Chamomile/Ромашка

Хван Хёнджин нажал в очередной раз на дверной звонок. Но ответа снова не следовало, как будто никто его в гости не звал, и вообще дома никого нет. Громко цокнув от раздражения, парень достал свой телефон из кармана, чтобы позвонить и спросить: где хозяина квартиры черти носят в конце-то концов. Однако не успел Джинни даже разблокировать смартфон, как замок щёлкнул, и дверь, наконец, отворилась. — Прости за ожидание! Думал, ты опоздаешь, как обычно. — неловко смеётся Чанбин, уходя с прохода, чтобы впустить гостя в дом, и сразу же прикрывая за ним дверь. В руках у старшего была тарелка с каким-то дымящимся жаренным мясом, и Хёнджин сначала обрадовался, что вкусно поест сегодня, но затем его нос уловил запах гари, разносившийся по всей квартире. — Это всё, что удалось спасти? — прохрипел жалобно младший, указывая на тарелку. Хрипел он всё ещё по той же причине. Шепелявить и палить свой пирсинг не хотелось. Бинни смотрит на указанное и успокаивает повесившего нос Джинни: — Там ещё чуть-чуть есть. — указывает на кухню, и Хван довольно расплывается в улыбке. Со хочет уже предложить раздеться, но, осмотрев гостя с головы до пят, быстро осознаёт в каком состоянии тот к нему заявился. — Ты что, простывший ко мне припёрся?! — возмущается он. — Немного. — пожимает плечами Джинни, расстегивая куртку. Ничего не предвещало беды, как говорится. Бинни цокнув, осторожно ставит тарелку в сторону, хватает младшего за плечи, разворачивает и ведёт к двери, твёрдо намереваясь выгнать «чахоточную заразу» из своего дома. Старшему ну никак нельзя болеть! Обалдевший Хёнджин начинает сопротивляться. Он только пришёл, а его уже гонят? За что? — Нам выступать скоро. Болей в другом месте! — объяснил Чанбин свои действия, отворяя дверь одной рукой, и, почти выставив хворающего из квартиры. То, за чем к нему пришли сегодня, так и быть, выкинет из окна своей квартиры на улицу. Придётся младшему чуть побегать и пособирать с земли. С кем не бывает? Джинни, совершенно не согласный со всеми действиями «гостеприимного» хозяина, упёрся двумя ногами и руками в дверной косяк, яро борясь за свои права и мешая Бинни его выгнать. Во время непродолжительной борьбы, и явно проигрышной для младшего, потому что в отличии от хёна в качалке парень не зависает обычно, Хван понимает, что, видимо, придётся ещё одному человеку свою маленькую тайну раскрыть. А то очень хотелось покушать курочки. — Ладно! Ладно! Хён, я не болею! — кричит он, показывая свой голос в полной красе. Чанбин прекращает толкать «чахоточника», хмурится в непонимании и разворачивает к себе тело младшего, чтобы вглядеться в товар лицом, так сказать. — А чего хрипел тогда? И шарфик зачем? — приглядывается к лицу поближе. — Это что? У тебя макияж, имитирующий простуду? Джинни кивает и пожимает плечами. — Зачем? — не понимает Со. — Чтобы экзамены не сдавать? Это была единственная мало-мальски логическая причина странного поведения Хёнджина. По мнению старшего, конечно. Хван вздыхает и открывает рот, высовывая язык, демонстрируя свой пирсинг. Сначала наступила тишина. Бинни долго смотрел на это, чтобы затем, в конце концов, взорваться от смеха. — Боже, ну ты и придурок, Хёнджин! — смеётся он, вытирая выступившие от веселья слезы. — Ты за простудой скрываешь дефект речи что ли? — сразу смекает старший. — А чего придурок-то сразу? — обижается Джинни, спрашивая уже не хриплым голосом, но всё ещё немного шепелявя. — Вот тебе заняться нехер! — качает головой Бинни, берёт оставленную в ходе потасовки на полке в прихожей тарелку и направляется на кухню, продолжая при этом громко смеяться. Хван обидчиво выпячивает губы, закрывает за ними входную дверь, затем разувается