***
Взбешённый Феликс вбегает в аудиторию, находит своего друга взглядом, стремительно направляется к нему и плюхается на место рядом, игнорируя кучу заинтересованных взглядов вокруг. Все эти люди, что пялятся, конечно же, периодически тусят в университетском чате и уже в курсе о произошедшем. Ли ложится на парту, глубоко дышит, приводя своё внутреннее состояние в порядок. Хан, напуганный внезапным появлением, отвлекается от общения с однокурсницами и смотрит на «трупика» подле себя. Шин Юна, с которой и общался Хан, тоже сочувствующе выглянула из-за Джисона. — Ты чего? — интересуется Хан у Ли. — Тебе плохо стало? — спрашивает девушка. Они были не в курсе о произошедшем, так как разговаривали всю перемену и в чат не заходили. — Ого! — вскрикнула её подруга Чхве Джису, сидящая чуть дальше, и сразу показала смартфон Юне, а уже та передала его и Хану. Чат ожидаемо взорвался новостью о парочке. Сообщения и фото очевидцев так и повалились. Ещё бы! Джисон округляет глаза, хочет что-то сказать, но Феликс его перебивает: — Если вы сейчас вздумаете обсуждать это или как-то шутить, я с вами больше не дружу. — говорит он глухо, не поднимая лица со сложенных на парте рук. Джису, поджав губки, понимающе убирает телефон в сумку, а Джисон одними губами без звука говорит девчонкам: «Я ж взорвусь! Я не могу это держать в себе!» Юна хмурится и даёт ему слабый подзатыльник, отвечает точно таким же способом: «Возьми себя в руки! Это твой друг! Пожалей его!» Хан кивает и думает, что она права. Наверное. А ещё, что в «Ромашке» он точно выговорится сегодня и отведёт свою необузданную шипперскую душу.***
От начала пары прошло минут двадцать, а Хёнджин в аудиторию явился лишь сейчас. Привычно извинился перед преподавателем и шмыгнул на место рядом с другом. — Ну и где ты был? — вопрошает Хо, не отрываясь от записывания лекции. Джинни закатывает глаза: — Ты знаешь, где я был. Весь универ знает. — и саркастично добавляет. — И Чанбин-хён с Чан-хёном тоже уже в курсе. Хван ни капли в этом не сомневался. Минхо отрывается от записывания лекции и смотрит на него внимательно. Потом достаёт телефон, начинает что-то там искать и подвигает его к Джинни. — Если ты об этом, — на экране видео с взаимодействием Хёнликсов в коридоре, — то оно закончилось минут тридцать назад. А вот где ты пропадал почти половину пары остается загадкой. Хван смотрит прямо в глаза друга. С ним нельзя отводить взгляд, опасно. Сразу поймёт в чём дело, сразу раскроет все тайны и грязные мыслишки. Ну, и что прикажете делать? Что ему Джинни должен ответить? Что от стояка избавлялся в туалете? Да ему потом прохода не дадут друзья. И не дай боже эта информация как-то дойдёт до мелкого. — Пара идёт. — напоминает Хёнджин. Ли в удивлении распахивает глаза — «ничего себе!». — Рад, что ты в курсе! — Я тоже рад. — отвечает Джинни и достаёт тетрадь. И даже начинает конспектировать. А ещё страшно сожалеет, что решил сделать ту фотографию утром. — Что с тобой творится? — не отстаёт Ли. И даже лоб на температуру проверяет. — Со мной всё нормально. — отмахивается Хван. Минхо качает головой и всё своё внимание снова обращает на лекцию. Хёнджин облегчённо выдыхает второй раз за день.***
По окончании пары Джисон торопит друзей в столовую. Его там уже Хо заждался, у которого младший попросил одолжить наушники, взамен сломанных. Ликс по понятным причинам идти туда и, вообще никуда, не хочет. Не после случившегося в коридоре. Они идут сквозь толпу, и Джисон ёжится. На них опять сконцентрировано слишком много внимания, Хан чувствовал, что его страх накатывает, и фобия опять даст о себе знать с минуты на минуту. «Что совершенно нормально», — как сказал ему однажды Минхо. Такие фобии никогда нельзя вылечить полностью, хоть триста раз на сцене