Выбора нет

Ева сидела на том же месте, протягивая самокрутку в рот. Время близилось к двум часам ночи, а эти двое так и не сдвинулись с места, продолжая любоваться осенним морем, курить, пить пиво и говорить по душам. Девчонке нравилось находиться тут. Да ещё и с ним. Горячева не понимала сама себя. Гена был… Как то же самое море. От него невозможно оторвать свой взгляд. Хочется вечно смотреть, наполняя себя какими-то разными мыслями, идеями, вдохновением и прочими вещами, которые делают мир лучше. Брюнетка повертела головой, отгоняя любые мысли про влюбленность к нему. Её сердце было плотно упаковано в пуленепробиваемый жилет. Ева полностью отрицала всех и вся, потому что знает — любовь зла. Да, у неё были отношения. Одни. Да, неудачные. Просто не повезло. Бывший молодой человек был полной копией матери. Он проявлял свою любовь исключительно в нужные моменты: дать денег, выполнить какую-то услугу, помочь. Девчонка, естественно велась на подобные манипуляции, просто потому что не знала — какого это чувствовать себя любимым. — Судьба не гладит по щеке, она бьет по ебалу, — усмехнувшись сказала Ева, делая очередную затяжку. — Ты это сейчас к чему? — спросил Зуев, приподнимаясь на локтях с холодного песка. Курительная смесь проникла плотным паром в легкие, наполняясь какой-то душевной легкостью. Видимо, не зря траву прописывают как хорошее обезболивающее. Жаль, что в России такого нет. Горячева бы с удовольствием проводила дни и ночи возле микроволновки, питаясь электромагнитными волнами, чтобы заболеть раком. — Знаешь, Ген, — начала говорить девчонка, передавая ему косяк. — Вот у меня родители мрази, и я такая же, наверное. — Нет, Евка, ты самая пиздатая из всех девушек в этом долбанном городе, — начал успокаивать кареглазый, улыбаясь во все тридцать два. — Ну, а так, родителей не выбирают. Знала бы, сколько я отцу подгонов сделал, но он всё равно меня не любит. Тема касательно родителей серьезно пугала эту парочку. Зуев Николай Юрьевич не любил своего сына, потому что именно из-за него умерла любимая женщина, подарившая ему самые теплые воспоминания. Горячевы Анна Витальевна и Антон Владимирович не любили свою дочь, потому что именно из-за неё умерла младшая сестра. И пусть отец Евы ежедневно давал ей денег, но это не то. Духовность никогда не заменить чем-то материальным. Девчонка грубо захватила рядом стоящую бутылку с пивом, жадно отпивая несколько глотков. Её накрыло отрицательными моментами из старого города. Алкоголь и наркотики откатывали всё назад, сменяя плохую пленку на хорошую. Тут нет ничего хуевого. Только веселье, веселье и ещё раз веселье. — Дай гитару, пожалуйста, — попросила Ева. Гена ухватился правой рукой на гитару, лежавшую на чехле. Дерево, покрытое плотным слоем лака, красиво отображало все вокруг. Девчонка плотнее прижала инструмент к себе, проводя пальцами вверх-вниз, чтобы оценить звучание. — Цоя сможешь сыграть? — спросил Зуев, щуря карие глаза. — Да, — ответила Горячева, вспоминая аккорды любой песни группы «Кино». Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна И не вижу ни одной знакомой звезды Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда Обернулся и не смог разглядеть следы Ева аккуратно проводила пальцами по струнам, зажимая в нужных местах. Чистая мелодия и атмосферная песня начала затуманивать разум, погружая девчонку в свой собственный мир. Там не было страха, боли, разочарований и прочего говна, которое угнетает каждого человека. Но если есть в кармане пачка сигарет Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день И билет на самолёт с серебристым крылом Что, взлетая, оставляет земле лишь тень Глаза были закрыты. Она переключилась