Chamomile/Ромашка

Феликс, заходя в кафе, искренне надеялся, что не подписался на какое-то очередное дерьмо. Ему всего лишь хотелось узнать рисует ли Хван и при этом не потерять своего лица. А он боялся, что так и будет. Потому что Хёнджин мог попросить что угодно, и Феликса пугало то, на что может быть способна фантазия этого индивида. Джинни в ожидании Ликса сидел в уголочке и потягивал холодный напиток из стаканчика через трубочку. Официантка, занятая протиранием столов, заметив второго вошедшего парня, тяжко вздохнула и сжала кулачки, три раза плюнув себе через плечо и ещё пару тройку раз постучав по дереву. Молилась, чтобы всё прошло хорошо в этот раз. Когда Феликс сел рядом с Хёнджином она подала ему меню, включив всё своё профессиональное мастерство даже улыбнулась через силу. Ликс поблагодарил её и уставился на Хвана. — У тебя же горло болит. — выпалил вдруг он. — И? — прохрипел Хван. — И ты пьёшь ледяной напиток? — поднял одну бровь Ли. Хёнджин глянул на свой стакан. Да, ему было больно. Немного. Вот только болел язык, а не горло. И холодный американо был заказан специально, чтобы эту боль уменьшить, потому что лёд хорошо охлаждал вспухший орган чувств. И как теперь парень будет объясняться? Хотя, почему он вообще должен хоть что-то объяснять? Поэтому он ничего не ответил, лишь фыркнул. Феликс закатил глаза и спросил: — Так. Ну, и что тебе надо? — Не-не! Это тебе надо, мелкий, — напомнил ему Джинни, наслаждаясь как по лицу мелкого проносится раздражение. Для эффекта ещё потянулся рукой через весь столик, чтобы тыкнуть пальчиком в щёку. Его руку, ожидаемо, сразу же отбросили в сторону. — Какой же ты… — начал Ликс. — Давай, давай… Договаривай. — подталкивал его Хван, надеясь выиграть сейчас их войну, если мелкий вдруг нарушит их мирный договор. — Замечательный человек. — прошипел Ли, широко и очень неестественно улыбаясь и скрывая за словом «замечательный» все маты мира. В этот момент как раз подошла Чэрён. Она поставила перед парнем воду, которую подавали всем посетителям кафе и вся содрогнулась от услышанного. Фраза-то была безобидной, и даже милой, но блондин таким убийственным взглядом смотрел на красноволосового парня, пока говорил её, что складывалось ощущение, будто он заявил, что перережет всю его семью до пятого колена, не меньше. А если у кого-то будет шанс каким-то образом выжить — всё равно найдёт и добьёт! Хван немного расстроился, что план не сработал и мелкий не поддался на провокации, и обидчиво поджал губы, отвесив ответный комплимент: — Ты тоже ничего, — улыбнулся он и издевательски ещё добавил, — Люблю тебя. — и даже поцелуйчик воздушный послал, на что Феликс изобразил рвотный позыв, а официантка, находясь всё ещё в шоке с поведения этих двоих, поспешила удалиться. Её желание написать увольнительную, с каждым появлением этой парочки где-то поблизости, росло в геометрической прогрессии. — Ага, — кивнул младший, — Я тебя тоже. — и уставился в меню. Выбрал первый попавшийся сладкий напиток и так как хотел кушать, то ещё и заказал себе блинчиков. Одни сладкие — с бананом и шоколадом, а вторые с курочкой. Когда сообщал свой заказ Чэрён, запоздало понял, что создал лишнюю причину для смешков со стороны Хвана. И она даже ждать себя долго не заставила. Старший сдерживал смех изо всех сил и поглядывал ещё так хитро. Ли уставился на него осуждающе. — Когда ты сменишь пластинку уже, а? — спросил он устало. — Твои приколы с цыплёнком вообще ни капли не смешные. — Не знаю. Мне нравятся. — Не удивительно. Потому что порог твоего юмора примерно вот тут. — и младший показал уровень пола. — Под диваном? — В середине ядра планеты. — буркнул Ликс, когда перед ним поставили первую порцию. Ту самую, с курочкой. Джинни слегка нагнулся и приблизился, изображая внимательность во плоти, следя за каждым движением младшего. Ну, интересно же, как цыплячий каннибализм проявляется! Каждый раз интересно. Хван на парах не был настолько внимательным и серьёзным, как сейчас. Феликс отрезал первый кусок от блинчика и засунул его в рот, стараясь не обращать на придурка внимания. Но как на это закрыть глаза, когда он чуть ли не в тарелку дышит? — Что