выступи. Может накрыть в самый неожиданный момент. Так что Джисону, в случае ремиссии, надо быть просто готовым это выдержать. А он сильный и всё выдержит! В это верил его бойфренд, в это будет верить и он сам. Ликс шёл, опустив голову в пол. Он-то не страдал никакими фобиями, но повышенного внимания всё равно не любил, а ещё было опять стыдно перед другом. С его подачки Хани было некомфортно сейчас. Юна с Джису, что решили составить парням компанию, тоже не выглядели расслабленными. Они обе вообще оказались в такой ситуации впервые и очень сильно посочувствовали одногруппнику. Это каждый раз он терпит такое? Какой ужас. А ещё хуже, наверное, приходится их университетскому принцу. Чхве знала, что у того целый фан-клуб был и отдельный чат для таких фанатиков. Её однажды туда пригласили, она посмотрела на происходящее там и, сморщившись от отвращения, покинула чат. Они обсуждали не только где Хван Хёнджин сидел, что пил и с кем говорил, а также такие вещи, как какие трусы сегодня надел, жвачку с каким вкусом выплюнул в мусорный бак и сколько раз моргнул за день. Больные люди, что ещё сказать. На входе в столовую ребята столкнулись с выходящими оттуда Минхо и Джинни. А как иначе-то могло быть? Судьба никогда Хёнликсов не щадила. Феликс замер. Как и Хёнджин. Оба помнили происходящее в коридоре и всё ещё ощущали последствия этого в своих телах. Они друг на друга как-то странно посмотрели и отвели взгляд. «Откуда такая неловкость взялась?» — про себя ругались сразу оба. И хотя ответ был на поверхности, но признавать его не хотели ни Ликс, ни Джинни. Признать это означало, что что-то меняется между ними. И даже если Джинни никаких споров не заключал и вообще ни сном ни духом о таковом между мелким и Хо, то всё равно не захотел бы признавать эти изменения. Они выбивали из колеи, бередили душу и вызывали какие-то неоднозначные реакции тела. Одним словом — изменения напрягали. Им надо было срочно разойтись по разным углам, но обе компании перекрывали друг другу вход и выход. Девушки с Минсонами тоже страдали от вспышек камер вокруг и многочисленных взглядов, так что Феликс первым решил нарушить заминку. Он подался вправо, чтобы выпустить с левой стороны старших, но матрица и в этот раз дала сбой, потому что Хёнджин сделал ровно тоже самое — отошёл в ту же сторону, что и его «любимый» соул. Тогда Ли-младший подался влево и, чтоб тебя, Хван отзеркалил. Снова! Феликс начал чувствовать какое-то раздражающее шевеление в районе сердца и мурашки. Да что с ним творилось-то? Тогда парень, пока всё не стало хуже, закатив глаза, просто сделал пару шагов назад и вышел, освобождая проход и мечтая, чтобы Хёнджин исчез уже из его поля зрения. Желательно навсегда. Джинни принимает приглашение и проходит мимо мелкого, под нос пробурчав что-то неоднозначное, но наверное это было «спасибо». За ним прошёл и Минхо-хён, который не поленился хитрющий взгляд бросить на Ликса, от чего тот опять почувствовал жар в области щёк и кончиков ушей. «Ничего это всё не значит!» — пронеслась мысль в голове, и он прошмыгнул в столовую. Джисон, взяв протянутые наушники, помахал бойфренду и вместе с Юной и Джису зашёл вслед за Ликсом. Парень шёл впереди них. Какая-то девушка, проходящая мимо, прилично так задела его плечом, что Ли даже на ногах не удержался и упал назад, приземлившись на пятую точку. Удар плечом на самом деле был не особо сильным, но сегодня Феликс находился в слишком уязвлённом положении от всех этих последних событий, так что на ногах не удержался. Ребята подбежали к блондину, чтобы помочь подняться. А девушка, что его толкнула, громко стала извиняться: — Извини, извини, извини… — и пошла себе дальше. Она даже никак не помогла пострадавшему. Джисон, проводив особу взглядом и подняв друга с пола, поинтересовался всё ли в порядке. Феликс ему кивнул, но глаз с удаляющейся спины девушки спустить не мог. В ушах всё ещё звенело это злое и шипящее, незаметное для друзей: — Не подходи к нему больше никогда!***
