Chamomile/Ромашка

По окончании пар Джинни выжат, словно лимон. Не только фактом самих занятий и тем, что не спал сегодня, а многими другими событиями. Например, на самой первой лекции к нему пристал мамочка-наседка-Хо. — Ты меня пугаешь. — произнёс он, плюхнувшись на место рядом с Джинни. Хёнджин, что в это время то ли полу-сидел, то ли полу-лежал, чуть приподнялся сам и поднял в изумлении бровь: — Чем? — Ты и на первой паре? Второй день подряд? — поделился Минхо своими переживаниями. — Решил взяться за ум. — отмахнулся Хван, на что словил скептичный взгляд друга. Наивно было полагать, что ему поверят. — Ладно! Ладно! Чуда не случилось! Просто отец меня прикончит, если хоть ещё один раз я прогуляю. — буркнул Джинни истинную причину. — В это я уже охотно верю. — кивает Хо, которому в принципе такие очевидные вещи можно было бы и не пояснять, он и так догадывался. Но вот другой вопрос… — А ещё меня пугает твоё состояние. — А с ним что не так? — Это я у тебя должен спросить. Ты спишь вообще? Джинни неловко поёжился. Этот вопрос он не хотел бы обсуждать. Потому что отмахнуться, как от Феликса, не выйдет. Его враньё Хо раскроет сразу. А говорить, что несколько дней подряд не спал, а если и спал, то только под таблетками — тоже не вариант. Ли потом возьмётся за это дело очень серьёзно, насядет со своей заботой, матери сдаст, а потом к врачу пошлёт или ещё куда. — Сплю, мам. — пытается отшутиться Джинни. Вроде и отмахнулся, и правду не сказал, да ещё и дал понять, что на эту тему говорить не хочет. Хо тяжко вздыхает. Он понимает, что что-то творится и что-то не очень хорошее, но что он может сделать? Только разве что напутствие дать. — Шутки шутками, но удели своему здоровью, пожалуйста, чуть больше внимания. — просит Ли, в надежде, что его услышат. Хван ничего не отвечает, кивает только, якобы принял к сведению. И на том их разговор окончился. Именно так подумал в начале Джинни. Но нет. Хо продолжал капать на мозг целый день. Искал информацию в интернете: какие могут быть причины плохого сна и как это вылечить, советовался со всеми подряд, даже с преподавателями и Джисоном. И дошло даже до того, что в конце он посоветовал Хёнджину домой поехать, чтобы тот выспался. Якобы он даже прикроет его и никто прогула не заметит. Но для Джинни это было табу, всё ещё по причине давления со стороны отца, поэтому, к удивлению Хо, Хван отказался от такого щедрого предложения. И кстати об отце… Он же вчера вечером звонил! Джинни прошиб озноб, когда он понял, что так и не перезвонил ему. На одной из перемен он вырвался от контроля своей «наседки» и спрятался в своей любимой курилке за зданием университета, где затем попробовал набрать родителя. Но попытки, коих он сделал несколько штук, оказались тщетными. Теперь трубку не брал сам папа. Это заставило Джинни нахмуриться. Обида — это не совсем про Хвана-старшего. Он не станет так поступать из-за такого жалкого чувства. Он Джинни-то всё время ругал за это его качество, якобы оно не для взрослого человека, особенно мужского пола. Как будто мужчины — не люди, и эмоции у них должны быть другие, нежели у женщин, но спорить на эту тему, тем более с Хван Усоком, было бесполезным занятием. Он всё равно будет прав, какие весомые аргументы ему не приводи в качестве доказательной базы. Так что, живя под одной крышей с родителями, свои эмоциональные порывы парень всегда старался скрывать, когда находился дома. Очень старался. А если не получалось, то обычно потом получал целую тонну выговоров на этот счёт, из-за чего приходилось уйти куда-нибудь, чтобы просто иметь возможность выплакаться где-то за пределами дома и пожалеть самого себя. Так что нет. Обида была не про его отца и очень странно, что сейчас он трубку не брал. Тогда Джинни попробовал набрать маму и, на удивление, та тоже не ответила на звонок. Хотя ей простительно. Хван Арин имела дурную привычку — забывать свой телефон, например, в ванной, а потом целый день проводить где-нибудь на улице, в их маленьком саду перед домом. Так что тот факт, что женщина не подняла трубку, ещё не стал серьёзным поводом для беспокойства. Парень решил, что перезвонит ещё раз позже. И чтобы не забыть, даже поставил себе напоминание. Ещё в этот день парня сильно смущала и доставала чета Ю/Ли. Ю Хёджин, мать Ликса, после непродолжительного затишья вновь объявилась. Писала, что так давно уже не получала весточки от сыночка и его «бойфренда», интересовалась всё ли у них хорошо. И если раньше Джинни было совсем не проблематично ей отвечать — он пытался как-то проникнуться к несчастной женщине, то после рассказа Феликса о своём побеге и о более подробной тирании его отца, Хёнджин остался в недоумении: как эта женщина посмела оставить своего сына, которого вроде как очень сильно любит, там? Хотя и с другой стороны, он ведь не знал, какая была предыстория лично у неё. Ведь её версию событий он не слышал. Вдруг ситуация была совсем невозможная и она сделала тогда всё, что могла? Ведь если так подумать, то его собственная мать тоже как-то не очень пресекала давление своего мужа на сына и не особо его защищала от него. Обычно держала нейтральную позицию и, разве что редко, после ссор успокаивала ребёнка. На этом её вовлечение в конфликт заканчивалось, и Хвана это иногда задевало. Она ведь его мама… Почему она ничего не делает? Так что, Джинни решил, что раз его семья ничем не лучше, то винить кого-то