***
Юр Мин было грустно, хоть это состояние и было для нее непривычным. Двухцветная лисица привыкла всегда добиваться своего, идти к намеченной цели и не унывать. Однако, бывали такие дни, когда вроде бы все посильное сделано и остается только ждать. Бессильные муки нетерпения перерастали в полноценную хандру, лишающую аппетита и желания что либо делать. Сегодня был такой день и, даже новоприобретенный друг, минотавр не мог развеять грусть. Он ее еще более углубил, поскольку устал, был изранен в боях и измучен последствиями некоего ритуала, о подробностях которого усердно молчал. Кицуне вздохнула глубоко и тоскливо, бросив взгляд на прекрасное утро за деревянной рамой своего человеческого жилища. — От твоих вздохов скоро все молоко в деревне скиснет, — громкоголосый бас ворвался в мирное течение до унылости ясного дня. — Ну что ты маешься, себя изводишь, сына тоской пугаешь. Мою муку, вон, всю истратила на свои пироги и булки. Голос стал невнятным и слегка глухим к концу поучительной фразы, поскольку упомянутые пироги успешно были утрамбованы в рот говорившего в количестве двух штук. Юри перевела взгляд на Гертмунда, беспардонно завалившегося без предупреждения, и с чуть большей радостью отметила, что он уже похож на себя прежнего без зеленоватого оттенка болотной жабы. Она поднялась со стула и налила гостю бокал холодного свежего молока, совсем не кислого, а очень даже вкусного, прекрасно подходящего для заливания сухомятки, быстро исчезающей из глубокой миски. — Где твой муж? Почему он не занимается состоянием супруги? Юри дернула плечом и встала по другую сторону стола. Муж. Породистый и безупречно сильный белый лис, был столь же безупречно глуп, зануден и равнодушен ко всем, кроме своей меховой персоны. Он и к сыну относился чуть лучше, чем к окружающим, только потому что видел в нем частичку себя. Говорить эту болезненную правду ребенку не следует, но умница Ми Гун быстро разобрался, кто его действительно любит, а кто только делает вид. Итогом стало стонущее от бессилия магическое сообщество, в котором для озорника не было авторитетов, кроме мамы, которая нисколько не стремилась облегчить муки остальных жителей. Были бы живы мальчики брата, они бы поладили… Маленькая лисичка не знала своих старших брата и сестру, но, по обрывком чужих оговорок и мнению знакомых с ним людей, возвела их чуть ли не в ранг божеств, уже хотя бы за то, что они решились бросить вызов этому закостеневшему обществу и вырвать с мясом себе свободу. — Никчемный он у тебя лис, и душемотатель к тому же. Чего опять лицо кривишь? Возьми себя в лапы. Гер вытер усыпанный крошками рот найденной салфеткой и сурово двинул кулаком по столу, привлекая вновь ускользнувшее внимание девушки. — Мигом поднялась и дуй купаться, погода просто сказка. И компания подходящая… Недосказанность было странной, но, спустя пару минут, вселила робкую надежду на нечто большее, чем просто очередной «сказочный» день. Юри вскинулась и недоверчиво осмотрела грозного Минотавра, который подмигнул и, подхватив последний пирожок с повидлом, насвистывая что-то веселое и незнакомое, напоследок уведомив, что пойдет поищет одного непоседливого щенка с избытком энергии. Кицуне вскочила с места, даже не заметив с грохотом упавшего стула. Она замерла посреди комнаты, прижав мигом вспотевшие ладони к судорожно рвущемуся наружу сердцу, что гулко и поспешно билось о ребра изнутри. Переждав немного головокружительные, в прямом смысле, новости, девушка одернула свое красное одеяние и, по мере возможности, степенно отправилась к знакомой излучение реки, где обычно любила купаться в одиночестве или с сыном. — Великие Пра, хоть бы я не ошиблась!***
Стоит затеять что-то важное, как весь мир будто настраивается против тебя! Ветки цеплялись за одежду, игриво пытаясь отщипнуть хоть кусочек, чтобы потом хвастаться перед друзьями и весело помахивать добычей на ветру. Солнце слепило сквозь листву по ходу движения, а вездесущая мошкара лезла в нос, лицо, глаза и так и норовила напиться кровушки. И совершенно плевать ей было, что кусать древних духов дурной тон. Может быть, стоило бы успокоиться, и голос леса стал бы понятнее и добрее. Он бы более не пытался остановить своими многочисленными руками упрямую лисицу, тяжко вздыхая полуденным зноем о скорой, но неизбежной разлуке. Юри же неслась бронепоездом через подлесок, даже не ведая такого слова. Она упрямо расчищала себе дорогу, шипя и ругаясь, выпутывая так некстати распущенные волосы из шаловливых пальцев колючего кустарника. К воде кицуне вылетела порядком взмокшая и злая, сразу обеими пятками затормозив в сухом и рыхлом песке берега. Отдышавшись, она рассеянно покрутила головой в поисках обещаного сюрприза и обижено сморщила нос, готовая банально по детски расплакаться от обманутых ожиданий. — Пс-с-с, ты Юр Мин? Темноволосая лисичка почти подпрыгнула на месте от неожиданно раздавшегося от реки голоса. Присмотревшись, она заметила белую макушку над кромкой воды со всеми сопутствующими признаками женского человеческого лица, кроме огромных неправдоподобно зеленых глаз с вертикальным зрачком. — Да, а Гертмунд готовил мне тебя в сопровождающие для купания? — Не знаю, как Мастер Гертмунд, но прислал меня сюда Мастер Юн Мин. Дрожь предвкушения и бешеной радости прокатилась по телу юной лисицы, вырвавшись на волю девятью активно подрагивающими хвостами. — Брат! Ты от моих брата и сестры? Ну, что же ты там сидишь, вылезай скорее! Мне так о многом хочется тебя спросить! — Нельзя мне на сушу, Лис запретил. Сказал как только выйду на берег, сразу вся ваша стая прилетит. Лучше ты подходи, тут вроде тепло для вас двуногих. Юри уже радостно кивая сделала шаг вперед, тут же застыв на месте каменным изваянием с удивленно приоткрытым ртом. Незнакомка выбралась на мелководье, помогая себе руками и оказалась наполовину человеком, а наполовину рыбой. Все что было сверху, явно напоминало стандартный людской набор — две руки, голова на тонкой шее, покрытая тонкими пластинками грудь и красивые ровные плечи, а вот ниже пояса шли не ноги, а огромный хвост, как у крупной белуги. — Ты — рыба! — восторженно вздохнула Юри и безбоязненно полезла в воду не раздеваясь, чтобы как можно быстрее оказаться поближе к этому небывалому чуду природы. — Сама ты рыба, — ничуть не обиделось волшебное существо. — Я — Соня. Я — русалка. По вашему — дух воды, только из другого мира. Тут драконы, а там откуда я водятся русалки…вернее водились, теперь я одна такая. Не смотри такими голодными глазами, не съедобная я, еще и ядовитая. Нельзя меня есть. — Вот еще, всякую незнакомую дичину в рот тащить, — счастливо