тебе надо? — на выдохе произносит Феликс. — Просто смотрю редкие природные кадры. — Дай угадаю. Как «цыплёнок» поедает курицу? — Ага. — кивает Хван, совсем не скрывая своей радости от происходящего. — Я тоже смотрю на редкий кадр. — Это на какой же? — Как у ламы появилось нездоровое внимание к цыпленку. Сначала Хёнджин в голос заржал, возвращаясь в нормальное положение, спиной прижимаясь к спинке стула. Это что же получается? Теперь мелкий смирился, что он и правда цыплёнок? А потом задумался: — А лама-то почему? Феликс, продолжая пережевывать блинчики и запивая их каким-то коктейлем с шоколадом (кто бы сомневался?), отвечать не хотел. Вот ещё. — Почему лама? — не унимался Джинни, снова наклонившись ближе. Подошла официантка со второй порцией блинчиков и осторожно поставила перед блондином. Как раз в этот момент Ликс доел первые и протягивал пустую тарелку Чэрён. — Почему лама? — чуть громче спросил Хёнджин. Терпеть он не мог, когда его игнорируют. Феликс не отвечал, только глаза закатывал. И Хван совсем взорвался. Официантка не успела уложить всё на поднос и сбежать, как он обратился к ней, совсем позабыв, что у него вообще-то горло «болело». — Пофему я похоф на ламу?! (Почему я похож на ламу?!) Чэрён в шоке на него уставилась. — Не знаю. — робко ответила она и попыталась поднять поднос, но красноволосый парень вцепился в него мёртвой хваткой. — Пфисмофитесь! Пофему я похоф на ламу? (Присмотритесь! Почему я похож на ламу?) Она, чуть не плача, не знала, как ей реагировать. Ей хотелось бежать, если честно, но надо было забрать поднос с посудой, потому что без него она не могла уйти. — Я правда не знаю. — ответила девушка дрожащим голоском и посмотрела в сторону хоть кого-нибудь из коллег по работе. И, конечно же, за кассой, кроме неё, никого в этот момент не было. Даже хозяйка ушла по делам, оставив официантку и поваров на кухне одних. — Отстань ты от девушки! — прикрикнул на старшего возмущённый Феликс. Неадекват какой-то! — Оно умеет гофоить! (Оно умеет говорить!) — обрадовался Джинни. — Ответьте ему, почему он похож на ламу. Пожалуйста. — слёзно взмолилась Чэрён, обращаясь к блондину. Опять она встряла. Ну, почему эти двое всегда в её смену приходят? Где она напортачила в прошлой жизни? — Да потому что дылда высокая! А ещё драма-лама! — не выдержал Феликс. — Отпусти теперь поднос и девушку! Услышав ответ, Джинни и правда отпускает поднос, и Чэрён, что есть мочи, убегает подальше. Думает даже, что отдаст им всё бесплатно. Пусть только не подходят к ней для оплаты, ради бога. Хёнджин надулся. То, что он высокий может и правда. Но… — И ф каком это мефте я дфама? (И в каком это месте я драма?) Феликс даже жевать перестаёт и смотрит на старшего. Тот сидит, ручки сложил обидчиво, хмурится ещё так по-детски и губы выпячивает. Младший не выдерживает и начинает смеяться. Весь уделывается напитком, который из носа пошёл, откашливается и вытирается салфеткой. Джинни же продолжает изображать из себя печаль во плоти, что смешит ещё больше, поэтому чтобы успокоится, Ликсу приходится отвернуться от придурка, продолжая и дальше помирать со смеху. И до того смех заразительный, что сам Хван не выдерживает и слегка уголок губ приподнимает. Впервые, наверное, за всё время общения с этим мелким засранцем он видит, почему того все вокруг кличут солнышком и ангелочком. Феликс и правда меняется, стоит появиться хоть какому-то подобию улыбки на лице, а уж когда так заливисто смеётся, так и вовсе хочется улыбаться так же. Отсмеявшись, Ли спрашивает: — Давно на свою рожу в зеркало смотрел? — Кафдый день. (Каждый день.) — отвечает беззаботно Хёнджин. Даже не язвит в ответ. Ему интересно, что ещё может выкинуть этот мелкий. — Ну, я не удивлён даже, — кивает. — Тогда смотри чуточку лучше. Пока не увидишь драму-ламу. — советует младший и снова усмехается. — Га-га-га. — гогочет Джинни, намекая что всё ещё плохо говорит на цыплячьем диалекте, и ловит опять этот взгляд. Вот только теперь младший смотрит как-то без злобы и даже глаза закатывает как-то легко и без привычного раздражения. Скорее по привычке. А Хёнджин ловит себя на том, что снова расплывается в лёгкой улыбке.