другого, тем более, когда не знаешь причин такого поведения и таких поступков, слишком неправильно. А потому, он заглушает свою совесть и, как обычно отписывается Хёджин. Прикрепляет несколько фото, которые успел сделать, пока Феликс пару раз готовил у него дома. В рассказе упустил подробности встреч с его батей. Незачем волновать женщину лишний раз. А то потом вообще каждую секунду писать начнёт. И Хёнджин не зря упомянул, что его чета семейная достала, а не только женщина. Мелкий тоже сегодня отжигал. Он был ну очень странный! А ещё его было очень много! Он маячил где-то рядом буквально на каждой перемене! И всегда это была какая-нибудь «случайность». С его слов. То его подруге, той самой с прибабахом, понадобилось в экономическом корпусе поискать себе парня, то вторая подруга Феликса, та, что блондинка, побежала к своей кузине, которая как раз (о чудо!), училась на экономическом. И всегда и везде с ними должен был следовать Ликс! Никак иначе! И пофиг, что по логике он должен, вроде как, максимально избегать места обитания Хвана. А ещё Цыплёнок пялился. Постоянно. А когда Хван это замечал, то мелкий обычно отворачивался и изображал, будто бы оказался тут случайно, взгляд бросил случайно и вообще он — мимокрокодил. И так целый день! Он даже на обеде подсел к нему за столик. С его стороны причем! Когда Хёнджин нахмурился и спросил какого чёрта, то демонёнок придумал отмазку, якобы Минсонам не хочет мешать и пусть они сидят вместе. «Они же столько настрадались с нами за два года!» Кстати об этих двух. Они тоже странные. Про Минхо и его назойливость уже ранее было сказано, но на этом его странность не заканчивалась. Они, Минсоны, оба кидали ну уж слишком задорные взгляды, между собой как-то шушукались и посмеивались. А потом Хо вообще вкинул странную фразу: что-то о проигрыше мелкого. Ликс тогда был в полнейшем шоке и испуганно посматривал на ничего не понимающего Джинни и злобно на своего соседа по комнате. Джисон кстати тут же прокомментировал ситуацию так: — Я не могу ничего скрывать от Хо! Хван тогда подумал, что дело было в каком-то секрете, о котором знали Минсоны и сам Ликс, а ещё ему почему-то казалось, что он связан как-то с ним самим. Каким образом? Да чёрт его знает. Просто интуиция так подсказывала. Но выяснять это Джинни не собирался. Ему было не до этого. Он лишь лишний раз удивился тому, какой странный сегодня мелкий. Ведь после фразы Хана он страшно обиделся, сообщил, что Джисон ему больше не друг и на этом всё закончилось. Обычно обиженным принято уходить восвояси, тем более, когда рядом ещё и его «бракованный» соул сидел. Ведь причин оставаться за столиком с «бывшим» лучшим другом, его бойфрендом и своим врагом — это странно, но Ли-младший почему-то остался сидеть и дальше. Сложил руки на груди, насупил брови, надул губы и прекратил есть. На все недоуменные взгляды Хвана отворачивал лицо, на смех Минсонов не реагировал. Из-за стола встал лишь только тогда, когда это сделал сам Джинни. Минсоны прокомментировали это всё громким смехом. Короче денёк был полон странных вещей и неожиданностей и выжал из Хвана всё. И по окончании пар Джинни уже представлял себя дома, в своей милой кроватке, но на выходе из универа его ловят двое. Вездесущий, какой-то больно уж счастливый и довольный мелкий в компании своего шибанутого на всю голову препода — Пак Джинёна. Хван так и завис посреди коридора с открытым ртом. — Мне тут птичка на хвостике принесла, что вы полностью готовы к труду и самообороне, а ещё жаждете отдать свой долг университету и наладить ваши отношения! — сообщил довольный Джинён, привычно хлопнув в ладоши. Джинни злобно уставился на эту «птичку», которая посмела такое «принести на симпатичном хвосте в шикарных брюках» своему преподу. В том, что в данной ситуации виноват был именно Феликс, Хван не сомневался от слова совсем. Мелкий сразу спрятался за преподавателя и глаза в сторону отвёл, чем себя полностью и выдал. Это он так Джинни мстит? Но за что? Хёнджин ничего такого в последнее время ему не делал, за что можно было бы так жестоко поступать по отношению к нему. Но делать нечего. Отмазки, вроде «у меня дел по горло» не принимаются. А ещё Хван боялся, что если посмеет возмутиться, то работы сразу станет вдвое больше. На опыте уже было проверено. Так что, бросив последний недовольный взгляд на мелкого, Джинни сильно нехотя плетётся в очередной кабинет, который им предстоит сегодня убирать. Ликс зачем-то пристраивается совсем рядом, с правой стороны от Хвана и последний готов поклясться, что он видел, как мелкий еле сдерживает улыбку. «И чему он только так сильно радуется?» Он вообще в курсе, что его свиданка с тем хёном накрылась? Или они просто на попозже её перенесли? А у Феликса силы на неё вообще останутся? Ведь после уборки явно придётся возвращаться домой, чтобы хотя бы переодеться, а это — лишнее потраченное время и силы. Но мелкий всё ещё под воздействием общажного дыма, довольный донельзя, топает в кабинет, чуть ли не припрыгивая на месте. Как будто его сейчас не убираться ведут, а… На свидание. Феликс часто поправляет волосы, одежду одёргивает, выглядит очень взволнованным и в предвкушении. И щечки у него горят слегка, как и глаза. — Этот твой старший, помогать нам придёт? — вырывается недовольное у Хвана, прежде чем мозг успевает обработать информацию и понять, что он ляпнул только что. — Чего? — удивляется Ликс, совсем не