Джисона, вниз, мимо кремовой рубашки, которую он заправил в пару сшитых на заказ брюк, задерживаясь на ремне, стягивающем его тонкую талию. Минхо никогда не видел, чтобы Джисон был так элегантно одет, и его рот изгибается в довольной улыбке. Джисон волнуется, моргая несколько раз подряд, прежде чем уклониться от взгляда Минхо. — Ты хорошо выглядишь, - говорит ему Минхо тихим, нежным голосом. — Мандарины будут в восторге. Джисон смеется, снова поднимая взгляд. — Ты тоже хорошо выглядишь, хён, - говорит он. — Действительно хорошо. Минхо пожимает плечами. На нем огромная шелковая рубашка, ткань которой украшена ярко-красными и фиолетовыми цветами на зеленом фоне. Она соскальзывает с его плеча при движении, и взгляд Джисона скользит по его ключице. — Я всегда хорошо выгляжу, - говорит Минхо, изображая высокомерие. — Ага, - искренне соглашается Джисон. — Это так. Воздух дрожит от чего-то, что Минхо не может распознать, а затем Джисон указывает на окно. — Машина подъезжает, - бормочет он. Минхо мычит. — Тогда, думаю, нам пора идти. Джисон вскакивает на ноги. — Ага, - говорит он. — Давай смываться. Он идет впереди Минхо, когда они идут по коридору, открывая дверь виллы, чтобы Ли мог выйти первым. Минхо стреляет в него игривым, раздраженным взглядом, и Джисон подмигивает ему. Через эту игру в свидание, которую они оба играют, парни молча признают тот факт, что это действительно так. Это их свидание. Они протискиваются в машину с членами съемочной группы, которым было поручено сопровождать их в течение дня, а затем они подпевают песням, играющим по радио, пока они преодолевают небольшое расстояние до сада, который должны посетить. Оказавшись там, им обоим дают по ведру, и они бродят по саду, срезая с деревьев пухлые золотистые мандарины и складывая их в свои ведра. Джисон чистит и ест мандарины, пока они ходят, не забывая скармливать кусочки Минхо. Их свидание проходит весело. Когда он с Джисоном, Минхо чувствует, что может быть самим собой, и ему нравится это чувство. Но вместе с этим приходит и желание, чтобы за ними не следили, чтобы каждое их движение и слово не попадало на камеру. На самом деле, Минхо начинает ненавидеть тот факт, что они делают это в первую очередь из-за телешоу. Минхо оглядывается на членов команды, следующих за ними по пыльной тропе. — Ты когда-нибудь сбегал из дома в детстве? - спрашивает он Джисона. Джисон качает головой. — Никогда, - отвечает он. — Я был таким хорошим ребенком, но не потому, что не хотел заниматься такими вещами. Я просто слишком боялся попасть в беду. А ты? — Однажды, - признается Минхо. Он выскользнул из окна и отправился на встречу с парнем, в которого был влюблен. Он надеялся, что они будут флиртовать или, может быть, даже целоваться, но когда он добрался до места встречи, он увидел, что этот мальчик пригласил еще кучу людей - людей, которых Минхо знал не очень хорошо. Минхо тусовался, чувствуя себя неловко и не в своей тарелке, часами посасывая одно пиво, скучая по своей теплой постели. — Я не особенно хорошо провел время, - продолжает он. — И когда я вернулся домой, обнаружил, что мои родители не спят и в бешенстве, и я действительно попал в беду. Я был под домашним арестом несколько недель. — Ох, плохой мальчик, - в шутку ругает Джисон. Минхо смеется. — А как бы ты отнесся к этому сейчас? - он спрашивает. — Сбежать из дома тайком? - Джисон проверяет. Минхо кивает. — Гм, - Джисон выглядит сбитым с толку. — Я уже взрослый, хён. Мне совсем не обязательно соблюдать комендантский час. — Я имею в виду их, - говорит Минхо, бросая преувеличенный взгляд через плечо. Джисон смотрит на команду и тихо свистит. — Ускользнуть от