Выбора нет

Выученный маршрут: школа-дом. Двор. Подъезд. Лестница. Звук шаркающих ботинок и дверь в квартиру. Девчонка достала ключ из кармана, а после засунула его в замочную скважину, проворачивая несколько раз. Почувствовала дежавю, поворачиваясь назад. Никого. Только соседская дверь дедушки, который отдал ей записку от отца. Черт, опять это слово, что не хотелось даже прокручивать в голове. Повернулась обратно, растрясывая черепную коробку в разные стороны. Нажала на ручку, заходя в помещение с выключенным светом. Дома была тотальная тишина, сопровождающаяся сквозняком. Сняла обувь, куртку и кинула рюкзак на пол, шагая к своей комнате. Зашла и упала пластом на кровать, вжимая лицо в подушку. Перевернулась на спину, залипая в потолок, который рассматривала в момент употребления травы Кислова. Громко хмыкнула, вспоминая про остатки где-то на дне ящика. Вскочила, подбегая к комоду. Вытащила одежду, какие-то вещи и безделушки, хаотично передвигая глазами, лишь бы найти то, что сможет спасти в данную минуту. Нашла в самом углу, захватывая пакетик пальцами. На пару косяков хватит. Обрадовалась скорейшему расслаблению, достала бумагу для самокруток. Села рядом с разбросанными вещами, выполняя привычные действия для любого наркомана, который курит всё что курится. Зализала край, прижимая для прочного скрепления. Повторила весь спектр действий словно по инструкции, а после вышла из комнаты, отправляясь в когда-то родительскую спальню. Залезла в папину тумбочку возле кровати. Забрала одно лезвие из пачки, довольно возвращаясь обратно. Легла на те же вещи, прикуривая косяк. Втянула травяной дым, выдыхая его тонкими паутинками. Приход настиг её моментально, поэтому Ева вытянула руки вверх, рассматривая свои шрамы. Снова громко хмыкнула, понимая, что сегодня появиться ещё партия таких же порезов, только вряд ли она будет наблюдать за их заживлением. Горячева решилась: сегодня её не станет. Уйдет тихо, прожив самую отстойную жизнь с хорошим концом. Встретила любовь, нашла друзей и отомстила термину «буллинг». Правда, Гена кинул, Киса, Мел и Хенк не сразу её приняли, а скорее смирились с появлением девчонки в их мужском коллективе. Насчет последнего круто конечно, но не так, как она ожидала. Опять не достигла того, что хотела. Опять проебалась, доверившись внутреннему ребенку, которому нужна была любовь и поддержка. Опять влипла в неприятности, понимая, что дальше путь для неё закрыт. Выбора нет. Всё перепробовала, борясь сама с собой. Не получилось. А с Зуевым получалось хоть что-то. Но, всё хорошее рано или поздно заканчивается, поэтому прямо сейчас девчонка сделала последнюю затяжку и расплакалась, роняя собственные слезы на вещи, лежащие под ней. Осознала, что выбор есть, только последний. Окончательный. Он знаком почти каждому человеку, который хотя бы раз в жизни думал о самоубийстве в тяжелый момент. Рассуждал про себя возможные исходы, предпринимал попытки, но в итоге перемалывал себя в тонкую пыль, восставая из «мертвых» как птица феникс, что поселилась у девчонки в животе на короткий срок. Только… В этот раз пташка с красивыми, блестящими перьями прогорела с концами, не пытаясь восстановиться в прежнее русло. Продолжать летать дальше, мотивируя жить, а не существовать. Ева была последней, кто успел увидеть это прекрасное существо. Смогла прочувствовать энергию, впитать немного в себя. Истратила, отдав последние силы во имя великой любви, которая увы и ах прошла, исчезая ровно так же, как и Гена. Молча испарилась. Растворилась в воздухе, оставляя последние пылинки где-то на земле. Пыталась соскрести в пакет, оставляя на память, а потом увидела небольшие ожоги у себя на пальцах, понимая, что все впиталось в кожу, а затем в кровь, разгоняясь по телу. Снова помотала черепной коробкой, осознавая какой бред сейчас нагоняет у себя в голове. Снова усмехнулась. Снова захотелось пойти в стеклянный купол. Осознала, что это больше не поможет. Ева — загнанный в свое время зверек, который наконец-то смог освободиться, но неудачно изучил все прелести этого поганого мира. Купол был её воображением, выполняя функцию клетки. А тут ничего себе! Наконец-то поняла, что закрывала себя сама, и к большому сожалению, сама же погубила, пытаясь наладить контакт с внешним миром, а потом спрятаться во внутрь. Испариться. Отдохнуть. Выстроить планы. Расплакалась ещё сильнее, ударяя ладонями по ногам, чтобы в дальнейшем наблюдать синяки. Хотя, какая уже разница. Ляжет в деревянный гроб с собственными увечьями, а потом её опустят в землю, втыкая такой же деревянный крестик с аккуратной табличкой. Фамилия, имя, отчество и циферки жизни. Маменька с папенькой плакать будут, наверное, осознавая, что их дочь закончила четверть с одной тройкой! Ужас то какой, а ну-ка быстро раскопайте обратно, Анне Витальевне надо срочно прописать пиздюлей, лишь бы собственное чадо одумалось. А Ева рассмеется где-то там, находясь в покоях неизвестного человека. Он тоже посмеется, намекая девчонке о том, что не просто так игнорировал просьбы людишек снизу. Забавляют до жути. Проблемы свои заедают, занюхивают, запивают. Делают все что душе угодно, но не решают, отсиживаясь по собственным клеткам. А потом выходят как ни в чём не бывало, продолжая кутить на полную катушку. Это тоже забавляет. Сначала саморазрушаются, а потом восстают подобно фениксу, улыбаясь в тридцать два. Смеются, радуются чему-то до поры до времени, пока снова не умрут где-то у себя внутри, ошибившись в очередной раз. И вперед по новой.