ожидавший такого странного вопроса, — Какой ещё старший? — Не важно. — буркает Джинни в ответ, сожалея о том, что вообще рот раскрыл. Объясняться ещё не дай боже придётся. Ликси хлопает глазами в недоумении и быстро забывает о странном инциденте, как только Джинён заводит их в кабинет и демонстрирует им фронт работы. Закончив раздавать ценные указания, сам он удаляется, напоследок пожелав парням удачи. И как только за преподавателем закрывается дверь, Джинни не может сдержать порыв и не прокомментировать ситуацию. Тем более, когда у него за день накипело и накопилось, а мелкий отчего-то раздражающе продолжает светиться, как начищенная монетка. — Ты, блин, издеваешься? — воскликнул недовольно Хёнджин, сложив руки на груди и впившись взглядом в блондина. Тот немного вздрагивает от испуга и неожиданности, и, блеск в его глазах чуть испаряется. — Ты о чём? — «Готов к труду»? «Готов к отработке?» Какого чёрта?! — психует Хёнджин. Потому что понимает, что он мог быть уже дома, отдыхать в своей кроватке, а теперь будет вынужден работать и терпеть вот это всё. Второй день подряд! Ликс обиженно дует губы и отворачивается от старшего. Бросает в ответ нечто неопределённое, лишь бы тот от него отвязался: — Чем быстрее мы отработаем, тем быстрее будем свободны. Джинни от такого ответа заводится ещё сильней. — Мы вообще не обязаны ничего отрабатывать! Мы уже вчера… — Хван запнулся, вспомнив, что вообще-то вчера он лично не приложил ни капли усилий по уборке, а тупо её проспал, поэтому исправляется: — Ты вчера уже всё убрал! Тебе что, мало было? Не мог скрыться от препода? Ликс, что так и не повернул голову в сторону негодующего парня, молча слушал все обвинения и переваривал обиду. Хотя и понимал, что виноват в сложившейся ситуации был сам. На что он наделся, в конце концов? Ведь знал, что изначально было плохой идеей подписывать Хвана на это. С чего бы старшему быть довольным сложившейся ситуацией? Мало того, что уборка на них, так ещё и в компании ненавистного ему человека. И Джинни точно всё равно, что для Ли — это было единственной возможностью провести немного времени вдвоём, чтобы не вызвать никаких подозрений. Однако с таким агрессивно настроенным Хёнджином каши не сваришь. Он сонный и уставший, с самого начала почему-то злой, и явно виновата в этом была не только предстоящая отработка. — Каким образом я скроюсь от Пак Джинёна, если он у меня пары ведёт?! — бросает обиженно Феликс. И обида эта точно направлена не на Хвана. Ведь реакции старшего вполне обоснованны, и Ли прекрасно это понимает. Он обижен скорее сам на себя и свою глупость. А к этому ещё добавить переживание, что опять их диалог куда-то не туда идёт, ведь они снова ругаются. И как на такой хлипкой основе можно строить хоть какие-то адекватные отношения? Да даже просто выяснять свои шансы на взаимность невозможно, когда Джинни такой злой! Хван ему ничего не отвечает. Головой только раздраженно ведёт, и резкими шагами направляется к шкафу со швабрами. Затем рваными движениями извлекает оттуда тряпки и вёдра, и вообще всё, что могло ему понадобиться в ближайший час. Феликс молча смотрит на это и чувствует подступающие слёзы обиды. «Да пошёл он к чёрту!» — Так! — резко восклицает блондин, привлекая к себе внимание, — Сюда дай! Он быстро подлетает к Хвану, на ходу собрав все его вещички, такие как телефон со стола и рюкзак со стула, вручает их тому в руку, предварительно вырвав все тряпки и швабры из неё. А затем просто выталкивает обалдевшего старшего из кабинета. Хван настолько в шоке с происходящего, что даже не сразу соображает, что ему надо бы сопротивляться в ответ, а потому позволяет себя почти что выставить прочь. А когда всё же запоздалое осознание бьёт в голову, он громко начинает возмущаться: — Ты какого чёрта сейчас делаешь?! И, конечно, теперь прикладывает противодействие всем действиям Феликса, а Цыплёнок, что почти воплотил свой план в жизнь, прикладывает ещё больше усилий, из-за чего Хван, что изначально находился в проигрышной позиции, всё же оказывается в коридоре. А младший напоследок ему кидает: — Иди, Хван, домой! Я без тебя в прошлый раз справился и в этот раз тоже справлюсь! Если старший послушает этого парня хоть раз, то кто он будет после этого? Тряпкой и отстоем он будет, а потому около двери начинается потасовка. Младший пытается захлопнуть дверь перед носом Джинни, а тот ему мешает это сделать. Но у последнего всего одна рабочая рука, и та занята его личными вещами, плюс у демона, как обычно, сил не меряно, так что всё же красноголовый проигрывает этот неравный бой и оказывается снаружи, а дверь просто захлопывается. Да ещё и закрывается на ключ с той стороны. Старший свои вещи скидывает на подоконник, чтобы не мешались. А затем, в полном возмущении, начинает барабанить по двери, требуя открыть ему сейчас же. Но с той стороны звучит лишь: — Иди в жопу! — Сам туда иди! И вообще я сейчас Пак Джинёну нажалуюсь! – припугивает Хёнджин, хорошенько так ударив по двери. В ответ тишина. Зная мелкого, Джинни может предположить, что тот ему просто молча фак показал, а потому Хван отвечает тем же. Демонстрирует средний палец двери, а потом пару раз ни в чём не повинную пинает. От всех его действий ситуация не меняется. Раздражённый и злой он тормошит волосы, выдыхает. Ему надо подумать спокойно, что можно сделать в сложившейся ситуации. Конечно, про «нажалуюсь» он нагло соврал. Потому