фыркнула Юр Мин, присаживаясь на корточки и без разрешения ткнув пальцем в красивые перламутровые чешуйки там, где у людей обычно бывает колено. — Уже лет двести такой ерундой не занимаюсь, и сына учу ничего на зуб не пробовать, но он все-равно ухитряется жевать и облизываться все, что хочется. Назвавшаяся русалкой усмехнулась и оттолкнула узкой ладошкой любопытные пальцы кицуне. — Не щекочи меня и не ковыряй. Может все-таки о деле поговорим? Юри зацепилась взглядом за острые коготки на женских руках и тут же схватила чужое запястье, подтягивая поближе к глазам и с воодушевлением разглядывая блестящие почти жемчужные ногти. — Слушай, ты такая красивая, просто прелесть. Как так получилось? Блестят, прямо загляденье. Я тоже так хочу, но у меня короткие и просто мутно-розовые. Новая знакомая поерзала и с сомнением глянула на увлекшуюся осмотром лисицу, ничуть не похожую подвижностью и живостью характера на своих старших родственников. Зато беспардонность являлась отличительной семейной их чертой. Ярко-алое кимоно промокло и уныло потемнело, а Юри все нипочем. Она цокает языком, ползает вокруг в воде, дергая за плавники и пытаясь украдкой отколупнуть себе чешуйку на память. И нет ей дела, что вообще-то торопиться надо. — Вижу, вы поладили, малахольные девицы, — бас подкрался незаметно и вмиг был оглушен хоровым визгом пойманных на месте преступления девушек. — Ух ты, какая большая рыба! — детский голос нес меньше опасности и куда быстрее снял напряжение, рассыпавшееся нервных хохотом почти всех присутствующих заговорщиков на берегу.***
— Вы с ума сошли? Я хоть отбитая, но не до такой степени. Я не потащу маленького ребенка через подводный портал! Даже не просите! А вдруг он наглотается и погибнет? Вдруг сил Ди Луна не хватит на двоих? Нет! С прибытием одного мужчины и еще одного почти мужчины, мы перестали страдать фигней с взаимным осмотром и, наконец, перешли к обсуждению наших проблем. Вернее даже не так, милая лисичка просто уведомила, что не будет ничего слушать и они с сыном просто пойдут со мной. Ладно, допустим такой исход был вполне предсказуем этим (долгих лет здоровья) Юн Мином, и я даже согласилась притащить ему сестру контрабандой, но ни слова не было сказано, что перевозить через границу придется еще маленького четырехлетнего мальчика, который спрятался за мамину мокрую юбку и заинтересованно косил на меня темно карим глазом с узнаваемым азиатским разрезом. — Сына я не могу оставить. Послушай, Соня, нам правда нужно уйти, вдвоем! Гертмнуд не вмешивался, он подмигнул мне и встал на шухере, предоставив возможность семейке кицуне беспрепятственно компассировать мне мозг. — Это ты послушай! — не на шутку разозлилась я, шлепнув со всей силы по воде хвостом, в надежде, что холодные брызги вернут разум этой горе-матери. Воистину, я кажется, начала понимать злость и раздражение Стрэнджа. Вот ты ей говоришь о рисках, опасностях и последствиях, а как об стенку горох. — Я не буду рисковать жизнью ребенка! Если тебе так надо к брату, давай свожу на пару часов, вы обсудите, как вывезти твоего сына, и я верну обратно тебя до следующего раза! Оставь ты его с отцом ненадолго. — Мой папа злой и глупый, — внезапно выйдя на шаг вперед и закрыв маму собой, возмутился лисенок. — Он не любит Ми Гуна, мама не пойдет без меня. Если надо, я поплыву за вами сам! Я схватилась руками за голову, готовая уже взвыть от бессмысленности своих аргументов. Чего там этот маг застыл статуей? Хоть бы вмешался и помог. Глубоко вздохнув, прогоняя лишнюю злость, уже подготовила новый перечень аргументов, как в голове зазвучал голос приобретенного родственника. «Я провожу вас и вернусь, помогу перенести семью. Скажи лисам. Ао Цинь поможет уйти.» Расширенными глазами вперилась в воздух и ошалело посмотрела на упрямых переселенцев. — У вас четверть часа, чтобы взять из дома самое необходимое. Хранитель Юн Мин обеспечит остальным. Не берите много одежды, у нас носят другое. Все остальное укажите Мастеру Гертмунду или лени Ин Нан, они соберут и принесут, когда уляжется буря с вашим исчезновением или до него. Ао Цинь поможет вас перевести. — Спасибо! — взвизгнула Юр Мин и, прихватив сына за руку, поволокла в сторону зарослей, надежно скрывающих нашу заводь от посторонних глаз. Проследив за исчезающей среди листвы парой, устало ссутулилась. Вода этого мира не была так добра, как моя и, хоть и питала, но энергию приходилось вытягивать почти силой, борясь за каждый глоток. Утомительно, я уже почти согласна выйти на берег, не угрожай это миссии. Глаза, отвыкшие от яркости солнца горели, как забитые стеклянной крошкой. Я зачерпнула ладонями воды и прижала к лицу, увлажняя пересохшую пленку своего третьего века. — Ну привет, рыбка ты наша фантастическая. Шумный обладатель баса уселся рядом и протянул огромную татуированную лапищу, в которую даже страшно было вкладывать свои тонкие, по сравнению с его, пальцы. — Вы, Мастера, все из модельного агентства сбежали? — я как-то обреченно отобрала ПОЦЕЛОВАННУЮ ручку. — Я думал в твоем вкусе более субтильные личности, — хохотнул маг, подмигнув смутившейся мне, демонстрируя светлые, совершенно выгоревший на солнце длинные ресницы. — Как же Мину удалось втравить тебя в эту историю? И как Верховный согласился отпустить тебя к нам? Отпустить. Я поболтала хвостом и зябко поежилась. Не люблю теперь это мерзкое слово — отпустить. Как будто рыбак для развлечения поймал на крючок рыбку, порадовался, рассмотрел и отпустил за ненадобность. Мол, мала, костлява и невкусная из нее будет уха. А что рот железякой порвал или вообще внутренности разодрал, так это пустяки — заживет. — Никто меня не отпускал. Верховному стучать будете? Гер нахмурился и зарылся пальцами в мокрый песок, бросив на меня недовольный взгляд. — Стучать. Верховному. Не помирились? Зря я на него перевел свою настойку? — Помирились, — эхом отозвалась я. — Нельзя починить то, что не было целым. Недружелюбный местный ветер пробежал по стянутой от сухости коже плеч и неприятно кольнул в основании шеи, выстудив оставшуюся там влагу, сделав ее неприятной. — Так это вы его надоумили «отпустить» меня? Спасибо скажу, когда определюсь с интонацией. Желчно это говорить или от души. И вообще странно это, чего я все рассказываю. Мы с вами вроде настоек не пили. Я сощурилась, охнув от воткнувшийся в мозг иглы, и тут же сморгнула энергозатратное виденье потоков. — Маги, — горько отозвалась я, уходя на быстрину, разрывая невидимую нить доверия, специально натянутую между нами. — Что с рогами, что с хвостом, что с ногами — все вы одинаковые. Мужчина потемнел лицом, не делая попыток сдвинуться с места