Chamomile/Ромашка

В полной тишине пятёрка сидела и, молча, уплетала вкусности, ранее наготовленные Феликсом. Перед трапезой пришлось их разогреть, потому что к приходу домой, всё, очень даже ожидаемо, остыло. А Хёнджин не переставал удивляться тому, как оно вообще умудрилось остаться на тарелках, учитывая, что дома был один лишь Кками. Была хорошенько объедена общая тарелка с мясными закусками и то, только с краю. Остальное всё на месте, совсем не тронутое и целёхонькое. Каждый из парней крутит в голове произошедшее, пытается смириться с последствиями, переварить ситуацию. Особенно никак не желает оттаивать, злющий на весь мир, Чонин. На младшего даже смотреть было страшно, настолько он был мрачный. Но хотя бы тихий, и на том спасибо. В конце концов, Бинни устаёт от всеобщего траура. Рождество на носу, как ни крути. И каким бы оно не было, надо его отметить. Тем более раз они собрались все вместе. Парень поднимает бокал с безалкогольным содержимым, так как он за рулём, предлагая выпить за всё хорошее. Остальные не спорят, тоже поднимают бокалы, но чокаются со старшим без особого энтузиазма. После Чанбин устало трёт лицо руками и произносит: — Вы, ребята… Вы все! Просто сущий пиздец! Вас вообще можно одних оставить хоть раз? Чан нервно хохотнул и поджал губы. Спорить с утверждением было бессмысленно. Вся их компания — это одна большая катастрофа. — Особенно ты, дружище! — тыкает в него пальцем Со, — Как ты это делаешь? Как?! Каждый, мать его, год! Чан не отвечает. Он набирает полную ложку супа и пихает её в рот, пожав плечами. Он честно не знает. И может скинуть всё на, разве что, проклятие. И в следующем году, как и пообещал самому себе, он даже из дома не выйдет. На всякий случай. Бинни качает головой и вздыхает. Комментарии тут излишни. — Может, друзьям позвоним? — предлагает Хёнджин. — Хорошая идея. — кивает Бинни, — Хотя бы от них зарядимся рождественским настроением. Ликси тоже соглашается, Чонин безучастно кивает, Чан продолжает уплетать суп, слегка лишь улыбаясь и предчувствуя реакцию друзей на историю, в которую он влип сегодня. Джинни притаскивает из спальни свой ноут, располагает его на заранее освобождённое от еды место посередине стола и включает. Чтобы все влезли в обзор камеры, парни перебираются на одну сторону. Чани так и остается на месте, на полу, Чонин располагается позади него на диване, туда же лезет Чанбин, Ликси остается внизу и поближе прижимается к брату, а Джинни к бойфренду, закинув руку на его плечо. Первым набирают Сынмина. Тот не отвечает. Наверное, не видит. Поэтому просят Чонина позвонить просто по телефону. Но когда и там молчание, а потом и вовсе звонок скидывается, то первокурсник вспоминает про Дахён-нуну. Она точно сможет воздействовать на брата, как следует. И только после всех манипуляций Минни выходит на связь. Чонин готов руку на отсечение дать, что тот специально его игнорил. Наверное, думал, что друг опять названивает, чтобы поныть в трубку. На Сынмине тёплый вязаный свитер с оленем, на голове ободок с рожками, позади горит ёлка. Не пожаром, а гирляндами. (важное уточнение для этого Рождества) — Хэээээй!!! Как дела? — спрашивает сначала он, пребывая навеселе, а потом видит всю пятёрку в сборе и слегка хмурится. Когда он уезжал, то отчётливо помнил, что Чанчоны должны были быть отдельно, Хёнликсы с Бинни-хёном тоже. — Вы как очутились все вместе? — не понимает фотограф. Чан снова тихо захихикал. Ему даже думать об этом смешно. — Сейчас я всё расскажу. — обещает Бинни, — Двое ещё ответят на звонок. И я вам не просто расскажу, а