***

— М-мне надо сделать что?! — вопит Ликс, чуть заикаясь. Они, закончив трапезу и расплатившись, хотя официантка почему-то хотела отдать им всё бесплатно, пошли на улицу. Зашли в более-менее безлюдный парк, чтобы точно минимизировать лишние уши и свидетелей, и Хёнджин озвучил свою просьбу в обмен на вопрос от мелкого. — Тебе надо сфотографироваться со мной вместе, изображая, что мы капец какие близкие друзья. — повторил старший свою просьбу. Феликсу захотелось эту просьбу послать нахер. Не так уж интересно ему теперь — являлся ли Хван тем художником или нет. Кстати, это младший и сделал. — До свидания. — бросает он и разворачивается, чтобы уйти восвояси. Но и на метр не отходит, как… — Что, слабо? — доносится до него противный, чуть хрипловатый голос. Джинни, как только вышли с кафе, вспомнил, что свой язык надо скрывать за простудой. «Ясно.» — думает Ликс. — «Хван решил на слабо взять.» — Хотя для цыплёнка нормально быть трусишкой. Не осуждаю. — тянет Хёнджин. — Ты опять? — взорвался Феликс, развернувшись к собеседнику лицом и сделав пару шагов в его направлении. — Я, по-моему, говорил на счёт цыплёнка ранее! — немного уязвлённый этой странной просьбой о фото, вернулся прежний Ликс, которого любое упоминание «куриной» темы бесило до усрачки. Особенно из уст раздражающего человека. — Я просто сказал, что цыплята трусливые, — пожимает Хван плечами. — Не моя вина, что ты всё на свой счёт принимаешь. — при этом гаденько так улыбается. Ли задыхается возмущением не долго. Ладно, его взяли на слабо. Хван победил. Но только в этот раз! Феликс всё ещё плохо понимал за каким чёртом этому пришибленному такая фотка нужна, но раз за его безобидный вопрос Хван назначил именно такую цену, то так и быть. Он сделает это. — Что делать? — спрашивает грубо Ликс. — Сделать лицо поприятней для начала. Феликс уставился на него, сведя брови к переносице. — Вот, да. Вот такое вот. Только теперь наоборот. Улыбнись что ли… Бровки вверх, уголки губ туда же. — продолжал издевательски выдавать указания Джинни, что бесило Ликса ещё больше. «За каким чёртом я на это подписался?» — проскользнуло в голове Феликса, но он все же попытался выдавить из себя некое подобие улыбки. На это скривившиеся лицо Хёнджин и сам нахмурился. Это будет сложно, понял он. Надо было в кафе сфотографировать, пока Феликс ржал над ним. Как раз бы сошло для Ю Хёджин, типа они с её сыном встречаться начали, на свидание вон сходили. Но он тогда так залип на неведомое ранее, что забылся совсем. А теперь вот вынужден пожинать плоды своей недальновидности. — Давай ещё раз. Улыбочку… — просит Джинни, и Ликс снова выжимает её из себя, и в эту же секунду Хёнджин его фотографирует. — Чииииз! Фотографирует одного. — Какого лешего? Ты же сказал, что на снимке будем мы вместе? — возмущается Ли. — Репетиция. — поясняет Хван и смотрит на получившийся снимок. Нет, ну это точно никуда не годится, конечно. — Да улыбнись ты хоть чуть-чуть! Быстрее сделаем как надо, быстрее будешь свободен! Почему такие очевидные вещи приходиться объяснять-то? Феликс опять закатывает глаза и настраивается, потому что Хёнджин вообще-то прав на этот счёт. Хотелось домой и поскорее. — Я готов. — сообщает Ликс через некоторое время, и Джинни подходит к нему, осторожно обнимая за плечи. Ли, совершенно точно не готовый к такому, сразу же ощетинивается. — Что ты делаешь?! — шипит он. — Обнимаю? — отвечает Хван. — Ну знаешь, друзья так делают? Обнимаются иногда. Что за дебильные