и, огладив ладонью русую бороду, упрямо растянул ноздри, избывая тяжелый ком воздуха из легких. — Что хотел как лучше, говорить не буду, все равно не услышишь. Очень печально, что всего за неполную декаду так ослабла твоя связь с сушей. И что с хвостом долго плавать нельзя, вынашивая внутри обиду и копя горечь, это тоже не скажу, до меня наверняка говорители были. Ты сейчас никому не веришь, даже себе. Но надеюсь помнишь сказку о русалочке, исходную. Где стала она пеной морской. Рожи мне не строй и взглядом не сверли. Утратишь якорь свой на берегу, станешь тупой и счастливой пеной. Во-во, по глазам вижу, дошло. Лучше, если один тебе якорь не по душе, смени на другой, но терять его не смей. Дурочка малолетняя. Мало мне одной. Я нырнула, оберегая себя от нравоучений и нотаций, тем самым себе закрывая рот, чтобы не наговорить гадостей. Вот она — реальность. Посмотришь — красавец мужчина, а приглядишься — козел. Хоть и минотавр. Нашлось проповедников. Куда не плюнь, все учат как жить, кого и как любить. Может я хочу стать пеной. Тупой и счастливой. Чтобы думать только о своей вотчине и своих новых друзьях и подданых. Эх, скорей бы домой. Мне старый коралловый риф обещал подарить кусочек своей красоты. В последний шторм одну из веток сильно покорежило, она и держится на честном слове. Как раз колония отомрет, и я смогу забрать эту драгоценность. В волосы вплету и носить буду вместо короны. Коралл цеплючий и хорошо держит мои лохмы. Раз мимо проплывала и запуталась, чуть от рывка без головы не осталась. Круглый камешек прилетел сверху и тюкнул по темечку. Возмущенная я, вырванная из прекрасных мечтаний, разорвала головой тонкую пленку, разделяющую воздушное пространство и воду, всплывая. — Глупая ты рыба, да и русалка тоже. Не вздумай уплывать. Лисы на подходе, нужно договориться, где вы с драконом их забирать будете. Тут мелковато, Ао не пройдет. Фыркнув, подобралась поближе, к стыду своему увидев, что задумавшись, сползла ниже по течению, утратив фиксацию к месту. — Я слушаю вас. Только не смейте воздействовать, а то больше и слова не скажу. Почему все так берегут Юри и Ми Гуна? Почему все помогают сбежать отсюда и поощряют это? — Захочет — сама расскажет. Такие вещи первыми должны узнать те, для кого они предназначены. Даже я всего не знаю, но того что мне доступно — достаточно, чтобы потворствовать бегству Юр Мин. Да и Гуна тут оставлять глупо, без влияния матери они сделают из него еще одно подобие его отца. Маг сидел там же на мелководье и больше не делал попыток колдовать, вместо этого перебирал в руках зачерпнутую гальку и кидал вдаль, рисуя расходящиеся круги на зеркале заводи. — Не чуди. Мне твое хорошее отношение и не нужно, ты мне никто. Просто обиженный чужой ребенок. Мы дети разных миров и стихий. А вот Верховный — мой друг, хоть он не до конца так считает. Обижать его и тем более играть с его сердцем я не позволю. Пиететов не питаю, поймаю за хвост и выпорю, пока мозги из нижней сферы в верхнюю не переползут. Избаловал он тебя. Я зло клацнула зубами, сдерживая приступ ярости меж острых клыков. Он же специально выводит меня на сильные эмоции, чтобы раскачать и вынудить вновь чувствовать. Ну, скотина бородатая! — Ужас, даже не выругалась в ответ. Ладно, не моя проблема, сами кашу заварили, сами и расхлебывайте. — Больно много вас стало, советников. Все лучше знают, что другим надо, а себя мнят прямо-таки безгрешными ангелами. Задолбали лезть куда не просят, в следующий раз настойку себе в…уши залейте. Я хотела промолчать, но он так покровительственно улыбался, что сил не осталось терпеть. А теперь вообще лыбится вполне счастливо и глаза прикрыл, на солнце глядя. Конечно, ему то оно родное. А меня печет, делая тонкую кожу болезненно сухой и чувствительной. Волосы от постоянного пребывания в соленой воде, сейчас высохли и встали колючим ломким стогом сена. В воде они намного красивее. — Нам надо спешить, — запыхавшаяся раскрасневшаяся лиса с плаксиво трущим глаза ребенком на руках, вывалилась на поляну в буквальном смысле. Как ее смог в последний момент поймать Гертмунд, я даже не поняла. Он преодолел расстояние одним слитным большим прыжком и перехватил рухнувшую лису уже в полете. — Я бабушке хотел пока сказать, — захныкал Ми Гун, хватая за шею доброго к нему дядю, который и его и маму любит сильнее всех родных по крови. Но ба тоже его любит, не так как Гер, но и не как папа. Как было не зайти и не попрощаться. Кто знал, что она будет так страшно кричать и драться. С ужасом увидела закатившиеся глаза Юр Мин, на руках у мага мигом лишившейся сознания. А металлический запах крови, повисший в воздухе, не оставил сомнения в природе жидкости, пропитавшей правый бок девушки. — Скорее, помочь с транспортировкой сможешь? На бег нет времени, а портал тут же отследят. Закусив губу, испуганно кивнула, нырнув и делая участок водной глади относительно твердым. Минотавр получив нужный сигнал, вошел в поток и сел с двойной ношей на руках в образовавшийся пенный бурун. Я пристроилась под конструкцией и, что есть сил, рванула вперед, чувствуя тяжелый груз, гирей повисшей на хвосте и мешающий плыть. — Не надрывайся, плыви спокойней. Твоя смерть от перенапряжения нам тоже не нужна. Услышав искаженный глубиной голос, непроизвольно кивнула и поудобнее перехватила метафорические возжи. Наверняка дома, даже не почувствовала бы ноши, а тут все так тяжело и враждебно. Магическая лодка начала двигаться быстрее, потому как по мере приближения к озеру, я все отчетливей чувствовала ментальное присутствие Ди Луна. Он подхватил меня как только смог, чуть не расцарапав пузо об острые камни на дне. Устало ухватившись ладонями за рога, позволила ему увлечь нас дальше, купаясь в снопе голубых искр питательной магии.***