даже покажу. — Ладно. — нервно хихикнул Сынмин. А в этот момент, наконец, к общему звонку присоединились Минсоны. Или скорее половина от них. У экрана почему-то сидел только Хо, в то время как Джисон был где-то позади. Валялся на кровати и в телефон залипал. Выглядел самую малость обиженным. — Эээээ… Приветики? Вы что, поссорились? — интересуется Феликс, который знает, как ведёт себя обиженный Хани. Именно так и ведёт, как сейчас. — Да, нет. — с улыбкой отвечает Минхо и присаживается перед объективом камеры так, чтобы закрыть собой Джисона. — А что тогда с ним? — указывает пальцем в сторону Бельчонка, Чанбин. Он тоже видит, что что-то было не так. — Просто слегка перенервничал. — отвечает Хо и после этой, так спокойно оброненной им фразы, Джисон аж на месте подскакивает. — Перенервничал?! — кричит он возмущённо, — ПЕРЕНЕРВНИЧАЛ?! ДА Я ВАХУИ!!! Ли-старший прикрывает глаза, глубоко вздыхает и поворачивается к бойфренду. — Я же извинился уже. — говорит он усталым голосом. А за стенкой сначала раздаётся стук, а потом и женский голос просит: — Хан Джисон! Не выражайся, пожалуйста! — Да я не могу не выражаться!!! — кричит в ответ матери злая Белка. Все заинтересованно подползли к экрану поближе, Сынмин в том числе. А последний, ещё и улыбнулся в предвкушении. Это что же получается? Ли Минхо, этот идеальный во всём парень, накосячил? Такое бывает? — Что у вас случилось? — спросил Минни. — Просто лёгкое недопонимание. — пытается уйти от ответа старший, с чем совершенно не согласен его парень. — Недопонимание?! НЕДОПОНИМАНИЕ?! — снова кричит в возмущении Хани. Затем подбегает к ноуту и отодвигает от экрана бойфренда, желая рассказать во всех подробностях и красках, как он чуть не умер сегодня, — Я вам сейчас расскажу! Я вам ВСЁ сейчас расскажу!!! — обещает он, усаживаясь нагло на колени к Хо, в то время как Ли-старший прикрывает устало веки. — Этот человек, — Хани тычет в соула, — Сегодня такое учинил! Когда мы уже в воду залезли, сообщил мне вдруг, что плавать не умеет! Охуенное начало, да?! Главное вовремя это сделал! Все ребята недоумённо приподнимают брови. Новость на новости просто и новостью погоняет! Хо что-то не умеет? Тот человек, что готов ко всему и даже к внезапному зомби-апокалипсису? В их картине мира такого не предвиделось. Джинни единственный, кто никак не реагирует на такое заявление. Он-то в курсе. Джисон, меж тем, продолжает свой рассказ. — «Ладно, чёрт с ним.» — решаю я и мы долго балуемся на мелководье. После я немного устал и захотел выйти из воды, чтобы отдохнуть на пляже. Этот человек, — он снова тычет в бойфренда пальцем, — Говорит мне, чтобы я не волновался и шёл к лежакам первым. Говорит мне, что скоро меня догонит. «Ну, окееей!» — думаю я и действительно ухожу. Устраиваюсь на лежаках рядом с родителями. Ничего не предвещает беды, как говорится. Проходит минут десять. Потом двадцать. А его всё нет. Я приподнимаюсь, оглядываю весь пляж. Глазами не нахожу. Решаю пройтись. Хожу, брожу. Зову этого человека. Но всё безрезультатно! Уже пиздец, как волнуюсь! И так проходит час, а потом и полтора. Несколько раз я возвращаюсь на наши лежаки, где уже и взволнованные родители подключаются к поискам. Мы ему звоним, ищем, зовём, спрашиваем свидетелей. Поднимаем на уши буквально весь пляж! Я снова иду к воде и надо сказать, что у меня уже не волнение, а паника блять! Мы все вахуи! Поднимаем спасателей. Кто-то из них замечает что-то в воде, ныряет туда и вытаскивает спасательный жилет. Его, блин, жилет!!! — он снова тычет в сторону Хо, добавляя децибел к своему голосу, — А