Джинни остановился около небольшого дома в два этажа. Именно здесь он провел своё детство и юность. И именно отсюда бежал, как только окончил школу. Родительский дом. Который тёплых воспоминаний почти не вызывал. Зато скандалы в памяти были очень свежи. Потому что о последнем отец никогда не даст забыть, напоминая каждый раз сыну на встречах про его место в этом мире. Парень тяжко выдохнул, потоптался на входе, сверился со временем в телефоне, подошёл к одному из окон, чтобы словить там своё отражение и убедится, что ни одна прядь не торчит, кругов тёмных под глазами из-за недосыпа не видно и в целом вид подобающий. Не считая, конечно, красных ярких волос. Убедившись, что всё и правда в порядке, Хван дёргает за ручку двери и заходит в отчий дом. Как и обычно, помещение его встречает звенящей тишиной и пустотой. В таких условиях любой шорох и каждый вдох слышен. Парень проходит в холл и оглядывается. Ничего тут после последнего визита не изменилось. Всё те же люстры, те же стены, те же картины по периметру. Тот же холод и отчуждённость. Отец умел всех по струнке ровно строить. — Дорогой! — слышит парень и оборачивается на родной голос. Женщина с улыбкой выбегает к нему и тянется, чтобы обнять. Она уже давно даже до уровня плеч не достаёт, поэтому слегка приподнимается на цыпочки, чтобы чмокнуть в щёку своего сына, а сам Хёнджин наклоняется чуть ближе к ней, чтобы Хван Арин было проще. — Так давно тебя не видела! — искренне радуется она встрече, поправляя пиджак на сыне и стряхивая незаметные пылинки. — Я тоже соскучился, мам. — отвечает ей Джинни, улыбаясь, и поправляет чуть растрепавшиеся от объятий волосы. Они не виделись пару недель, с того самого момента, как отца в больницу уложили, лишь по телефону общались, и парень действительно испытывал тоску от разлуки. Маму он очень любил, он всегда был к ней ближе, чем к отцу. — Останешься переночевать? — спрашивает Арин и добавляет. — Уже ведь поздно. Хёнджин сегодня учился до самого вечера, затем пошёл домой, чтобы выгулять собаку и только потом отправился в родительский дом. Время было пол восьмого вечера, и лучше бы и правда остаться, но… Он отрицательно мотает головой. Не хочет он. Только не тогда, когда отец в доме. Да и Кками у него в квартире заперт. Кто утром выгуливать собаку пойдёт? У Чонина ключей от квартиры нет. Это он и объясняет своей маме. Не говорит правда о том, что на самом деле, он специально собаку не передал младшему, чтобы была отмазка пойти домой. — Где отец? — спрашивает парень, когда они проходят в столовую, где домработники раскладывают еду к ужину. Джинни, втихую от работяг, отщипывает одну ягодку винограда от грозди и закидывает себе в рот. Ловит шутливо-осуждающий взгляд матери и улыбается ей, тем самым говоря: «прости, не сдержался». — Он наверху отдыхает. Наверное не спустится к ужину. Чувствует себя не очень хорошо. Джинни кивает, и опять облегчённо выдыхает. Значит его казнь отодвигается. Ровно до момента, пока не придется самому подняться наверх. — Как у тебя дела? — интересуется Арин, улыбаясь. А то по телефону они в основном состояние отца обсуждали, а ей было интересно чем же живёт сын. Джинни пожимает плечами, мол, нормально всё. Пытаюсь делать вид, что хороший студент, свои хвосты сейчас закрываю, иногда с друзьями гуляю, недавно на день рождения ходил… Ничего необычного не происходит, мам. Всё, как всегда. Вслух, конечно же, ничего не говорит. А она кивает в ответ как-то печально. Арин просмотрела момент, когда сын прекратил ей что-либо рассказывать. Свежи ещё