Спать не было никакой возможности, и, впервые за долгие годы относительного покоя, Юн Мин мерил шагами узкое пространство прибрежной бухты в отдалении от собственного храма, где и решился в первый раз вызвать русалку. Теперь же маг, заточивший довольно большое пространство береговой линии в защитный купол, нервничал и почти был готов заламывать руки, переживая и накручивая себя до предела. Он не знал, зачем младшей сестре понадобился канал связи и, тем более, личная встреча, оттого самые различные предположения роились в голове и выстраивали картину, палитрой от самых ярких и радостных цветов, до безнадежно синего или того хуже глубинно черного. Что понадобилось от него? Может девушка опасается за жизнь сына и пытается найти способы уберечь его в будущем от развоплощения? Или же хочет сбежать из стаи, бросив малыша на навязанного ей мужа? Какая она? Инфантильная девчонка? Расчетливая стерва? Или просто напуганная кицуне? Много вопросов и удручающе мало информации, чтобы сократить их количество. Хорошо хоть Соне там ничего не угрожает, даже если вся стая решит извести русалку на закуски. Драконы взбунтуются и отобьют. От невозможности на что-то повлиять, Лис поймал себя на позорном обгрызании подлого заусенца. Сплюнув, кицуне остановился и чутко дернувшись, уставился на вздувшуюся сферу исторгаемой из глубины воды, которая поспешно разошлась высокой волной и с голодным воем разбилась о невидимую стену, так и не достигнув беззащитных перед ней пляжей. На поверхности появилось две огромные драконьи головы, обе из которых маг опознал безошибочно. Лис махнул рукой с двойным кольцом и буквально побежал по ярко вспыхивающим в воздухе оранжевым щитам. Можно было обойтись и своей магией, но та почему-то не очень нравилась океану, который мстительно лишал опоры алые блики заклятий в самый ответственный момент. Когда он добрался до успокоившейся поверхности воды, напоследок недовольно ворочающейся вокруг неприятных ей пришельцев, оборотень почти онемел. Мин заметил Гертмунда с бессознательной девушкой на руках и маленького мальчика, клещом вцепившегося в шею «тети-рыбки» и очень громко выражающего протест на желание оглушенной Сони отлепить мальца от себя. — Мин, не хлопай глазами как девица на выданье. Хватай сестру и к берегу, Ао задыхается в здешних водах. Нам нужно уходить. Невиданное дело, промолчавший на подколку Юн, принял на руки бессознательное тело и кивнув, выдал непослушным горлом: «Спасибо». Оценив пришибленность коллеги, Гер только устало отмахнулся и, схватившись за крупные загнутые назад рога Ао Циня, рывком ушел с ним на глубину, открывая портал в Та Ло без всякой посторонней помощи. — Быстрее, к берегу. Она ранена. Ми Гун! — рявкнула доведенная до крайности, взбешенная русалка. — Твоей маме нужна помощь! Прекрати орать, иначе больше не возьму купаться и Ди Луну не разрешу! Пацан резко захлопнул рот и, испуганно округлив глаза, обернулся к священному ужасу Лиса, вопреки законам природы и своего происхождения. Мокрый лисенок повис тихо стучащей зубами игрушкой в руках зашипевшей русалки, которая лишилась опоры в виде устало испарившегося водного дракона. — Мастер! Юн Мин! Твою мать! — отросток холодной волны любезно окатил мага и привел в чувство, заставив перестать тупо пялиться на собственного племянника. Маг наконец отмер и и в воздухе заискрил круг портала, в который Мин запрыгнул и на мгновение исчез, вернувшись уже без сестры. Он высунулся по пояс и протянул руки, чтобы забрать у девушки лисенка. Но тот внезапно засучил лапами и маленькие острые клыки впились в бледное предплечье.***
В свою защиту скажу, что взвыла, но ребенка не попыталась отбросить или шлепнуть по морде. Сцепив собственные зубы, подняла волну на уровень с порталом и аккуратно погладила мокрый клубок меж уныло опущеных ушей. От него шли такие эманации ужаса и непонимания, что вся моя злость испарилась, как медуза на палящем солнце. — Ми Гун, не бойся. Это твой дядя, его зовут Юн Мин. Мама собиралась к нему и это именно он устроил так, чтобы мы с Ди Луном забрали вас из деревни. Не плачь, ты же большой мальчик. С мамой все хорошо. Сейчас ее полечат и она проснется, будет улыбаться и все тебе расскажет. Ну что ты, если будет грустно, попросишь своего дядю и придешь в гости. Мы снова покатаемся на драконе, и я тебе покажу красивые большие ракушки. Ты таких никогда не видел, они глубоко-глубоко сидят, с тебя размером и если их долго не уговаривать, ни за что не дадут посмотреть на жемчуг. Ты любишь жемчуг? Мы с тобой выберем самый лучший, сделаем из него бусы и ты подаришь их маме. Или заколки. Хочешь? Я говорила и говорила, гладила перепуганного малыша по спинке, аккуратно вытягивая воду, крупными каплями стекающую обратно в океан. Проблеск сознания и любопытство, укутало его ярким шлейфом и карие глаза в немом обожании обратились ко мне. Треугольники локаторов встали торчком и развернулись в мою сторону впитывая каждое слово. Мастер так и стоял в магическом проходе, высунувшись наполовину с вытянутыми руками и из его зрачков смотрела бесконечная боль, которую мои силы не были способны убрать. Мужской кадык дернулся, когда маленькая челюсть зверька разжалась, и у меня на руках снова сидел голенький ребенок, обхвативший себя тремя пушистыми хвостами. Он виновато погладил кровоточащий след от собственного укуса и доверчиво улыбнулся. Улыбнувшись в ответ, сняла с шеи шнурок с маленькой витой раковиной и отдала Ми Гуну. — Ты ей можешь что-нибудь рассказать и я тебя услышу. Потом приложишь к уху и отвечу. Только держи при себе и никому не отдавай. Хорошо? Он кивнул и двумя холодными ладошками сдавил нехитрую магическую рацию, как самое большое сокровище в мире. Я вытерла в уголках губ каплю своей крови и поднялась еще выше. Как недавно ракушку его племянник, так теперь самого ребенка крепко прижимал к себе Юн Мин, рвано выдохнув, от осознания, что тот не отстраняется, не плачет, а даже с любопытсвом принялся ковырять пальцем незнакомую одежду, искоса поглядывая на маминого брата. — С-спасибо, Соня. Большой и сильный Лис слегка запнулся, так ему трудно было говорить от нахлынувших эмоций. Мне стало неловко, и я передернула плечами от внезапного озноба, неприятными мурашками прошедшего по телу. — Давайте, мамку лечите. Не за что. Подмигнув мальцу, напружинила хвост и спрыгнула с острия водяного пика, рыбкой уходя на глубину. Сомкнувшаяся над головой родная стихия принесла облегчение и смыла призрак таких сильных чужих эмоций, ненужных мне, пробуждающих собственные, задвинутые далеко. Ди Лун неповоротливой и уставшей тушкой отделился уже на глубине. «Устал.» «Бедный мой.» Погладила друга над огромным чуть мутным глазом и щедро раскрылась бурному потоку живительной магии, сквозь меня перетекающему к истощенному дракону. «Зато какое мы хорошее дело сделали. Воссоединили семью лис. Ми Гун как освоится, придет поплавать с нами. Я и не знала, что ты можешь создавать воздушный пузырь на себе.» «Лисенок хороший. Пузырь — катать друзей. Но пока Ди Лун слабый. Пузырь маленький. Соня тоже так может, но не умеет пока». «Ух ты,» — восхитилась я. — «Ни одной ошибке в целой фразе! Ну ты и притворщик.» Лун смутился, пойманный на горяченьком, а я рассмеялась от облегчения и растерла ладонями так некстати мерзнущие плечи. «Поплыли туда, где теплее. Что-то мне холодно стало. Мы заслужили бананы.» Дракон оживился и заискивающе покосился на меня. «Банан — хорошеть. Банан вкусный. Только без обезьянов.» «Пф, было всего один раз!» «Они громко орать и кидать камни. Глупый обезьян.» Невозможно не согласиться с этим. Противные и крикливые, еще и на глубину полезли орать и дергать меня за волосы. Бр-р-р. «Ди Лун тоже хотеть ракушка с Ми Гун» Я привычно уцепилась за рог друга и, обсуждая впечатления и планы, мы неспеша поплыли в сторону ближайшего водоворота, не собираясь без крайне нужды открывать их по собственной прихоти. Только холод, противный и мерзкий, так и не ушел. Он заполз выше, угнездился в основании шеи и нудно терзал меня, переодически напоминая о себе. Где ты? Почему не приходишь? Я так скучаю. Неужели и правда не нужна?***