на свою собственную волну, воображая что-то искусственное. Шум моря отлично аккомпанировал гитарному звучанию. Оно отлично подходило на второй план, делая внешнюю акустику ещё лучше. — А без музыки не хочется пропадать. — А без музыки не хочется пропадать. Они снова пропели одинаковую фразу воедино. Только, вместо своеобразной сцены в виде автомобильного салона — была рыбацкая бухта. Девчонка закончила песню на втором куплете, понимая, что дальше будет повторение. Хотелось оставить этому пляжу важные строчки группы «Кино», которые внесли в мир то самое вдохновение при наблюдении за морем. — Мел, Хенк, я же сейчас не один это вижу? — громко спросил Киса, подкуривая сигарету. — То есть, блять, мы их везде ищем, а они тут сидят и песни поют. — Привет, Мел, давно не виделись, — спокойно сказала Ева, возвращая музыкальный инструмент на место. Гитара аккуратно приземлилась в свой «домик», продолжая отражать на себе всё окружающее. Егор поднял ладонь, взаимно приветствуя девчонку. Выглядел он, если честно очень печально: опущенный взгляд, тонкие, надутые губы и подрагивающие ресницы. Девчонка вспомнила начало вечера, а именно уход Меленина и Бабич с «лобного» места всех подростков. Кислов сделал две затяжки и выкинул сигарету себе под ноги, замечая пакетик с остатками наркотика. — Опа, прямо для моих отходов оставили, — он потёр руки друг об друга как муха, воодушевляя себе предстоящее расслабление. Мальчики сели рядом с Евой и Геной. Все пятеро человек выстроились в одну линию, наблюдая за попытками Вани скрутить косяк. Руки кудрявого сильно тряслись, поэтому Горячева тяжело вздохнула, отбирая у него все принадлежности, выручая соклубника «Чёрной весны». — А вы че хотели то? — поинтересовался Зуев, отмечая для себя напряжение друзей. Ему казалось, будто они принесли его с собой, развеивая атмосферу недавно спетой песни. — Тут небезопасно о таком говорить, — ответил Мел, — пошлите на базу и там расскажем что к чему.

***

Время близилось к четырем часам утра. Все члены клуба находились внутри мастерской. Ева лежала на диване, пытаясь не уснуть. Правая рука держала железную банку с каким-то приторно-сладким энергетиком. Девчонка искренне не любила напитки с ягодами, но и водить носом тоже не хотелось. Он, итак, на халяву достался. Боря пытался починить давно забытый кем-то мотоцикл. Гена пересчитывал остатки товара, который надо бы по-хорошему продать в ближайшие дни. Кислов настраивал гитару, а Егор залипал в телефоне, клацая пальцами по экрану каждые две минуты. Кто ему писал в такое время — черт знает. Горячева отпила глоток напитка с большим содержанием кофеина, и потянулась левой рукой в карман куртки, доставая свой телефон. Шторка с уведомлениями пустовала. Максимум, что находилась там это какие-то оповещения из разных приложений, не относящихся к мессенджерам. Она, если честно, мечтала о таком. Чтобы никто не доставал звонками и прочими попытками связаться с девчонкой, но… Небольшая обида всё равно затаилась где-то в районе желудка. Орган неприятно тянул куда-то вниз, напрягая юное тело. Обычно, когда Ева не приходит домой, то отец названивает ежесекундно. Сегодня этого не было. Да и похуй. Девчонка грубо хмыкнула, пытаясь вытащить из головы все мысли, связанные с родителями. Почему её вообще должно это волновать?! Естественно никак. Обида плавно перетекла в кровь, разгоняясь по всему телу. Хотелось вскрыть вены, выпуская алую жидкость из себя, чтобы в неё залили новую. Как там Варя во сне говорила?.. Точно! Что-то про «сама себя убила и мама зря тебя обвиняет». Тогда точно похуй. — Мы сидим тут уже целый час, — резко констатировал Зуев, отвлекаясь от своего дела. — Может, уже соизволите