***
— Какие семейные ценности, Валялкины! Какая любовь между супругами… А ты умеешь удивлять, Лиза, — мужчина несколько раз хлопнул в ладоши, но посмотрел на нее уже без презрения. — Я шел сюда убивать всех, а теперь вот задумался над услышанным. Убить я теперь хочу только одного. — Это кто? — настороженно поинтересовался Тантал. Страж спящей красавицы из видения больше не казался ему грустным и несчастным; напротив, от него шла такая волна гнева, что… Да его в дрожь бросало от этой неконтролируемой ярости! — Отец твой, — сглотнув, пробормотала Лизон. — Тот, который сошел с ума, когда мама умерла? — уточнил парень и поёжился: ярость, исходящая от незнакомца, стала буквально обжигающей. — Так Иван говорил. — И много чего говорил еще? Паренек не знал, как правильно реагировать на горькую усмешку в голосе мужчины. — Что ты на большом старом кладбище живешь, — несчастным тоном отозвался Ант. — Среди могил. Что тебе демоны служат… И сам ты давно в демона превратился, и про свет забыл… И маму похоронить не дал…. — Что ж, потом расскажешь. Будет интересно послушать, — принял к сведению человек в черном. — Ты остаёшься здесь, Лиз, или тебя по старой дружбе куда-нибудь переместить, пока я твоего муженька убивать не начал? — Глебушка… В нашу старую квартиру, — хриплым голосом попросила блондинка и осеклась. — Та квартира, в которой мы когда-то… Тебе же она не нужна? Только мне детей надо собрать… Некромаг равнодушно пожал плечами. — Самое главное собирай. Ты тоже, — бросил он в сторону Анта. — Отправимся на мое большое старое кладбище к страшным демонам. — Собирайся-собирайся, — нервно подтвердила Лиза. — Тебе он плохого не сделает. Валялкин гневно сверкал глазами, а мужчина расхаживал по таежной избушке — стараниями Лизон, достаточно уютной, и отмечал каждую деталь. — Я тебя когда-то уважал, валенок, — доверительно поделился некромаг и поправил неровно висящую на стене картину. — Такой светлый, правильный… и, как выясняется, поехавший ничуть не меньше меня самого. И давно ты подселенца в себя впустил? Давно, вижу… Сразу, как Таня от тебя ушла. Уже и не разделить… Проклятие, как же жаль, валенок! — Так он… — Лиза дернулась. — ТАКИХ подселенцев только добровольно впускают, Лизон, — отрезал Глеб. — Самое паскудное, что теперь я начинаю задумываться, насколько сильно неслучайной была смерть Тани. Даже убивать его уже бесполезно, хотя очень хочется — сам подохнет через месяц-другой. Оболочка подохнет — от валенка в нем давно ничего не осталось. — И никак?.. — голос Зализиной дрогнул. — Никак. Останешься, однажды проснешься с двумя детскими трупами в избе, если вообще проснешься. Зализина всхлипнула и кивнула. — Я все. Только ты нас… на улице. Не надо близнецам его таким видеть, — она указала глазами на существо, которое долгое время считала супругом. Любовь слепа; и как могла она ТАК обмануться… Сама виновата, впрочем; человеку иногда очень важно быть обманутым, подумала Лиза, и еще раз посмотрела на обездвиженного мужа. — Мальчики! — крикнула женщина и, подхватив небольшую сумку, вышла на крыльцо. — Ант… — обернулась она. — У тебя все будет хорошо. Если же соскучишься… Спроси у отца зудильник. Он покажет, что это такое. Бейбарсов усмехнулся. — На кладбище, да? — уточнил паренек, когда его приемная мать и братья исчезли в радужных вихрях. — На кладбище, — подтвердил некромаг. — Не волнуйся, там не страшно. Травка, могилки… Птички поют. Тишина, благодать. Посетители поминальное угощение оставляют… Некромагу впервые за последние годы захотелось смеяться; впрочем, не совсем верно. В настоящий момент ему истошно хотелось ржать. Лена бы сказала, что это нервы… За свою небольшую ложь ему не было совестно; впервые в жизни он солгал во благо. В валенке, и правда, долгие годы жил подселенец, высасывающий из него всю силу и человечность. Ему, и правда, оставалось несколько месяцев, но… Все, что он сделал, он сделал не по