Юми…ты нужна мне сейчас… Мастер Юй Мин была в своей лаборатории, когда зов брата оторвал от медитативного смешивания некоторых экстрактов, дошедших до готовности в своей таре. Нахмурившись, женщина накрыла весь стол стазисом и, ни минуты не колеблясь, переместилась, отчетливо расслышав волнение в голосе Мина. Портал открылся в большой гостевой спальне Гонконгского Санктума, где на наспех застеленной несколькими простынями кровати лежала бледная девушка, и, что того невозможнее, незнакомка являлась кицуне, раненой и медленно истекающей кровью. Вдохнув непроизвольно приторный, сладковато-металлический запах в помещении, женщина качнулась, потрясено расширив глаза с рыжей радужкой. Брат оказался рядом и подхватил под локоть, как всегда поддерживая. — Юми, все потом. Сестре нужна помощь. — Сестре, — автоматически повторила Лиса, не до конца понимая сути этого слова. На плохо слушающихся ногах, она подошла к кровати и мгновенно пришла в себя, оценив ущерб. Замелькали заклинания диагностики, обеззараживания, дезинфекции самой магианы и длинные рукава ее одеяния будто испарились, оставив руки открытыми до самых плеч, с тонкой пеленой заклятия. — Двухступенчатый яд, трещина в трех ребрах, колотая рана и, задето легкое. Подозреваю, развивается пневмоторакс. Кровопотеря средняя… Договорить дальше не дала ладонь, грубо заткнувшая рот. Юми сверкнула зло глазами, но брат мотнул головой куда-то в сторону, заставив посмотреть в указанном направлении. В глубоком кресле сидел маленький мальчик, года четыре, и тоже без сомнения был оборотнем, хотя такое было и невозможно. Он был до самого человеческого носа завернут в красный халат Мина и нервно вертел в руках самую обычную ракушку на шнурке, то поднося ее ко рту, то прижимая к уху и серьезно кивал, полностью погруженный в процесс. — Мин, — почти жалобно обратилась к брату Юй Мин. — Он же не ее сын, да? Или полукровка? Девочка родила от человека? Он поэтому двуногий? Ему же не больше пяти. — Разберемся, — так он говорил только тогда, когда и сам не знал ответов. Втянув воздух через рот, Лиса обратила свой взор на вынужденную пациентку и углубилась в лечении, более не допуская посторонних мыслей. Только одна фраза прозвучала где-то в середине лечения, заставив Юна, пытающегося накормить упрямого мальчика, вздрогнуть. — Ранение от рук нашей матери. Яд, что она так любит наносить на ногти в человеческой форме. Комната наполнилась тишиной, болью и отчаянием близнецов, получившими очередной удар в спину. В этой удушающей злобе был только один яркий лучик, который всеми силами старался не думать о плохом. Он верил доброй русалке, которая рассказывала из глубин волшебного подарка, какие вкусные бывают фрукты в этом мире, и что с мамой будет все хорошо, ей помогут незнакомые лисы, которых чудно и непривычно надо звать тетей и дядей. Ми Гун решил для себя строго, что, когда его маму вылечат, он подарит и им бусы из жемчуга. Соня говорит он бывает разных цветов и наверняка понравится новой семье. А бабушке, которая теперь уже не родная, он ничего не подарит!***
Навин провел урок со своей новой ученицей в этот раз довольно рано утром. Девочка делала успехи и вполне полноценно усваивала теорию из его памяти. Вот только упрямицу никакими силами невозможно было уговорить выйти на берег. Зато Николас повадился довольно часто приходить сюда, на каменистый берег, болтать с Соней и получать от нее довольно милые сувениры, такие ценные для души русалки, позорным образом не справляющейся с напором природы и постепенно растворяющейся в океане. Внук притаскивал с собой разные блюда, напитки и угощения из города, а обратно возвращался с кораллами, необычными камнями, ракушками и гордо подаренными плетеными сетками свежих моллюсков и креветок. Мальчик со смехом и радостью принимал эти богатства и не видел проблем, искренне улыбаясь рассказам о морских обитателях. С девичьей шеи стали исчезать найденые на глубине золотые и серебрянные украшения, сменяясь россыпями разнообразного жемчуга, и кусочков подводного мира, все крепче привязывающего ее к себе. Он исподволь расспрашивал русалку о ее дне, о питании, об образе жизни и уже готов был предать право не вмешаться в чужую жизнь и бить тревогу, тормоша внука и Верховного. Два упрямых мальчишки! Один дуется и страдает, с каждым днем все больше походя на зомби из человеческих ужастиков, а второй рад уделяемому ему вниманию и надеется на изменение выбора. Два малька, все еще думающих о себе! А ведь он выполнил просьбу, отдал свою память и Стрэнджу, отсеяв ненужные собственные чувства и переживания. Сухие и выдержанные знания. Все, что он знал о русалках. Так нет же, все равно считает это ее выбором. Какой выбор может быть у капризного ребенка? Взять за шкирку и на сушу! К сожалению, то, что она простит рано или поздно Связанному, ему старому магу не простят никогда. Мало того, будто что-то подозревая о его планах, девочка близко не подплывает, не дает себя касаться и постоянно держится наготове. Считает это поможет не попасться, если Навин решит выкинуть ее подальше от воды! Самоуверенно и глупо! Ну что за нудное поколение?! Все они думают, что умные и всемогущие. Тьфу! — Не трави душу, Навин. Мастер встряхнулся и послушно передвинул тяжелую каменную фигуру на шахматной доске. Сухие тонкие ноги были сложены в кресле замысловатым образом, вызывающим даже у самого терпеливого жителя Камар-Таджа Мастера Хамира, судороги и боль в суставах. О повторении и вовсе речи не шло. Однорукий маг снял с лица свои тонкие круглые очки и, достроенным светящимся каркасом левой руки, подхватил край собственного одеяния и медленно протер, кажущиеся ему мутноватым, стекла. Удовлетворившись результатом, он вернул их на место, и рукав снова стал пустым, скрывая давно зарубцевавшийся обрубок. — Ты знаешь законы. Чужой выбор неоспорим. — Выбор, да, — голова индуса подергивалась в такт речи, как при обычном стариковском нервном тике. — Засунуть бы им этот выбор в…да. Молодость глупа и нелогична. И ведь понимаю, что для