что если он действительно пойдёт и сделает нечто подобное, то Джинён, который вроде как пытается наладить их отношения, назначит им ещё больше отработок, узнав, что они опять поругались. А потому подключать к их разборкам препода кажется нецелесообразным. Ещё как вариант для Джинни, можно было плюнуть на всё и действительно свалить домой, как и приказал ему мелкий. Вот только… Тогда Хёнджина просто напросто загрызёт совесть. Вчера Цыплёнок убирался за них двоих, и сегодня хочет подвиг повторить, а Джинни это не устраивает! Хван снова пробует воззвать к мелкому, чтобы тот дверь открыл. В его просьбах это сделать даже слово «пожалуйста» промелькнуло, что уже нонсенс, но в ответ снова получает лишь тотальный игнор. — Ладно! Хочешь войны мелкий? Ты её получишь! — бурчит себе под нос раздражённый Хёнджин и тяжёлыми шагами удаляется по коридору, так и оставив все свои вещи на подоконнике. По ту сторону двери, Феликс тихонечко приходит в себя после полученной обиды. Чуть-чуть бесится на себя и на такое глупое влюблённое сердце. Не понимает за что ему это? Почему именно Хван? Но ответить некому и успокоить его тоже. Приходится полагаться только на себя, а потому, последний раз вытерев слёзы, Ли шлёпает себя по щекам, приводя себя в чувства и хватает тряпку. Раз уж подписался на такое, так придётся отрабатывать. Парень был уверен, что Хван, в конце концов, вдоволь наоравшись и попинав дверь, свалил домой, ведь Ли определённо слышал удаляющиеся шаги. И этот факт вновь заставил парня всхлипнуть. «Вот тебе и свидание, Ёнбок!» — думает парень, как вдруг замечает за окном какое-то подозрительное копошение. Ли промаргивается, вытирает влагу с глаз и хмурится. — Показалось? — спрашивает он сам у себя. Но нет. Дерево, что росло напротив окна, действительно как-то странно дёргалось. Ли осторожно подходит поближе, чтобы посмотреть, в чём было дело и к своему ужасу видит никого иного, как Хвана, что взбирался по дереву на второй этаж, используя лишь ноги и одну свою рабочую руку! Не задумываясь ни одной лишней секунды, шокированный Цыплёнок распахивает окно и вопит: — Ты с ума сошёл?! Слезь оттуда сейчас же! Хван же игнорирует крики, взбирается выше цепляясь за ветки рабочей конечностью. Кряхтит себе под нос только ответочку: — Пошёл в жопу! — которую, конечно же, мелкий не слышит. Феликс на панике. Снова орёт: — Ты упадёшь, придурок! Спустись вниз немедленно! Хван одной ногой встаёт на крепкую, по его мнению, ветку, и осторожно подтягивается, перенеся на неё весь свой вес. Ему нужно было отдышаться. Он сейчас прилично так превысил лимит своих физических возможностей. Хван опирается спиной об ствол дерева, смотрит снизу вверх на мелкого, ухмыляется и с удовольствием демонстрирует средний палец вновь, в этот раз уверенный, что жест до адресата дойдёт точно. — Ты мне дверь не открыл, пришлось искать альтернативные методы попадания внутрь. — пожимает плечами Хван. — Ты сейчас альтернативно на тот свет отправишься, идиот! — вопит всё ещё паникующий младший. — И эта смерть будет на твоей совести. — произносит самодовольно Хван и видя, какой эффект производит его нахождение на дереве на мелкого, специально пару раз припрыгивает на ветке. Феликс, видя весь этот кошмар, весь сжимается и мечется туда-сюда, не зная куда себя и своё тело деть. Он даже убегает к двери, которую распахивает, но потом передумывает. Потому что испугался, что пока он будет бежать на улицу, этот кретин всё-таки свалится и пострадает, а потому блондин снова возвращается к окну, проверить всё ли ещё Хван на ветке или уже улетел вниз. — А потом я буду приходить по твою душу призраком в ночи. Преследовать тебя по пятам и сниться тебе… — продолжает качаться на ветке Джинни, под паникующий вопль Ликса. — Прекрати так делать! Она же сейчас треснет! Но Джинни этих предупреждающих криков будто и не слышит. Он лишь дальше продолжает нести свою околесицу, как после смерти будет всегда-всегда рядом (звучало бы романтично для влюблённого Феликса, если бы не контекст), как ветка, которая не ожидала, что на ней будет скакать некто, кто в несколько сотен раз больше, чем маленькая птичка, действительно трескается и парень срывается вниз. Туда же летит перепуганное сердце Феликса. Он бы и сам уже готов был выпрыгнуть следом, однако же решает, что живым от него толку будет больше. — Хван! — громко зовёт он и затихает, прислушиваясь к звукам. Ответа не следует. Тогда младший пробует ещё раз: — Джинни! По-прежнему тишина. — О господи! Господи! Господи! — громко причитает он, пулей вылетая с кабинета, чтобы мчаться на помощь. Парень бежит по коридору, сбегает по лестнице, снова по коридору, потом по холлу, проносится мимо охранного поста. Мужчина проводил парня ленивым, но немного недовольным взглядом. Видит он одного из этой парочки уже не первый раз и каждый раз его крики ни к чему не приводили. Они всё равно носятся по университету, как умалишенные, не смотря на все запугивания и предупреждения. То друг от друга, то друг за другом. Придурки! Феликс же, оказавшись на улице, быстро обегает всё здание и прибегает на место, куда выходили окна кабинета. Сердце его бьётся как сумасшедшее. Не только от пробежки, а от страха за Хвана в первую очередь. Он так боялся увидеть его лежачего без сознания, или еще хуже с веткой, что впилась ему куда-нибудь в ногу, в глаз или… Даже думать не хочется, куда могли попасть ветки кустов, коих