На веки вечные

— Не смей, — шипел Бейбарсов, совершая над телом сложные пассы. — Не оставляй меня, Гроттер, что угодно делай, только не оставляй… Не здесь… Не в этом мире! Время текло хоть и медленно, но неумолимо. — Уже, — равнодушно сообщила ему вышедшая из угла Аида Мамзелькина. — Аккурат по разнарядке. Еще там бы прибрала, коли б таким быстрым не оказался… Да ты и сам знаешь, Глеб. И горюешь не от того, что ушла она, а от того, что не увидеться вам более, — слова старухи резали хуже ножа. — Ей Эдем, а тебе Тартар — самые его низовья, в расплату за дар… — Либо свет, либо тьма… И иного не дано. Справедливо-то как! — злобно выдохнул некромаг. — Чего ты хочешь, Аида? Старший менагер некроотдела медленно приблизился к центру пещеры, в котором расположился колдун, продолжавший отчаянное колдовство над бренной оболочкой. — Смирись, — посоветовала она тихо, ласково…. как-то по-матерински. — Если вписано имя, то моя, не моя воля — не изменить ничего, не переделать. В черных омутах, медленно затопляемых безумием, светилась вся ненависть к этому миру. Эта ненависть обжигала и, возможно, пугала бы — только за тысячелетия своего существования Мамзелькина видела и не такой гнев. Одним больше, одним меньше… Ей, Смерти, кого бояться? — Чего хочешь? — в который раз выкрикнул некромаг. Он бы все отдал в этот момент, только душа его, некромажья, и гроша не стоит, как еще час назад заботливо намекнул Лигул… И зачем вызывал? Позлорадствовать, разве что… Таня… Как раз в то время, когда Таня… Гнев вновь затопил все его существо. Он обдумает все позже, пообещал себе Бейбарсов, и во всем разберется. Обязательно, иначе и быть не может, а пока… — Разнарядка… — Я буду должен, цену назовешь сама! — Разнарядка, Глебушка, — с сожалением повторила Аида, но убрала брезент за спину. — Но ладно. Ничего с тебя не возьму — самой интересно, что со всего этого выйдет. Мертвых-то не возвращают. Время вокруг них многократно замедлилось. Застыли в небесах бушевавшие за сводами пещеры молнии, замер бушующий вихрь, зависли крупинки пыли вод древними сводами… Старший менагер некроотдела и тот, кто обладал схожими силами, оказались точно вынесенными за реальность. Бейбарсов вновь выругался, а затем могущественнейшая магия погрузила труп женщины, которую он любил, в состояние стазиса. Нескольких секунд — нескольких драгоценных секунд, которые они провели в безвременье, ему хватило. Мужчина устало прикрыл глаза и откинулся на каменный пол. Теперь можно было отдохнуть. — Э, милок, — окликнула его Смерть. — Что, вспоминаешь, как лопухоиды своих реанимируют? Ты-то почти все сроки пропустил уже для восстановления. В стазисе она может хоть веками лежать нетленной, только выпустишь — мгновения и все, Глебушка, разрушения мозга. Только и эйдосу неприкаянному у тела теперь страдать… Бренная оболочка-то не дархи стражевы. Коли тело в стазисе, так и душе мучиться, потому что посередине застряла. Как обратно-то запихивать будешь? Брюнет пожал плечами и уставился на застывшее лицо Тани. В таком виде она может десятилетия пролежать, если чужой не вмешается со своей магией — да не вмешается, впрочем. Он не позволит. Каждого, кто попробует… Каждого, придет… Глеб сжал руки в кулак. Своими руками на тот свет отправит, и плевать ему на разнарядки! Мамзелькина хмыкнула и отступила. — Отдай осколок, — бросил напоследок Глеб. — Тот самый. Он мне нужен. — Ну как знаешь, парень, — в голосе ее прозвучало невольное уважение. — Во благое дело не жалко. Некромаг идет к своей цели всегда — сколько б не было