***
— Ты передал мои «извинения»? — спросил Хван, когда Минхо наконец нагнал его. — Да, конечно. Но ты мог подойти и сам. — Пф. Чтобы ты на меня ещё больше злился? — Я сказал: ты мог подойти сам и отдать свои «извинения», а не начинать драку или перепалку. — Это физически невозможно! — возмутился Джинни. — Очень даже возможно! Ты же смог это сделать! Я горжусь тобой, кстати! — Минхо вспомнил, как поседел от ужаса, стоило услышать смешок со стороны Феликса в столовой. Он уже приготовился к новой драке, но его друг удивил знатно, когда вообще никак не отреагировал, молча продолжив уплетать свой обед. А меж тем Хван про себя чертыхнулся. Господи! Ну, почему это «я горжусь тобой» прозвучало так по-отечески и унизительно? Ну, в плане: они с Минхо ведь одного возраста, но зачастую именно Хёнджин ощущает себя ребёнком рядом с ним. Наверное, потому что так оно и было. И с одной стороны это было довольно мило, но с другой страшно задевало Хвана. «Когда ты уже вырастешь?» — прозвучало чужим разочарованным голосом в голове. «Ты взрослый, а ведёшь себя хуже ребёнка!» «Посмотри на Минхо! Бери с него пример!» «Почему вы такие разные?» Джинни остановился, перевёл дыхание, чтобы сбросить это наваждение прошлого. Не один только Ян Чонин бежал от чего-то, Хван Хёнджин такой же. Ему уже двадцать один год, он скоро выпустится и начнет взрослую жизнь, но парень всё ещё не мог сказать чего хотел от жизни и куда брёл. У него не было чёткого плана, как у Ли. Минхо ещё в старших классах, где они учились с Хваном вместе, распланировал своё будущее: куда поступит, когда закончит учёбу, куда подаст резюме, в какую сторону будет двигаться по жизни. Он, будучи ещё только на третьем курсе, уже даже проходил практику в некоторых компаниях, уже делал намётки своей будущей жизни. По секрету рассказал другу, что откладывает деньги со стипендии, чтобы в будущем купить своё жильё, где планирует жить с Ханом. Не маленькую съёмную квартиру, где он сейчас обитает, а полноценный собственный дом. Пару вариантов даже присмотрел в интернете. Плюс учится в свободное от учебы время на водительские права. Тут ему родители деньгами помогают, правда. Но грех не помочь такой «золотой мечте» любых родителей. И ему в противовес Хёнджин, который думает только о том, что бы такого покушать сегодня вечером и какие новые материалы купить для рисования. Думал когда-то: вот встречу своего соулмейта и…. А что «и»? Что изменится-то? Хван Хёнджин прекратит быть Хван Хёнджином? Резко станет ответственным и думающим наперед? Будет как Минхо планировать свою жизнь и своё будущее? Типа ради своего соула? Да не будет такого! Хван всегда живет лишь сегодняшним днем, плывёт по течению и проблемы решает лишь по мере их поступления. В лучшем случае Хёнджин своего соула за собой бы не «потопил», в худшем — деградировали бы оба. С этой стороны, если так подумать, даже слава богу, что у них с мелким такая вот «бракованная» связь. Джинни замер. Он что, сейчас подумал, что плохо бы повлиял на Феликса, будь они нормальными соулмейтами? Дожили! — Не смейся надо мной! — по-мученически, драматично прохныкал Хёнджин. — Я тебя похвалил вообще-то, — хотя и серьезным тоном сказал Минхо, но серьезности в нём ни гроша. По хитрым искрам в глазах было видно, что издевается. — Раз ты такой умничка послушный, то прощаю тебе один обед. И даже по голове погладил. — Ну Хооооо… — Прекратишь нытьё — прощу два.***
Ну, и тяжкий выдался день. После пар Феликс направился в свою комнату в общаге с единственным желанием: лечь и умереть. Хотя бы до завтрашнего дня. Бан Чан, приехавший по окончании занятий, предлагал забрать его к себе ещё на пару дней, потому что всё ещё заботливый и всё ещё Чан, но Ликси наотрез отказался. Хватит с него чувства вины на сегодня. А сидя на шее у брата будет чувствовать себя ещё хуже. Не маленький, сам справится. Джисон тоже планировал с ним в общагу вернуться, зачем-то захотел переодеться, хотя толстовка Минхо неплохо на нём смотрелась, но приехал Чан и сломал все планы Хана. Крис долго смеялся, зачем-то его фотографировал