под окнами вместе с деревьями было тьма тьмущая. Блондин нервно оглядывается, но не видит абсолютно никого. Он даже на некоторое время засомневался, а на то ли место прибежал. Бросает взгляд наверх и видит над собой ту самую треснувшую ветку, что полностью не отвалилась и продолжала висеть на соплях. Так же видит распахнутое окно того самого кабинета, а значит прибежал он точно туда, куда нужно. Но Хвана вообще нигде нет! Ли несколько раз проходится около дерева, потом по периметру и тут вдруг натыкается на одну огороженную область. С ямой в центре! Сердце останавливается. А если дезориентированный падением парень встал, пошёл и не заметил ямы? Тогда он точно мог провалиться туда! И Феликс в одиночку его не спасёт. Нужно срочно было набрать номер службы спасения! Блондин нервно шарится по карманам и к своему ужасу понимает, что телефон остался в кабинете. «Проклятье!» Не мешкая ни одной лишней секунды, парень несётся обратно в универ. Снова пробегает мимо поста охраны. Его мозг на панике не сразу сообразил, что можно было попросить набрать спасателей у того же охранника, что снова проводил хмурым взглядом парня с шилом в заднице. Ликс возвращается тем же маршрутом: коридор, лестница, снова коридор, кабинет. Туда он вбегает на полной панике и собирается уже хватать телефон, как вдруг резко замирает. Посреди кабинета стоит стул, на котором восседает ухмыляющийся Хван, закинув ногу на ногу. Выглядит вполне себе целёхоньким. Если не считать гипса на руке, и пары ссадин от падения на щеке и на открытых участках тела. — Я тебя в этот раз переиграл! — заявляет самодовольно третьекурсник. А Феликс… Феликс был уверен, что за эти несколько минут он точно поседел, умер и воскрес вновь, как увидел, что придурок всё же жив. Он так чертовски перепугался!!! — Ты совсем что ли, блять, больной?! — кричит он на весь университет так, что его вопль даже охранника на первом этаже застаёт врасплох. — Господи! Ты просто ненормальный!!! — Ли, к своему стыду, не справляется с эмоциональным диапазоном. У него начинается самая настоящая истерика, а из глаз потоком хлещут слёзы. Феликс так за него переживал, так перепугался, а этот придурок розыгрыш устроил! Весело ему, блять! После падения он мог хотя бы голос подать, откликнуться на зов, чтобы Ли убедился, что тот хотя бы живой! А он промолчал, а теперь сидит тут, довольный своим перфомансом, ухмыляется нагло и наслаждается паникой младшего. Придурок! Идиот! Слёзы лились градом, остановить их было невозможно, и Ликс бесился с этого ещё больше. Ведь свои эмоции и слабость не любил показывать другим. Особенно этому кретину. Но что поделаешь, если не получается совладать с самим собой? Остаётся только бежать, а потому парень рваными движениями начинает собирать все свои шмотки. Изо всех сил он пытается держаться, чтобы хотя бы в голос не разреветься, хотя смысла в этом не было. Шокированный такой реакцией Хван и так прекрасно видит, как младший давится слезами. Ли запихивает все свои вещи в рюкзак в совершенно случайном порядке, кричит напоследок что-то о тупых шутках, и о том, что Хван даже не представляет, как он испугался за него и вылетает с кабинета, громко хлопнув дверью. В планах уединится где-нибудь и порыдать вдоволь. Настолько это всё быстро произошло, что Джинни даже слова вставить не успевает. Запоздало он подскакивает на месте и выглядывает наружу из кабинета. Видит лишь тень и спину, что скрылась за поворотом. Если с утра старший думал, что мелкий какой-то странный, то теперь вообще не был уверен, что это его мелкий, которого он знал всё это время. Что это вообще такое было? Чего он разревелся ни с того, ни с сего? Откуда столько эмоций? Ничего ведь не произошло… Хван действительно, совершенно искренне недоумевал, что же он не так сделал. Но на раздумья никто ему времени не дал, так как рядом вдруг раздалось лёгкое покашливание и Джинни пришлось обернуться. Рядом стоял преподаватель. Он хмурился и как-то осуждающе качал головой. — Знаешь… — произнёс Пак Джинён, — На твоём месте, я бы побежал за ним и извинился. Хван смотрит на преподавателя с открытым ртом и не понимает, что от него прямо сейчас требуют. Мелкий ведь сбежал, а работу они не сделали вроде как… Так почему препод предлагает бежать за Цыплёнком, вместо того, чтобы заставлять теперь Хвана прибираться в одиночку? Джинён, не дождавшись действий со стороны студента, кидает многозначительный взгляд в сторону коридора и рукой еще указывает верное направление. — Иди! Иди! — приговаривает он, поторапливая нерешительного парня. Джинни сразу отвисает. Кивает преподу, возвращается в кабинет, собирает свои манатки и убегает в том направлении, где ранее скрылся мелкий. Сделал парень это всё настолько быстро, чтобы Джинён вдруг не передумал и не решил остановить его. Оказавшись на улице, на радостях Хёнджин собирается уже пойти домой и даже выбирает нужное направление, но… «На твоём месте я бы извинился!» — раздался осуждающий голос в голове парня. Причём не голос Пак Джинёна, а собственный. Так и не сделав ни единого шага в сторону дома, парень останавливается посреди улицы и громко выругивается в небо: — Да твою мать! Почему я вообще должен извиняться? Вопрос был скорее риторическим, а ответ на него Джинни и сам знал прекрасно. Он должен был извиниться, потому что он напугал Феликса. Потому что розыгрыш с инсценировкой собственной смерти был не смешным. Потому