них? - тихо бормочет он. — Думаешь, мы сможем это сделать? Минхо пожимает плечами. — Давай просто сбежим. Их замедлит неожиданность, а затем тяжелое и дорогое оборудование, и к тому времени нас все равно уже не будет. — А если нет, - добавляет Джисон, — мы можем бросить эти мандарины им на пути. Они упадут, как кегли для боулинга. Минхо фыркает. — Хорошо. Давай помчимся вперед, нырнем между деревьев, а затем вернемся тем же путем, которым пришли. Мы можем спрятаться в одном из тех зданий у входа. — Понял, - отвечает Джисон. Минхо считает от трех, а затем они бегут вперед. Джисон хватает Минхо за руку, пока их ведра неуклюже качаются по бокам. Минхо слышит, как один из членов экипажа просит их притормозить, но они игнорируют его и не оглядываются, резко сворачивая в сад, где растут самые густые деревья. Они смеются, пробираясь обратно к входу, проскальзывая внутрь первого попавшегося здания и оказываясь в пустой гардеробной. Они оба снимают обувь и идут по коридору, в конце концов обнаруживая другую дверь. Джисон дергает ручку, чтобы проверить, заперта ли она, но она легко поворачивается, дверь распахивается, открывая комнату, полную людей, которые сразу же оборачиваются, чтобы посмотреть на Минхо и Джисона. — Упс, - громко говорит Джисон, прежде чем низко поклониться. — Мне очень жаль. Леди, стоящая впереди толпы, бросает на них ледяной взгляд. — Вы пришли на дегустацию вин? - она спрашивает. — Мы начали в 16:00, так что вы пропустили большую часть лекции, но вы всё ещё можете зайти, чтобы попробовать вино, если хотите. Минхо смотрит на Джисона, который пожимает плечами и кивает. — О, это было бы здорово, - говорит Минхо женщине, кивая. — Спасибо. Дама возвращается к рассказу о том, как фруктовый сад участвует в производстве вина из фруктов, выращенных на острове, а затем она передает стаканы, щедро наполненные густой, розовой жидкостью. — Клубничное вино, - говорит она, протягивая по одной Джисону и Минхо. — Твоё здоровье, - бормочет Джисон, чокаясь со стаканом Минхо, прежде чем сделать глоток и издать удивленный, довольный писк. — О боже, - выдыхает он. — Это лучшее, что я когда-либо пробовал. Минхо делает глоток из своего стакана и мычит в знак согласия. — На вкус как свобода, - шутит он, прежде чем зловеще хихикнуть. Джисон осторожно смотрит на дверь. — В конце концов, они нас найдут, ты же знаешь. — Ну ладно, - невозмутимо говорит Минхо. — Тогда лучше выпьем ещё.***
К тому времени, когда команда находит их, Минхо и Джисон уже выпили два бокала вина. Их проводят обратно к машине, а затем Хёнха ругает их за всю дорогу до виллы. Им трудно сохранять невозмутимость; когда Джисон хихикает, это раздражает Минхо, и наоборот. В конце концов, Хёнха сдается, качая головой почти с любовью и оставляя их наедине. Как только они возвращаются на виллу, Минхо и Джисон вылезают из машины, каждый из них несёт сетчатый мешок, который почти переполнен мандаринами, пока они бредут по дорожке к двери. — Хей, хён, - говорит Джисон, заставляя Минхо остановиться. — Наверное, это последний раз, когда мы входим на эту виллу вместе. Разве это не дико? Минхо поворачивается к нему лицом, прижимая мандарины к груди. Джисон прав; завтра они покинут виллу, снимут церемонию выбора и отправятся домой, точно зная, кто их родственные души. Будет хорошо, думает Минхо, наконец-то получить ответы, и он рад открыть новую главу своей жизни, но эти последние шесть недель (или около того) тоже были для него особенными. Потому что он встретил Джисона. — Хей. Помнишь, как несколько недель назад ты спросил, можем ли мы обняться хотя бы раз, прежде чем войти внутрь? - спрашивает Минхо Джисона. Глаза