***
— Ев, не делай так больше, прошу, — умолял Антон Владимирович, поворачиваясь к дочери. Салон машины ещё не успел остыть за время, пока хозяева отсутствовали. — Ещё одна такая выходка и тебя поставят на учёт. Девчонка усмехается, смотря в зеркало заднего вида. Встречается со взглядом Анны Витальевны. Её лицо выглядит совершенно по-новому: никаких синяков, морщин и заросших бровей. Только чистый макияж, аккуратно нарисованные стрелки и подкрашенные губы. Прямо королева, которой запрещено появляться на людях без идеального вида. Сидя в кабинете директора, Горячева чувствовала, как нагревается правая щека. Ощущала удар, который произойдет за пределами школы. Но, его не было. Вообще. Мать молча села на пассажирское кресло, поправляя тонкую ручку сумки каждые тридцать секунд. Видимо, именно так она пыталась перебороть свое желание пиздануть Еву. — Пап, а ты чего вообще переживать то начал? — спросила девчонка, утыкаясь виском о холодное стекло. — Сидел бы дальше на работе и в хуй не дул. Горячева улыбнулась как-то слишком по животному. Пантера снова вернулась в худое тело, теряя инстинкт самосохранения. На самом деле, брюнетка перестала бояться, потому что знала, — ей ничего не сделают. Раньше репетировала каждое слово в своей голове, лишь бы не отхватить. Теперь Анна Витальевна и Антон Владимирович увидели острые коготки дочери, которая может в любой момент уйти, доставляя тонну проблем. — Ева, пожалуйста, — мужчина повернулся к ней, смотря прямо в глаза. Его зрачки были размером с точку. В них невозможно утонуть, поэтому девчонка снова улыбнулась, кивая, будто поняла всю суть мольбы. Если бы она сделала так раньше, то скорее всего — реально бы послушалась. А сейчас… Точно нет. Пусть эти два молодца, продолжают упорно сосать, делая вид «здоровой» семьи. — Всё, молчу, — сделала вид, будто закрывает рот на замок, выкидывая невидимый ключ куда-то вниз. Он звонко упал, оставаясь лежать на резиновом коврике. — До магазина довезите, если не сложно. Отец тяжело вздохнул, заводя машину. Дружная ячейка общества поехала вперед, подпрыгивая на каждой кочке. Ева была уверена, что её спокойно довезут, оставляя рядом со зданием. Она, так же спокойно купит нужные продукты и отправиться к Гене, рассказывая ему свежие новости из мира за железной оградой бывшего парка аттракционов.***
Девчонка поднималась по прогнутой лестнице, пытаясь удержать равновесие. Два небольших пакета расположились в руках. На спине висел портфель, который вынуждал выбросить его прямо здесь, потому что он изрядно подзаебал, нагружая плечи. Горячева зашла внутрь, замечая Зуева, расположившегося на потрепанном матрасе. Ева перенесла его из мастерской, лишь бы парню было хоть чуть-чуть комфортно. Он уткнулся носом в декоративную подушку. Казалось, будто Гена совсем не дышал, пытаясь спрятаться таким образом. Брюнетка вздохнула как отец, подходя ближе к кареглазому. Девчонка дотронулась пальцем до плеча, слегка поглаживая, чтобы разбудить его окончательно. — Привет, — сказал сонно, протирая глаза. Гена посмотрел на Еву, улыбаясь в тридцать два. Внутри него снова ликовал мальчишка, что был рад появлению дорогого человека. Зуев потянулся к ней, нежно целуя в губы, чтобы окончательно понять — она не мираж, и точно не сон. Горячева самая настоящая из всех. Та, что находиться с ним почти двадцать четыре на семь, лишь бы он не сошел с ума. Гене было страшно. Страшно за себя, за неё, за отца, что не знал про проблемы сына. Кареглазый вспоминал их последнюю встречу, на которой Николай Юрьевич пытался ударить сына, но вовремя одумался, опуская руку вниз. Его сын дернулся не инстинктивно. Будто и правда испугался. Именно в этот момент до него дошло: каким бы он не был, то не заслужил такого по отношению к себе. То, что творил Гена — дело его рук после смерти Василисы. Она бы точно не одобрила такого воспитания. Любимая жена и мать скорее всего поругала, уча мужа другим методам. Более прогрессивным. Без насилия. — Ты как? — спросила девчонка, садясь рядом с ним. — С тобой намного лучше, — ответил, подмигивая. Ева растаяла, забывая про ужас, который пришлось испытывать часом ранее. Давно у неё не было такой крупной долбежки со стороны четырех лиц. Директор, завуч и Антон Владимирович отчитывали, а Анна Витальевна вносила свою лепту исключительным молчанием. Ей уже бессмысленно учить чему-то. Увы, но роль мамы утеряна навсегда. Горячева начала рассказывать новые новости. Говорила быстро, чтобы ничего не забыть. Зуев задавал наводящие вопросы, ахуевая с каждого слова. Больше всего его удивил вызов родителей на «ковер». Он слушал, постепенно округляя глаза. — Ну, как-то так, — в конце сказала девчонка, заглотнув новую порцию воздуха. — Не скучно тебе тут? — Я сплю в основном, ну и у Наташи Барановой отец заходит иногда, — Гена положил свою голову на плечо Евы, принимая порцию тепла. По ночам очень холодно, поэтому его спасает пиво, принесенное Кисой. Хенк обычно ругается на обоих, читая нотации под общим названием: «Вдруг выпьешь и выйдешь отсюда». Но, вряд ли захочется выйти из укромного местечка, когда тебя ищут два