вопросы? Феликс всё ещё неуютно себя чувствует в такой близости со своим «любимым» соулом, и как некстати всплывает в памяти его сон, из-за чего ему совсем становится плохо. Поэтому выдаёт обречённое: — Это какой-то пиздец… — тянет вымученную улыбку. — Ты можешь две секунды потерпеть, а? Ликс тяжко вздыхает и кивает. Две секунды — так две секунды. Не больше. Расслабляется, настраивает самое милое лицо, на которое сейчас был способен, и даже ни единым мускулом не дергает, когда Джинни притягивает его к себе ещё ближе и даже голову в его сторону наклоняет. Раз… Два… Три… — Чиииииз! Хёнджин сразу отпускает парня и смотрит на получившийся снимок. — Ну и что это? — восклицает разочарованно он. Феликс оттирает плечи, которых касались руки этого придурка и спрашивает: — А что? — Что с твоим лицом? Ли подходит ближе и тоже смотрит на получившийся результат. Мда, не вышло у него. Физиономия всё равно перекошена в отвращении. Зато Хван весь светится на снимке. А жаль. Ликс думал, что у того не выйдет, и хотел тоже предъявить по этому поводу. Но увы и ах — справился, собака такая парнокопытная, с поставленной задачей на все сто! Смотрит в камеру, мило улыбается, даже голову в сторону Феликса склонил набок, будто бы ему не противно. Будто бы они правда самые близкие друзья. Так он себя вёл только с Чонином обычно. Ибо Минхо-хён такой близкий контакт только с соулом позволял. «Королева драмы блин! Актёришка погорелого театра!» — обиделся на факт чужого успеха Ли, а вслух сказал: — Я сделал всё, что смог. Я свободен? — Иди, — так просто согласился с ним Хван, махая рукой. Но что-то в этом было не то. — А сделка? Мой вопрос?.. — А ты свою часть выполнил? — поднимает одну бровь Хёнджин. — Ты не выглядишь тем человеком, что решил сфотографироваться со своим другом! Такая фотка не подойдёт! — У меня для тебя охеренные новости Хван! Я тебя терпеть ненавижу! — Взаимно, но я же сделал как надо! — В отличии от тебя курсы королев драмы я не посещал, так что извините! — Ликс обиженно сложил руки на груди и пнул камешек, случайно попавшийся под ноги, прямо в дерево. «А ещё я — цыплёнок, а не драма-лама!» — решил не озвучивать эту фразу Феликс во избежании лишних смешков. Джинни смотрит на мелкого и думает: «это кто ещё королева драмы?». По его мнению, у мелкого отлично сейчас получается делать из мухи слона. Обижается на свой провал так, будто не просто фотографию не получилось сделать, а как минимум ошибся с последним числом и не получил главный приз лотереи. А потом до старшего доходит: фото, которые у младшего не получаются, просто бьют по синдрому отличника, что сидит в Феликсе! И, видимо, бьют очень сильно. А ещё его бесит, что его обошёл какой-то там Хёнджин. Потому что быть в чём-то хуже такого, как Хван, для него равносильно смерти. Это забавляет даже. Джинни никак не думал, что помимо фотографии сможет ещё такую уязвимость лицезреть, и решает дать ещё один шанс, а может парочку. Просто чтоб самому повеселиться. — Ну, так что? Мы будем фоткаться нормально? Обиженный Феликс всё ещё дуется, но вздохнув, в согласии кивает. Терять уже нечего. Только условие ставит: — Руки только не распускай. — Тогда ты улыбнёшься? — интересуется Хёнджин. — Постараюсь. — буркает Ли, а потом снова пытается себя настроить и своё лицо. Делов-то. Представить, что рядом кто-то другой, менее раздражающий и более приятный. Это ведь не сложно! Вдолбив себе это в голову, удаётся чуть расслабить мышцы лица, и парни снова