Джисона немного расширяются. Он кивает. — Ага, хён. Я помню. Минхо сглатывает. — Не мог бы ты спросить меня ещё раз? Язык Джисона высовывается, чтобы облизать губы. — Минхо-хён. Как думаешь, мы могли бы обняться хотя бы раз? Прежде чем мы войдем? Минхо позволяет своему пакету с мандаринами упасть на пол, пара кусочков фруктов вываливается и катится по земле. — Ну, раз уж ты так вежливо попросил, - шутит он, прежде чем притянуть Джисона ближе к себе. Руки Джисона скользят вокруг талии Минхо, и Минхо зарывается лицом в изгиб шеи Джисона. Он пахнет головокружительно хорошо. Как цитрусовые и лесные ягоды. Пьянящий, как вино. Они отстраняются ровно настолько, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Минхо наблюдает, как взгляд Джисона скользит от глаз Минхо к его губам, его глаза тяжелые и темные от желания, и Минхо почти хочет спросить его вслух. Это ты, не так ли? Ты тот, с кем я должен быть. — Ты хочешь... подняться наверх? - спрашивает Джисон, его тело на секунду касается тела Минхо, прежде чем он делает шаг назад. Минхо кивает, а затем Джисон берет его за руку и тянет к двери. Съемочная группа не следует за ними; когда участники находятся на вилле, они в основном могут позволить работать всем внутренним камерам. Минхо и Джисон сбрасывают обувь, когда входят внутрь, а затем направляются прямо вверх по лестнице, даже не останавливаясь, чтобы поздороваться с кем-либо из остальных. Они спотыкаются в отдельной спальне, имея достаточно предусмотрительности, чтобы отключить свои микрофоны и отложить их в сторону, прежде чем Джисон прижимает Минхо к двери и целует его в губы. Минхо целует Джисона в ответ. Он зависим от этого. Его руки путаются в ткани рубашки Джисона, когда он отталкивается от двери и подталкивает их обоих к кровати. Тыльная сторона колен Джисона ударяется о раму кровати, и он инстинктивно садится, издавая этот тихий удивленный звук в глубине своего горла, когда Минхо садится верхом на его колени. Минхо издает тихий стон, переплетая их руки и медленно толкая Джисона назад, пока он не ложится, а Минхо сидит на нем сверху, широко расставив ноги. Джисон издает болезненный звук и зажмуривает глаза. — Мы должны… мы должны успокоиться, - говорит он. — Прежде чем я, например, сгорю или что-то в этом роде. — Хочу, чтобы ты сгорел, - грубо бормочет Минхо ему в губы. Джисон смеется. — Камера, детка, - напоминает он Минхо. Минхо вздыхает, прижимая их лбы друг к другу на секунду, прежде чем слезть с Джисона. Он встает и идет к камере. Затем он снимает рубашку и накидывает её на объектив, закрывая его. — Лучше? - спрашивает он, поворачиваясь и проводя рукой по волосам, пока возвращается к кровати. Джисон кладет руку на грудь Минхо, а затем скользит вниз к поясу его джинсов, притягивая старшего к себе, вцепившись в джинсы. — Намного, - говорит он. Они снова начинают целоваться, как только ложатся. На этот раз жара меньше; их губы двигаются в ленивом, неторопливом темпе, как будто они оба не торопятся друг с другом. Наслаждаясь каждым поцелуем, делая его важным. — Если бы я сказал тебе, что это должно было случиться в ту первую ночь, - бормочет Джисон между поцелуями, — ты бы поверил мне? Минхо издает смешок. — Нет, - говорит он, качая головой. — Ты был моим надежным союзником, помнишь? Мой друг. — Ах, да, твой друг, - мрачно говорит Джисон, но его глаза сверкают. — Ну, а ты? - Минхо отвечает, игриво толкая его. — Ты знал, что это произойдет? — Да, - с легкостью отвечает Джисон. — По крайней мере, я на это надеялся. Минхо бросает на него недоверчивый взгляд, и Джисон пожимает плечами. — Я очень проницателен, - говорит он. Минхо чмокает Джисона в