самого Хо нету! Мы уже почти вызываем копов, я сам почти что сиганул в воду, чтобы его искать или сразу утопиться, чтоб не мучаться… Как вдруг, около наших лежаков, с бокалом какого-то напитка, появляется дохуя невозмутимый Хо. И такой, совершенно спокойным тоном: «а что тут происходит?» — при этом Джисон изображает спокойную манеру речи бойфренда, что очень похоже звучит и выглядит, — Действительно, блять! Что же на пляже происходит?! Ничего ведь такого! Подумаешь, все думали, что он утонул!!! — рявкает Джисон в лицо Хо, а после замолкает, закончив свой, полный на эмоции рассказ. Ребята в доме Джинни рты в изумлении пораскрывали. А Хо ещё раз повторил, наверное раз пятьсотый за этот вечер: — Прости меня, пожалуйста. — Я-то может и прощу! А клетки мои нервные кто восстановит? А нашим родителям? — восклицает Бельчонок, указывая пальцем в стену, из-за которой совсем недавно кричала его мать. Та, к слову подтверждает слова сына: — Мы все очень переволновались! А нервные клетки, между прочим, не восстанавливаются! Минхо устало вздыхает и глаза закатывает. Они все выели ему мозг. Вообще, впервые в жизни он столкнулся с такой ситуацией, когда ему приходилось оправдываться за свой немного безрассудный поступок. Он уже тысячу раз извинился, а им всё было мало! Особенно тщательно пришлось вымаливать прощения у перепуганного соула и своей матери. И если последняя уже простила и наказала никогда так более не делать, то вот Хани всё ещё с ним не разговаривал. — Хён, а где ты был всё это время? — не понимает Ликси. Минхо хочет было ответить, но ему не даёт Джисон. Немного саркастичным тоном он сообщает: — А у него всего лишь сгорели плечи! И он в номер наш ходил! За кремом! Представляете? Чана начинает трясти в беззвучном нервном смехе. У Минсонов Рождество тоже не удалось — это факт. Ему кажется, или его проклятие распространялось на друзей, даже если они находились в другой стране? — У нашего номера сломался замок, его заело. Я пожаловался на ресепшен, а потом его долго чинили. — пояснил Ли-старший. — Так, а почему ты без телефона куда-то вообще попёрся?! Почему он у тебя на пляже остался?! Особенно после того, как ты остался у воды, а ранее сказал, что плавать не умеешь? — восклицает Хани, который за эти полтора часа поисков на пляже успел умереть во всех смыслах, а потом снова воскреснуть. Минхо кивнул. Мог, конечно, взять. Но забыл. Не думал, что родные могут поднять такую шумиху и панику. —Хён, а жилет твой как в воде оказался? — поинтересовался Сынмин. — На нём крепление такое себе было. Пока я возился с ним около воды, он упал, волны подхватили и он уплыл. Я достать не смог и попросил спасателя помочь, но тот был занят более важными делами и просто выдал мне новый. Когда жилета не стало, кстати, я тогда и заметил свои обгоревшие плечи и направился в номер. — пояснил Хо устало. Явно рассказывал это не первый раз. — Тц, тц, тц! — вдруг раздалось цоканье на всю комнату, где сидела пятёрка, — Как безответственно! Минхо напрягается и прищуривается. Голос своего придурошного названного братца он узнал сразу. Вот только увидеть его не смог, так как он очень заблаговременно перебрался во время разговора назад на диван, нагнулся над соулом и спрятал лицо в его шее. — Ну-ка. Покажите мне этого смертника. — просит Ли-старший, на что Ликси слегка наклоняется вперёд, являя миру это наглое красноволосое существо. Тот поднимает свою голову и поджимает губы. Видно, как старается не засмеяться. Господи! Он же всю жизнь, наверное, ждал, когда сможет в чём-то подобном обвинить Хо. Минхо