мира полноценная русалка радость, да. Но ведь жалко ребенка. Белая ладья заскользила по полю, сбивая с черную пешку. — Смотри на это по другому. Благодаря ее постоянному закрытию прорех, мы почти бескровно залатали три прорыва. Я бы даже сказал успешно и быстро. Твой ход. — Мой ход, да. Полумрак развеивала лишь пара ламп с бледным желтым светом чуть закопченых от огня горелок плафонов. Плетеные кресла скрипели и отчаянно жаловались на каждое движение таких же старых как они седоков, дежуривших сегодня всю ночь. Молодежь, как это не досадно, выдохлась. А им, пожилым и больным магам приходится рушить собственный режим, чтобы дать отдохнуть другим, так же ответственно несущим вахту ранее. — А что оборотни наши чудят, да? — поджал губы Навин, недовольный проигрышем собственного коня. — Да еще одну притащили, теперь прячут в Санктуме от Верховного и остального Совета, — Хамир придержал край рукава, чтобы не задеть остальные фигуры на поле, пока делал ход. — А что прячут, непонятно. Почти все в курсе… ну кроме Главного. Хотя прокол все почувствовать должны были. — Прокол проколом, а мои нити с ученицей натянулись, да. А потом провисли. Николас и тот что-то ощутил. Непонятно, Верховный заметил, или молчит из вежливости, да? Может от злобы внутренней, глух оказался? — Какая там злоба, — смуглый палец поправил дужку, сползшую на нос. — В чем душа держится? Мог и не заметить. — Плохо, да. Качнулось пламя, бросая темные кривые тени на светлые стены. — Может сказать кому, да, чтобы попил тоников? У Лисы их полно. Навин повертел в руках белую башню и любовно погладил пальцем полированный бок фигуры. — От тоников он только что не светится. Вся сердобольная обитель ему в пищу их подливает и подсыпает. Дошло до того, что повара по очереди пришли к Юй Мин и каждый унес желаемое. Боюсь ни одного блюда или напитка в Камар-Тадже он уже без добавок не получает. — Угробят, да. Из жалости. — Выживет, — сделал вывод Хамир. — Шах. — Рокировка, да. Рокировка… С щитами вы разобрались? Недовольно чиркнул белый ферзь, упустивший добычу и сместился в бок, чтобы самому не быть съеденным. — Много сил уходит. Структура защиты Мастера Агомотто во многом несовершенна, но статична. Влезть в ее основу, не разрушив до основания, сложно. Но подвижки есть. Сигнальная система уже усовершенствована. — Слышал я вашу систему, да. — прищурился Навин чуть недовольно. — Стар я уже такие вопли слушать. Неужели нельзя было другой звук привязать. — Лис влез, — охотно сдал шутника маг. — Теперь уже не изменить. Зря ему каркас доверили держать. — Ох и требует его зад, порки, да. Снова недовольно застонало кресло, принимая телодвижения пожилого индуса. — Это к Ен Сук. — Не до того ей, да. Мы яд преобразуем с девочками, да. Чтобы железу нейтрализовать сразу как пролезут. Там и иные твари теперь идут, скопом, да. Наши киты, акулы и косатки измененные. Без русалок внутри, да. Оттого слепых и идущих по наводке каргалов, но все с токсином. — Ужасное испытание для хрупкого человеческого ребенка. Наверняка это еще крепче и глубже держит ее в воде. — Шах и мат, — голубые глаза сверкнули молодо и весело на сморщенном стариковском лице, забывшем о своем «да». — Хорошая партия. По счету какая? — За всю жизнь или за сегодня? Жаль Древней с нами нет больше. Она бы помогла если бы не с Дормамму, то хотя бы с девушкой. В Ен Сук и Юй Мин материнской заботы и понимания как в отрубленной палке древесного сока. — Магианы они, а не женщины, да. Ночь к концу подходит, да. Скоро наши едва живые приползут. Отдыхать отправят, да. Пич и Гертмунд духов нашли способ уберечь? — Всех, кроме водных. — И то хлеб, да, — оживился Навин, довольно кивнув и движением руки отправляя фигуры в коробки. — Идем на обход. Косточки разомнем, да.***
Ми Гуну нравилась новая жизнь, новая одежда и новые друзья. Дядя с тетей оказались самыми лучшими, не напоказ, а внутри и взаправду! А еще они не знали, что детей нужно кормить утром противной кашей с рыбой, не запрещали ходить в гости к Соне и Ди Луну и совершенно не настаивали на тяжелых тренировках до самого вечера. Они вообще будто боялись, что он разобьется как та красивая ваза на полке, поэтому очень опекали и заставили носить много рисунков на руках и звенящую кучу камушков на шее. Это было не трудно, но очень смешно, потому что он звенел при ходьбе, как стадо домашних овец. А еще были мультики! Первый раз увидев двигающиеся картинки в прямоугольнике, принесенном дядей, Ми Гун просмотрел их целую ночь, даже не заметив пролетевшего времени, а утром очень болела голова и Юн Мин со смешком отправил спать. Больше так много за коварными историями он не сидел. Немного утром и чуть-чуть вечером. Огорчало только то, что мама еще не проснулась. Но Юми сказала, что лечение прошло успешно и теперь маме просто нужно отдохнуть, чтобы накопить потерянные силы. Гун важно кивнул и совсем по взрослому покивал, но под утро, вздрагивая от появившихся в жизни кошмаров, пробирался в мамину кровать и сворачиваясь мохнатым клубочком ложился рядом, жалуясь на свои страхи и рассказывая о том, что у него случилось за день. Интересного было так много, что ужасы воспоминаний рассеивались, а крепкий сон возвращался и, под мерный стук родного сердца рядом, утаскивал в свои глубины. Лисенок много времени проводил в воде. Его утром на берег отводил кто-то из старших, а вечером обязательно забирал. Иногда эти игры прекращались раньше, если Соня резко бледнела и могучий Ди Лун отвозил его на берег. В такие дни было особенно грустно и жалко русалку, у которой, видимо, тоже есть кошмары, только нет мамы, чтобы выслушать и успокоить. Он пытался сделать это сам, но он еще маленький и помочь не мог, хоть и очень старался. Зато он окреп и вытянулся, научился нырять и плавать как Соня, смешно выгибая тело и ноги. «Рыбке» было не сложно с ним играть, он точно это чувствует. Они долго могли ковыряться на дне, рассматривать рыбок или собирать обещанный жемчуг. Сначала было сложно, когда его мог катать только дракон, но потом Соня научилась делать пузырь сама, смешно морщась и пыхтя. И теперь, помимо драгоценной ракушки, у него на руке был тонкий браслет из серебристых волос русалки, который разрешал дышать под водой и вместо замочка у него была красно-голубая плоская бусина. Дядя долго рассматривал и решил, что это такой жемчуг. Но Гун знал, что это капля крови Сони, он сам видел. Она царапала руку и звала эту каплю, потом ругалась, что та не твердеет или вообще рассыпается порошком. Вообще, друзья были замечательные. Они весело учили его своей магии, о которой даже мама не знала и не говорила. Соня пожимала плечами и сказала, что