***
Чонин валялся на кровати. Совершенно бесцельно и так тупо пялился в потолок. В ушах наушники, но музыка не помогала от скуки от слова совсем. Тем более что играло нечто спокойное и лиричное, ибо на активное и весёлое — не было настроения. Парню было очень скучно. Нет. Даже не так. ЧЕРТОВСКИ СКУЧНО. Клиенты ему не звонили, словно сговорившись и устроивши ему незапланированный выходной. С другом он всё ещё в ссоре. В общий чат он не заходил. Из-за Чанбин-хёна, по которому до сих пор плакало сердечко и от того было больно, и из-за Чан-хёна, девушку которого он прилюдно унизил. Поэтому Ян сомневался, что в общем чате, при всех этих условиях, ему будут рады. Таким образом и выходило, что поболтать было не с кем. К занятиям парень тоже подготовился. На завтра всё сделал: все доклады, все курсовые, все проекты (и даже не только на завтра!) И сейчас парню банально было нечем заняться! И это просто ужас какой-то! Такой человек, как Ян Чонин не привык бесцельно проводить свой досуг. Валяться и ничего не делать — это не про него. Прибираться десятый раз в квартире он не хотел. И пока его мозг не додумался до наведения беспорядка (чтобы потом его убрать и всё по новой), парень не выдерживает и с психом вырвав наушники из ушей, резко поднимается с кровати. Можно ведь погулять с Кками! Парень быстренько одевается, хватает ключи с телефоном и в дверном проёме отчего-то застревает. Сомневается — а стоит ли брать с собой телефон? Ведь звонить и писать ему некому… — На всякий случай пусть будет. — буркает себе под нос и захлопывает дверь, запирая её на ключ. Затем подходит к соседской и жмёт на звонок. Ему долго никто не открывает. Он нажимает ещё раз. Вдруг первого звонка сосед не услышал, как обычно? Но по ту сторону всё ещё тишина. Парень повесил было уже голову от расстройства, но уши уловили какое-то шуршание и копошение за дверью. Как будто кто-то подкрался и осторожно заглянул в глазок. Чонин широко улыбнулся и приветственно помахал рукой. Это помогло, потому что дверь сразу же отворилась. Вот только парня встретил не Хёнджин-хён, как обычно, а его сестра. — О! Привет, Человек-паук-оппа! Давно не виделись! — улыбнулась Йеджи первокурснику. Кками, что всегда любил гостей, тоже высунулся из-за ног девушки и, так как сразу узнал Яна, принялся радостно махать хвостиком. Парень не сдержался и присел на корточки, чтобы поприветствовать пёсика как следует: почесать за ушком, погладить по шёрстке и дать себя облизнуть несколько раз. И только вдоволь натискавшись с собакой, парень осознал, что так и не поздоровался с кузиной хёна. — Ой! Прости и привет! — быстро поправился он, принимая стоячее положение. Она расстроенной или сердитой на отсутствие норм приличия совсем не выглядела. Понимала, что перед Кками устоять сложно, так что лишь поинтересовалась: — Ты к братику пришёл? — Ну, не совсем. — почесал парень затылок и кивнул в сторону пёсика, — Я думал с Кками погулять. — За это не беспокойся! Я с ним уже гуляла. — улыбнулась Йеджи. А вот с лица Яна улыбка спала и он расстроенно повесил голову. Ибо опять его планы только что накрылись медным тазом. Девушка, будто уловив настроение дружелюбного соседа, решает предложить альтернативу: — Может оппа зайдёт в гости? Я такой крутой фильм нашла! Ей и самой было скучновато в одиночку сидеть в квартире брата, а так хоть фильм компанией посмотрят. А то кто знает, когда Джинни ещё вернётся? И вернётся ли вообще. От предложения девушки Чонин сразу веселеет и охотно соглашается. Она уходит с дверного проёма, чтобы он мог пройти в квартиру. Где-то глубоко в душе парня витали беспокойные мысли, что это, наверное, было не совсем правильно, вот так врываться к человеку домой, без его разрешения. Ведь Хёнджин-хён его не звал в гости и это, как будто бы, немного так нарушало личное пространство человека. Да, безусловно Чонина позвала Йеджи. Но она ведь даже в квартире этой не живёт