целей… К вечеру у дома Бейбарсова собралась целая делегация. Много в некромаге гордыни, отметила Медузия, пока следовала по широкому белому коридору — надо ж додуматься, построить дом примыкающим к пещере! Много и могущества… Все тут сотворено чистой магией. Следы колдовства, творившегося в этом месте, были настолько сильны, что женщина удивлялась, КАК их сюда пропустили…. Как позволили войти… Вопросы отпали сами собой, когда перед преподавателями Тибидохса возник некромаг, все еще лежавший у тела драконболистки. Ему просто было плевать на происходящее — не имело значение ничего, кроме испытываемой им боли. На лице некромага отпечаталась такая безысходность, что сердце Горгоновой, считающей, что оно давно окаменело с некогда обращенными ею в камень, невольно дрогнуло. Молодой мужчина осознавал, что ничего не может сделать, и был заперт в адовом круге, но… Но сдаваться не собирался, внезапно поняла Медузия, и вскрикнула: Бейбарсов сотворил стазис! Одно из сложнейших чар, опаснейших и запрещенных. И поддерживал он этот стазис за счет своей магии, своих жизненных сил, которых, благодаря Танталу, у него хватит на долгие десятки лет… Медузия и Сарданапал переглянулись. — Глеб, мы знаем, что ты любил Таню, — мягко произнес академик. — Но мертвых не возвращают. Убери это. Разреши нам похоронить ее по-человечески. — Разрешить ей гнить в земле?.. Или обратить в пепел? — поднял на него обезумевший взгляд мужчина и мрачно засмеялся. — Нет уж, ни за что. С клинической смерти прошло всего четыре минуты; у меня еще есть шанс. Глеб в очередной раз откинул с бледного лица растрепанные потускневшие локоны и с любовью провел по заострившейся скуле. Шанс — один на тысячи, но он найдет способ… — Глеб, это не дело, — максимально мягко повторил Черноморов. — Она бы так не хотела. Вперед выступил Соловей, которому тоже было, что сказать, только… — Вы не можете знать, чего она хотела, а что нет, — отрезал некромаг. — Она хотела жить! — Таня сказала, «То, что держало на этом свете, умерло, не родившись… Женщине для счастья недостаточно одного лишь мужчины», — тихо ответил Ягун. — Это были последними ее словами. Она винила себя в том, что произошло, и не хотела терзаться муками! Разрази Громус. Отпусти ее к сыну, Бейбарсов, я ее тоже любил, и ради нее прошу… Остальные преподаватели двинулись в стороны, точно пытаясь окружить обезумевшего, и Бейбарсов резко выдохнул. Их с Таней отрезала мерцающая стена, по которой нет-нет, но проходили синие блики. Можно было сунуться вперед, но это было себе дороже… Даже Зуби, сведущая в темномагических заклятьях, не рискнула бы. Да никто бы не рискнул — не было среди них ровни некромагу, кроме Сарданапала. Тело покойницы медленно взмыло в воздух; воздух задрожал, и на месте ослепительной белой вспышки возник хрустальный саркофаг. — Вот вам усыпальница, — глухо выдохнул Бейбарсов, наблюдая, как последняя постель принимает свою хозяйку. — Тут ей и лежать, пока я не сломаю законы мироздания. И гроб, и склеп, и даже не на кладбище, а в светлом и умиротворенном месте. Ей эта пещера нравилась — огромная, светлая… Тишь да покой, а я присмотрю. — Глеб… — Я все сказал, — отрезал тот и поднялся на ноги. — Глеб, это насмешка… Ее воля… — Все вон! — крик некромага многократно повторило эхо. — Клянусь, что убью каждого, кто попытается забрать ее, нанести вред или помешать мне. Я верну ее!!! И никто, чтоб вас всех, не встанет на моем пути… А что с ее волей, потом решим… Старая бамбуковая трость некромага потемнела и начала обрастать новым древком — Бейбарсов с удовлетворением отметил, что теперь это был дуб; набалдашник же принял форму, отдаленно напоминающую изогнутое лезвие. — Вон, — повторил мужчина, и не оставалось ничего, кроме как подчиниться. — Он безумен в своем горе, — констатировала Медузия. — Со временем пройдет. — Если ты так считаешь, то очень плохо знаешь некромага, — Соловей Одихматьевич обернулся к особняку, который медленно отгораживал от мира защитный барьер — многократно сильнее, нежели тот, что им продемонстрировали в пещере. — Мертвых не возвращают, — повторил Черноморов. — Это вопреки всем законам. Все верно, только Бейбарсову наплевать на законы, подумал старый тренер. Сегодня был сложный день, а завтра будет еще сложнее. Таня считалась одной из самых перспективных драконболистов современности; слава о ней гремела по всему магическому миру. Ее любили и уважали многие, и этим многим тоже следовало дать возможность попрощаться. — Установим памятник где-нибудь по дороге к драконбольному полю, — выдохнул Соловей. — Там и проведем церемонию. Черноморов кивнул. — Не дело это, — заметила Лиза. Сын Гроттерши, накормленный смесью, спал сытым здоровым сном. — Сами воспитаем, — отрезал Иван. — Без всей этой некромагии… Без магии. Таньку эта магия сгубила, а значит, любого погубит. — Я своих детей хотела, а не выращивать… ЭТО! — истерично взвизгнула девушка. — Он не наш, ты понимаешь?! Мало, что Танькин, этой рыжей стервы, так еще и…. Ты понимаешь, что ОН с нами сделает, если узнает?! — Не узнает, — отрезал Иван, и блондинка схватилась за голову. — Откажись от этой идиотской идеи, зачем тебе этот недозомби?! — Я ее любил когда-то, — честно признался Валялкин. — Таньку. И этот недозомби — все, что от нее осталось. Знаю, что ты никогда его не примешь, но… Ты же сама видела, что некромагия творит с людьми. И к Бейбарсову ты, думаю, не только под приворотом что-то испытывала. Тантал — кажется, покойница так называла младенца? — пискнул, но не проснулся. — Только ради тебя, — наконец, отозвалась Лизон. Если он когда-нибудь начнет сомневаться, что она его любит, ей будет, какие аргументы привести, мрачно подумала Зализина. Принять чужого ребенка от ненавидимой женщины — и все ради любимого! За три года, что Лизон прожила в землянке, она впервые задумалась, а нужно ли ей все это было, и пожалела, что многоглазку в свое время подсунули не ей. Полгода спустя — Я к нему летал, — признался Ягун. — Он все еще невменяем. Наложил на Таньку стазис, отказался хоронить — это вы и сами слышали. Положил в гроб и сидит у него сутками, на вопросы не реагирует. Хорошо, что вы тело ребенка унесли, а то он совсем бы рехнулся и устроил коллективное кладбище! Потерять и любимую, и дите… Ладно хоть, что вообще пустил. Ванька и Лиза переглянулись. Слава богам, что ребенок спал… — Он в пещере склеп устроил, — продолжал полубог. — Пол там теперь белого мрамора, в тон саркофагу с хрусталя… Окна прикрыл от непогоды. — Сам сгубил, сам пусть и страдает, — отрезал Иван. Комментатор плюнул и стремительно покинул избушку. Что творилось с его другом, он не понимал и отказывался понимать. Он тоже скорбел по Таньке, но… Но всему же предел есть! — Ягун, стой! — он почти поднял вверх пылесос, как его остановила выбежавшая на улицу, вконец запыхавшаяся Лиза. — Да подожди ты… Голос главной истерички всея Тибидохса звучал настолько жалобно, что мужчина смилостивился. — Ягун, не обижайся на него, — попросила Зализина. — Сама порой не узнаю. Мне иногда кажется, что зеркало Тантала на него до сих пор влияет… Ну, как