рассказать зачем мы тут сидим? — Илью Кудинова ждём, — ответил Мел, отвлекаясь от телефона. Ева со звоном поставила банку на стол, заставляя каждого находящегося здесь слегка вздрогнуть. Эта девчонка явно сведёт их с ума, заставляя напрягаться каждый раз. Любой из ребят вспоминал её пламенную речь к Пановой, когда Горячева спокойно начала ей угрожать. Голос был такой четкий, поставленный, грубый. Одним словом — скорпион. Брюнетка слабо улыбнулась. Серо-голубые глаза совершали своеобразный круговой маршрут, наблюдая за каждым. Ева вспоминала тот самый день, когда они ели с Геной таблетки у него на квартире. Тогда он поведал девчонке всю историю его знакомства с пацанами, создание «Чёрной весны» и конечно же, её вступление в него. Было ещё много разного, но это она помнила смутно. Нахождение брюнетки в дуэльном клубе означало что-то подходящее под слово «сюр». Нет, ну серьезно! Как можно было принять в свой клуб совершенно незнакомую девчонку со двора? При чем самое странное то, что толстяк Паша попал сюда исключительно за счёт денег. Но, уже скорее всего понял — его крупно обманули. Может в ней было что-то особенное… Что-то неописуемое. Будто, Ева была какой-то своеобразной загадкой, которую могут разгадать все, кроме неё самой. Или это жалость? Хотя нет, бред. Ни разу не было момента, когда Ева вызывала такое чувство. Кроме пьяного рассказа про сестру, естественно. Вроде, её проблема. Им то это зачем? — Который в очках ходит и с девочкой такой скромной встречается? — спросила Горячева, вставая с дивана. Энергетик внес в её организм какую-то необычную активность. Хотелось отжаться сто раз, попрыгать на скакалке и повеситься на турнике, понимая, что последние минуты жизни прошли вполне активно. Но, вместо этого, она подошла к боксерской груше, облокачиваясь спиной на плотный материал. — Да, — снова ответил Мел. Егор будто отвлекался от своего экрана чтобы ответить на вопросы, а потом снова окунуться в тот же омут, печатая двадцатое сообщение Анжеле. Девчонка считывала все эмоции, понимая всю его тонкую натуру. Безответственная любовь — дело тяжелое, но ему надо будет обязательно справиться самому. Именно поэтому парни не лезут в это, поддерживая друга издалека. — Я надеюсь, что он не за дуэлью сюда идёт, — сказал Гена, плюхаясь на нагретый Евой диван. — У него же зрение хуевое, как стреляться то будет? Эта парочка в виде Евы и Гены уже всех порядком заебала, потому что никто из других не задавал бесконечное количество вопросов. Хотя, если задуматься, то всё правильно. Святая троица знала про какое-то событие, которое должно обязательно произойти. А Зуев и Горячева не знали. Вот вам и соклубники, блин. — Есть один вариант, — в третий раз ответил Мел. Ровно две минуты прошло, блять. С-стабильность. Ваня усмехнулся, переставая дрючить гитару. Он вообще был каким-то молчаливым последний час, копируя Егора. Если Хенк, Ева и Зуев перекидывались парочкой фраз, то этот вообще нет. Кудрявый сидел на табуретке, проверяя струны на прочность. Будто, его тоже что-то волновало, но этого девчонка прочитать никак не могла. На то он и Киса. Кошки в принципе существа загадочные. Мурчат, спят, едят и больно царапаются, оставляя шрамы на руках. Вот и Кислов такой же. Главная дверь мастерской слабо проскрипела, заставляя каждого в очередной раз переместить свой взгляд от рода деятельности. Ева плавно перекатилась спиной от груши ко входу, замечая младшего Кудинова. Илья выглядел встревоженно. Если бы девчонка была на его месте, то отреагировала бы так же, прогоняя в голове миллион фраз, которыми надо будет объяснить свое нахождение здесь. — Ну наконец-то, — выдохнул Кислов. — Мел, ты мне теперь торчишь