со всех ракурсов. В то время как Джисон красный, как помидор возмущался на поведение старшего. Затем Бан Чан ему сказал, что смысла возвращаться в общагу нет никакого — Чанбин всё равно увидит фото и забрал Хани с собой. Всё ещё красного и возмущённого до предела. Феликс не понял в чём тут сыр-бор, ну или просто уставший мозг отказывался соображать, потому Чанова веселья не разделил, как и Джисонова возмущения и, пообещав, что дойдёт до общежития без приключений, попрощался с другом и братом. Комната на самом деле не только его, но и Джисона тоже. Однако Хан в последнее время появляется редко: либо у парня своего зависает, либо с братом Ликси и Чанбином. Они втроём собрали некое подобие музыкальной группы. Назвались 3RACHA. У всех троих одна мечта — стать стажёрами в какой-нибудь компании по продвижению поп-артистов. Феликс всецело поддерживал ребят. Несмотря на то, что никто из них профессионально никогда не занимался ни вокалом, ни созданием музыки, ни чтением рэпа, ни написанием лирики, все трое как будто были благословлены талантами кем-то свыше. (И явно не тем чуваком, который решил связать Феликса с Хёнджином — тот точно был под чем-то, что посерьёзней травки) 3RACHA добьются многого и Ликс не просто верил в это, он это знал. И это не слепая вера, только потому что это его друзья и родственник, он лично слышал на что они способны — бывал пару раз на их репетициях. Они и его в свою компашку зазывали, что-то говорили про потрясающий голос и что он обязан быть с ними. Феликс лишь отшучивался: тогда они трое прекратят быть «3RACHA». На самом деле не то чтобы ему не хотелось, просто пока он побаивался: ведь каждый из них умел и петь, и рэп читать и тексты писать, а Ликси что? Просто будет подпевать? На его взгляд этого было маловато. Он не хотел быть балластом и тянуть их вниз. — О, чёрт! — за активными размышлениями о жизни своей жестянке, в коридоре общежития он налетел на парня. На пол полетела куча вещей: учебники, тетради, письменные принадлежности. Видимо парень держал курс в комнату для занятий, а тут выросло маленькое препятствие в виде Феликса. — Прости пожалуйста! — эти слова на сегодня для Ли стали уже чем-то вроде простого «привет». Он быстро нагнулся, чтоб помочь парню собрать всё с пола. — Да ничего страшного, — улыбнулся незнакомец, — бывает. Собрав всё, парни выпрямились и посмотрели друг на друга. Фел сразу же узнал того из очереди и пострадавшего от «перекидывания купюрой» в столовой и парень кажется тоже его узнал. Хотя кто на сегодняшний день из учащихся не знал Ли Феликса? «Ну щас начнется» — подумал обречённо Ликс, но вопреки всему… — Не сладко вам сегодня пришлось. — сказал мягко парень, покачав головой. — Некоторые просто не знают границ. Есть плохая привычка у людей совать свои носы в чужое грязное белье. Но вы молодцами держались! — он ободряюще улыбнулся. Ликс не отреагировал вообще, стоял и хлопал глазами. Парень сообразил, что похоже тоже лезет не в своё дело и быстро стушевался: — О черт! Я, наверное, веду себя так же, прости… Просто я подумал, что поддержка тебе… вам… не помешает, но… в общем, пока я не закопал себя ещё глубже, лучше я пойду… — нервно посмеиваясь, парень начал было удаляться, как его остановил, наконец отмерший, Фел. — Спасибо! — совершенно искренне сказал он. — Я немного торможу, но, правда, спасибо! — Да не за что, — кивнул паренек, всё ещё считая, что, наверное, поступил глупо, начав эту тему. Просто стойкость этих двух бракованных соулов его поразила и у него вырвалось то, что вырвалось. — На самом деле ты первый, кто сказал хоть что-то приятное. — сообщил Ли, — Целый день прохода не дают: «а что случилось?», «он же твой соул, как вы можете?», «а почему?», «а как?». Да ни почему! И никак! Я же не лезу в их кровати к их соулмейтам! — блондин разогнался не на шутку, ведь за целый день так накипело! Но поняв, что перегибает и грузит совершенно незнакомого человека, немного притормозил: — Боже, прости, накипело просто! Мы, кажется, не знакомы ещё? Я Ли Феликс. Живу в 405 комнате. Третий курс. И обычно так себя не веду. Парень расслабленно рассмеялся. — Здорово! Тогда мы почти соседи. Я из 410. Первокурсник. Ким Сынмин. Если вдруг что — заходи, хён. Я всегда не против выслушать бомбёжку. У меня есть друг с дурной привычкой — держать все в себе. И он периодически так взрывается. Парни посмеялись. Ликс дал обещание как-нибудь вместе затусить (желательно не так, как вчерашней ночью), ещё раз извинился за то, что налетел и на счастливой ноте они разошлись каждый в свою сторону. Кажется, заключил Феликс, этот день смог стать чуточку лучше, пока есть такие понимающие и чуткие люди, как Ким Сынмин.***