бандита, торгующих смертью. Лучше уж мерзнуть в самолете, чем в холодной земле, где тебя могут запросто похоронить. Правда… Уже будет всё равно, но страха прибавляет немереное количество, когда невольно начинаешь об этом задумываться. — Бля, я же тебе еды принесла и ключи от квартиры, — хлопнув ладонью по лицу, Ева вскочила с матраса, забирая пакеты, любезно оставленные возле первого входа. Две белые майки, набитые продуктами, приземлились рядом с Геной. Наполнение было скудным: хлеб, сосиски, какие-то крекеры, вода и плавленый сыр в треугольниках. Но, лучше так, чем голодать. Первым делом Зуев достал жидкость в пластмассовой бутылке, жадно отпивая. — Возле дома никого подозрительного не видела? — поинтересовался, вытирая рот рукавом от пушистой кофты. — Нет, всё тихо, — девчонка открыла печенье в виде рыбок, начиная толкать их себе в рот. С питанием Ева до сих пор не дружила, перемещая в желудок первое попавшееся. Раньше ей нравилось готовить разные блюда, а потом дегустировать их, давая себе невидимые звезды Мишлен. Но сейчас с этим явные проблемы. На какой хрен ей готовить, когда она питается святым духом? — Спасибо большое, — сказал кареглазый, ложась обратно. — Без тебя и парней я бы не выжил, — ластиться, вызывая умиление. Горячева стала какой-то другой. Будто с появлением Зуева её жизнь прокрутилась на все триста шестьдесят. Новые ощущения, чувства и тому подобное, чего Ева давно не видела. Её худое тело начало наполняться странной силой, нагоняя особый блеск. Матовая кожа становилась чересчур глянцевой, отображая в себе внешний мир. Глаза будто посветлели на пару тонов, выводя тот же блеск. Она этого не замечала, а вот он — да. Гена увидел эти изменения в момент звонка Горячевой. Тогда она позвонила ему после ссоры с Анной Витальевной. Когда его машина остановилась на обочине возле неё, то Зуев понял, что никогда больше не даст никому обидеть девчонку. Пока обещание сдерживает, но неизвестно — на долго ли. Парень верил, что судьба или неизвестный человек пощадит снова, даря ещё один шанс на спасение. Подарит выход на светлую сторону, предупреждая о последнем разе. А Зуев послушается, давая клятву. Начнет новую жизнь, ограничивая свое существование только в рамках приличия. Вместе с ним будет Горячева. Он был уверен, что эти отношения будут долгими. Черти, выходящие из омута двух пар глаз, начертили сильную пентаграмму, которую нельзя просто так стереть, притаптывая контур ступней ноги. Меловой след вероятнее всего впитался в квартирный паркет Зуева, где и происходил основной ритуал после панической атаки. Смесь страха, поддержки и чего-то начинающегося тоже застряла в щелях, не желая уходить. Но есть ещё момент. Гену волновала тема с Николаем Юрьевичем. Мужчина до сих пор не знал про проблемы своего ребенка. Неприятность с потерей товара может перейти и к отцу. Два бандита вряд ли исключат вариант нахождения Зуева в родном доме. Их список варьируется на базовых местах, куда они ездили уже несколько дней. Единственным исключением, о котором не было известно — это заброшенный парк аттракционов. — Можешь сходить на ферму? — резко спросил кареглазый, вытягивая из своей головы червя «моралиста». Он понял, что пора сделать хотя бы малейшее предупреждение. До сих пор же страшно за себя, за него, за девчонку рядом. Да за всех, блять! Даже за пацанов, которым вряд ли что-то сделают. Один Кислов вон чего стоит. Опытный продавец наркотиков. Действует аккуратно, но иногда попадает в капкан под названием: «старший Хенкин». Папа Бори всегда ловил кудрявого, угрожая рассказом матери. И похуй, что не сажал он пацана исключительно за дележку постели с вышеупомянутой женщиной. Мерзость, зато какая выгодная! Хенк тоже умеет за себя постоять. Вспомнилась драка между двумя лучшими друзьями на пляже. Светловолосый парень неплохо зарядил Ване. В принципе, любой удар, происходящий там был заслуженным. Мел хорошо начитан, поэтому сможет заболтать каждого, а потом аккуратно свалить, оставляя своего соперника один на один с затуманенным разумом. — Да, конечно, — ответила Ева, пытаясь убрать всю засохшую грязь с ботинок. Левый очистился нормально, а правый вел себя капризно, не давая нормально прочиститься. Ну… В его списке близких людей оставалась девчонка, которая умело затыкает любого на своем пути. Тут припомнился момент с того же пляжа, где Горячева умело поставила и без того напуганную Панову на место. Инна настолько ахуела с тихой одноклассницы, что решила действовать по её правилам, извиняясь через громкоговоритель. — Ладно, я тогда сейчас пойду, — спонтанно решила брюнетка. Захотелось проявить хоть какую-нибудь активность, потому что организму нужен был сон. Нельзя. Надо сделать одно дело, ну а потом можно. Сбитый режим — буквально единственная вещь, дающая каждому человеку пассивную агрессию к самому себе. Зуев кивнул, обнимая Горячеву на прощание, ибо встретиться они не раньше завтрашнего дня. Ева подтянула лямки рюкзака, чувствуя, как собственные плечи начинают ныть от тяжести. Остановка, разворот, сплюнуть крошки от зубов И вперёд, по новой жить, и вперёд, по новой…