и по сути не имеет права приглашать в гости постороннего человека… Но все эти правильные мысли парень отметает в угоду собственного эгоистичного комфорта и спасения от скуки. Вполне вероятно, что он уйдёт сегодня гораздо раньше, чем хён успеет вернуться домой. Да и не собирается Ян тут ничего противозаконного делать. Просто посидит с кузиной соседа, да фильмы вместе посмотрят. На том и разойдутся. Можно было, конечно, Йеджи к себе позвать, но это тоже, как будто было не совсем правильным. Он помнит, как отреагировал Хёнджин-хён на то, что она ночевала в квартире первокурсника. И повторения этой истории Яну совсем не хотелось. Парень снимает обувь и проходит в глубь квартиры. Йеджи сообщает ему, что сходит на кухню за закусками и предлагает студенту пока расположиться на диване или в любом другом месте, где ему будет удобнее всего. Ян впрочем, соглашается с первым вариантом и плюхается на диван. Кками пристраивается рядышком, свою голову уложив на его бедро и Ян, улыбнувшись, треплет его за ушком. Затем парень оглядывает внимательно комнату на момент каких-нибудь изменений, и тут ему на глаза попадается стопка журналов, брошенная на столике подле дивана. Так как он любитель всякого рода жёлтой прессы и расследований на тему: кто из знаменитостей с кем переспал, а с кем поссорился и разорвал контракт, то решает пока полистать журнальчики. Выяснить, что изменилось в мире селебрити, пока Йед-дон на кухне готовит им закуски. И как только парень поднимает первый таблоид, то ему на глаза попадается то, что было им прикрыто. Несколько листов с рисунками. На сколько Ян правильно помнил, Хёнджин-хён своё творчество обычно прятал. Он конечно тот ещё неряха и частенько у него можно было наблюдать бардак, но к своим рисункам он относился слишком трепетно. Хван Хёнджин точно не стал бы кидать их в зале, спрятав под стопку журналов и оставляя в пустой квартире, куда в любую минуту может нагрянуть кузина и спалить всю контору. Следовательно, это не было его художеством. Тогда получалось, что Йеджи тоже рисует? Это у них семейное? Когда девушка возвращается в комнату с двумя тарелками разнообразных закусок, Чонин уже вовсю разглядывал рисунки. — Это ты рисовала? Очень здорово! — улыбнулся он, а вот Йеджи, увидев и заслышав это, в ужасе распахивает глаза. Она кидает тарелки на ближайшую тумбочку и спешит к парню, чтобы отобрать у того листы. Он немного испугался таких резких действий, а ещё словил некое чувство дежавю. Когда-то он тоже сунул нос, куда не следует, а потом у него на панике отбирали рисунки прямо из рук. И в прошлый раз — это был Хёнджин. А теперь его сестра поступает абсолютно аналогичным образом. Отобрав рисунки, девушка неловко пятится назад. Прячет листы за спину, как будто в этом был хоть какой-то смысл, и, то открывает, то закрывает рот, не зная что сказать и как свои действия оправдать. А до парня медленно доходит: — Это не твои… Это рисунки Хёнджин-хёна! — выдыхает он. Она замирает и промаргивается. Ей не послышалось? — Оппа, ты знаешь, что братик рисует? — удивляется девушка. Ведь Джинни прячет своё творчество и уверен, что о нём не знает никто. Даже его сестра. Но Йеджи знала. А теперь выясняется, что эта тайна — никакая не тайна даже для дружелюбного соседа. — Эээээ…. — тянет Чонин и отводит взгляд в сторону. Как-то неловко было признаваться в своей дурной привычке — совать нос, куда не следует. Что-то в последнее время парень слишком много косячил. — Я увидел как-то. Случайно. — хихикнул неловко он. — Ого! — удивляется девушка, — И что Джинни? Как отреагировал? Она подходит ближе, кладёт рисунки на стол и присаживается рядом с парнем. Всем своим видом показывает живой интерес к поднятой теме. — Ну… Панически? — жмёт плечами Ян и добавляет: — Хён явно не желает кому-либо их показывать. Не знаю, правда, почему… Девушка тут же нахмурилась и фыркнула: — Это из-за дяди! Он злой и ничего не