и идёт вслед за старшим. — Вообще-то у Джисона тоже такой был! — напоминает он Чанбину, плюхаясь на стул и сразу же подбирая обе ноги к себе. — Так он тоже придурок! — смеётся Со. Хёнджин и Джисон — отличные кандидаты в президенты PABORACH-и! Хан и правда тоже носил когда-то пирсинг в языке, вроде как в школе его проколол под воздействием одного из своих друзей и ходил бы с ним себе дальше. Но попал в группу 3RACHA и сразу же его снял, сделав выбор в пользу чистого пения, а не красоты. — И я это слышу от человека с проколотыми мочками ушей. — укалывает в ответ Джинни, разглядывая убранство стола. Сразу же находит тарелку, с которой его встречал хён и отщипывает от курицы кусочек. — Так мочки — не язык! — поясняет только ему понятную логику Бинни. Тут же замечает наглого вора и хлопает по руке. Хван обижается, но руки больше в тарелку не суёт, а старший с чистой совестью отворачивается к плите, где что-то продолжало кипеть и вариться. — А чем один пирсинг отличается от другого? — спрашивает Хёнджин, и во рту в это время перекатывает металлический шарик. Всё ещё немного болело, но уже не так сильно, так что он мог себе позволить чуть побаловаться. В конце концов ради этого и сделал себе прокол. — Мочки — не больно! — не согласен с ним Со. — И говорить не мешают. А вы мазохисты какие-то! Что ты, что Хани. — Зато прикольно. — стоит на своём младший и, видя потерявшего бдительность старшего, снова хватает с тарелки один кусочек курочки. Со стороны Чанбина ответа не слышится, и Хёнджин подозрительно косится на его спину. Тот размешивает что-то на плите тихонечко… — Что? — спрашивает Джинни, не выдержав этой явно затянувшейся паузы. Бинни только головой слегка качает, ничего, мол. И явно ухмыляется. Хёнджин нутром чует! — Что? — чуть громче спрашивает Хван, всё ещё ненавидящий, когда его игнорируют, и Со усмехается уже вслух. — Кто-то ещё видел твой пирсинг? — интересуется он. В голосе слышны нотки хитрости. Хёнджин, поняв на что намекает Чанбин, закатывает глаза и жалеет, что вообще спросил. — Да. Минхо. — со стороны старшего слышится ожидаемый смешок. — Так что хён может сейчас не утруждаться шуточками на эту тему, Хо уже сделал всё за тебя. Бинни начинает громче посмеиваться, пока Джинни громко и обидчиво фыркает. Шутка всё-таки вырывается, но вопреки всем ожиданиям, вовсе не такая: — Минхо завидует просто. Сам-то потерял такую «фишку». — говорит Со сквозь смех, и теперь уже не выдерживает сам Хван, начиная смеяться вместе со старшим. Промыть косточки своим друзьям — святое. Бедный-бедный Ли. Он ведь даже тогда знаком не был со своим соулом, когда Хан уже вытащил свой пирсинг из языка. Столько упустил! Когда парни вдоволь поглумились над Минсонами и их упущенными возможностями, Хёнджин вспомнил за чем он сюда вообще пришёл. — Хён, ты же помнишь мою просьбу? — спрашивает он. Младший боялся забыть о главной причине своего визита. Нет, дом старшего он тоже рад был посетить, в любой момент, потому что Чанбин всегда и накормит вкусно, и время с ним пройдёт веселее и быстрее, но всё же Хван хотел начать высыпаться нормально. Хотя бы иногда. Со прекращает помешивать еду, последний раз пробует, убеждается в готовности, выключает конфорку и разворачивается к младшему, скрестив руки на груди: — А ты мою? — спрашивает вдруг он. Хван поднимает обе брови, изображая будто бы не понимает. — Врач. Ты записался к врачу? — напоминает Бинни, и Джинни сразу отводит взгляд. Врать он умел, конечно. И обычно не подкопаешься к его мастерству. Но сейчас было чертовски стыдно. Почему-то Чанбин относился к тому типу людей, которому врать не хотелось от слова «совсем». Хотелось быть с ним максимально искренним. Наверное, потому