влияет… Точно отголоски безумия Глеба на нем отражаются, только Глеб к таким чувствам с детства привык, а Ваня… — Зеркало уничтожено, — отрезал молодой полубог. — То, что в Ваньке такое дерьмо поперло — исключительно его заслуга. Каждый горе по-разному переживает, может, образумится еще. — Образумится, — эхом повторила Лиза. — Как образумится, так и поговорим. А теперь прощай, Лизон. Спустя еще полгода. Тибидохс, кабинет академика С. Черноморова Сбор преподавателей сегодня был приурочен к годовщине памяти известной драконболистки. Многочисленные делегации спортсменов чинно возложили пышные букеты к памятнику в виде контрабаса. Прозвучало несколько пышных речей — искренних и не очень. Не обошлось и без «происшествий»: Склепову, вечно сдержанную и циничную, к всеобщему удивлению пришлось отпаивать успокоительным. — Она и тогда переживала, — смущенно признался Гуня, — просто в то время со второй нашей ходила. Не позволяла себе… все это. Катя тихо вздохнула и осторожно покосилась на всхлипывающую телеведущую. — Все нормально. Нечего стыдиться, — мягко произнесла она. — Все — Бейбарсов… — с некоторой злобой добавил Гломов. — А вот это ты не смей, — неожиданно сурово отрезала Лоткова. — Там любовь была, да такая, что только в сказаниях описывается. А то, как от любви этой приключилось — не нам судить. — Ходят слухи, что с лопухоидских больниц пропадают свежие трупы, — объявила Медузия. — И те, у кого была диагностирована клиническая смерть. Прямо с реанимации. Мертвецов находят потом, но… Поклеп выругался. Вот зомбировать бы, во благо ж! Ну впервые, действительно, во благо предлагает… — Он еще не убийца, — покачал головой Сарданапал, и все присутствующие одновременно развернулись в его сторону. — Ты так считаешь?! Не удивлюсь, если половину тех, кого умыкнул на опыты некромаг, можно было откачать! — возмутилась Зуби. — Бейбарсов будет хвататься за все соломинки, связывающие его с Таней. Ему предназначен Тартар. Тане — Эдем. Но в Эдем ее эйдос не попадал. Это означает, что он не только будет стремиться задержать его на этом свете, но и не переступит черту, после которой прощения не будет…. То, что Свет все еще не вмешался в происходящее, подтверждает, что я прав. Но правы и вы — одной ногой Глеб на пути к безумию. — Я бы сказал, уже обеими, — хмуро отозвался Соловей. — А если…. — Готфрид задумчиво посмотрел на один из мечей, украшавших стены черноморовского кабинета. — Ты предлагаешь идти против некромага? — фыркнула Горгонова. — Против сбрендившего некромага?! — Да ладно слишком все складывается, — произнес академик, в задумчивости расхаживая по комнате. — Если подумать… Вы не задумывались, почему в тот день Таня оказалась в тех местах? Почему с ней не было некромага, трясущегося над ней, как Кощей над своей иголкой? Я задумывался. Глеб, полагаю, тоже. Так вот, его срочно вызвали в Тартар, и отказаться он не мог, сказал мне Ягун. А когда он вернулся, было уже поздно. Ничего странного нет? — Правду говорят, что сгубил-таки… — протянул Соловей. — Правильнее сказать, сгубили, чтобы навредить некромагу. Вопрос только — зачем? Что может начать творить Бейбарсов, думаю, предполагали все, даже высшие силы… Как отреагируем мы на его безумство, тоже. Нет могущества сильнее, что дарует гнев. Признаюсь, я мог бы попытаться победить Бейбарсова в схватке — но не разгневанного Бейбарсова… — грустно произнес академик. — Не знаю, чего добивался Лигул и как он смог провернуть гибель Тани, но мы не будем вмешиваться, — отрезал он. — А если попросить свет?.. — рискнул