приблизились друг к другу, встав рядом и соприкоснувшись плечами. И с новым щелчком Ликс действительно попробовал выжать из себя максимум. Когда они рассматривали получившийся результат, то оба поняли, что фото выглядит постановочным и не натуральным. И пусть по факту так оно и было, но должно-то выглядеть натурально! Так что провели ещё пару попыток, а потом ещё, а потом не заметили, как начало смеркаться и наступил вечер. Уставшие, сидели на скамейке. Хван из всех полученных снимков пытался найти хотя бы один отдалённо подходящий. Но везде было либо слишком наигранно, либо лицо мелкого выглядело так, будто ему килограмм лимонов с васаби скормили, а не попросили сфотографироваться с лучшим другом! Так что «удалить», «удалить» и ещё раз «удалить»! Феликс из-за всей этой ситуации даже чувствовал себя немного виноватым. Не получалось у него! Что он мог сделать? На лице всё было написано. Джинни кладёт свой телефон на колено и смотрит на Ликса, раздумывая что бы такого ещё можно было со всем этим сделать. Он-то думал, что ему будет весело, но только сам утомился. Да и психующий Феликс отчего-то после часа испытаний уже не выглядел таким забавным. Но и не бесил. Почему-то теперь это была идея фикс — получить нормальный снимок, раз уж они столько старались и столько времени на это угробили. Хёнджин смотрит на мелкого и начинает размышлять… Ли не выдерживает прямого и слишком пристального взгляда: — Что? — в голосе столько вины, одновременно с раздражением и усталостью, что его даже жаль становится. — Ладно. — выдыхает старший, — Последняя попытка. — он определённо что-то придумал, раз так уверенно кивает. Придвигается к парню поближе, руку закидывает на спинку скамейки позади Ликси. Самой спины не касается, так что только это сдерживает младшего не кричать о «распускаемых руках». Ну, и ещё тонна вины за то, что не получалось сделать всё как надо чуточку ранее. Джинни поднимает телефон над ними, и Ликс снова проделывает те же манипуляции перед каждым щелчком и вспышкой камеры: вздыхает, расслабляется, выжимает из себя улыбку и, когда сам чуть придвигается к своему «другу», пытается представлять, что он рядом с Джисоном, а не с Хваном. «Просто Хани. Это просто Хани!» — повторяет он про себя как мантру, как будто это может помочь не чувствовать рядом его. — Раз… Два… — начинает отсчёт Хёнджин, и сердце Феликса отчего-то замирает. Какое-то позднее плохое предчувствие возникает, но он и подумать ничего не успевает, как звучит последнее. — Три! — и даже без привычного и отработанного за часы съёмок «чииииз», губы Хвана прижимаются к щеке Ли ровно в тот момент, как телефон их запечатлел в своей памяти. Феликс сразу же дёргается в сторону и отлетает почти на самый конец скамейки. Сердце суматошно бьётся. А старший, отплевываясь, причитает: — Тьфу, блин! На кой чёрт на тебе столько тоналки? — ругается он, но на фото, сделанное в телефоне, смотрит улыбаясь. Наконец-то всё получилось! Феликс на фотографии всё ещё не улыбается, это да. Но у него на лице как минимум ошеломление, которое, если не знать всей предыстории, вполне сойдёт за шок и смущение от того, что его «родственная душа» решила внезапно поцеловать. Главное, что там не видно привычной ненависти, а это уже огромный плюс этого снимка. Тем более что Ю Хёджин, мать Ликса, проверять предысторию точно не будет. На секунду за своё враньё стало совестно перед ней. Разглядывая фотографию, Хёнджин понял, что слева от него какое-то затишье. Даже