что он довёл младшего до истерики своей выходкой. Так что хочешь, не хочешь, а исправить ситуацию надо. Парень меняет курс с дома в сторону общежития Цыплёнка и надеется, что мелкий всё же туда пошёл, а не куда-нибудь в противоположную сторону. Иначе искать придётся потом по всему городу, а если не найдёт, то позвонить. Хван шёл по улицам и оглядывался внимательно по сторонам, заостряя внимание на каждом прохожем впереди себя. Искал очень тщательно. Или светлую макушку или серую кофту. Короче хоть какой-то след обиженной пернатой попы. К своей удаче, пройдя пару кварталов, наконец, он замечает «потеряшку». Младший зашёл в небольшой дворик и расположился на качелях. Он не раскачивался на них, а просто сидел, продолжая лить слезы и ребром ладони вытирать их. Хван остановился и неловко помялся на месте. Почесал макушку, вздохнул. Решил, что препод и собственная совесть правы и ему не помешало бы извиниться. Возможно, он действительно перегнул палку с этим своим розыгрышем. Хотя таковым, на самом деле, даже не задумывался. Неожиданно для себя, но Джинни и правда сорвался с дерева. Ему повезло упасть в мягкие кусты, чудом себе ничего серьёзно не повредив и глаза ветками не выбив. Пара ссадин и запачканная одежда — это то, чем он отделался к своему везению. И пока он поднимался и приводил себя в порядок, он прекрасно слышал, как из окна его обеспокоенно звал мелкий. Но некая обида за весь день заставила парня не издать ни звука, чтобы маленький демон подумал, что тот действительно умер. Когда Феликс его не дозвался, Хван услышал, как птичка выпорхнула из гнездышка и покинула его. Довольный своей выходкой Хёнджин специально пошёл с другой стороны здания, чтобы они точно не столкнулись с соулом. План был хороший. Отомстил на славу, ничего не скажешь. И совесть его не грызла, ровно до момента, пока не увидел чужие слёзы и не лицезрел чужую истерику. Видимо, в каких бы отношениях парни не состояли, но человеческая доброта и сострадание присуща даже цыплятам. Тем более, что их отношения в последнее время подверглись некоторым изменениям, благодаря последним, не очень хорошим, событиям в их жизни. Где-то глубоко в душе даже затеплилась надежда, что они могли бы… Подружиться? Ведь, как оказалось, не настолько они и разные и, в принципе, во многих аспектах, очень даже сходились. Они могли веселиться вместе, работать в слаженной команде, защищать и заботиться друг о друге… Пусть в своей манере, но могли. Вот только своей выходкой Джинни мог похерить всё это, а потому, во избежание этого, и правда, не помешало бы подойти и извиниться за то, что напугал так сильно. Осторожными шажочками, почти что на цыпочках, Джинни медленно подходит к рыдающему Цыплёнку. Слышит, что тот продолжает всхлипывать и видит, как младший вытирает слёзы и совсем не замечает движения около себя. Хёнджин застыл на месте, когда до блондина было рукой подать. Буквально нагнись и потянись, и сможешь его дёрнуть за прядку волос. Но Хван совсем не знал, как начать. Если резко подаст голос, то испугает ещё больше, и вполне вероятно всё их взаимодействие закончится дракой, как это обычно бывает. Не придумав ничего лучше, старший начинает ползать по карманам. Находит там откуда-то взявшуюся у себя шоколадку. Вспоминает, что мелкий любит сладости. Очень любит. Может так простит? Но как её дать? Как вообще это делают люди, состоящие в нормальных и человеческих отношениях? Просто запульнуть в него конфетой может? … «Мда, паршивая идея.» На парня тогда ещё больше обозлятся и обидятся, а этого Джинни было не нужно. И пока Хван судорожно раздумывал как бы так дать шоколадку Цыплёнку, чтобы при этом у пернатой попы не вызвать ещё большую агрессию, судьба всё решила сама, когда из кармана толстовки Хёнджина раздалась трель телефона. «Чёрт! Как же не во время!» — на панике парень роется в складках худи, выискивая палевный аппарат, хотя это уже было лишним. Потому что сложно оставаться незамеченным в такой ситуации. Ликс, заслышав посторонний звук, вздрагивает, потом вздёргивает голову и от шока распахивает глаза. Уж кого-кого, а причину своих слёз он не надеялся сегодня больше увидеть. Хван нашёл смартфон, краем глаза заметил, что звонила ему мама, но мелкий так резко подскочил на месте и направился прочь от него, из-за чего Хёнджин испугался, что сейчас может упустить нечто очень важное, а потому мысленно извиняется перед мамой, самому себе пообещав, что наберёт её чуточку позже, убирает смартфон в карман и спешит за мелким. —Мелкий! Постой! Ожидаемо, его не слышат. А если слышат, то специально игнорируют. Ранее Феликс звал его, Хёнджин изображал мёртвого, теперь Цыплёнок мстит и сам изображает, что глухонемой. — Да стой же ты! — умоляет Джинни, практически нагоняя парня и тут же в ответ получает грубое: — Отъебись от меня! Ли искренне надеялся, что сегодня этого кретина больше не увидит. А ещё хотел написать Уджин-хёну, что планы его вновь поменялись, и он готов прогуляться. И даже почти сделал это, но вот беда пришла откуда не ждали. Хван какого-то чёрта последовал за ним. — Прости меня сначала, потом отъебусь! — ставит условие наглый Хёнджин. О том, что прощения совершенно точно просят не так, он как-то забывает. Главное ведь, чтобы простили, а уж как он этого добьётся дело десятое. Старший быстро нагоняет цыплячью попу и хватается за подол его длинной серой кофты, притягивая парня к себе. Опешивший Феликс