понимает! Ни в творчестве, ни в сыне! Он всегда запрещал Джинни заниматься чем бы то ни было, что не связано с учёбой. С самого детства всё, что нравилось братику — было под запретом. Дядя ругал его за любые увлечения! — Это ужасно. — произносит Ян. — Да! А еще, оппа, ты бы слышал, какой был скандал, когда дядя узнал, что братик, учась в старшей школе, в танцевальный кружок записался! Дядя так сильно разозлился на Джинни, что запер его на месяц дома! Отпускал только на учёбу, а ещё заставил выписаться с той секции! — лицо девушки помрачнело, — Поэтому теперь братик о своих хобби вообще никому не рассказывает и рисунки свои прячет… — Я был наслышан, что у хёна напряжённые отношения с отцом… — Пффф! — фыркнула на это девушка, перебивая, — Напряжённые — это слабо сказано! Дядя братику весь кислород перекрыл! Сковал по рукам и ногам! Привязал цепью, лишив какой либо свободы! Вот что дядя сделал! Девушка оглянулась вокруг в поиске новых аргументов. Ей хотелось выдать как можно больше подробностей несчастной жизни своего кузена, чтобы дружелюбный сосед точно понимал с кем имел дело в лице Хван Усока. И Йеджи повезло, потому что кое-что она всё же вспомнила: — А ты знаешь, как брат вообще оказался в этой квартире? — Не уверен… — покачал отрицательно головой Чонин. — Потому что дядя условие поставил! Джинни будет жить отдельно, только если поступит в один университет с братцем Хо на экономический. Чтобы даже там дядя смог его контролировать! Девушка действительно очень сильно злилась на Хван Усока. Он чертовски напоминал ей её собственную мать, которая тоже считала, что так как она — мать и старше, то следовательно и знает о жизни куда больше, а потому может диктовать, как жить собственной дочери. Только в некоторых аспектах отец Джинни был всё же жёстче и явно обгонял её маму. Хёнджин ведь не маленький уже! Ему не нужен такой тотальный контроль! Но дядя как будто не хочет этого осознавать. Осознавать, что его сын вырос и что у сына есть своё мнение и свои желания. Свой жизненный путь, который он должен создать сам и который, к сожалению, не может начать, потому что каждый раз ему ставят блоки и условия, перекрывая весь кислород. Чонин нахмурился. Такой контроль ужасал. Он понимал, конечно, что в его собственном случае, когда родители вообще никак не участвуют в жизни ребёнка тоже ничего хорошего, но чтобы так лишать любой свободы… — Это ужасно. — вновь повторил он и девушка кивнула. — Поэтому я хочу помочь братику! Он должен поступить на какую-нибудь творческую специальность, в другой университет, а не гнить на этом своём экономическом! — И как же ты ему поможешь? Девушка сменила гнев на милость и расплылась в хитрой улыбке: — А этого я не скажу! Чонин нервно посмеялся. Он хотел бы надеяться, что Йеджи не сделает ничего такого, что могло бы сильно расстроить её брата. А она, тем временем, вдруг резко становится серьёзной: — Ты ведь не расскажешь Джинни? Не сдашь меня? Ну, о том, что я роюсь в его шкафах? Чонин помотал отрицательно головой и показал жест рукой, будто рот себе зашивает. Хотя эти тайны, а точнее их количество, что с каждым днём росло как на дрожжах, немного пугали. Чета Хван ему полностью доверилась: что Джинни со своим творчеством, что Йеджи с тем фактом, что про это самое творчество знала и что-то готовила торжественное. Ещё Чонин знал тайну Феликса про его влюблённость и ревность. И это всё так давило на парня, что аж страшно жить! Йеджи обещанию дружелюбного соседа обрадовалась, похлопав в ладоши. Затем резко подскочила на месте: — Оппа, а ты видел последние рисунки братика? Она недавно спалила кое-что очень любопытное и интересное. И у неё давно уже чесался язык хоть кому-то это показать и хоть с кем-то этим поделиться. Но это было тайной, а потому приходилось наслаждаться творчеством брата в одиночку. А теперь такой шанс представился, и девушка была очень ему рада. — Нет, не видел. — ответил