подозрительно как-то. Он осторожно повернул голову в сторону парня. Младший еле живой, полулёжа сидит на скамейке, потирает свою щёку и переваривает случившееся. Одновременно в нём воюют несколько желаний, первое из которых — разреветься, второе — заорать «что за херня?», третье — убежать к чертям собачьим, ибо вся эта ситуация напомнила и сон, и тот недавний казус в коридоре универа, а четвёртое — понять какого собственно хера и на кой чёрт Хвану такая фотография? Он же хотел «друзей» отыграть на снимке? Он всех своих друзей в щёку целует? — Отличная фотография. — подмигивает ему издевательски Хёнджин, что помогает младшему отвиснуть от шока и становится крючком для спуска агрессии. — Что за херня?! Ты всех друзей засасываешь? Удали сейчас же! — вопит Ликс, подскакивая с места, чтобы забрать телефон. — Нет! Мои старания должны окупиться! — Джинни тоже подскакивает, поняв намерения мелкого, и задирает руку над головой, чтобы тому усложнить доступ к своему смартфону. Из-за разницы в росте Феликс неуклюже прыгает около него, потому что касаться лишний раз боится, а телефон необходимо в срочном порядке забрать. — Зачем тебе такая фотография? Что ты с ней делать собираешься? — Надо, — отвечает ему Джинни, а потом добавляет. — Это и есть твой вопрос? — Что? — переспрашивает Ли. — Наша сделка. — раздражённо объясняет Хёнджин. — Один твой вопрос в обмен на фото. Фото теперь есть. Твой вопрос? — Ты… Ты! — от возмущения уязвлённый парень не знал куда себя деть. — Ну, я-я. Ты спрашивать будешь, нет? Феликс чувствовал, что снова проиграл битву. А ещё, что его теперь не просто изнасиловали, как ранее, а убили. Жестоко и беспощадно. И на могиле ещё станцевали. — Отдал телефон живо! — он ещё раз подпрыгнул, но по-прежнему безуспешно. Не хватало ещё, чтобы фото в сеть или ещё куда утекли. Во-первых, будет стыдно, во-вторых, фанатики Хёнджина точно с ума сойдут! — Нет! — Хван сделал пару шагов назад, когда заметил, что Ли уже залезает ногами на скамейку. Видимо решил недостаток роста так компенсировать. — Отдай! — кричит Феликс и в итоге действительно спрыгивает, да ещё такой прыжок мощный делает, что несмотря на то, что Хёнджин отошёл чуть подальше, то всё равно его достал и повис на шее старшего. Естественно, от неожиданности и, не выдержав чужого веса, ноги подгибаются, и Хван вместе со своей цыплячьей ношей валится куда-то в куст. Чудом они умудряются не выбить себе глаза торчащими ветками и не повредить голову. Особенно Джинни, потому что Ликс, хитрая мелкая зараза, использовал красноволосого в качестве своей подушки безопасности. Хван руку с телефоном вскидывает наверх. Хотя смутно понимает, что теперь в этом нет смысла, потому что мелкий буквально лежал на нём, и ему не составило бы труда чуть приподняться и протянуть руку, чтобы выхватить злосчастный телефон. Что в общем-то он и сделал. Хёнджин, чувствуя, что Феликс добрался до «яблока раздора», посильнее перехватил его, сжав изо всех сил в своей ладони. Но когда этого мелкого демона нечто такое останавливало? Он с ещё большей прытью начал вырывать телефон из чужой хватки, помогая себе уже сразу двумя руками, а старший, своей единственной свободной пытался его с себя согнать, потому что как ни крути, а он явно находился в проигрышном положении сейчас. В итоге руку с телефоном Хван заводит себе за спину и прячет где-то под шеей, а свободной хватает мелочь за волосы на макушке и поворачивает лицом к себе. — Успокоился! — с угрозой в голосе