***

Ева переместилась с пола на подоконник. Только, вместо комнаты — кухня. Подкурила последний косяк, втягивая дым с какой-то особой силой, которой не было раньше. Видимо, захотела остаться без легких к началу собственного убийства. Прошло где-то часа полтора, но родители так и не вернулись. Горячеву в принципе не волновало их отсутствие. Наоборот радовало, что уйдет одна. Затянулась ещё раз, сплевывая густую слюну в горшок с каким-то растением. Ей хорошо, а ему ещё лучше от того, что живой организм наконец увлажнился хоть чем-нибудь, а то про него все забыли. Встала, набрала стакан воды, жадно отпивая. Ледяные капли текли по подбородку, скатываясь прямиком на шею. — Бля, — ругнулась сама себе, ощущая, как прохлада впиталась в ткань футболки с японской надписью. Небольшой кусочек прилип к коже, заставляя тело покрыться мурашками за два счета. — Да бля-я-я! А теперь ругнулась, потому что услышала звук открывающейся двери. Быстро затянулась остатками и выкинула в щель окна, выпуская дым туда же. Услышала шорох пакетов, падение обуви на то же место, куда она собственноручно кинула рюкзак и финалом шелест курток. Непонятно почему, но Ева даже не взбесилась с их прихода. Молча помахала руками на кухне, пытаясь убрать весь травяной запах. Выглядело странно, но вроде бы немного помогло, поэтому с чистой душой (но не с чистой кровью) отправилась в свои покои, пытаясь не засмеяться с грязного макияжа Анны Витальевны. — Стоять, — диктаторским голосом сказал Антон Владимирович, останавливая отпрыска силой мысли. Девчонка спокойно повернулась к нему, — почему мне звонит директор и говорит, что ты на уроках курить ходишь? — Захотела — вышла, — ответила таким же диктаторским голосом, продолжая заложенный маршрут. Яблоко от яблони недалеко падает. Отец начал ворчать что-то в след, но Ева демонстративно закрыла уши пальцами, делая вид, будто не слушает. Понимала, что он говорит однотипные вещи по типу: «Опять грубит» и «Сил моих больше нет». У Горячевой складывалось такое ощущение, словно главу семейства правда ебут такие вещи. — Антон, почему она такая? — крикнула Анна Витальевна с кухни, где скорее всего учуяла запах конопли. — Наркоманка, конченная наркоманка! — адресовала дочери. Девчонка слабо улыбнулась, втыкая беспроводные наушники в уши, а затем включила экран телефона, заметив одно уведомление с мессенджера: Геннадий Зуев. Она не брала телефон в руки с предпоследнего урока, понимая, что делать в нем абсолютно нечего. Смахнула и открыла плеер, включив любимую песню. На душе снова стало паршиво. Наркотик помог лишь на чуть-чуть. Руки вспотели. Хотелось зайти и прочитать, но решение принято, поэтому кормить себя ложными обещаниями напоследок не желала. Взяла лезвие и вышла из помещения. Закрыв дверь, ухмыльнулась, вспоминая, как намывалась в ванной, приводя себя в порядок, а сейчас… Идёт себя убивать.