что по-другому относиться к такому светлому человеку было просто невозможно. Если, например, Ли-старшему не хотелось врать из-за страха, что тот раскусит и тебе мало не покажется потом за твою ложь, то перед Со было просто стыдно и совестливо. Он всегда был честен сам и с большой охотой доверял людям вокруг. Несмотря на всю свою мускулистую внешность и в целом его дарк-образ, которого он старался придерживаться на сцене и в повседневной жизни, Бинни был не таким. Внутри себя он прятал довольно мягкую и добрую натуру. Он — тот парень, что был за мир во всем мире, а ещё, наверное, после Феликса и где-то перед Чаном — самым охотливым на обнимашки. Со был где-то посередине между этих двух, обожающих «скиншип», парней. Врать — плохо в любом случае, врать Чанбину — преступление, но вопреки голосу совести, Хёнджин всё-таки нагло брешет, глядя своими самыми честными глазами: — Я запишусь. Уже подыскиваю врача. — обещает младший. Бинни качает головой, но, кажется, верит и направляется в ванную. Джинни, отвесив себе мысленных пенделей, встаёт с места и спешит за старшим. Находит того уже в комнате. Чанбин открывает один из шкафчиков, который был отведён под медикаменты, и Хёнджин с ужасом смотрит на количество упаковок всяких лекарств и бутылёчков там. Видимо, испуг по его лицу отлично читался, и это заметил Со в отражении зеркала и поспешил успокоить: — Не волнуйся. Половина таблеток здесь вообще использовалось лишь однажды. Они мне просто не подошли. — пожимает плечами старший. — Это как так? — удивился Джинни. — «А что же они тогда тут делают? И зачем неподходящие медикаменты вообще покупать?». — Ну… Просто после первого же применения становится ясно, подходит тебе препарат или нет. Всякие там побочки, например, вылезают, вроде плохого самочувствия. — поясняет старший, перебирая различные цветные баночки. Хёнджин внимательно слушает и кивает. — Хотя не всегда после первого. Некоторые я неделю пил. — смеётся Со. Но как-то совсем невесело, и Хвану становится от этого не по себе и слегка грустно. — А потом? — А потом у меня случался какой-нибудь депрессивный эпизод или тревожное расстройство… Ну, или что-то вроде того. Из чего и было понятно, что лекарство мне не подошло. — Бинни передвинул уже добрую половину бутыльков, но искомое нашлось лишь в самом дальнем углу на самой верхней полке. — Так что да. Медикаменты просто тут остались лежать, и я думаю постепенно от них избавляться. Сейчас просто никак руки не дойдут. — он достает бутыль, проверяет тот ли взял, сам себе кивает, убеждаясь, что не ошибся, открывает и высыпает пару штук цветных капсул себе на ладонь. Затем закрывает баночку и ставит на место, всё в тот же самый дальний угол, потому что таблетки для сна — то, что он давно прекратил использовать на постоянной основе, а потому смысла держать на видном месте не было никакого. Так что парень снова заставил их, ещё иногда нужными ему препаратами. Затем развернулся и протянул таблетки Джинни. Хван тянется за спасительным средством, но вдруг в последний момент Со снова сжимает пилюли в ладони, закрыв к ним доступ: — Дай мне слово. — просит он, твёрдо смотря в глаза напротив и тыкая в младшего указательным пальцем. — Обещаю. Честно-пречестно. — кивает Джинни, а сам думает, что за эту ложь будет в аду гореть, не меньше. Чанбин ещё долго выискивает ответы в чужих глазах, пытается найти подвох и, кажется, ничего такого не находит, поэтому, кивнув, обходит младшего и направляется на кухню. Там берёт салфетку со стола, заворачивает пилюли в неё и только после этого отдаёт их Хвану. Хёнджин прячет своё ночное спасение в кармане и пару раз благодарственно кланяется. На муки совести внимание не акцентирует.