тоже не уверена, что так можно ему делать. Но тех кто мог бы запретить не было, а спрашивать они не стали. Зато волшебная бусина помогала глубоко погружаться под воду, не ощущая боль в ушах, самому ходить по дну и даже ползать по руинам. Ему не было скучно ни дня, даже несмотря на то, что из храма тетя строго запретила выходить и велела прятаться, если увидишь незнакомцев. Сегодня к Соне он не пошел, потому что очень хотел нарушить запрет и пойти за ту дверь, куда часто уходили Юн и Юми. Как большой и ответственный мужчина, Гун надел футболку со штанами, взял с собой кофту и обулся в мягкие кроссовки. Амулеты он связал потуже и высвободил из связки только ракушку, потому что с ней спокойнее. Мама говорила, что даже взрослым страшно, поэтому бояться не стыдно. Ему было не стыдно, поэтому он смело боялся и любопытничал одновременно. Глубоко вздохнув, лисенок схватился обеими руками за большое кольцо и потянул на себя. Створка послушно открылась, даже не скрипнув. Мальчик прошмыгнул внутрь и быстро закрыл ее за собой, прижавшись спиной и давая глазам время привыкнуть к темноте нового места. Мир быстро окрасился в различные тона, а карие глаза зажглись оранжевой радужкою с вертикалью широко раскрывшегося пульсирующего зрачка. Тут было тихо и пахло бумагами, что мгновенно заставило мальчика расслабиться и даже потерять интерес к месту. Он походил вокруг постамента, посмотрел на огромный шар наверху и, не уделив даже мгновения большой комнате с книгами, алчно вцепился взглядом в две другие двери. Одна была обидно заперта и не поддалась даже ковырянию лисьего когтя в замочной скважине, а вот вторая кольнула ладонь с браслетом и распахнулась сама. Обдумать мысль, идти или нет, Ми Гун не успел, за спиной послышалось много незнакомых голосов и маленький оборотень шмыгнул в новое убежище. Когда сердце внутри перестало дергаться, как птенец в ладошке, мальчик прислушался, и найдя ветвящийся коридор пустынным и безопасным, двинулся на разведку, удивляясь похожести этого места на дом дяди Юна. Ми Гун осмелел и сунул нос почти во все комнаты, решив не трогать только ту дверь, что ведет на улицу. Все же, вдруг там опасно и много людей, кричащих как бабушка тогда. Передернув плечами от воспоминаний, мальчик продолжил обход. Он усердно покатался на перилах большой лестницы, как учил его дядя. Больно отшиб попу, упав при очередном резком спуске, нашел очень красивую картину и отнес ее к двери откуда пришел, чтобы потом забрать себе. Ведь кто будет ругаться за картину? А если будут, то он вернет и даже извинится! На второй этаж идти было уже почти не интересно, но глупо не заканчивать дело до конца, а глупым Гун не был. И очень порадовался своему уму, когда нашел огромный зал с кучей непонятных штук в прозрачных коробках, ящиках или просто висящих на стенах. Он рассматривал разноцветное сияние вокруг предметов и старательно читал названия на табличках. Слов было много и не все они были понятными, но лисенок читал, старательно запоминая незнакомые, чтобы потом спросить у взрослых. Один раз мальчик испугался, что обнаружен, но это был живой и ужасно красивый летающий плащ, темно-красный и совсем не страшный, даже наоборот, добрый. Как воспитанный кицуне, Ми Гун представился и спросил имя нового друга, но тот не умел говорить и только посмеялся. Лисенок погладил с разрешения плотную гладкую ткань и в полном восторге поделился своей радостью от встречи. Плащ похихикал, совсем не обидно и тоже погладил мальчика по голове, подняв в воздух облако пыли из лохматых отросших волос. — Я потом помоюсь, — смутился Гун, ладошками пытаясь развеять серые пушистые хлопья. — У тебя тут так грязно. Я весь перепачкался, хорошо вещи надел эти… сложное какое… не-мар-ки-е. Вот! Ми Гун загордился, что трудное недавно выученное слово поддалось вспоминанию и выговариванию. Мальчик улыбнулся и заинтересованно выглянул из-за широкой полы. — Покажешь мне свой дом? Это же твой дом? Я еще не все посмотрел. Разговаривать с самим собой скучно, а вот излагать свои мысли новому другу интересно. Тот не перебивал, не морщил нос на глупые детские вопросы, а иногда даже кивал или отрицательно махал «головой». Плащ принес фонарик, водил от одного стеклянного ящика к другому и послушно подхватывал подмышки, чтобы поднять повыше, если мальчику не было видно или он не доставал до интересной штуки. А еще шлепал по рукам и грозил «пальцем», если вещь была опасной. В общем с плащем было намного веселее, чем самому собирать пыль по углам. — Са-по-ги ук-ло-не-ния Вал-то-ра, — по слогам прочитал Ми Гун, склонив голову на бок и рассматривая странную, с виду совсем не волшебную, обувь. — А ВАлтора или ВалтОра? И кто такой этот Валтор, что его ботинки такие важные? — Лично мне известно, кто такой ВалтОр, а вот кто ты, маленький взломщик? — Ой, — кицуне отшатнулся от витрины и опасливо справился за Плащ Левитации, чтобы оттуда, из безопасности, рассмотреть нового знакомого. Рядом, в синем кимоно, почти таком же как у дяди в шкафу, стоял мужчина, но не лис. Совсем человек как были в Та Ло. Незнакомец, сурово сдвинувший черные брови и сложивший руки на груди, был чем-то недоволен и выглядел очень уставшим. Как-будто тоже не спал всю ночь и смотрел мультики. — Сначала ты таскаешь мышей с улицы, потом помоечных котов, теперь бездомных детей? Что дальше, Леви, украдешь прохожего? И прекрати прятать мальчика, не съем же я его. Плащ смущенно отогнул край, показав Стрэнджу нового друга и зашелестел. — Здравствуйте. Я не бездомный, не ругайте мой плащ! — Ну начнем с того, что это мой плащ. И я его не ругаю, я все еще жду ответа на свой вопрос. Дядя не злился, но Гун все равно занервничал и рефлекторно сжал в кулаке свою драгоценную подвеску в поисках защиты. Раковина тут же ожила, и тихий голос эхом прокатился по комнате. — Да, Луна моя, в чем дело? Незнакомый человек вздрогнул, как-будто испугался или ему стало холодно. — Соня, я залез за дверь, куда Мин не разрешал ходить. А тут дядя незнакомый, он спрашивает кто я. Ему можно сказать? — Какой дядя, Мун? Как он выглядит? Стивен Стрэндж, а это был именно он, стиснул зубы, не разрешая самому себе открыть рот и сказать хоть слово той, которую так давно желал увидеть. Мальчик упрямо сжал губы и просканировал взглядом все прекрасно слышащего мага. — У него синий костюм. Он худой, очень бледный, как мама, волосы черные и короткие и борода тоже черная. А еще он человек и говорит, что мой друг красный плащ его. Обида прорезалась в последнем высказывании и лисенок недовольно нахмурился, сдавив второй рукой ткань своего защитника. Соня почему-то замолчала, а потом вздохнула