Уже минут пять Хван Хёнджин глядел на пустую девственно-белую страницу своего скетчбука. И идей, чтобы такого нарисовать, у него было примерно ноль целых и ноль девятых. Ему даже смешно стало. И это он когда-то с пеной у рта пытался доказать отцу, что хочет быть художником? Что сможет на этом поприще добиться чего-то? Это он рвался поступить на дизайнера интерьеров? Да он не может нарисовать ничего дельного уже целый месяц! А последнее, что он накалякал даже открывать не хочется. Выглядит убого. И он бы соврал, если бы отсутствие вдохновения свалил бы на своего соулмейта и на разборки с ним. Дело было не в Феликсе, а просто в том, что Хван ничего из себя не представляет. Как отец периодически ему и напоминал, пока не добился, чтобы сын поступил на экономический вместе с Минхо. Гораздо круче иметь будущего управленца в качестве сына, чем какого-то маляра. Буквально отцовская цитата. Метка «родственной души» на запястье опять запульсировала, напомнив о себе. Хёнджин раздраженно её почесал. Лучше не становилось, но на ней можно было вымесить собственную злость, а ещё позлорадствовать, что где-то, возможно, так же бесится и страдает Ли Феликс. А это определённо радовало садистскую душеньку! Раздался звонок в дверь, что немного выбило из пучины тёмных мыслей и Хван, отложив карандаш в сторону, поспешил открыть гостю. На пороге Ян Чонин. С Кками на руках. Мысленно Хёнджин себе дал подзатыльник. Он совсем забыл о пёсике. Хозяин из него такой же как и управленец, как и друг, как и художник, как и… все, кем он пытался казаться. — Я настолько устал, что даже не буду изображать из себя ответственного хозяина и придумывать отмазки почему я забыл забрать у тебя Кками. Чонин не выглядел разочарованным. Напротив: в его взгляде столько понимания, что даже страшно. Мысли что ли читает? Хотя, учитывая, что они в одном универе учатся, наверное, он и так в курсе всего происходящего и просто жалеет нерадивого хозяина. Хёнджин забрал из рук младшего собаку, покрепче прижал к себе, пободался лбом о мягкую шёрстку, как бы извиняясь. Это маленькое действо помогло прийти немного в себя и сбросить окончательно груз противных мыслей. Парень пригласил Чонина внутрь. Он как раз недавно роллы заказал, они стояли уже на столе. Сам же направился с Кками в ванную, но голос младшего его остановил, который сообщил, что лапки помыты и собака может спокойно разгуливать по дому. Хван снова даёт себе мысленный подзатыльник, благодарно кивает и отпускает питомца на пол, сам же меняя курс на кухню. Там вытаскивает из шкафа две пары палочек, одну протягивает младшему, и даже не садясь за стол, сразу же подцепляет один ролл и пихает себе в рот. Он так нормально и не поел, как пришел. Чонин благодарно принимает столовые приборы и, видя неловкость старшего от всей этой ситуации, говорит: — Ничего страшного, хён, если ты забыл забрать Кками. Мы весело проводили время. Я купил недавно игровой комплекс для собак, так что он не скучал, даже пока меня не было дома. Хёнджин даже жевать перестает. — Ты… Чонин кивает: «да, я» — Купил… Младший кивает ещё раз. — Игровой комплекс… Кивает в третий раз. — Для МОЕЙ собаки? — Да! Заходите иногда вместе с Кками! — радостно предложил младший, а потом опомнился, — Нет, ну в смысле, хён, ты можешь, конечно, и без него зайти! Я всегда рад тебе! Хван переводит медленно взгляд на собаку и вот в чьих глазках-пуговках он читает тонну разочарования. «Посмотри! Какой-то левый человек