расплывается в садистской улыбочке: — Джинни, дорогой ты мой. Я же не навсегда уехал и вернусь скоро. — Да это не я сказал! — нагло врёт Хёнджин, на что теперь начинают широко улыбаться все, а не только Крис. — Оу! А кто же это так удачно твой голосок спародировал? — Кками, конечно! Он кошатников не очень любит! — сдаёт своего пса Джинни, на что из спальни слышится возмущённое «АВ!», а остальные смеются уже гораздо громче. Слушать перепалки этих двоих всегда забавно. — А может это была твоя совесть? — предполагает ещё один вариант Хван, потому что Хо в другой стране и не страшен ни он, ни его салфетка, которую он где-то нарыл во время разговора и сейчас в руках мял. — А может, ты прекратишь самому себе рыть яму? — предлагает ответно братец. — У меня есть запись нашего разговора! Если что, то твои угрозы прямиком на стол к дядюшке попадут! И свидетели есть! — Джинни намекает на отца Хо и на друзей. — А Бинни-хён удалит все улики. Да, хён? — интересуется Хо у старшего, играя бровями. Тот, почему-то, нервно кивает. Видимо всё ёще был за что-то должен и готов на всё, лишь бы его простили. Сынмин, что в нетерпении ждал продолжения рассказа, прерывает этот небольшой спор между лучшими друзьями: — С Минсонами всё ясно. А вы как все вместе оказались? Фотографа очень волновало, почему его план по сводничеству потерпел фиаско. — Да, кстати. — кивает Хани, по воспоминаниям которого, у всех были свои планы на этот вечер. — Ооооо! Даааа! — дождался Бинни своей очереди и подскочил на диване,— Я вам сейчас покажу! Он принимает сидячее положение (до этого он развалился на всей мягкой поверхности, ноги свои, пихнув под Джинни, а голову уложив рядом с Чонином) и включает свой смартфон. Находит там фотку около полиции и хочет уже показать, но резко передумывает. Хотелось ещё немного подержать интригу. Виновники «торжества» тупят глаза в пол. Ну, кроме Чана, который до сих пор так и не поднял головы, продолжая беззвучно хихикать. И Чонина, что мрачнее тучи восседал на диване, позади своего соула. — Угадайте где, в такой прекрасный праздник, как Сочельник, мы все оказались? Где мы просидели часа два? — обращается Чанбин к Минсонам с Минни. Джисон переглядывается со своим парнем и начинает: — Я могу, конечно, предположить, но… — В полиции? — перебивает его размышления Сынмин и Минсоны начинают улыбаться. Надеются, что так же поступят и остальные. Потому что не бывает таких совпадений! Не каждый ведь год! Но не тут-то было. — Бинго! — вопит радостный Бинни, демонстрируя фотографию, сделанную около полицейского участка. Сынмин привстаёт с места, приближая лицо поближе к экрану, а потом морщится ещё сильнее, когда понимает, как крайне неудачно сделано фото. Ни света нормального, ни ракурса, ни экспозиции. Его фотографический перфекционизм в гораздо большем ужасе от качества фото, нежели от ситуации. — Чан-хён, это уже не смешно. — поднимает брови в изумлении Хо. — Не знаю. По-моему ему смешно. — отвечает за него Бинни, кивая на беззвучно смеющегося Чана, — Ржёт, вон, сидит! — Как это вышло? — недоумевает Джисон. Тут вдруг после продолжительного молчания подаёт голос Чонин: — С одной мелкой лгуньей познакомился. Он совсем не пытается придать голосу нейтральности, совсем не строит из себя улыбчивого паренька. Он выглядит очень мрачным. Что для большинства друзей, да и для Сынмина стало неким шоком. Давненько он не видел этой тёмной ауры вокруг лучшего друга. Со средней школы, если быть совсем точным. А теперь он спокойно демонстрирует её всем. Хотя, как предполагал Ким, наверное, под влиянием эмоций