и ответила: — Луна моя, ты можешь рассказать ему все, что захочешь. Он главный в Камар-Тадже и секретов от него быть не должно. — Главнее дяди? — удивился кицуне, куда с большим уважением поглядывая на незнакомца. — Самый главный, Юн Мин на него работает и Юй Мин тоже. Он тебя не обидит. — Спасибо, тогда пока. А то неудобно говорить при чужих. Я тебя люблю. Кулачок разжался и амулет скользнул на место под внимательным взглядом человека напротив. — Извините, Главный, — мальчик чуть поклонился, как перед Пра. — Меня зовут Ми Гун, я пришел сюда без разрешения, но ничего не сломал и не брал…кроме картины, но я верну. Думал она никому не нужна. — Очень приятно, Ми Гун. Я — Доктор Стивен Стрэндж, Верховный маг Земли. Можешь называть меня Доктор Стрэндж или Верховный. А с кем ты советовался по своему артефакту? Гун выпрямился и перестал прятаться за друга, найдя нового собеседника не опасным и вполне приятным, правда чуть зазнаистым как тетя. — Это моя Соня. Она русалка и может плавать в воде. Мы очень дружим и, когда я вырасту, я возьму ее в жены, не как папа маму по договору, а по-настоящему. Смелое заявление заставило Стивена вскинуть бровь и невольно улыбнуться. — И этот туда же. Скажи мне, милый ребенок, ты же племянник Юн Мина? Кто твои родители? Я полагал у Юй Мин нет детей. — Я сын своей матери Юр Мин. Мы убежали из дома, маму ранили и она спит. Тетушка и дядюшка заняты, они обычно отводят меня к Ди Луну и Соне, но сегодня не успели. Я позавтракал и пошел посмотреть на другие двери… вы же не пожалуетесь Юну? Стивен сжал двумя пальцами переносицу, старательно пряча улыбку от молодого оборотня. То, что семейка Лис снова провернула свои темные делишки за его спиной даже не злило. Занятость в этой афере Сони нисколько не удивляла. Он уже просто устал и закулисная возня не вызывала ни малейшего отклика в душе… такой же серой и уставшей как он сам. — Договоримся так, — он вернулся к разговору. — Твоему дяде я ничего не скажу и даже не накажу его, но ты дашь мне на пару минут свою ракушку. Мальчик поспешно снял свое сокровище и спрятал за спину. — Зачем? Соня не разрешала никому давать. Пусть лучше Юн ругается. — Похвальная самоотверженность, — признал маг, присаживаясь на корточки, чтобы быть с мальцом на одном уровне. — Но мне всего-лишь нужно сказать твоей русалке пару слов. Упрямо откляченная губа значила активную внутреннюю борьбу. — А вы Соню знаете? — Ну если она сама тебе обо мне все сказала. И даже поручилась? — А можно Плащ меня покатает? Торг — почти половина победы и явный признак наследственной наглости. Стрэндж сделал вид, что задумался. — Боюсь цена непомерна, — мальчик поник. — Но если ты выучишь его имя, мы сможем договориться. — А как его зовут? Я спрашивал, но он не говорил. — Его зовут Леви и он с радостью покатает тебя, пока я поговорю с твоей необычной невестой. Барьеры сопротивления трещали по швам под напором лести, любопытства и азарта. Мальчик достал раковину и положил аккуратно на ладонь Верховного. — Пожалуйста, не разбейте ее. — Буду обращаться бережно и постараюсь оправдать оказанное доверие. Гун не вполне понял все сказанное, но суть уловил. Он радостно протянул руки Леви и с восторгом ухнул, когда, прикрепившись на плечах, друг взмыл под потолок. — Как ей пользоваться? —уточнил у пролетающего пацана Стивен. — Подумайте о Соне и когда согреется можно говорить.***
Подумайте о Соне… Казалось, все последнее время он именно этим и занимался. И днем и ночью. Стоило остаться одному на мгновенье, и зеленые глаза преследовали его, куда бы он не пошел. Была ли это магическая ломка связанного по своей русалке? Он думал так, пока не получил память Навина. Стоило разобраться с обретенной памятью, как можно было уже не врать себе — от ломки в его тоске было от силы процентов сорок. Не мало, но списать лишь на это уже не получится. Несколько раз он выходил на берег, стоял на краю обрыва и смотрел на бескрайнее море, останавливая себя в последний момент от того, чтобы позвать. Трижды он был свидетелем уроков Сони с Навином и примерно столько же наблюдал воркующие беседы с Банерджи младшим. Она выглядела вполне счастливой. Смеялась, упоенно рассказывала о подводных чудесах и даже тенью мысли не дала понять, что испытывает хоть какие-то негативные эмоции. Он видел ее мельком во время прорывов, где уже привычно русалка выполняла часть своих обязанностей и пряталась, давая возможность ему и старшим магам закрыть прорыв и ликвидировать его последствия. — Ну что вы там зависли? Скажите, что соскучились или еще какую взрослую глупость. Звонкий детский голос ворвался в мысли беспардонно. — Луна моя, я слушаю тебя. Все слова застыли комом в горле, перекрывая возможность говорить. Каленым железом в ладони жгла ракушка, лишая и гордости и уверенности в себе. — Соня, — слово упало камнем в безмятежную воду ее спокойствия и позорной дрожью прокатилось по коже. — Стивен… Доктор Стрэндж? У Ми Гуна все в порядке? — Летает с Леви, — во рту стало сухо. — Я… …скучаю. Не вышло. Склеило голосовые связки, не давая признаться и обесценить все ее право на выбор. Ошибочное право, которое сам же и отдал вместе с остатками своего спокойствия. — … верну ему раковину. Он уронил ее, когда они делали мертвую петлю. У тебя все хорошо? — Да, — после паузы она ответила едва слышно. — Не хочешь рассказать, откуда взялся этот ребенок? Ведь от самого главного в Камар-Тадже секретов быть не должно. — Все подробности можно узнать у Юн Мина, когда будете возвращать ему Ми Гуна. Это не моя тайна. Артефакт стал холодным и безжизненным, видимо, обозначая конец связи. — Ну вы и враль, — возмутился мальчик, приземлившись. — Сами же попросили, а валите на меня. — Что за манера лезть во взрослые дела? — усмехнулся Стивен, нехотя возвращая подвеску владельцу. Ми Гун критически осмотрел свое сокровище, но не найдя сколов или царапин, надел на шею. А потом хитро улыбнулся, став в моменте очень похожим на своего дядю. — А что за манера врать? Вы учтите, если бы я сам ее не снял, она бы с шеи не слезла. Я пробовал даже на голове стоять и ножницами шнурок резать. Никак не падало и не рвалось. Стрэндж сглотнул поток ругательств и чуть раздраженно глянул на мальца. — Вот поэтому у меня и нет детей. — Очень жалко, — честно признался Гун, немного подумав. — Но вы не переживайте, еще все получится. Я спрошу у мамы как потомство заводят люди. Может мы вам поможем. Тетя Юми лекарь. Мы и у нее спросим. Верховный закатил глаза, стараясь не рассмеяться от неожиданного облегчения в душе и протянул руку лисенку. — Идем, посмотрим, что за картину ты хотел взять. А потом я отведу тебя в Гонконг.