челюсть. — О, это так? — Ага. Помнишь, как я спросил тебя, будем ли мы драться из-за Чанбинни-хёна? Минхо усмехается. — Ага. И что насчет этого? Джисон прищуривается, глядя на него. — Эм, - говорит он. — Ну, я был прав, не так ли? Минхо склоняет голову набок. — Что ты имеешь в виду? Джисон моргает, глядя на Минхо, как будто не уверен, шутит он с ним или нет. — Я имею в виду, что мы оба собираемся выбрать его завтра на церемонии выбора, верно? Минхо ищет в выражении лица Джисона признак того, что он шутит, но не может его увидеть. — Ты… ты думаешь, что Чанбин - твоя родственная душа? — Ага, - говорит Джисон, как будто это должно быть очевидно. — И ты тоже, не так ли? Или ты передумал? Думаю, мы так и не провели должным образом разбор полетов после наших с ним свиданий… Минхо скатывается с кровати и встает на ноги. Он смотрит на Джисона, который сидит с потерянным видом. — Хён, всё прошло не так или что-то в этом роде? — Всё прошло хорошо, - ледяным тоном отвечает Минхо. — И что? Ты всё ещё не знаешь, кого выбрать? - недоверчиво спрашивает Джисон. — Хён, ты должен быстро с этим разобраться. Минхо складывает руки на голой груди, а затем обнимает себя. Я думал, что понял это, хочет он сказать. Я, наконец, подумал, что у меня есть шанс. Джисон всё ещё смотрит на него, ожидая ответов, которые Минхо не может ему дать. Минхо чувствует, что его сердце разбивается на новые осколки с каждой проходящей минутой. Потому что Джисон думает, что Чанбин - его родственная душа, и Джисон собирается выбрать его завтра на церемонии выбора. И Минхо понимает, что это означает, что эта одна ночь в этой комнате - это всё, что он когда-либо получит. И ради этого он готов унизить себя. Он взбирается обратно на колени Джисона с новым огнем, берет нижнюю губу Джисона в рот и сильно посасывает ее. Он расстегивает рубашку Джисона, а затем осторожно царапает ногтями его грудь, прежде чем опуститься на колени между ног Джисона. Он смотрит на Джисона в поисках разрешения расстегнуть его брюки и стягивает их, как только Джисон кивает. Минхо целует внутреннюю часть бедра Джисона, его зубы скользят по мягкой коже. — Б- Бля. Черт, - стонет Джисон, и он уже кажется таким разбитым. Минхо мычит, его губы вибрируют на коже Джисона, а затем руки Джисона путаются в его волосах, когда он начинает дрожать от прикосновений Минхо. — Хён, - вопит он, и кажется, что Минхо дернул за единственную ниточку, которая удерживала его целым; теперь он распутывается. Но потом- Затем Джисон с сожалением вздыхает, его руки опускаются, чтобы остановить Минхо. — Мы не должны этого делать, - говорит он, хватая его за запястья. — Почему? - Минхо скулит, выворачиваясь из его хватки, и это так смущает. Он не может поверить, что делает это. Он будет просить дальше. — Дело не в том… я имею в виду, я хочу , - задыхаясь, говорит Джисон. — Я просто сейчас пытаюсь быть благоразумным. Ты... Я думаю, ты запутался. Я не хочу, чтобы ты делал это по неправильным причинам. Минхо просто беспомощно смотрит на Джисона. Он хочет его так сильно, и он не чувствует, что сбит с толку. Он тоже думает, хрен быть благоразумным. — Джисон-а, - говорит он. — Почему мы здесь? Вопрос озадачил Джисона. — Ты имеешь в виду, например, на вилле? Минхо кивает. — Гм. Чтобы найти родственную душу? — Да, но также, - говорит Минхо, — мы здесь, чтобы снимать шоу. Реалити-шоу. Это нормально - быть грязным. Это нормально делать ошибки. — Что ты имеешь в виду, хён? — Я хочу сказать, что ты должен совершить большую глупую ошибку со мной. — Нет. — Почему? — Потому что, - раздраженно выкрикивает Джисон. — Потому что, если бы мы потрахались, я бы не хотел, чтобы это считалось