Ян спалился чуть ранее, возможно ещё в департаменте полиции, а сейчас просто не видел смысла притворяться хорошеньким парнем и изображать, как у него всё хорошо и замечательно. Если и палиться, так по полной! А отвернутся друзья или нет, от такого, более настоящего его образа — уже не его решение. — С мелкой лгуньей? — переспросил Джисон. — Одна девочка обвинила Чана в… — начал Ликси и осёкся, нервно глянув в сторону брата, у которого ничего не поменялось, и он так и продолжил ржать, — … В растлении. — добавил уже шёпотом. Глаза Минни, как и Минсонов округлились от шока и они нервно глянули в сторону Чана. — Она пыталась так внимание привлечь родительское. — добавил Ликси, — Там сложная ситуация. — Хён, ты себя переплюнул по-моему. — только и смог выдавить из себя Бельчонок. Теперь он понимал, что смех старшего был нервным и защитной реакцией, не более. Мусолить эту тему резко перехотелось. Всем, причём. И благо было на что переключиться. — А у Джинни в руках что? — хмурится Хо, — Это наручники? И стоило этой фразе прозвучать, как Ликс тут же покраснел, а Джинни подскочил на месте, снова спускаясь на пол и усаживаясь по правую руку от бойфренда. Он жаждал разбора полётов на счёт этой темы и тыкнул указательным пальцем в монитор ноута: — А вот это мы у вас хотели узнать! Они в чемодане Хана лежали! — Чего? — сначала недоумённо переглянулись Минсоны, а потом вдруг младшего осенило. — Ааааа!!! — резко воскликнул Джисон, — Так вот где они! Хо, почувствовав запах жаренного, поспешил переключить внимание. — Так. Стоп. Если они лежали в сумке Хани, то у вас они что делают? — Я их случайно оттуда достал! — поведал раскрасневшийся Цыплёнок под заинтересованные взгляды всех присутствующих в комнате и по ту сторону камеры. — И зачем же? — улыбнулся Минхо, поиграв бровями. — Просто сильно удивился находке, а потом по инерции запихал в свою сумку, когда Хани внезапно вылез из ванной… — Эй! — перебивает Джинни соула, понимая, что теряет контроль над ситуацией, — Какого чёрта Цыплёнок оправдывается? Нечего переводить стрелки! У вас они зачем в сумке лежали? — Их нет в нашей сумке. Они у вас. — замечает Хо. — Но достали их оттуда! — подмечает Хван. — Хани, ты брал их? — обращается к «родственной душе», Минхо, хитро подмигивая и умоляя подыграть ему. — Нет, конечно! — изумленно произносит Джисон и по нему явно видно, что нагло врёт, продолжая игру бойфренда. — Да, он врёт! — вопит Джинни. — А может это Ликси врёт? — опять переводит стрелки Хо. — Пфффф!!! И зачем ему это? — возмущается Хван. — А Бельчонку зачем? — Не знаю! Но он точно врёт! В полицейском участке нам сказали, что они настоящие. А откуда у Феликса настоящие могли взяться? Только от тебя! — тыкнул Хван в лучшего друга. — Господи! А зачем вы их туда-то потащили? — начинает смеяться Хани, на что Феликс снова краснеет и прячет лицо на плече, уже совсем не беззвучно ржущего, брата. Джинни тоже слегка покраснел, но поспешил возмутиться: — Да хватит тему переводить! Откуда у вас наручники, и почему вы их с собой в отпуск брали? Вы что при родителях решили свои игрища устраивать? — Только не говорите… — начинает было Хо, как позади Хёнджина разносится комментарий от Бинни: — Да, да. Они в них оба застряли! Все бурно заржали, представляя эту картину в красках, а Чан уже совсем повалился на пол, прекращая быть для кузена поддерживающей подушкой. Марку невозмутимости только Чонин продолжал держать, правда и он всего на миг не выдержал и незаметно, одними уголками губ, слегка улыбнулся. — Как вы умудрились? — смеялся Джисон. — Хватит, блин