наущению, а сам. Поэтому-то Бейбарсов его и не убил — сам умирать он будет мучительно и очень, очень, очень долго. — А где кладбище? — не понял юнец, разглядывая примыкающий к скале огромный особняк. — Пошли уже, — с насмешкой ответил мужчина. — Эта комната задумывалась сначала как гостевая, а потом — как детская, — мужчина кивнул на деревянную дверь с трещиной. — Занимай. Недолгое время в ней жила твоя мать. Трещину она оставила — убирать не стал. Сначала не до того было, потом… Тем более. Он плохо помнил, по какой причине они тогда поругались с Таней; зато, наверное, запомнила дверь, только дверь не спросить. — А там что? — полюбопытствовал Ант. — Мой кабинет. Постарайся ничего там не трогать, особенно в лаборатории. Мне, в какой-то степени, и правда служат демоны. Гостиную ты видел. На чердаке библиотека. Кухня на первом этаже. Захочешь есть, сядь за стол, самобранка сама готовит. Плита есть, но мы с твоей матерью разве что кофе на ней варили. — Хочу, — отозвался мальчишка. — Уже. Я поесть толком не успел. — Что хочешь? — не понял некромаг. — Есть хочу. Ты же сказал, если захочешь есть, сесть за стол… — А Лиза с мелкими как? У них все в порядке? — внезапно вопросил сын и отложил ложку. — Все в порядке. Через пару дней созвонитесь, пусть освоятся, — рассеянно пробормотал Бейбарсов. Час назад он телепортировал в квартиру в Иваново шкатулку с небольшим количеством лопухоидных денег — за документами и иной помощью пусть обращается к Сарданапалу. Для этой истерички он сделал все, что мог; далее пусть вертится сама. В благодарность, не из жалости — то, что ребенок не вырос дебилом, оказалась заслуга Лизон. Глаза у этого парнишки были слишком взрослыми; узнать бы еще, что в голове творится. — А о маме расскажешь? — В библиотеке есть папка с газетными вырезками. Ее фанаты как-то прислали, в очередную годовщину. — А где она лежит, покажешь? — Обязательно, — горько усмехнулся некромаг. — Только прочитай о ней сначала. Невежливо приходить к людям, ничего о них не зная, не так ли?.. За последние три дня его жизнь перевернулась с головы до ног. Когда, сидя у Таниного гроба, он неожиданно увидел мальчишку, похожего на него, как две капли воды, то сначала подумал, что действительно рехнулся. «Тантал», ответил юнец и поднял на него изумрудные очи — и в душе колдуна что-то вспыхнуло… «Вспоминай», настойчиво повторил призрак в красном. Вспоминай, как все было… И Бейбарсов вспомнил. Хорошо вспомнил все, что тогда случилось…***
В хрустальном гробу лежала прекрасная женщина, лет на десять помладше Лизы. Черное платье, огненные кудри на подушке вокруг худого бледного лица… Та самая спящая красавица из его видения, только еще краше. Ант зачарованно коснулся крышки гроба. Казалось, что его мама и правда спит — жаль только, что вечным сном. В последние дни, пока отец возился в лаборатории, Ант заседал в библиотеке, и многое узнал о них обоих. Мама, оказывается, была спортсменкой… Очень талантливой спортсменкой. Победила кучу команд и даже какую-то сборную вечности — но вместо того, чтобы рассказать, отец просто выдал огромную книгу по драконболу, а до нее у мальчика еще не дошли руки: все вокруг казалось неимоверно интересным. — Я планировал привести тебя сюда, когда ты будешь готов, — раздался голос позади. — Но Тане тоже было невозможно запретить что-либо, поэтому не удивлен твоему визиту. — Почему она… Мальчик недоуменно рассматривал нетленное тело. Мама выглядела совершенно, как живая, но жизни в ее теле не было, это он чувствовал — энергии смерти, тошновато-приторной, впрочем, тоже. — Стазис, — ответил мужчина. — Я вовремя наложил чары, которые запретили ее телу разлагаться. Она может пролежать так многие годы, но если их снять, будет всего минута, чтобы попытаться ее вернуть, а потом все будет потеряно. — А ты ее целовал? — наивно спросил Ант. — В сказке говорилось, что поцелуй любви… — Я целовал ее огромное количество