ошибкой. Минхо делает резкий вдох. — Джисон-а- Джисон закрывает глаза и выдыхает. Он выглядит таким, таким сожалеющим. — Давай просто... найдем остальных, а? - спрашивает он, пытаясь заполнить трещину, оставшуюся после того, что он только что сказал. Он подтягивает брюки и начинает застегивать рубашку. Минхо отклоняется от него, чтобы сесть на пол. — Я тебе нравлюсь, - говорит он. — Я имею в виду, это то, что ты говоришь, не так ли? Я тебе нравлюсь. — Ну и что, хён? - спрашивает Джисон усталым голосом. — Так... почему? Почему ты не выберешь меня? Минхо не может поверить, что позволил себе такое спросить. Он никогда так не проглатывал свою гордость, ни разу в жизни, и теперь он знает, почему. Он чувствует себя жалким. Ниже, чем низко. Но отчаяние пронзает его так сильно, что ему остается только одно: выплеснуть всё наружу. — Хён, пожалуйста, - говорит Джисон, указывая Минхо встать. — Это действительно не тот разговор, который нам следует вести прямо сейчас. — Тогда какой у нас должен быть разговор? - спрашивает Минхо, прежде чем встать и пойти за своей рубашкой, его пальцы спотыкаются о пуговицы, когда он поспешно пытается их застегнуть. — У нас не должно быть никаких разговоров, - отвечает Джисон. — Ты должен думать о том, что ты собираешься делать завтра. Минхо не может смотреть на Джисона без боли, поэтому он смотрит в землю, сжимая челюсти и кивая. — Хорошо, - говорит он. — Прости, хён, - говорит Джисон, подходя к двери, и он действительно имеет это в виду, думает Минхо; он сожалеет. — Но... Я больше не могу быть твоим союзником. Тебе действительно нужно разобраться с этим самостоятельно. Дверь открывается, а затем захлопывается, и Минхо остается один.***
Минхо смотрит на чистый лист бумаги перед собой, а затем на продюсеров, сидящих напротив него. — Можно ещё минутку? Хёна прочищает горло. — Минхо, - говорит она. — Я знаю, что это важное решение, но у нас есть график съемок, которого мы должны придерживаться. Минхо вздыхает и берет ручку. Прошлой ночью, после того как они с Джисоном поговорили, Минхо сделал так, как предложил Джисон, и провел некоторое время в одиночестве, чтобы подумать. Проблема была в том, что какой бы путь он ни выбрал, он всегда оказывался в одном и том же месте. Хан Джисон. Он был уверен, что можно засчитать Чана и Хёнджина, Феликса и Чонина. Остались Чанбин, Джисон и Сынмин. Чанбин был первым, кто его привлек, а Джисон был тем, в кого он влюбился, а Сынмин… Потому что, если Джисон был прав, и он и Чанбин были родственными душами, это означало, что Сынмин был родственным душой Минхо просто методом исключения. Логично предположить, что Минхо должен выбрать Сынмина. Решающим фактором был тот факт, что Джисон был единственным в сердце Минхо. Он был тем, кто заставил Минхо что-то почувствовать. Больше чем искра, это был целый лесной пожар. Тысячи горящих деревьев бунтуют внутри него. Это должно что-то значить, не так ли? Он барабанит ручкой по столу. Всю свою жизнь он знал, что его родственная душа будет самой большой любовью, которую он когда-либо знал. И это то, что он чувствует к Джисону - любовь настолько сильную, что кажется, будто она заполняет всё его тело. Как будто он так плотно набит ею, что она может начать вырываться из него в любой момент. Признаться в этом самому себе - это освобождение. Он влюбился в Джисона, а это значит, что он должен быть его родственной душой. Он просто должен быть. Итак, Минхо подносит ручку к бумаге и начинает писать.***