***

— Как ты мог, хён, такую потрясную курочку испортить? — говорит довольный и наевшийся досыта Джинни. Именно она подгорела чуть ранее, к сожалению. Слава богам, лишь половина, другая же была спасена из адского пламени и порадовала парней своим ароматом и вкусом. Со Чанбин умел готовить! Особенно мясо! — Я забыл о ней. Заработался. — грустненько пожал плечами Бинни. Ему самому испорченную курочку было жалко. Он пытался в сгоревших кусках найти ещё что-нибудь уцелевшее, но успехом это не увенчалось, так что довольствовались парни малым. — А, точно! Вы же снова скоро концерт проводить будете? — вспомнил Хван. — Ага, — кивает Со, — поэтому работы просто навалом. А нашему главному перфекционисту в группе приходится ещё сложнее. Имел в виду он Криса. Старший, пока дело до конца не доведёт, спать не будет, есть не будет, жить не будет. Всё должно быть идеально и на высшем уровне. Либо, по его мнению, работа вообще проделана зря! Мельчайший косячок, мельчайший сдвиг звуковой дорожки каких-нибудь барабанных, и Чан будет загоняться, а потом отполировывать до идеала и других доставать. И таким образом он себя частенько изводил. Ирония в том, что своего младшего братишку Кристофер ругает за совершенно то же самое! Но сам отнекивается, якобы ничего никто не понимает, «это другое». Ну да, конечно. Чанбин так и подумал. Когда парни доели, чай попили, Со решил сразу же помыть посуду, а Хван, чтобы не скучать, отправился в зал. Старший объяснил ему, где у него лежала приставка и попросил пока приготовить её — подключить к телевизору и найти для них интересную игру, так что младший идёт выполнять поставленную миссию. Включив свет в зале, парень огляделся и немного растерялся. Ему сказали «шкаф с белой дверцей и серебряной ручкой». Но в этой комнате они все были такие! И какую конкретно прикажете открыть? Не найдя лучшего выхода из ситуации и решив старшего по пустякам не дёргать, Хван решает, что и сам справится с поставленной задачей. Просто проверить все шкафы — делов-то! Открывая одну за другой дверцу, парень рыщет в поиске нужной полочки. «И это меня Йеджи называет барахольщиком и неряхой? Да она просто комнату Чанбин-хёна ещё не видела!» — стал возмущаться про себя Хёнджин. Чего только у старшего не хранилось. Какие-то шуточные грамоты времён младшей школы, тетради со средней, непишущие ручки и старые поломанные и неработающие телефоны. Целое кладбище телефонов! Диски групп, которых Бинни уже не слушал, свёртки непонятных тряпок, которые, возможно ранее были одеждой, игрушка плюшевого медведя с головой, что держалась на трёх ниточках и ещё много чего. Половину бы выкинуть за ненадобностью. Да и беспорядок это создавало не хилый. Как можно искать в таком бардаке хоть что-то? Но Джинни сдаваться не намерен! Время до прихода хозяина квартиры у него ещё есть. Парень открывает очередную дверцу и замирает. Полочка, как полочка. Такая же из тёмного дерева, абсолютно идентичная остальным. Но различие было всё же колоссальное, и оно сразу же бросалось в глаза. Во-первых, она чистая. Её явно очень часто убирают. Может даже по несколько раз на дню. Да и лежало внутри всё аккуратно, а не как в остальных шкафчиках. А, во-вторых, её наполнение. Это тоже кучка всякого барахла на самом деле, но оно как будто и вовсе не принадлежало парню, живущему тут. Розовый пушистый брелок в виде сердечка подмигивающего, бежевый небольшой рюкзак, аккуратная стопка вещей: пара цветных футболок и шарфик с перчатками, гигиеничка с запахом малины, блокнотик жёлтого цвета, обычная чёрная ручка, прикреплённая к нему, а во главе всего этого — рамка с фотографией. Хёнджин оглядывается назад, чтобы убедится, что в комнате всё ещё один, и только тогда несмело тянется, чтобы осторожно взять рамку в руки. Долго её рассматривает — она украшена вручную всякими забавными стикерами, бусинками и бантиком. А потом парень долго смотрит и на само фото. Время на нём замерло. Двое