робко Чонин, и понимая, что за этим последует сразу же добавил: — И я не думаю, что это хорошая идея… Но девушка его совсем не слушает. Она уже бежит в комнату к брату, на ходу бросая: — Сейчас покажу! Там такое! Голос её тонет в глубине комнаты, а затем парень слышит скрип дверцы шкафчика и Яна пробивает лёгким ознобом. Будто бы это его тайну сейчас вывалят на всеобщее обозрение. — Йеджи! Это ведь личное! Наверное, не стоит..? — пытается докричаться парень до взбудораженной школьницы, но все его попытки тщетны. Она уже нашла искомое и уже спешила к нему, чтобы это показать. В руках её скетч-бук. Девушка плюхается на диван рядом и говорит: — Ты только посмотри на это! Чонин хотел бы глаза закрыть, да изобразить, что он в домике, но Йеджи была настроена решительно твёрдо и буквально под нос ему всунула нарисованное её братом. Чонину даже показалось, что если он сейчас откажется, то она посадит его на стул, засунет палочки в глаза, чтобы парень не смог сомкнуть веки и будет пытать, как в ужастиках, не позволяя ни на секунду отвернуться от рисунков. А Ян такого счастья не хотел. Он понимал — девчонка так просто не отвяжется. Слишком уж была напористой, так что вздохнув и, мысленно извинившись перед хёном, открывает скетч-бук… И тут же теряет челюсть где-то на полу. Он перелистывает страничку за страничкой. У него даже руки слегка трясутся. Один рисунок, второй, третий… Буквально весь скетч-бук! — Охренеть!!! — вырывается плохо сдерживаемое у парня. — У кого-то пунктик, скажи? — хихикает девчонка, которая на такую реакцию и надеялась. — Это не пунктик. — качает головой Ян, — Это тотальная фиксация. И оба, переглянувшись, заливаются громким смехом.***
Хван уже десять раз пожалел о принятом решении. Или скорее даже о цепочке принятых решений. Первое его сожаление заключалось в том, что он зря решил потащить расстроенного парня в бар. Ожидаемо, что он напился в считанные минуты. Или скорее даже секунды. Феликсу хватило трёх бокалов, чтобы его понесло, а после он не мог уже остановиться. И ладно бы только это. С каждым новым бокалом, с каждым новым глотком он повышал градус, а потом выяснилось, что парень, скорее всего ещё и не ел давно. А на голодный желудок любое тело, особенно такое маленькое и худенькое, как у Цыплёнка, пьянело гораздо сильнее и быстрее. Второе сожаление Хвана — это его собственное излишнее любопытство. Вот кто его тянул за язык? Кто заставил рот открыть и спросить у Феликса про его отношения? А если быть совсем точным, то Хван спросил так: — Тебе правда так нравится тот парень? Имел в виду он, конечно Уджин-хёна (или как там его?) И это было просто тотальной ошибкой! Потому что Феликса как прорвало. Сначала он от смущения побагровел и попытался с этой темы свинтить. Жаль Хван не воспользовался этой ситуацией и не пресёк всё дальнейшее. И даже напротив — он самолично подстегнул мелкого на подробности и это было просто катастрофой! Потому что, переборов смущение, Цыплёнок резко заныл том, какой «тот парень» красивый, и шикарный, и смелый, и весёлый... И ещё много других эпитетов. Потом демонёнок вещал о том, как он сильно влюбился в него и капец как хотел быть с ним! А потом его тон резко менялся и Ликс ныл уже о том, как его вообще могло занести в это дерьмо? Что и кому он сделал? Где накосячил? В какой жизни испортил себе карму? И вообще убейте его, потому что «тот парень» страшно бесит своими выходками! А ещё всё это сопровождалось буйным поведением. Как только Джинни терял бдительность, Ликс начинал бегать по залу. Он вешался на всех: уже сидящих там, а если таковых не находилось, то на только-только зашедших. Громко, с чувством и расстановкой, жаловался им на свою неразделённую и безответную любовь. И про судьбу-злодейку не забывал упомянуть! А когда Хвану удавалось его оттащить от очередных несчастных, простых работяг, что пришли расслабиться в бар после тяжёлых трудовых будней, то