Церемония выбора снимается на выделенной части пляжа с зажженными факелами по периметру. Восемь конкурсантов сидят на шезлонгах на песке, а ведущая стоит перед увитой цветами кафедрой, с пьедесталом «победителя» слева от нее и пустым экраном справа от нее. — Привет, - говорит она, улыбаясь в камеру, когда пора начинать съемку. — Меня зовут Ан Чеён, и добро пожаловать в финальный эпизод «Написано звездами». Минхо и остальные аплодируют Чеён. — Эти восемь мужчин живут вместе уже шесть недель, - говорит она, указывая на участников конкурса, а ее стильные коротко остриженные волосы развеваются на морском ветру. — У каждого из них есть родственная душа, но их метки всё время скрыты, скрывая их личности друг от друга. Теперь, однако, они должны угадать, кто их судьба. Денежный приз в размере более пяти миллиардов вон будет разделен между теми, кто угадает правильно. Минхо смотрит на Чана, который сидит рядом с ним. Чан выглядит таким уверенным, кивая вместе с тем, что говорит Чеён, как будто знает, что уже выиграл. Когда Минхо смотрит через плечо на Джисона, тот слегка улыбается и кивает. Минхо стиснул зубы в подобии ухмылки, прежде чем снова посмотреть вперед. — Начнем с самого младшего, - говорит Чеён, улыбаясь Чонину. — Ян Чонин. Чонин-щи, ты не хотел бы подняться сюда? Чонин встает и идет по песку, стоя рядом с Чеён, сцепив руки перед собой. Чеён достает бумажку с догадкой Чонина, а затем открывает её так намеренно медленно, её элегантные пальцы двигаются в неторопливом темпе. И Минхо это понимает, действительно понимает; это делает для них хорошее шоу и продлевает время. Тем не менее, ему как бы хочется подняться туда и самому развернуть все эти бумажки, просто чтобы покончить со всем этим. — Чонин-щи, ты выбрал Ли Феликса, - объявляет Чеён, буквально никого не удивив, когда она размахивает развернутым листом бумаги перед камерой. — Давай проверим, прав ли ты. Чеён указывает на экран, который долгое время остается пустым, пока, наконец, не появляется яркая зеленая буква «О». Лицо Чонина светлеет. Сзади Минхо слышит, как Феликс говорит: — Правда? Он кажется удивленным, что странно, потому что Феликс всегда звучал так уверенно насчет Чонина, как будто всё уже решено. Но, возможно, в такие вещи всегда закрадывается капля сомнения, считает Минхо. В конце концов, так трудно быть уверенным. — Ты прав, - радостно восклицает Чеён. — Посмотрим, выбрал ли Феликс тебя? Тишина окутывает их, когда Чеён разворачивает следующий лист бумаги. Она смотрит на него сверху вниз с непроницаемым выражением лица. Затем её губы изгибаются в улыбке. — Ян Чонин, - объявляет она, показывая всем листок бумаги, когда все начинают вставать, чтобы аплодировать и кричать. Феликс вскакивает на ноги и мчится через пляж, прежде чем обнять Чонина и поцеловать его в губы, экран загорается вторым победным «О» рядом с ними. Прежде чем они встанут на пьедестал победителя, Чеён просит Феликса и Чонина снять повязки. Почти нерешительно они оба снимают их, показывая свои предплечья друг другу с чем-то вроде благоговения, освещающим их глаза, прежде чем показать свои одинаковые метки души для всех остальных. Минхо наклоняется вперед, чтобы хорошенько рассмотреть их метки - два одинаковых цветка вишни с лепестками, спускающимися к запястьям - и его сердце согревается в груди. Хотя Феликс и Чонин оба были уверены в своем выборе, Минхо думает, что это должно быть так важно, чтобы наконец получить это надлежащее подтверждение; он хочет иметь его сам. Чонин и Феликс встают на пьедестал победителя, а Чеён достает следующий лист бумаги. Он принадлежит Чану, и раскрытие его догадки происходит так же, как и у Чонина: показано, что он выбрал Хёнджина, а затем появляется зеленый кружок. Затем показано, что Хёнджин выбрал Чана взамен, и появляется ещё один зеленый кружок. Все встают, чтобы снова