людей, запечатлённых на фоне сверкающего моря, были счастливы. Они лучезарно улыбались, щурились от солнца и, кажется, не знали ни бед, ни страданий. Их будущее должно быть безоблачным и счастливым. Столько планов, наверняка, построено, и столько усилий к этому приложено. Хван почувствовал скопившуюся влагу в уголках глаз, понял, что может разреветься от нахлынувших эмоций, а потому садится на корточки посреди комнаты и зажимает рот рукой. Сдерживает себя, чтобы хозяин квартиры его случайно не услышал. — Я только недавно решился достать её. — вдруг раздаётся тихое над самым ухом, и Джинни вздрагивает от неожиданности. Смотрит наверх и его снова прошибает стыд. Что он творит-то? Сначала нагло врёт, потом личное без спросу трогает… Какое вообще право имеет? — Прости, мне не стоило… — оправдывается младший, резко поднимаясь, утирая влагу с глаз и торопится поставить рамку на место, но Со не дает это сделать и сам забирает её из рук Хвана. Вдруг начинает улыбаться. Как-то грустно, правда, это делает. — Ничего. Всё в порядке. — успокаивает он Хёнджина. Когда старший смотрит на снимок в своих руках, во взгляде его столько теплоты и грусти, и у Джинни сердце сжимается. Хван всегда был впечатлительным и чересчур эмпатичным. Прежде чем мозг Джинни успевает подумать, изо рта вырывается несдержанное: — Как ты… — вопрос Хван не договаривает, осекается. Он хочет знать, как так Со, пройдя столько испытаний, нашёл в себе силы достать эту памятную вещь; как находит в себе силы улыбаться; как может говорить, что всё в порядке. — Не думай, что я какой-то там супер сильный и непоколебимый. — смеётся невесело старший, будто бы мысли прочитав. — Я бы ни за что не достал это фото сам. Хёнджин понимает: — Тебе твой врач сказал это сделать? Со кивает, вздыхает и ставит снимок на место. Не переворачивает его, не прячет. Ставит так, чтобы в любой момент, когда он будет открывать шкаф, то эта счастливая пара людей будет встречать его всё с теми же яркими улыбками и радостью, плескающийся в глазах. Чтобы не забывать, что когда-то всё было хорошо, что когда-то было будущее… — Если честно, я не хотел и долго это оттягивал. Ужасно боялся, что снова сорвусь, словлю какой-нибудь приступ или что-то вроде того… Но… Она, мой врач, оказалась права. — улыбается он младшему. — Права в чём? — Она сказала мне, что я уже смог отпустить. — глядя на снимок, Чанбин теперь испытывал лишь тёплую грусть. Не ту боль, что выедала его сердце последние годы, не тот кошмар из памяти, который заставлял его творить ужасные вещи с собой и близкими людьми. А простую легкую грусть. — Ещё она говорила, что когда-нибудь я решусь поставить этот снимок на свой рабочий стол… Но я пока ей не верю. Это слишком. Даже перебор, наверное? Джинни никак не отвечает. Всё ещё переваривает и переживает. — Но если это произойдёт, то это точно будет моей личной победой. — кивает сам себе Со, поставив снимок на место и закрыв дверцу шкафа. — Это тоже слова твоего врача? — Ага. Сейчас, когда первый этап пройден, и фото уже в шкафу на самом видном месте, я думаю она и в этот раз не ошиблась. И я наконец соберусь с силами и сделаю это. Когда-нибудь точно. — уверенно произнёс Бинни. А Хван остается только поразиться и прошептать: — Это сильно, хён. Сам бы он так точно не смог. Ему даже представить нечто подобное страшно в своей жизни. Как бы его судьба сложилась, произойди нечто настолько травмирующее? Что бы он делал? Как бы поступил? Выкарабкался бы он вообще? Парень не знал. Но Чанбин. Он нашёл в себе силы двигаться дальше, он преодолел трудности и стал гораздо сильнее, чем был. И это вызывало просто неимоверное восхищение силой его духа. — Ничего такого. — смущённо отмахивается Бинни и неловко переводит тему, предлагая уже поиграть в какие-нибудь игры. Он может фото и достал, преодолев себя, но сильно концентрироваться и бередить раны прошлого всё же не хочет. Пока что он всё ещё боится.