предложить доселе молчавший Ягун. — А почему свет еще не вмешался? — с насмешкою в голосе вопросила его Горгонова. — Академик прав. Нам всем жаль и Гроттер, и Бейбарсова, но лезть во все это слишком дорого для магического мира. Мы будем чтить память Татьяны, и… все. Тем временем, на Алтае Бейбарсов все никак не мог отвести глаз от тела в хрустальном саркофаге. Он уже и сам был не рад, что три года назад… — И чего ты хотел? — недовольно вопросила Гроттер. — Вновь свидание у Серого камня! Снова будешь принимать облик Ваньки? — Нет, — скупо сообщил Глеб. Девушка недоуменно уставилась на некромага, стоящего перед ней со скрещенными руками и отчаянного думающего собственную думу. — Я тебя похищаю, — торжественно объявил он и, пока та не успела опомниться, ловким движением стащил с пальца перстень Феофила, после чего приложил предмет воздыханий обездвиживающим заклинанием и деловито закинул на плечи. — Бейбарсов?! — возопила драконболистка и безуспешно попыталась дрыгнуть ногами. — Отказываться от тебя было крайне плохой идеей. Я давно передумал. — Я тоже передумала про тайгу и Валялкина, так что… Отпусти меня немедленно! — Не хочу. Искры телепортации, и… В следующую минуту ее просто выкинули на диван в незнакомом ей помещении и оставили одну. — Бейбарсов!!! Ты не можешь меня похитить и запереть здесь!!! — вот уже полчаса надрывалась Таня. Она даже головой подвигать, чтобы оглядеться, не могла. — Что же мне мешает? — поинтересовался некромаг. — Ты не имеешь права!!! За дверью довольно хмыкнули. — Имею. Представь себя романтичной невинной девой, которую спер тиран и мерзавец, — ехидно посоветовал однокурсник. — А что представлять — что ты невинная, или романтичная, или что я мерзавец, сама реши… — Бейбарсов!!! — Я тебя не слышу. За годы «отношений» я устал биться в глухую стену твоего упрямства, — трагически вещал голос из-за двери. — Поэтому в том, что я спер девушку исключительно для того, чтобы поводить ее на свидания, виновата сама девушка. — Ты меня…. для чего спер? — ошарашено повторила рыжая. — Поводить на свидания, — дверь распахнулась, и на небольшой столик рядом с диваном опустился поднос с чем-то, что она не могла разглядеть. — Недельку-другую. Побыть рядом с тобой наедине, в чем мне постоянно отказывали. Дать шанс позволить узнать себя получше. А ты что думала, Гроттер? Таня смутилась; успела уже… всякое. Некромаг устало вздохнул и вновь скрестил руки. — Я тоже б этом думал, — неожиданно признался он мрачно. — Но понял, что так не хочу. Хочу, чтобы ты была со мной, как с Валялкиным. Искренне и по своему желанию. Иначе мне не нужно, как бы сопливо, романтично и светленько это не звучало. Заклинание спадет через полчаса. Поешь и отдохни. — Плен никто не любит, — пробормотала все еще ошарашенная пробормотала девушка, когда вновь осталась одна. — Верни кольцо!!! — Пообещай, что не сбежишь от меня в эти две недели, — последовал немедленный ответ. — Я прошу две недели рядом. Не более. Гроттер закатила глаза. — Хорошо, обещаю, — выдохнула она, поразмыслив. — Эти две недели… Я проведу рядом. Не более! — Сразу бы так, — некромаг приподнял бровь и, поразмыслив, снова ее куда-то потащил. ….