поаплодировать, и Хёнджин прыгает в объятия Чана, обвивая ногами его талию, пока Чан крутит их, как будто они главные герои какой-то драмы. Чана и Хёнджина также просят продемонстрировать свои метки души, они оба избавляются от своих нарукавных повязок и демонстрируют свои двойные метки: длинные тонкие мечи с декоративными эфесами, обрамленные завихрениями ветра. Они присоединяются к Чонину и Феликсу на пьедестале победителя, а затем Чеён берет следующий лист бумаги, чтобы прочитать. — Это принадлежит Ли Минхо, — говорит она, и Минхо глубоко вдыхает, ерзая на стуле, каждый мускул в его теле напряжен. Чеён смотрит на бумагу, кажется, целую вечность, прежде чем повернуть её в руках и поднести к камере. Там, наспех нацарапанный почерком Минхо, на всеобщее обозрение написано имя Хан Джисона. Минхо втягивает воздух, чувствуя головокружение. Прежде чем Чеён успевает продолжить, Джисон наклоняется вперед на своем месте. Он хватает Минхо за руку. — Хён? Я? Действительно? Минхо оборачивается и смотрит Джисону в глаза. — Да, - отвечает он, горя. — Действительно. Смущение такая болезненная форма наготы. Джисон вздрагивает. — О, хён, - говорит он грустно. — Я не думал, что ты… Он замолкает, и то, что осталось от надежды Минхо, сжимается ещё больше. Сейчас она мизерная - просто крошечный лучик света. — Посмотрим, ответит ли Джисон взаимностью? - говорит Чеён, и Минхо не смеет смотреть на нее. Он не спускает глаз с Джисона, но глаза Джисона зажмурены. Лист бумаги Джисона вздымается в воздухе, а затем разворачивается. — Хан Джисон, - говорит она спокойным, размеренным голосом, — выбрал Со Чанбина. Она переворачивает бумагу в руках, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения. Взгляд Минхо скользит по нему, читая имя Чанбина аккуратным почерком Джисона и задерживаясь на нарисованном после него сердечке, и это не похоже на сюрприз; Минхо знал, что это произойдет. Джисон уже сказал Минхо, что не собирается его выбирать, но это всё ещё жалит. — Это наше первое несоответствие, - говорит Чеён в камеру.— Это означает, что только один выбор может быть правильным. Должны ли мы узнать, кто это? Чеён кладет лист бумаги Джисона и снова держит листок Минхо. Взгляд Минхо мечется между её руками и экраном справа от нее. Он думает, может быть, всё будет хорошо. Джисон выбрал Чанбина, а не Минхо, но это не обязательно означает, что Минхо не прав. Может быть, он всё ещё получит эту блестящую зеленую букву «О». Может быть, он будет прав. Может быть, им суждено быть вместе. Затем на экране появляется колючий красный крестик, и Минхо чувствует, как его сердце замирает в груди. Он ошибся. Он всё неправильно понял. — К сожалению, - говорит Чеён, — Джисон не родственная душа Минхо. Однако теперь мы можем проверить, была ли догадка Джисона верной. Она меняет лист бумаги Минхо на листок Джисона, и все они снова смотрят на экран. На этот раз появляется ещё одна буква «О». — Джисон-щи прав, - радостно объявляет Чеён. — Джисон-щи, не хочешь присоединиться ко мне здесь? Джисон ругается себе под нос, но встает и идет к кафедре. Когда Минхо бросает взгляд в его сторону, он обнаруживает, что глаза Джисона прикованы к нему. Они невыносимо широки, сожаление и надежда смешались в его взгляде, и это уже слишком. Минхо моргает, отводя взгляд. — Посмотрим, кого выбрал Со Чанбин, - продолжает Чеён, разворачивая следующий листок бумаги. Она заинтригованно поднимает бровь, когда читает его, а затем поворачивает его к камере. — Со Чанбин выбрал Хан Джисона, - заявляет она, когда на экране мигает еще одна буква «О». — А это значит, что у нас есть ещё один мэтч. Чанбин встает с того места, где он сидит