тему переводить! Зачем они вам в отпуске? — пытался вернуть разговор в нужное русло (и отвести от них с Цыплёнком) Джинни, но всё было безрезультатно. Минсоны отлично отбивались от нападок в свою сторону. Парни, а конкретно Минхо с Хёнджином, спорили громче всех. Оба желали свои вторые половинки защитить, стрелки переводя на бойфрендов друг друга. Джисон с Ликсом по большей части молчали, лишь изредка вставляя свои комментарии или краснея от очередных возмутительных и смущающих предположений. Остальные просто слушали и ржали. И спор рисковал стать бесконечным. Обе пары не желали признаваться в постыдных вещах, даже если постыдного ничего и не было, так что в перекидывание аргументов влез Сынмин: — Мне даже неловко как-то. У меня было обычное Рождество в кругу семьи. — Так радуйся! — советует ему Бинни, с чем согласны остальные. Особенно Чан с Джисоном. — Может хоть из магазина чего-нибудь украсть? — пошутил Минни. — К чему такие сложности? — спрашивает Чонин, — Могу тебя с одной прелестной особой познакомить. Хочешь? Минни отчего-то отказывается, а Джисон замечает всё ещё ржущего как не в себя Чана, хотя все вроде бы чуть успокоились: — Ему нормально там? — Ага. Дед таблеток с утра забыл выпить просто... — отвечает за него Бинни, поглядывая в сторону лучшего друга. — Боже, дайте ему их. Он же сдохнет сейчас! — шутит Джисон, окончательно добивая Кристофера. Остальные опять рассыпаются на атомы от громкого смеха, и лишь Чонин кидает осторожный взгляд на соула. Его эмпатия включена на полную мощность и, понимая, откуда этот смех и чем был вызван, просто не может заставить себя смеяться, как все остальные. Это выше его сил. Ещё немного парни переговорили, поздравили друг друга с Сочельником, договорились собраться, когда Минсоны вернутся в Сеул, а потом одни отключились и ушли своими делами заниматься, а те, что сидели в квартире Джинни засобирались домой. Чонину далеко не надо было идти, всего лишь пройти пару шагов до своей двери, но он возжелал проводить старших. Как и было задумано ранее, Бинни хотел подкинуть Чана до его машины, чтобы тот сам добрался до дома и, чтобы утром не пришлось за ней тащиться через весь город. Когда все трое вышли на улицу, то Чанбин под предлогом запустить машину отошёл, оставив парочку наедине. Чувствовал он, повисшее в воздухе, безмолвное желание поговорить и обсудить ситуацию. Причем с обеих сторон в равной степени. Когда Чанчоны остались наедине, то Чан отвернулся от младшего и сделал несколько шагов вниз по лестнице. Он тяжко выдохнул облачко пара в воздух. Ему было стыдно за очередной испорченный его стараниями праздник. Оставшийся наверху, около входной двери Чонин, тоже не выглядел спокойным. Он сильно переживал, что спалился сегодня по полной. Показал своё истинное я, которое так долго и упорно в себе прятал и перевоспитывал. А теперь боялся чужого разочарования. Такого же, какое испытывали его родители, глядя на своего младшего, бесполезного, проблемного неудачника сына. Он должен быть прилежным, должен много улыбаться, быть вежливым, исполнительным и тогда люди к тебе будут тянуться. Он усвоил этот урок на примере своего брата, что притворялся всю жизнь. Это в обществе и перед родителями он был идеальным ребёнком, а по факту — Чонин в жизни своей хуже человека не видывал. Эгоцентричный, злой, бессовестный и беспринципный. У него не было ни единого хорошего прилагательного для родного братца. Но родители в нём души не чаяли, а значит, Айенни было чему учиться. — Прости меня. — вдруг прерывает поток тревожных мыслей младшего