ящик пива. Егор усмехнулся, убирая смартфон в карман пальто. Меленин пообещал Кисе какой-нибудь подгон, если тот будет молчать, нагружая Гену с Евой. Он знал, что эти двое явно будут против. — Короче, я знаю, что я для вас не так крут, — дрожащим голосом сказал Кудинов, поправляя очки. — Но мне очень надо. Дуэль с барменом Игорем. — То есть, тебя вообще не смущает, что у тебя зрение минусовое? — резко выпалила Горячева, элегантно садясь обратно на диван. Она слегка ударила Зуева локтем в бок, из-за чего он слегка прошипел. Ей хотелось ответил однокласснику точное, выраженное «нет». Но… Какое право она имеет вмешиваться в дела клуба, в котором находится недавно? Это даже звучит смешно. — А то что, твой отец в мэры метит? Тоже не ебет? — грубо спросил Гена. — Он твоего Игоря на раз два найдет. Еву бесило происходящее. Нет, не то, чтобы она боялась, просто это и правда звучало смешно. Полуслепой Илья и взрослый мужик, который в случае чего быстро щелкнет этот клуб как орешек, рассказывая другим. Если момент с Пановой ещё можно было урегулировать простой манипуляцией, то что делать тут? — Да это моё дело, — чуть ли не плача умолял Кудинов, снимая свои очки. — Отец тут не причем, я сам должен! Зуев поднялся с дивана, отходя на пять метров. В его руке находилась только что подпаленная сигарета, которая разносила за ним своеобразную дымную дорожку с запахом табака. Девчонка повернулась к нему вслед за остальными. — Кудя, — позвал его Гена, махая руками, — а ты меня вообще видишь? — Ну… Так, мутно, — ответил Илья, прищуривая взгляд. Ева усмехнулась, закрывая лицо руками. То, что они будут творить завтра/послезавтра означал уже заранее скомпрометированный провал. Она представила, как Илюша отходит на нужное расстояние, а после стрельнет в кого-нибудь из них. Да даже в неё саму! Как говорится: встретимся на дне. — Нет, — сказала Горячева, взвесив все за и против. — Если его отец узнает про это, то нам всем жопа. — Слышь, а хули ты вообще тут командуешь? — в грубой форме ответил Киса, подходя к девчонке. — Ты тут никто и звать тебя никак. Брюнетка спокойно посмотрела на него, прожигая его карие глаза своими серо-голубыми. Это было похоже на какую-то немую битву, которая будет длиться несколько веков. Как… Те же самые гляделки. Отвел взгляд — проиграл. Черная татуировка, расположившаяся в районе ребер начала слегка щипать, напоминая, что они на полном серьезе приняли её сюда. Ева поднялась с места, не отводя свои глаза от человека, который смеет затыкать ей рот. Если ей можно сомневаться в себе, то другим нельзя. Она аккуратно начала поднимать край своей толстовки, оголяя живот. Поднимая вещицу ещё выше, девчонка продемонстрировала всем в округе свою наколку. Шах и мат, сука. — Тогда, что это делает на моих ребрах? — Горячева наконец-то отвела взгляд, опуская его на татуировку. Кислов схватил ткань и дернул вниз, доставляя Еве дискомфорт. Пальцы болели несколько секунд, а после прошли, оповещая каждую часть тела о том, что Горячева победила ещё в одной схватке. Хорошо, что за тот раз не извинилась. Поделом. — Кудя, ты иди домой, хорошо? — ворвался Боря, командуя Ильей. Ему не обязательно видеть ссору пантеры и кошки. Иначе, ещё и его поцарапают случайно. — Мы тебе напишем попозже или в школе скажем, — продолжил Егор, отводя Ваню от девчонки. — Все, давай, иди. Кудинов ещё раз поправил очки и слабо кивнул, принимая правила игры, в которую впутался. Ева одобрительно кивнула Меленину, поправляя куртку вместе с толстовкой. Время приблизилось к пяти утра, а это значит, что на сон оставалось минимум два часа. Тем более, за то время, пока они разбирались с дуэлью написал отец, умоляя дочь вернуться домой.