воспоминания, когда он был совсем маленький, совсем крохой. Тогда они запирались вдвоём перед сном в комнате Джинни. Она ложилась к нему на кровать с книжкой и читала незатейливую сказку с обязательным хорошим концом, потому что только такие любил ее маленький и капризный сыночек, а потом они говорили о тайнах и интересных вещах, которые произошли с ними за день. Не очень долго разговаривали, потому что Хёнджин обязательно в конце концов засыпал, а она укрывала его одеялом, целовала в лоб и тихо покидала комнату. А сейчас, когда он съехал из отчего дома, Арин о своём сыне совсем ничего не знает. И это печалило. Она чувствовала, что с ролью матери всё-таки плохо справилась. Но для себя решила, что никогда не бывает поздно и она должна исправить ситуацию, поэтому предпринимает попытку ещё раз заговорить о личном: — Не нашёл ещё своего соулмейта? — внезапно интересуется женщина, и парень давится ещё одной, сворованной со стола, ягодой. Арин подбегает к нему, чтобы похлопать по спине и помочь откашляться, пока Джинни приходит в себя от шока. Это с каких таких пор мать интересуется подобным? За весь 21 год его жизни она ни разу о подобном не спрашивала. Ни в школе, ни в универе. А сейчас вдруг решила спросить. С чего бы? — Нет. — хрипит Хёнджин в ответ, похлопывая себе по груди. Она протягивает ему стакан с водой, спешно принесённый одним из работников, и он хватает его, сразу же залпом выпивая. Чтобы разговор на эту тему не продолжать. Но мама видимо решила его добить. — Уверен? Может тебе нравится кто-то? «Совершенно точно нет!» — готов он закричать, но себя сдерживает. Никого у него нет и никогда не будет! В памяти так некстати всплыла сегодняшняя сцена в коридоре. И от этого ему стало стыдно. В горле уже ничего нет и дышать ничего не мешает, но он продолжает откашливаться от фантомных воспоминаний. Ему и хочется рассказать матери, но одновременно и нет. Например, что он соула нашёл, но не такого правда, как она ожидает. Бракованного. А ещё пожаловаться, что они дерутся иногда и постоянно ругаются. А сегодня вот от него стояк словил прямо в универе, а ещё переписывается с его матерью, нагло врёт ей о их с мелким отношениях… Стандартная ситуация. Ничего необычного. Но женщина вряд ли захочет именно это услышать. Вслух парень не произнёс ни слова, чтобы лишний раз не огорчать любимого родителя. Мама ещё ладно, если узнает — ничего страшного не случится. Но вот отец… Хван боялся представить, как он отреагирует. — Ты уже взрослый молодой человек, и будет здорово, если ты когда-нибудь приведёшь невесту в дом. — продолжает Арин с улыбкой. А Хёнджину совсем поплохело. Во-первых, никакую невесту он в дом точно никогда не приведёт. Скорее жениха. А, во-вторых, — тут тоже мимо. Вряд ли Феликс согласится посетить его отчий дом по своей воле. Если только связанный под конвоем. Парень даже представил эту картину на миг и слегка улыбнулся, издав смешок. Перекошенное от злости лицо мелкого… Жесть! Женщина, наблюдающая за изменениями на лице сына, улыбнулась. Ей показалось, что от неё все же кого-то скрывали. Кто-то точно у сына был на примете. — Мы с папой будем рады её увидеть! Он нервно улыбается ей в ответ. То, что будет она рада видеть — сомнений почти нет. А вот отец… — Нечего! — разносится строгий бас по помещению, и Джинни вздрагивает. — Какая ему невеста? По лестнице, поддерживаемый медицинским персоналом, который отправился к ним домой, чтобы помогать, спускался отец Хёнджина. Выглядел всё также болезненно и бледно, как и неделями ранее, когда парень его последний раз видел. Немного кряхтит, тяжело дышит и передвигается с большим трудом. — Боже, дорогой! Зачем же ты встал? — подбегает к мужу взволнованная Арин. — Я в порядке! — рявкает Хван Усок. Его страшно раздражала собственная