рядом с Минхо, и идет к Джисону. Они обнимаются, а затем снимают нарукавные повязки, наклоняя предплечья к камерам, чтобы показать свои метки души. У обоих есть компасы, их стрелки остро изогнуты под разбитым стеклом. Примерно в это же время Минхо перестает обращать внимание на происходящее. Издалека он понимает, что Чанбин ведет Джисона к пьедесталу победителя, Джисон смотрит в сторону Минхо все время, пока его волокут туда. Затем они объявляют предположение Сынмина, и седьмая, торжествующая буква «О» загорается на экране, поскольку выясняется, что Сынмин также выбрал правильно, а имя Минхо показано его аккуратным, четким почерком. Сынмин в одиночестве подходит к постаменту, его рот сжат в прямую, твердую линию. Когда он присоединяется к остальным победителям, все они собираются вместе, глядя в сторону Минхо с неуверенностью в глазах, как будто они не уверены, что должны праздновать. А Минхо не хочет быть здесь, на этом пляже. Чего он хочет, так это сорвать свой микрофон и уйти. Идти домой и делать вид, что ничего этого не было. Вместо этого он как будто застрял. То, что только что произошло, заставило его замолчать. Конфетти внезапно обрушивается на остальных, сыплясь на них со всех сторон. Съемочная команда, вероятно, думала, что это напугает их и заставит веселиться, но это не так. Семеро из них просто продолжают смотреть на Минхо, когда эти крошечные розовые и фиолетовые сердечки падают на них, запутываясь в волосах и их одежде, как кусочки снега цвета леденцов, и Минхо чувствует, как это нервное дыхание поднимается вверх по его горлу. Он позволяет ему вырваться из него. Затем он наклоняется вперед, заставляя себя смотреть на песок, потому что он больше не может смотреть на своих товарищей по шоу, особенно на Джисона. Как он так всё испортил? Как он понял это так неправильно? Когда он, наконец, набирается смелости, чтобы посмотреть вверх, он видит, что Ынджон и пара других продюсеров смотрят на него с восхищенными улыбками. Они явно в восторге от того, что произошло, и Минхо даже не может злиться на них за это. Он дал им отличный момент для промо, и во всем виноват он сам. Его взгляд перескакивает с камеры на камеру, и он словно чувствует, как каждая из них фокусируется на нем, каждый блестящий черный квадрат приближается к нему, чтобы запечатлеть его таким дураком, каким он и является. Он так готов к тому, что это закончится. Минхо встает, а затем начинает идти по пляжу к съемочной группе. — Где мои вещи? - спрашивает он, и это звучит так пусто. — Мне нужно уйти. — Нам нужно взять интервью после церемонии… - начинает Ынджон. — Нет, - прерывает Минхо. — Опросите всех остальных. Но не меня. Не сегодня. Он должно быть звучит убедительно, потому что никто не пытается убедить его в обратном. Происходит быстрый обмен взглядами, а затем Кангдэ ведет его от камер к павильону, который служит импровизированной зеленой комнатой. То, что происходит дальше, происходит как в тумане: Минхо берёт свой багаж, затем его сопровождают к машине, а затем, как ни в чем не бывало, его везут в аэропорт. Ошеломленный, Минхо смотрит на катящийся вид голубого неба и мерцающих океанских волн, пока они движутся вдоль побережья. Он понятия не имеет, с чего начать разбирать всё, что только что произошло, чтобы он мог осмотреть каждую отдельную часть и понять, как он к этому относится, поэтому он просто сидит с ноющим сердцем, позволяя ему болеть. Вот одно он знает: было бы так легко проклинать звезды, грозить им кулаком и говорить, что они сделали из него посмешище. Но на самом деле единственный человек, на которого он расстроен, это он сам. Ведь именно он не смог увидеть написанное.