раз, парень, и поверь, никакие поцелуи не вернут отлетевшую душу в умершее тело, — с горечью отрезал Глеб. — Приходи сюда, когда захочешь. Можешь сидеть рядом, но никогда не пробуй колдовать на ней. Никогда ее не касайся, иначе мои чары могут упасть, и твою мать тогда уже точно не вернуть. Магические потоки, которые запрещают разложение, весьма тонкие. Я питаю это заклинание своими силами и в себе уверен, но… Есть вещи, которые не терпят риска, ты понимаешь это? Мальчик кивнул; рисковать даже призрачной иллюзией возвращения матери он не хотел. Мертвых не возвращают, говорилось в одной из найденных им книг, но… — Я хотел бы уточнить некоторые вещи, — начал юнец и уставился на гроб. — Не сочти меня глупым. Я пытался спрашивать Лизу, но Ивану не нравилось, когда… — заметив, как потемнели глаза некромага, он выпалил. — Если магия может спасти и вернуть к жизни, значит, магия — это не плохо? Бейбарсов щелкнул пальцами, телепортировав в склеп второе кресло. — Магия это не плохо. Магия — это часть нас, — прозвучал ровный ответ. — Есть магия светлая, есть темная, есть та, которая отчего-то считается подвидом темной, раз позволяет управлять мертвыми — некромагия… Но магии, которая может вернуть к жизни, нет. Некромагия не возвращает, Тантал. Я лишь пытаюсь найти способ обмануть мироздание и его законы. — И… Мальчик, закусив губу, рассматривал мать. Красивая… — Однажды обязательно найду, — пообещал Бейбарсов. — Значит, колдовать можно… — утвердительно произнес он. — В специальных школах вроде той, которую окончили мы с Таней, этому даже учат. — Получается, мне можно будет снять блокиратор магии? — осторожно уточнил сын. — Блокиратор?.. В тот момент Бейбарсов очень сильно пожалел, что решил позволить Валялкину умереть своей смертью… — Снимай все, что на тебя надели, — холодно скомандовал Бейбарсов. — А это что? — Это мне недавно дали. Какой-то друг мамы, дико злой был. Я его впервые видел. Ант коротко пересказал встречу с Ягуном. — Интересно, — только и ответил Глеб. Подробности рассказа он принял к сведению. Амулет, который вручил ему Ягун, действительно был изготовлен Таней. Снимал негативное магическое воздействие, усиливал природные способности… Закадычные друзья, Ванька да Ягун, разошлись вскоре после того, как Таня сделала выбор в пользу некромага. Безвылазно сидящий в своей драгоценной тайге валенок и оттуда умудрялся мутить воду — взять хотя бы то, что он слил Припятской компромат на них с Таней… Таню в тот год не взяли в сборную мира только из-за скандала, разразившегося в прессе. Не сказать, что девушка особо переживала, но драконбол значил для нее очень много; в тот момент только ее заступничество спасло жителя тайги от бесславной кончины от рук Глеба. Я буду играть, сказала Таня, а через месяц обнаружилось, что она ждет ребенка. Ни Гроттер, ни Ягун не смогли распознать изменений в валенке. Ладно, светлые, но Глеб… Глеб должен быть заметить — итогом стал еще один вопрос в копилку тех, что он планировал задать Лигулу при возможной встрече. Странно, что устояла перед тьмой влюбленная Лизон. Ягун Валялкина откровенно не понял, что и предъявил в достаточно откровенной форме. Он вообще не понимал отношения Ивана к Глебу — ненависти, презрения, отвращения… Ну, разошлись люди… Но ведь все бывает! Таня всегда испытывала к некромагу болезненный интерес, который однажды оказался сильнее детской привычки. Можно ли мстить человеку за то, что он повзрослел?.. Можно ли мстить за любовь?.. Именно амулет, отданный Ягуном, и позволил Глебу почувствовать сына. Полубог ясно дал понять, что по истечении недели притащил бы мальчишку сам, но… Тогда Бейбарсов не узнал бы много важных для себя моментов. Способности к некромагии у мальчишки были сильными, отметил Бейбарсов, раз в момент опасности для Лизон смогли обойти блокиратор, пусть и в момент нервного потрясения. «Вспоминай, как было», — повторил призрак в красном.