оборачивается и с психом вырывает из чужих загребущих рук свой свитер. Глаза его на мокром месте. Снова. А ещё его вновь прорывает на эмоциональную речь. — Я попросил тебя отъебаться от меня! Сука! Это только второй грёбанный день, а нервы ты мне выпотрошил пиздец как! — кричит мелкий, совсем не фильтруя свою речь. Несет всё подряд, что в голову взбрело и что на сердце тяжёлым грузом лежало последние сутки, — Нахуй оно мне надо вообще?! Кто, блять, просил?! Ещё, сука, в Австралии, когда от отца по морде получал, я себе пообещал, что это был последний раз… Но нет! Прилетел в грёбанную Корею в надежде начать новую жизнь и, сука, на те же ебанные грабли! Что за пиздец?! Кто, блять, просил эту тупую мудацкую судьбень-хуйбень твою рожу нарисовать и добавить в мою жизнь?! Что, пиздеца мне было мало?! Хван очень смутно понимал о чём вообще шла речь. В полнейшем недоумении, он глупо хлопает глазами и про себя думает, что, наверное, у Цыплёнка накопилось, вот и вылилось это всё в плохо сдерживаемую им истерику. Джинни ему не мешает. Молча выслушивает все маты и все обвинения (очень странные, конечно, но ладно), брошенные в свой адрес. Или не в свой? Думает, что этот эмоциональный взрыв — это даже нормально и пусть младший вдоволь накричится, выплеснет весь негатив, а потом уже старший попробует дать ему конфетку в качестве извинения за свою глупую выходку. Вот только судьба вновь вносит свои коррективы в человеческие планы. Позади мелкого Хван замечает до чёртиков знакомый силуэт. Этот силуэт качается в стороны, еле стоит на ногах, ругается с очередным прохожим и только благодаря этому не замечает парочку посреди двора. Джинни реагирует быстро. Он понимает, что если они с Ли задержатся тут хоть на одну лишнюю секунду, этот тип однозначно их увидит. Резким рывком старший приближается к истерящему парню, прерывая того на полуслове, хватает его за руку и утаскивает за собой в противоположную от пьяного силуэта сторону. Истерящая «птичка» даваться просто так не хочет. Покрывает ещё большим количеством матов, вырывает своё крылышко из чужого захвата и вопит что-то об оборзевших парнокопытных. Несколько раз даже по спине больно колошматит. Но Джинни не обращает внимания ни на то, ни на это. Непреклонно тянет за собой, пытаясь поскорее исчезнуть из этого двора вместе с блондином. Потом ему спасибо скажут. Когда они выходят на улицу, то парень оборачивается назад, посмотреть и оценить ситуацию. Силуэт определённо двигается в их сторону. «Чёрт!» Надо было срочно куда-то спрятаться. Старший замечает знакомый закуток совсем неподалеку. Тот самый, с мусорным баком, в котором он сам спускал пар не так давно после вечера в родительском доме. Потом он ещё пошел в бар и сделал себе пирсинг. Он заводит упирающегося парня туда, доводит практически до того самого мусорного бака, прижимает мелкого спиной к стене и ладонью прикрывает ему рот. Чтобы, если не заткнуть, то хотя бы заглушить его крики. Наклоняется ближе к лицу и почти что шипит: — Цыплёнок, заткнись! Я серьёзно! Тихо! Феликс сначала было решив, что прямо сейчас он укусит чужую ладонь и вырвется, вдруг видит в глазах, нависшего над ним парня, какой-то действительно серьёзный настрой. Выходит, что Хван не шутит в этот раз, и действительно что-то происходит, а потому Феликс покорно закрывает свой клювик и прекращает вырываться. И только стоит ему затихнуть, как до ушей доносится знакомый, пробирающий до самых костей, голос. Тело его сразу же сковывает ознобом. Воздуха становится мало, а тот, что проходит каким-то чудом, застревает в лёгких. Парня начинает трясти. Этот голос он из тысячи узнает, ведь то был голос его отца. Пьяного в усмерть. Если бы не Хван, что прижимал Ли спиной к стене, то младший давно бы уже скатился на землю, так как ноги совсем отказываются выполнять свои функции и держать напуганное до ужаса тело. Но Хёнджин был рядом. Он понял, что вырываться Цыплёнок больше не намерен, а потому чуть ослабил хватку, но всё так же продолжал крепко держать и шептать совсем неслышно: — Тихо только… Он нас не должен найти. И Феликс, находясь в каком-то полубессознательном состоянии, слабо кивнул. Дрожащими руками он ухватился за боковые швы толстовки Хвана. Но этого было мало. Хотелось совсем зарыться, слиться с чужим телом, чтобы как будто его самого никогда не существовало. И, повинуясь этим желаниям, диктуемым страхом, он обхватывает обеими руками старшего за талию и прижимается к нему совсем близко-близко, лицо спрятав у того на груди. Джинни не отталкивает и ничего не имеет против таких объятий. Радуется только про себя, что Цыпа, наконец, понял всю опасность ситуации и утихомирился. Одно только не особо радовало — его состояние. Старший прижал младшего поближе к себе, хотя и понимал, что щитом непробиваемым не является. Он и в прошлый раз не смог выстоять против этого тирана, а сейчас, со своей сломанной рукой от него толку ещё меньше. Но кое-что он мог всё же сделать. Его пробило резким осознанием внезапно: он мог написать Хо! Полиция ведь разыскивает этого типа, а они с мелким знали его точное местоположение. Кое-как вывернувшись в объятиях, старший извлекает телефон из кармана и набирает быстрое сообщение Хо, заодно скинув другу их геолокацию. А затем затихает и поближе прижимает к себе Цыплёнка, зарываясь в его блондинистую макушку носом. От департамента полиции они находились совсем недалеко, так что