шипит он, но это — должным образом не действует. Только прыти мелкому добавляет. — Если сейчас же не отдашь телефон, я тебя на шашлык порежу, лама! — не отстаёт Ликс, который завёл свои обе руки за шею старшему и пытается нащупать там телефон. При этом телом своим блокируя Джинни возможность встать. — Клювик прикрыл и крылышки свои убрал! — снова шипит Хван и свободной рукой дёргает за волосы ещё сильнее. Благо сейчас они длинные, и схватится за них не составляет труда. Однако это, блин, не помогает, и Джинни решает пойти по проверенной тактике, отогнавшей от него в прошлый раз этого дьяволенка. — Не прекратишь — я тебя сейчас ещё раз поцелую. — Я тебе потом зубы выбью и плеваться не сможешь, лама! — шипит на него Ликс. — И прекрати драть мне волосы! — А ты отпусти меня! — Телефон отдай, и отпущу! Снова ни один не желал идти на уступки. И тактика не сработала. Джинни отпускает волосы, и Ликс даже на время расслабляется и радуется своей победе, но то было лишь мнимым чувством. Потому что Хван вдруг щипает его за бок, а потом ещё раз и ещё. И твою же мать, это срабатывает! Потому что младший боится щекотки. И пока он смеётся и теперь сам пытается спастись, забыв про цель, Хёнджин успевает сначала поменять положение, подмяв мелкого под себя и даже ещё несколько раз сфотографировать его смеющегося (на будущее вдруг пригодится), а потом вскочить на ноги, отбегая в сторону. Пока Хван приводит себя в порядок, Ли отлеживается на спине некоторое время, пытаясь отдышаться и отсмеяться. — Ненавижу тебя, — хнычет он, пока Хёнджин снимает с себя листочки. — Ты ещё наснимал! На кой чёрт тебе это? — Так это и есть твой вопрос? — второй раз интересуется у него Джинни. Ликс садится и обиженно смотрит исподлобья, понимая, что войну сегодня, похоже, всё-таки проиграл, думает, как бы отыграться в ближайшем будущем. Сейчас снова накидываться смысла нет. Его опять защекочут. — Нет! Это не вопрос! — Так задавай, и я уже пойду. Феликс поднимается на ноги, и Хёнджин от него отходит ещё дальше, руки выставляя в защитном жесте. Ну, мало ли? Вдруг снова накинется. Ли же отряхивается от земли и устало спрашивает: — Ты рисуешь? — и смотрит так внимательно, будто от ответа его жизнь зависит. Хван так и зависает. За день этот вопрос ему уже второй раз задают. Что за чертовщина? — Нет. — отвечает он, и Ликс выдыхает с облегчением. — С чего такой вопрос? — интересуется Хёнджин, и Феликс на него осуждающе смотрит. — Не было такого пункта в договоре. Фотка есть и вопрос прозвучал. Ну, либо можем поменяться. Ты объяснишь на кой чёрт тебе фото, я скажу зачем сам спрашиваю. Джинни качает отрицательно головой. Не будет он отвечать на это в любом случае. Ликс жмёт плечами, бросает что-то вроде «ну, пока, драма-лама» и уходит. Хёнджин остаётся один в парке. Почему и Минхо, и мелкий у него спросили о таком? И всё в один день? Это напрягало. Где конкретно он спалил контору? Чем мог себя выдать? Он открывает галерею в телефоне и просматривает получившиеся кадры. Фотографию с поцелуем отправляет сразу в личные сообщения матери Феликса, а вот на последних, которые он заснял, пока щекотал мелкого, немного зависает. «Удали» — говорит ему разум. «Отправь куда-нибудь» — говорит ему его садистская сторона. Но в итоге парень эти снимки просто скрывает в специальной папке под паролем. Почему-то удалять их стало жалко, а ещё ему показалось, что эти фото могут стать каким-то личным и светлым воспоминанием. И откуда такой бред в голове?