***

Сынмин последние часа два сидел в своей комнате и скрупулёзно рассматривал снимки своего друга чуть ли не с самого первого дня их знакомства. Конкретно, со средней школы. Это были даже не его собственные снимки, фотографировала двух мальчишек старшая сестра Минни, но он их всё равно хранил на своём компьютере. Видимо, ради этого момента. Ну, и для памяти, конечно. Зачем просматривает? Потому что пару дней назад он точно видел нечто странное и был даже уверен в том, что именно видел. Теперь вот искал подтверждение. На снимках со средней, как и со старшей школы, ожидаемо, ничего такого не нашёл, на снимках из универа пока тоже пусто и ничего необычного замечено не было. Глаз, как глаз. Они у Чонина тёмные. Сейчас же, просмотрев пару десятков снимков с начала учебного года Университета, Сынмин добирался к последним и их рассматривал уже более внимательно. Многие были групповыми или слегка отдалёнными, поэтому Минни приходилось их прилично так приближать, чтобы хоть что-то увидеть. И… О Боже! Бинго! То самое! Он отчётливо видел на снимке тоже самое, что тогда в гостях на кухне. Один глаз явно был другого оттенка! Ким пару раз щёлкнул, применяя разные фильтры и разглядывая фото под разными углами. Эту первую найденную улику он сразу же скинул в особую папку, чтобы не потерять, и принялся рассматривать следующие, как над самым ухом слышит вопрос: — Так ты гей всё-таки? Его сосед находился сегодня в комнате, так как очередная свиданка накрылась внезапной болезнью его очередной пассии. Не то чтобы Минни имел что-то против него, но он порядком бесил иногда своей бестактностью или неуместными вопросами. Ким медленно переводит на него свой холодный взгляд. — И с чего такой вывод? — хмурится он. Сосед слегка отклоняется назад, почувствовав, что снова ляпнул что-то не то и что слегка так запахло жареным. — Не знаю, — пожимает плечами парень, — просто ты уже часа три рассматриваешь фоточки своего друга. — И? — тянет Ким. — Ты втюрился? — робко, почти что пища, выдаёт последнюю свою мысль сосед. Минни закатывает глаза и глубоко вдыхает. Вот же у некоторых людей иногда всё так просто бывает! Ничего и никогда их не смущает. Логические выводы делаются на раз-два. Вот не гоняешься ты за девчонками, значит евнух какой. Рассматриваешь фото своего друга, значит влюбился и вообще гей. Сынмин боится узнать, что будет, если сосед его застанет за фотографированием собаки или белки. Его тогда в зоофилы запишут? Ух, а ещё Минни любил детей снимать, потому что маленькие человечки выдают обычно самые яркие эмоции. Так какие выводы сделает его сосед по комнате? Он разворачивается всем корпусом и поднимается, чтобы нависнуть над слишком смелым парнем: — Он мой друг — это, во-первых. Во-вторых, я фотограф. Я часто рассматриваю фото. В-третьих, даже если я рассматриваю фотографии конкретного человека, это вовсе не означает, что я влюблён. В-четвертых, не надо приписывать людям их ориентацию и вешать на них какие-то ярлыки. В-пятых… — Да, всё-всё-всё! — осадил его сосед, размахивая перед собой руками и желая, чтобы Ким сел обратно на своё место и так устрашающе не нависал. Он иногда был таким… Самую малость пугающим. Особенно когда расходился. Сосед был уверен, что к началу третьего курса у Сынмина будет репутация, прям как у старосты с аналогичного курса, только экономического факультета. — Я понял тебя, чувак! Остынь. — Слава богу. — выдыхает Минни и садится на место. Отворачивается, чтобы продолжить работу по поиску. Сосед от него отваливает на некоторое время, а Ким находит ещё пару фотографий с таким же странным отблеском в одном глазу своего друга. Видимо, это зависело от освещения, понимает он. Потому что есть пара кадров, буквально с разницей в милисекунды, выполненных в одном месте и практически в одной позе. И там, где у его друга проявляется странный оттенок глаз, присутствует определённое освещение. Запоздало парень понимает, что допустил тогда досадную ошибку. Надо было Сынмину рассмотреть Чонина сразу же, прям там на кухне, а не тащить в ванную, потому что таким образом он поменял освещение, и именно поэтому ничего и не увидел. — А зачем ты всё-таки рассматриваешь его фотки? — соседу всё же было интересно, поэтому он снова подал голос на свой страх и риск. — Потому что увидел нечто странное и хочу разобраться в увиденном. — пояснил Ким, не отвлекаясь от работы. — А что там странного? Минни сначала хотел отмахнуться, чтобы отстал и не мешал уже, а потом подумал, что взгляд со стороны не помешает. Вдруг у него самого уже глаз замылился, и мерещится всякое. — Глянь. — подзывает