покупает для меня целый игровой комплекс, а ты даже не можешь хотя бы два раза в неделю меня выгулять!» — протяфкал Кками. Ян Чонин, который не понимает собачьего, радостно сообщает: — Даже Кками со мной согласен! Он считает, что вы должны ко мне тоже иногда заходить в гости! — Неа. Он не это сказал. — зато Хван своего пёсика понял, как никто. — Именно это он и сказал! Так ведь? «Гав!» — говорит Кками. «Фиговое ты подобие хозяина!» — слышит Хёнджин. — Вот, видишь! Кками со мной согласен! — всё ещё наивный младший верит только в лучшее. — Я тоже согласен с Кками. — улыбается как-то невесело Хван, твёрдо решая до конца этой недели купить вкусняшек и парочку новых собачьих игрушек. Он хотя бы в глазах своего питомца должен подняться. Окружающие и так разочарованы в нём. Когда они слопали роллы, Джинни поплёлся помыть посуду. Ну, как посуду? Палочки. Ведь контейнеры из-под роллов требовалось просто ополоснуть и выкинуть. Больше всего на свете Хёнджин терпеть не мог именно это занятие и, возможно именно поэтому он так любил доставку еды на дом. Ну, он ещё и готовил так себе, но это мы упустим. — Ого! Хён! Это ты нарисовал? — раздался восторженный возглас из комнаты и Джинни замирает. «Вот чёрт! Нет! Нет! НЕТ!» Хван бросает всё что домыто-недомыто в раковину и спешит в комнату, чуть ли не падая и не переворачивая собственный дом вверх дном. Он забыл спрятать свой чёртов скетчбук! Забегает в комнату, где Чонин уже вовсю листает рисунки, паника нарастает, но Хёнджин пересиливает себя, чтобы не вырвать прямо из рук младшего свой дурацкий блокнот. Всё равно уже поздно, Ян большую часть пролистал. Джинни медленно подходит и видимо на его лице всё написано очень ясно, потому что Чонин, видя чужую реакцию, сразу же закрывает блокнот и его лицо, только что блиставшее от восторга тут же становится испуганным и смущенным: — Ой, хён, прости пожалуйста. Просто он лежал открытый… Хван выдёргивает из его рук скетчбук и быстро прячет его в шкаф, запихнув куда подальше. Сверху ещё закидывает случайными вещами. Был бы замок, он бы и его повесил. Он понимает, что ведет себя как истерик последний, но по-другому не может. Папа научил, ему спасибо. Домашние скандалы и ссоры всегда случались на поприще того, что отец замечал, что сын занят «чем-то не тем, чем надо». Хван старший никогда не был рад увлечениям Хёнджина. Ведь сын должен был быть таким, каким его представлял отец, должен был соответствовать его ожиданиям! Должен пойти по стопам родителя, продолжить его бизнес. Должен быть как он! Танцы? Мимо! «Займись лучше учебой!» Рисунки? «Ты что будешь потом в будущем делать?» Пение? «Лучше бы так рот открывал в школе, когда сдаешь проекты учителям.» Единственное, что более-менее поощрялось — спорт. Например, плавание, где парень занимал на соревнованиях довольно высокие места. «Но ты мог лучше! Ты мог приплыть первым!» В итоге, что бы Хёнджин не делал, как бы сильно не старался, всё равно никогда не мог угодить отцу на все сто процентов. Ни хорошие оценки, ни высокие места в спорте, ни похвала учителей — ничего не оценивалось главой семейства. Ведь всегда был Ли Минхо рядом, а он — именно тот идеальный сын, которого хотел бы видеть Хван старший. Когда Джинни окончил школу, отец поставил условие — поступить вместе с Минхо на экономический. А взамен родители будут ему оплачивать отдельное жилье. Такой был уговор. Лишь бы сын учился. И Хёнджин согласился. Просто чтобы сбежать с дома и почувствовать хоть какую-то свободу. Может показаться, что Хван под таким сильным прессингом превратился в безвольную куклу, но это не так. Толика бунтарства в нём всё ещё жила. Ведь первое, что он сделал, съехав от родителей, завёл собаку. Как же отец негодовал! Правда мама успокоила его, якобы сын научится так ответственности. Потом Джинни сменил прическу. Ещё одна вещь, которую никогда бы не одобрил отец. Сначала, как бы проверяя границы дозволенного, просто оттенок поменял на более светлый, затем отрастил длину. Когда папа чуть успокоился и снова начал разговаривать с сыном, Хёнджин перекрасился в