блондин начинал вешаться на него самого и всё рассказывать и рассказывать о своей «огромной любви». Надо ли говорить, что Хвану было чертовски неловко и стыдно? Ведь сам он был трезв, а ещё учитывая, что за всем этим с таким вниманием наблюдали бармен и откуда-то взявшийся его друг Исао, что по соседству бил татуировки и делал пирсинг, то этой неловкости было через край как много. Но двое мужчин японцев как-то ярко не реагировали на все выходки буйного посетителя. Видимо проработав тут не один день, они видели и не такое. Оттащив своего «бракованного» от очередного прохожего парня, Хван усадил мелкого на диван за столиком, заблокировав ему выход и собой, и мебелью одновременно. Был конечно риск, что Феликс, если захочет выпрыгнет и отсюда. Всё-таки он мелкий и цыплёнок к тому же… Но благо он не стал этого делать и успокоился. И Хван даже не стал возникать, когда младший прижался к его правому боку, своими конечностями оплетя его руку. Джинни подумал: «Пусть.» Пусть будет так. Это ведь гораздо лучше, чем, если бы он оттаскивал мелкого от очередного пьяного мужика, обещающего ему набить морду, если тот не отстанет. Ликс, получив «живую» и теплую подушку, совсем успокоился, наконец, и начал даже засыпать, на что Джинни решил, что это идеальный момент, чтобы попросить счёт. Ибо с алкоголем на сегодня однозначно хватит. Рюске, завидев сигнал со стороны клиента, сразу направился к нему, прихватив книжку и терминал для оплаты картой. Но Джинни сразу отрицательно замотал головой и сообщил, что расплатится наличкой. А то его счета отцом контролировались и было опасно платить картой в будний день. Вопросов будет много. Хёнджин взглянул на счёт и ужаснулся не столько самой цифре там, сколько количеству выпитого. Он знал, что мелкий выпил много, но чтобы настолько! — Лучше бы ты бойфренда домой отвёл. — усмехнулся бармен, — И денег бы меньше спустил и проблем бы меньше нажил. Джинни нахмурился: — Он мне не бойфренд. — А, да? — удивился Рюске, который искренне считал, что научился считывать своих клиентов на раз-два, — Просто у него тоже напульсник на руке, я и подумал… Мужчина, ещё в первый приход Джинни сюда, заметил у парня напульсник на левом запястье и не сложно было догадаться, что скорее всего тот скрывал таким образом метку. Сегодня она, правда, «похоронена» под гипсом, но у бармена память хорошая. Да и он весь вечер внимательно наблюдал за этой парочкой. За всеми взаимодействиями и общением. Вот у него и сложилось впечатление, что они — нечто большее, чем просто знакомые или даже друзья. А сложить два напульсника и особое отношение друг к другу было равно соулмейтам. Джинни кидает беглый взгляд на напульсник на чужой руке и вздыхает. Смысла ведь врать нет? — Мы соулы, да. Но в отношениях не состоим. — И что же останавливает? — беззастенчиво интересуется мужчина. Джинни аж голову вздёргивает в удивлении. А за весь вечер Рюске не слышал, что могло их останавливать? Ведь тот факт, что они соулы — вообще ничего не решает. Они друг друга терпеть не могут, а Феликс вообще влюблён в другого! — Он меня ненавидит. — просто отвечает Джинни, отсчитывая нужную сумму денег. Он решил, что его ответ, наконец, закроет эту странную тему и бармен от него отстанет. Но не тут-то было. Мужчина вдруг резко издаёт смешок: — Забавно. — Что забавно? — переспрашивает Хёнджин, протягивая купюры Рюске. Тот взял из его руки деньги, но пересчитывать их не стал, а сразу пихнул в карман рабочего фартука. — То, как ты выразился забавно. От этого ответа понимания на лице парня не стало больше. — И как же я выразился? Бармен ещё раз усмехнулся и нагнулся поближе к Джинни, будто бы собираясь поведать ему какую-то важную тайну. — Обычно люди в первую очередь говорят о своих чувствах, а потом уже о чужих. Но ты про себя умолчал. Ты не сказал, что ОН тебе не нравится. Ты сказал, что ТЫ не нравишься ему. Мужчина разогнулся, ещё раз издал