беспомощность. Он ненавидел быть слабым и показываться в таком виде. Он бы и помощников раскидал, да вот только не мог. — Какие ему невесты, Арин? Посмотри на него! Он за себя не может ответить! Пусть сначала наберётся ума! — выплевывает Усок, сверля сына тяжёлым взглядом. Джинни опускает глаза в пол, прикусывая язык. Вот и всё отношение его отца к предполагаемой паре. А что будет узнай он, что это ещё и парень, да ещё бракованный… Иногда Джинни хотел понять его, своего отца. Откуда у него столько ненависти к нему? Парню казалось, что всё дело было в фамилии. Да, у них всех троих была фамилия Хван. Вот только на самом деле общая фамилия была лишь у Хёнджина с мамой, а отец был просто однофамильцем, происходящим от другого клана, что било по самолюбию и гордости Усока. Семья матери Джинни имеет обширную историю и глубокие корни. Богатство и власть можно планетами измерять. И дед Хёнджина, Хван Сунджэ несмотря на то, что самому Джинни уже 21 год, а его родители познакомились и вовсе за шесть лет до его рождения, до сих пор не одобрил выбор дочери. Хван Усок был из обычной семьи, совсем ничем не выделяющейся. И хотя он смог подняться сам и начать свой бизнес, ни одного вона у своего свёкра не взяв при этом, сейчас терпел крах. Бизнес последние годы прилично хромает, в том числе по причине плохого самочувствия мужчины. Но эти все падения отца — лишний повод для радости его свёкра, дедушки Хёнджина. «Смотри, дочка, твой муженёк ничего не может и не умеет.» — говорил Хван Сунджэ. «Посмотри, кого ты выбрала, Арин!» — напоминал глава семейства на ужине. Таким образом сам Джинни «принадлежал» семье матери, а не самому Усоку, по официальным документам даже не являлся его сыном. Дедушка, отец Арин, своего внучка иногда желал снабжать средствами, которые всегда вовремя перехватывал Хван Усок, чтобы кинуть их в лицо свёкру обратно, гневно при этом сообщая, что они и сами могут своего сына содержать. Это и стало лишним поводом когда-то купить отдельную квартиру для Джинни. Не чтобы сына порадовать или помочь вложиться в его будущее, а чтобы своему свёкру нос утереть и доказать, что Усок — способный и всё держит под контролем. Но втихаря от отца, Джинни очень редко, но всё же брал деньги дедушки. Для своих тайных личных нужд. Например, на те же курсы рисования. Да и по завещанию, всё имущество семейства Хван, после смерти Сунджэ, будет принадлежать двум его внучатам. Половина Йеджи и половина Хёнджину. И это злило отца Джинни ещё сильнее. Он всеми силами хотел доказать, что и сам может дать своей жене и сыну всё необходимое, и что даже после его смерти они ни в чём не будут нуждаться. Но в последнее время видимо его планы летели под откос. С его-то здоровьем и крахом его бизнеса. Половина персонала из особняка давно была распущена, сам особняк тоже рано или поздно будет продан, чтобы купить что попроще. Хван Арин могла бы принять помощь и средства от своего отца, но она не хотела этим ранить гордость мужа. Он и так уязвлён сейчас. — Зачем же ты так? Джинни уже взрослый. Почти мужчина… — начинает женщина, но её грубо прерывают. — Если ты в это так сильно веришь, то хотя бы зови его нормальным именем — Хёнджин! — помощники помогли мужчине сесть за стол, и он отправил их восвояси. Арин тяжело вздыхает и смотрит на сына с сочувствием. Джинни так и не поднял своей головы от пола. Переваривает все грубые слова, кусая губы. Сдерживаясь от гнева и рыданий. А на что он надеялся, приходя сюда? Что папа вдруг внезапно начнёт хвалить его? А за что? Что он сделал хорошего? Не за что было его хвалить. Не сильно отругают — и на том спасибо. Незаметно для родителей, парень натягивает манжету рубашки сильнее, чтобы ради всего святого, напульсник, прикрывающий горящую метку, отец не увидел.