блонд. Затем в розовый. Сейчас вот ходит с красными волосами. Всеми силами пытается доказать, что отец его не сломил окончательно. Хотя в душе понимает, что ведёт себя скорее как рыба, которую выкинуло на сушу и она хватается за последние частички жизни, извивается, желая вновь попасть в спасительную для неё среду. Ну, или как птица в просторной клетке. Кому какое сравнение больше нравится. А рисование… ему суждено так и остаться лишь хобби. К тому же, которое, теперь Хван прятал за семью замками. Не только от родителей, вообще от всех. Когда Хёнджин осознал, что папа больше не контролирует каждый вдох-выдох, он смог рискнуть и втихаря сходил в магазин и накупил себе рисовальных принадлежностей. Потом осмелел ещё больше и прошел пару онлайн-курсов. И конечно же ни единая душа об этом знать не должна была, особенно отец. И до сих пор это оставалось тайной. До сегодняшнего вечера, пока Хёнджин, по глупости, просто не забыл свой скетчбук на столе. И при этом впустил гостя в дом. — У тебя здорово получается! Это же талант! Почему ты прячешь это, хён? — как-то слишком уж печально спросил Чонин, наблюдая за хаотичными и, немного даже отдающими паникой, действиями старшего. Хван даже не знал, что сказать. Посвящать в свои сложные отношения с отцом? Да кому сдалось его нытье? Хотя… Ай! Была, не была! — Привычка. Отец не очень жаловал практически всё, что не касалось учебы. — коротко и невесело пояснил он. — Не говори, пожалуйста, никому. Если папа узнает — мне конец! Младший понимающе кивнул. Ему как никому другому было известно, что это такое — родительское непринятие. Он сам живёт в этом. Он младший ребёнок в семье и у него есть слишком успешный старший брат, до которого не дотянуться, несмотря на все старания. Именно в погоне за родительским одобрением, однажды Чонин решил сам снимать своё жилье, сам зарабатывать и при этом, он — один из лучших студентов на потоке! Будущее у такого старательного студента должно быть безоблачным, преподаватели часто его хвалят. Но всё равно, гениальный брат уже и бизнес свой имеет. И это в свои 24 года! И что жалкие старания младшего по сравнению с этим? Парни просидели практически допоздна, обсудили свои общие, связанные с родителями, проблемы, перемыли косточки всем, кому не лень. В какой-то момент тема даже коснулась соулмейтсва. Хвану особо не пришлось ничего рассказывать и так весь универ знал ситуацию лучше самих «бракованных». Но зато сам Хёнджин теперь знал, что Чонин всё ещё в поиске родственной души. Младший в красках описал свои ожидания на этот счет, и потому Хван не смог удержаться и сразу спустил парня с небес на землю: — Твой соулмейт всё ещё может быть таким же, как мой — бракованным. Чонин задумался, а затем произнёс: — Я всё же надеюсь, что всё будет хорошо. И у вас с Феликсом тоже всё наладится! Вот увидишь, хён! — Хван поморщился на это заявление. Даже представлять подобное было не очень приятно. А Ян просто не хотел себя настраивать на негатив и другим позволять зацикливаться на нём. Он вообще был таким типом человека, всегда думающим только в позитивном ключе. Он всегда улыбался, никогда не жаловался и именно за это Хёнджин его очень уважал. Пацану всего-то 18 лет, а к жизни относился куда более правильно, чем сам Джинни. Ему бы самому поучиться этому.***
Когда дверь за младшим закрылась, Хёнджин задрал голову и дал волю накопившимся чувствам: — ААААААААА!!! Как же его достала эта метка соула! Парень еле сдерживал себя весь вечер, хотя хотелось лезть на стены и выть волком! Дурацкая метка, как загорелась там, в столовой, так с каждым часом становилось всё хуже. И к вечеру ощущалась горячей цепью на руке. Он раздраженно расчёсывал её через напульсник, которым скрывал рисунок от посторонних глаз. Ну, и чтобы себе лишний раз не напоминать с кем повязала его жизнь. Нет, ну это невозможно же терпеть! Джинни в конце концов сорвал кусочек ткани, собираясь расчесывать раздраженную кожу без всяких преград, как увидел… — А ЭТО ЕЩЁ ЧТО ЗА ХЕРНЯ?! — новый, ещё более громкий, возглас услышал Ян Чонин из соседней квартиры.