Ким к себе соседа рукой и тыкает в экран. Парень мнется сначала, немного не уверенный в том, что стоит подходить, затем всё же встаёт со своей кровати. Подходит к фотографу и заглядывает в монитор. Смотрит внимательно, пока Сынмин перелистывает некоторые отобранные фото. Среди них были кадры, сделанные в одно и тоже время, но при разном освещении. Где-то резко машина проехала, осветив Яна, где-то сзади лампочка мелькала или вспышка какая-нибудь. — На друга твоего смотреть? — уточняет сосед. — Ага. — кивает Минни. — Видишь что-нибудь странное? Парень долго рассматривает, и Ким даже даёт ему управление мышкой, чтобы тот самостоятельно потыкал по кадрам. Сосед через некоторое время выносит вердикт: — У него какая-то хрень с глазами. — Именно! — обрадовался Сынмин. Не показалось, значит! — Если сильно не присматриваться, то незаметно как будто, да? — Ага… — тянет парень. — А это не может быть глюком камеры? — сосед по комнате мало что понимал в съёмке, поэтому Ким даже не раздражается на глупый, по его мнению, вопрос. — Точно нет. — потому что он был уверен в своей камере на все сто. К тому же будь это глюк, камера бы и остальных так же запечатлела. Хотя бы на одном снимке. Но нет, цвет глаз странным был только у Ян Чонина. — Тогда поздравь своего другана. — ухмыляется сосед, выпрямляясь. — Почему? — Потому что он, похоже, своего соулмейта нашёл. Минни так и замирает. — С чего ты взял это? — Мне рассказывал кто-то про такое проявление. Загугли. Оно редкое, но встречается. — кивает парень и идёт обратно на свою кровать, планируя провести неудавшийся из-за сорвавшегося свидания вечер, залипнув в социальных сетях. А Ким решает довести дело до конца и без лишних раздумий открывает браузер, чтобы ввести запрос. И действительно, буквально за пару кликов находит кучу статей про это. «Иногда «родственные души» проявляются в виде цвета глаз соулмейта. Один или два глаза могут менять свои оттенки и/или даже полностью цвет.» — гласила одна из первых статей на эту тему. «Вот это охереть новости!» — Сынмин от восторга аж мурашки ловит по всему телу. — «Кто? Где? Когда? Если так подумать… Изменения начались… Со встречи с Чанбин-хёном! Обалдеть!» Ким бьёт себя по щекам от перевозбуждения, снова открывает снимки и начинает просматривать все, где есть старший. Правда через пол часика поисков немного сдувается, потому что искомого не находит, к сожалению. Глаза Чанбин-хёна везде одинаковые. «Да быть не может…» — расстраивается Минни. Только что он был уверен на все сто процентов. Так что снова лезет в гугл. А потом подскакивает с места и долго прыгает по комнате вне себя от радости и, пугая при этом своего соседа. Обычно Ким Сынмин вёл себя сдержанно, и такое проявление эмоций было ему несвойственно. Однако всё случается в первый раз, и сосед чуть боязливо отодвигается, вжавшись в стенку позади кровати, чтобы ненароком это сумасшествие его не задело. А Минни некоторое время продолжал скакать по комнате. У «родственной души» Яна совсем не обязательно, что проявится такой эффект с глазом! Иногда случается так, что это затрагивает лишь одного, у второго же проявляется всё иначе, к примеру, просто каким-то побочным эффектом, вроде считывания эмоций соулмейта, либо и вовсе намного позже, потому что второй человек влюбляться в тебя моментально не обязан. Редко случается такое, как у Минсонов или, прости господи, Хёнликсов, когда двое встречаются на жизненном пути и сразу понимают о своей роли в жизни второго. Иногда нужно время на проявление этой особой связи. Так что все шансы на то, что родственной душой Чонина является именно Чанбин-хён, вполне остаются! И скорее всего так и есть! «Я просто обязан своей находкой поделиться с Чонином! Вот он обалдеет!» — с такими мыслями он хватает свой смартфон и плюхается на кровать. Сосед его чуток расслабляется. Сначала Минни хочет набрать сообщение, но быстро передумывает, так как эмоции будут не переданы в нужной форме, как ему кажется. Потом думает позвонить и… Это тоже не то! И, в конце концов, парень решает, что он хочет лицезреть это воочию. Возможно, даже фото новых наделает с шокированной моськой лучшего друга. Так что, нет. Не будет он ему ни писать, ни звонить. Он сохранит сейчас все статьи, все фотографии, всё, что может доказать его теорию и потом, в ближайший же день, всё покажет и расскажет, ибо долго держать в себе это открытие Ким не сможет. Он ещё раз просматривает фотографии Чанбина, в попытке всё-таки найти искомое, но, даже не найдя, не отчаивается. Статью-то он сохранил, и Чонин спорить с такими железобетонными фактами не сможет!