смешок и отошёл от сконфуженного и смущённого парня. Ему ещё своими делами заниматься. Например, бокалы натирать. Джинни, оставшись один, шумно выдыхает и смущённо тупит взгляд в пол. Потом смотрит на свою правую руку, за которую мёртвой хваткой всё ещё держался мелкий. Хван слегка сжимает свои пальцы. На одном из них красуются два колечка: тёмное и светлое. Точно такие же, что и на указательном пальце у самого Ликса. Кстати, Хёнджин ещё ни разу не видел мелкого без них. Он вообще их не снимает. С самого дня рождения. Отчего-то у Джинни появляется странное и неконтролируемое желание — переплести их пальцы вместе, что старший и делает. Откуда оно — парень подумает чуть позже, а сейчас он просто рассматривает их сцепленные руки с парными колечками. Слегка их поднимает, чтобы поближе рассмотреть. Большим пальцем аккуратно прокручивает кольца Феликса. — И правда забавно… — выдыхает старший и опускает их руки, так и не расцепив пальцы. Сидит так некоторое время, пялясь в одну точку и слушая фоном тихие разговоры посетителей, лёгкую музыку, что играла в баре, да сопение под своим правым ухом. Внезапно вспоминает про утренние сообщения от Хёджин. Отпускает цыплячью лапку, достаёт телефон с кармана. Пару секунд сомневается, но всё же делает несколько селфи со спящим на его плече мелким. Долго пялится на полученный результат, усмехается себе под нос и несколько фотографий отправляет матери Ликса. Теперь она точно должна отстать на некоторое время. Сам чувствует усталость и в теле, и в голове. Понимает, что если они ещё немного посидят так, то не ровен час и он сам вырубится, убаюканный теплом справа и запахом шоколада. Хёнджин смыкает несколько раз веки, чтобы сонливость отогнать и смотрит за окно, где давно уже стояла ночная тьма. Осторожно трясёт плечом, пытаясь добудиться до Феликса: — Хэй, мелкий! Проснись! Тот, чей сон так нагло потревожили, недовольно морщится и заплетающимся языком, да хриплым от полудрёмы голосом просит, ласково так: — Отвянь! — и чужую руку ещё крепче фиксирует, прижимаясь поближе, чтобы старший прекратил так раздражающе ей трясти. — Цыплёнок, мы не можем тут ночевать. — настаивает Хёнджин, — Надо домой. — Не хочу я! — хнычет блондин. Опьянение его всё ещё не отпустило. Джинни цокает и предупреждает: — Я тебя сейчас начну щекотать. — Пффф! Поцелуй ещё! — фыркает ему в ответ Ли, которому в данный момент времени море по колено и плевал он на все угрозы. — Это предложение? — шутит Джинни и тут же заливается краской. Ему самому стало неловко от такой дурацкой шутки. Особенно после разговора с Рюске, что опять пялился на них из-за стойки и как-то странно улыбался. Но благо Феликс полусонный и полупьяный, а потому никак не комментирует этот «юморной» момент. А Хван твёрдо решает, что им необходимо пойти домой. Пока в его усталый мозг не пришло ещё каких-нибудь безумных и дурацких идей. Да и как тот пьяница за барной стойкой, парень ночевать не хочет, а потому, не спрашивая разрешения у мелкого, резко поднимается сам, лишая того живой «подушки». Тот недовольно хнычет, но кое-как глаза продирает и возмущённо впивается взглядом в Хвана. Тот остаётся невозмутимым и кивает в сторону двери, настаивая: — Пошли домой. Феликс дуется, корчит недовольную мордашку и всё же заставляет себя подняться. Правда пьяное тельце на ногах совсем не держится, а потому Хёнджину снова приходится подставить своё плечо, на которое Ликс и опирается. Параллельно ища в телефоне службу заказа такси и таща на себе пернатую ношу, Джинни проходит мимо Рюске с Исао, бросает им на ходу слова прощания, кое-как открывает входную дверь и двое парней покидают бар. — Они до дома-то дойдут? — неуверенно интересуется Исао у друга. Тот, после непродолжительных раздумий, отвечает: — Думаю, да. Ты же видел как он от блондина всяких личностей отгонял весь вечер? — Ну, да. — Ну, так и не парься! — усмехается Рюске, — Всё нормально будет!