Чтоб тебя!!! — Отпусти НЕМЕДЛЕННО!!! Тяжело вздохнув, Бейбарсов разжал руки, тем самым выбросив рыжую в песок. — Ты… Какого?! Таня внезапно обнаружила две вещи: что вновь может двигаться и что на пальце снова семейный перстень. Когда только… — Сама просила отпустить, — прокомментировал некромаг и опустился наземь на небольшом отдалении. На огромном расстеленном покрывале, у живописнейшего озера, располагалась куча блюд со всевозможными яствами, пахнувшими так, что желудок изумленной Тани предательски заурчал. — Я позвал тебя на романтический вечер, — флегматично продолжил брюнет. — Изволь получать романтику в полном объеме. — Ты… Уже?! — Что, снова протест? — иронично вопросил Глеб. — Зря. Путь к сердцу женщины тоже лежит через желудок. Тут отличные стейки с кетчупом и овощами. Грибы. Красная рыба. Даже взбитые сливки имеются, только есть их придется прямо из баллончика — о тонкостях романтики я не подумал, извини. — А откуда тут такой чистый песок? — пробормотала рыжая, глядя на каменистую почву под прохладной гладью прозрачного озера. Что-то ей подсказывало, что Бейбарсов приволок ее на Алтай, но откуда на Алтае песок белого цвета?! — Магией насыпал, — прозвучал хмурый ответ. — Зачем?! — Предполагал, что не позволишь носить на руках. Девушка нервно икнула и затравленно покосилась на огромную корзину черных роз, которую ей одновременно с последней некромажьей цитатой буквально впихнули в руки. — Сама виновата. Довела, — отозвался перстень Феофила. В старческом голосе явственно слышалось сочувствие к брюнету, в настоящий момент обреченно жующему стейк. — Почему наша романтика превращается в коллективное объедалово? — возмутилась Таня через несколько минут. — Я заедаю стресс, — огрызнулся Глеб и сунул ей блюдо с тонко нарезанной сырокопченой колбасой. — Ты тоже ешь. — Какой стресс?! У ТЕБЯ стресс?! — Все мои попытки наладить с тобой отношения это один большой стресс, — рявкнул некромаг. — Вот и не пытался бы, — очень по-женски обиделась рыжая, но колбаску съела. — Я, между прочим, растолстею. — Тебе не помешает, — тут же отозвался похититель. — Ты невыносим. — А как еще за тобой ухаживать?! — возмутился уже некромаг. — Стараешься, похищаешь, даже с непристойностями не лезешь до поры, а она… Веники роз, пляски с бубном проходили — бесполезно. Тирания и безумные свершения — бесполезно. Буду благодарен, если ты пояснишь, как себя вести, Гроттер, потому что у меня одно желание — в чисто лопухоидном стиле биться головой об стену. — Ну… не красть же. Таня вздернула голову и уставилась на закат. — Сугубо в полезных целях. Твой дед, к слову, меня понял и даже одобрил. — Ты и с дедом общался? — вновь подпрыгнула она. — Пока у него разговорная магия не закончилась. — Так… В смысле «до поры»?! — вспомнила Таня и вновь прицепилась к словам. — Ты не посмеешь! Ты обещал!!! — Достанешь, посмею, — снова грустно пообещал некромаг и тоже принялся любоваться закатом. Места здесь были красивые — да, в иной атмосфере было бы романтично до жути, но она, кажется, умудрилась довести вечно сдержанного некромага до нервного срыва. Склепова бы сказала, что ей есть, чем гордиться, хотя гордости здесь Таня не видела. — И что у нас завтра в программе? — обреченно вопросила рыжая, наблюдая, как на поверхности воды плещется рыбка. — Романтичные полеты в ступе, — прозвучал столь же мрачный ответ. Гроттерше внезапно стало смешно от всего происходящего. Ее выкрали…. в самом средневековом стиле! Затем Бейбарсов — некромаг — старательно вел себя как истинный рыцарь, хотя у него на лице было написано, что больше всего ему хочется не самому об стену биться, а ее приложить… Боги, как смешно… Он даже песочку насыпал, чтобы не так больно кидать было… — Это ты невыносима, — пробормотал некромаг перед тем, как развернуть ее за плечи и впиться в мягкие губы поцелуем. — Мертвых не возвращают, Глеб, — грустный голос сестры вырвал его из воспоминаний.