стражи правопорядка прибыть на место должны за короткое время. Пяти минут не проходит, как действительно, где-то совсем рядом, раздаются сирены. Хван облегчённо расплывается в улыбке и про себя празднует преждевременную победу. Вот только одного момента он не учёл. Тот человек боялся полиции, а потому, заслышав их рядом с собой, конечно же поспешил скрыться. И какая же «неожиданность», что на глаза пьяного ублюдка попался тот же закуток, где прятались парни. Феликс, будто бы почувствовав приближение своего папаши, задрожал в объятиях ещё сильнее. Хван понимал, что если полиция хоть на секунду задержится, то у ублюдка будет это время, чтобы расквитаться с ними. Если он их найдёт, конечно. А он их точно найдёт. И чем расквитаться тоже. Это же мусорка! И в ней есть опасные стеклянные бутылки. Чем не оружие? Поэтому Хвану пришлось думать быстро и на ходу. Он поднимает свой капюшон, надевает себе на голову и им же пытается укрыть парня рядом. Для этого приходится наклонится и прислониться к его шее как можно ближе. Если не знать контекста, то вполне можно подумать, что парочка целовалась, а еще по одежде можно было легко сделать вывод, что они оба парни. Но пьяному тирану, благо, было не до двух «педиков», а потому от комментариев он удерживается и просто пробегает мимо, хотя и заметил их. Сзади мужчины раздаются множественные шаги и грозные голоса, приказывающие ему оставаться на месте и, которые жалкий тип просто игнорирует и только добавляет скорости. Но куда ему, пьянице, соревноваться с несколькими полицейскими в хорошей физической форме? Это же не избивать маленького ребёнка, который слабее его и физически, и морально. Так что, стражникам правопорядка быстро удаётся его нагнать и повалить на землю. Папаша Феликса вырывался, орал что-то о том, что они не имеют права, что он — важная шишка, и что им всем конец, если он позвонит куда надо и… Всякую другую ересь. А в это время Хван понимает, что опасность для них с мелким миновала, а потому бесстрашно стягивает с головы капюшон. Он хотел видеть этот исторический момент воочию. Мужик брыкается, вопит, не даёт надеть на себя наручники, а потому полицейским приходится применить недюжинную силу и, в конце концов, им удается заковать его, полностью лишив какой-либо дееспособности. Джинни смотрел на это с неким садистским восхищением. Это было просто ВАУ! Он такое мог раньше видеть только в дорамах по телевизору! Этого ублюдка подняли с земли, приведя в стоячее положение, и в тот самый момент их с Хёнджином взгляды столкнулись. По побагровевшим от ярости глазам и лицу, Хван сразу понял, что его узнали. Хёнджин расплылся в садистской улыбочке и продемонстрировал средний палец, а потом слегка отодвинулся от Ликса. Чтобы из объятий его не выпустить, но при этом показать ублюдку кого всё это время он обнимал. Это чтобы совсем тирана до белого каления довести. И у него это отлично получилось. Глаза пьяни наливаются красным, а сам он разражается на такую громкую брань, какую ещё свет не слышал. — ПИДАРАС ЕБАННЫЙ! — вопит он, — УБЕРИ СВОЙ ГРЯЗНЫЙ ХЕР ОТ МОЕГО СЫНА!!! ПОКА Я ЕГО НЕ НАШИНКОВАЛ И В ЖОПУ ТЕБЕ НЕ ЗАПИХАЛ!!! Джинни же только наслаждается полученным результатом и даже зачем-то демонстративно и легонько целует в макушку Цыплёнка, что, конечно же, вызывает новую порцию агрессивной лексики с пожеланием смерти от СПИДа, ВИЧ и другого бутона болезней, которыми по мнению гомофобов болеют только геи. Но Джинни как-то всё равно. Он так и продолжает обнимать Феликса и демонстрировать его папаше средний палец, пока матерящегося ублюдка не сажают в машину и та, наконец, не отъезжает. И наступает долгожданная тишина. В этом маленьком переулке парни остаются совсем одни. Лишь слышатся редкие голоса со стороны улицы, но они такие фоновые, что совсем не беспокоят. Ликс в объятиях продолжает дрожать, и Джинни не торопится его от себя отталкивать. Старший слегка покачивается в стороны, как бы убаюкивая и надеясь, что это поможет быстрее привести Цыплёнка в чувства. И это действительно срабатывает. Через некоторое время дрожь почти совсем исчезает. Однако же Ли не торопится отпускать парня. Вцепился так, будто прирос к чужому телу. И Хвану даже неловко становится. Вроде пострадавшего парня, пережившего такой ужас, от себя не отгонишь, потому что жалко будет и совесть загрызёт, а вроде… Разве им позволено вот так стоять и спокойно обниматься? Такое было про кого угодно, но только не про них. Про Минсонов, про ругающихся сейчас Чанбина с Чаном или про Чонина с Сынмином. Про кого угодно. Объятия такие странные и непривычные, что ощущалось, будто это не они вовсе и происходящее вокруг — не с ними и не их. И это так странно и чуждо. День Хвана был полон странностей и сюрпризов и без этого. Слишком много потрясений. Переваривать он это будет ещё очень долго. А сейчас надо как-то младшего в чувства привести. — Хэй, Цып! — зовёт он тихо Ли, — Его забрали. Феликс в его объятиях шмыгает носом, слабо кивает и пытается слегка отстраниться. Но как только он это делает, то непроизвольно тело вновь начинает дрожать. А ещё взору Джинни предстаёт его заплаканное и смертельно-белое лицо. В таком виде мелкого страшно оставлять одного. Вдруг случится что? Поэтому общага не выход. Джисон же у Хо сегодня. Немного поразмыслив, Хван говорит первое, что приходит ему на ум: — Пошли в бар, мелкий? Тут неподалёку есть проверенный. Довольно неплохой. М?