Чан, повернувшись к нему. Выражения лица Криса виноватое и печальное. — З-за что? — не понимает младший. — За испорченный праздник. Вместо развлечения в парке, ты провел весь Сочельник в полиции. — улыбается Чан. И пусть хоть триста раз он это делает, но Чонин видит безграничное сожаление во взгляде. И не понимает почему? Почему хён себя-то винит? Разве он хотел, чтобы какая-то мелкая пигалица обвинила его в таком мерзком поступке? Нет, не хотел! А потом до младшего доходит. Крис винит себя, потому что думает, что испорченное настроение Чонина связано с этим. Ведь Ян ни разу так и не улыбнулся, как вышел с департамента полиции и старший решил, что всё это связано с ним. Он же не знает о тараканах, живущих в голове у первокурсника, не знает, что плохое настроение было связано не с самим Чаном, а с ситуацией в целом. С собственным разочарованием, что расклеился и не выдержал, что раскрылся и теперь боялся, что, как и родители, друзья не поймут и просто предпочтут не общаться с не таким уж идеальным Ян Чонином, которого, оказывается, они и вовсе не знали. — Хён, тебе не за что себя винить. Это ведь не ты! Это всё та мелкая… — Ян осекается. Хотелось сказать «дрянь», хотелось выговориться всеми матами мира. И хотя головой парень понимал, что это — ребёнок, совершенно неразумное существо, не думающее о последствиях, но ему так было до чёртиков обидно за Чана, что он никак не мог успокоиться и взять себя в руки. Снова надеть на себя маску всегда счастливого идеального парня было очень сложно, когда перед глазами стояла та картина с уезжающим на полицейской машине Чаном. — Она ребёнок. Не думаю, что она осознавала в полной мере, что творит. И в любом случае, я рад, что всё раскрылось и закончилось. Просто за праздник испорченный обидно. — хохотнул совсем нерадостно Чан. Даже в такой ситуации он пытался кого-то выгородить. Так же как поступал по отношению к своей девушке и её изменам, так же как поступал в отношении брата, которого не мог спасти долгое время от абьюза со стороны отца. В любой ситуации этот парень виноватого искал в себе. Даже если его рядом не было и обвинить по факту себя было не в чем, даже тогда он найдёт к чему придраться. Например, как раз за то, что его не было рядом. А ведь мог бы. Мог быть рядом и помочь. Это немного так, но рвало сердце Чонина в клочья. Мир слишком несправедлив к хорошим людям. — И кстати. Спасибо тебе. — улыбнулся Крис и Ян даже голову вскинул в удивлении. Говорил парень от чистого сердца, и в этот раз улыбался не только губами, но даже глазами. Вот только непонятно было: за что он благодарил? Айенни ровным счётом ничего не сделал. Только проблем чуть лишних не подкинул своим поведением в участке. — Н-не понимаю… З-за что? Я ведь ничего не сделал. — замотал отрицательно головой первокурсник. — Сделал. Ещё как сделал. Я слышал твои крики. — посмеялся Чан, а Ян нервно сглотнул. Потому орал первокурсник только в одном месте — в департаменте полиции. И это явно было не лучшим его решением. Когда он чуть остыл от эмоций, и осознание собственных поступков ударило в голову, то про себя он двести раз поблагодарил Чанбин-хёна (и столько же поблагодарит потом лично) за то, что тот вывел его на улицу насильно, чтобы подышать воздухом и прийти в себя. А то чёрт знает, чем могло бы закончиться всё, если бы Айенни переборщил. Крис, что ранее спустился вниз по лестнице, сделал несколько шагов наверх, чтобы сравняться с младшим. Они были пока что одного роста, но Чонин всё ещё рос и вполне вероятно, что в будущем он обгонит хёна в этом вопросе. А пока просто Чан стоял ниже, а от того смотрел наверх, но видимо желал поблагодарить, находясь с парнем на одном уровне. Правда, за что — Ян всё ещё не врубался. — И что хорошего в них было? — спросил Чонин. — Я сидел в той камере временной, а рядом со мной ещё пара человек. Видок у них был такой себе. Явно полицейские их не из благополучных районов достали и явно за что-то. И я, в какой-то момент времени, настолько погряз в самобичевании и жалости к самому себе, и очередному испорченному Сочельнику, что ещё секунда и думал, разревусь. Потому что это было так несправедливо! «Почему я? Почему опять я?!» — вопрошал я про себя. И почему кто-то из-за меня встревает? Почему я в том году лично не приехал за братом и Джинни? Почему тогда влез в окно? Зачем к этой девочке подошёл? В общем, было мне, за что себя винить и жалеть. Думал даже, что с ума сойду. А потом… Потом услышал твои крики с требованиями меня выпустить и… Сразу же отпустило. Это как минимум заставило меня отвлечься, поверить, что меня там ждут, не смотря на испорченный Сочельник. Помогло поверить, что до такого неудачника есть кому-то дело. Поэтому спасибо. Просто за то, что ты там был. Иначе я бы свихнулся. — Чан заканчивает говорить и резко делает несколько шагов вперёд. Приблизившись и встав прямо напротив парня, он разводит руки в стороны и крепко-крепко обнимает, прижимая младшего к себе. Опешивший Чонин, находясь в объятиях, теряет дар речи. Он слышит только громыхание собственного сердца где-то в районе горла, а остальной мир резко утрачивает все звуки, краски и сужается лишь до одного человека. До Бан Чана, что так тепло обнимал и так искренне благодарил. Ему не нужны были действия, не нужны были заслуги, не нужна была «обёртка», которую годами под гнётом родительских ожиданий взращивал в себе первокурсник. Чан благодарил парня за само его существование. И на миг Айенни почувствовал, что готов разреветься от простого осознания: никто не собирался от него отказываться. Потому что не обнимают так людей, от которых хотят отречься. Но прежде чем первая слезинка успела бы скатиться по его щеке, Чан расцепил объятия, потрепал по макушке и предложил как-нибудь ещё раз сходить в парк развлечений. Просто сделать это в другой день, и более не разделяться. На всякий случай. А потом он сказал, что Бинни сейчас уснёт в своей тачке, и ему стоило бы поторопиться. Говорил несколько сбивчиво, смеялся неловко и невпопад, много жестикулировал, отводил взгляд в сторону, явно отчего-то испытывая дикое волнение, но расчувствовавшийся Чонин этого будто и не замечал. Он автоматом кивнул на прощание, и даже смог выдавить из себя подобие неловкой, но искренней, улыбки. Наверное, первой, с тех пор, как Криса увезли на полицейской машине. В лифте на свой этаж первокурсник поднимался, то и дело всхлипывая и утирая слёзы с щёк. Он так боялся, что от него отвернутся, что не захотят иметь с ним больше никаких дел, так сильно накрутил себя, но… Но этого не произошло и это было такое облегчение! Как будто сердце кто-то снова запустил. Когда Ян зашёл в квартиру, то он ещё долго приходил в себя, свернувшись калачиком на диване в гостиной, и периодически, то плакал, то улыбался как дурак. Чувств внутри было так много, что его просто кидало от одной крайности в другую, потом перекидывало обратно и так по кругу. Злость на невоспитанную глупую девчонку совсем ушла на задний план. Он почти и забыл, что сегодня нечто такое ужасное произошло с ним и его соулом. Для этого хватило одного крепкого, тёплого объятия. И все проблемы мира резко померкли на его фоне.