***
Тремя днями ранее… Ирука был на смене в Штабе за столом по выдаче миссий, когда внезапно почувствовал присутствие Какаши. Джоунин находился в длительной одиночной миссии и ещё не должен был возвратиться, но Ируке было предельно очевидно, что он вернулся, уже за секунду до того, как тот появился в Штабе. Ирука глубоко вздохнул. Было две вещи, которых он привык ожидать от прибытия этого конкретного джоунина в Штаб. Первая заключалась в том, что он непременно становился объектом внимания этого мужчины, а вторая — в том, что в связи с данным фактом внутри вскипало раздражение. Ирука понятия не имел, почему, только вот Какаши всегда подходил именно к его столу, независимо от того, кто ещё был свободен и готов принять его отчёт. Быть объектом внимания Какаши всегда было своего рода испытанием. Джоунин имел склонность отпускать короткие комментарии, и Ирука никогда не был до конца уверен, когда тот шутил. «Ниже плинтуса», — любил поговаривать Какаши. Ирука же не знал, насколько он разбирается в чём-то, находящемся в самых низах. Иногда он задавался вопросом, почему Какаши не играл в сёги с Шикамару, вдвоём они, казалось, действовали на уровне, который никто другой не мог достигнуть. Но потом Ирука решил, что игра в сёги отнимает слишком много времени, которое можно было бы потратить на безделье, сидя на дереве, или на приставания к штабному чуунину. Итак, Какаши приходил к Ируке, и между ними завязывался разговор, который Ирука позже анализировал, пытаясь понять, не упустил ли чего. Ирука проверял отчёты Какаши, и ему неизменно хотелось удариться головой о стол. Казалось, он был вовлечён в какую-то игру, правила которой знал только Какаши. Ирука уже привык к тому, что джоунин по обыкновению называл отчётами. И он был убеждён, что Какаши способен писать приличного вида отчёты, и совершенно уверен, что получал такие, когда они едва знали друг друга. Но по мере того, как он узнавал о джоунине всё больше, а сам джоунин начал представлять свои отчёты только ему, последние стали превращаться в нечто… беспорядочное. Всегда что-то было не так: орфографические ошибки, грамматические неточности, пропущенные разделы, хаотично распределённая информация, пятна крови и многие другие вещи, о которых Ирука не хотел даже задумываться, каракули на полях, ненужные детали вроде количества белок, которых джоунин видел в своём путешествии… Если бы он не знал, что у Какаши имелись гораздо более приятные способы использовать собственное время, чем тратить его на написание отчётов, он бы подумал, что тот делает всё это специально. Однако, это было просто нелепо. Все знали, что Какаши ничего не делал просто так и, конечно же, он бы не стал ставить себя в положение, когда ему пришлось бы делать что-то дважды. Было больше шансов, что он выполнит какое бы то ни было поручение как можно быстрее и спрячется на дереве с любимой книгой, пока его не выследит Цунаде и не придумает для него более продуктивную работу. В конечном итоге чуунин пришёл к выводу, что Какаши просто отлынивал от этой части работы, решив, что с Ирукой подобное сойдёт ему с рук. «Он совершенствуется. Такими темпами он быстро достигнет твоего уровня — того, кого уважает больше всех», — сказал ему однажды Какаши о Наруто. Тогда они едва знали друг друга, но ретроспективный анализ привёл его к подозрению, что вместо восхваления прогресса Наруто на самом деле этим замечанием он оскорблял Ируку. Конечно, всякий раз, когда он встречался с Наруто и выслушивал истории об удивительном Копирующем ниндзя, у него возникало довольно странное чувство внизу живота. Какаши был из элитных джоунинов, а Ирука — простым учителем-чуунином в Академии. И забыть об этом было непросто. Не то чтобы Ирука был недоволен собственным положением, совсем наоборот. Он любил свою работу, любил детей и, по правде говоря, не хотел отправляться на миссии, требующие убийств, но также он предполагал, что Какаши считает его обычным гражданским. В конце концов, Ирука принял несколько недобросовестно оформленных отчётов Какаши и лично переписал их. Но когда он поймал себя на том, что приближение джоунина вызывает у него нервный тик и появление странного чувства в животе, то не мог позволить, чтобы тому всё сходило с рук. Однажды он просто просмотрел отчёт, а затем перевёл взгляд на Какаши, который, лениво развалившись по другую сторону стола, наблюдал за ним, и вернул отчёт Какаши обратно. Силой воли он заставил себя спокойно изложить, что именно в нём было не так, и как Какаши следует это исправить, чтобы документ стал пригодным, после чего передал чистый свиток. Какаши ответил точно так же, как один из детей, которых учил Ирука: «Но, Ирука-сэнсей…», однако, стоило бросить на него строгий взгляд, как Какаши вздохнул и, найдя поблизости удобное место, послушно приступил к переписыванию. Ирука уставился на него с удивлением. Ему хотелось понять правила этой игры, но, по крайней мере, теперь ему хотя бы не приходилось переписывать отчёты за джоунина. Однако же возникла новая проблема. Какаши мог довольно долго тянуть с переписыванием, иногда даже начинать сначала несколько раз и, казалось, он всегда появлялся в Штабе тогда, когда Ирука собирался заканчивать смену. Так он перешёл от одного способа устраивать себе больше работы к другому, пока ждал, когда Какаши закончит и повторно сдаст отчёт. В зависимости от уровня халатности, проявленного при написании, часто он бил джоунина этими самыми отчётами, если они не проходили его оценку, к большому удовольствию находящихся в Штабе людей. Сегодня Ирукой завладело особое чувство волнения. Эта неделя была долгой, он устал и испытывал невероятное напряжение. Он вёл уроки в Академии и работал в Штабе одновременно, так что личного времени у него оставалось совсем немного. Стоило купить каких-нибудь продуктов и проверить стопку тестовых работ, которые он и так откладывал слишком долго. Его сегодняшняя смена в Штабе выпала на утро и предполагалось, что она вот-вот подойдёт к концу. Ирука с нетерпением ждал возможности выбраться на улицу, пройтись по магазинам за продуктами и просто вернуться домой. Его грандиозный план предполагал, что до завтрашнего дня он даже носу не покажет из своей квартиры. Наверное, никто на свете не испытывал такого волнения, как Ирука, от мысли немного побездельничать. Несмотря на то, что обычно ему нравилось находиться среди людей и чувствовать прилив сил от чужой компании, сейчас он был измотан и отчаянно желал оказаться в родных четырёх стенах с чашкой чая в руках. И теперь его собирались здесь задержать. Внутренности скрутило узлом. Какаши молча передал ему свиток. Под его видимым глазом залегла тень, но сам он сутулился, засунув руку в карман, в своей обычной расслабленной манере. Он наблюдал за Ирукой со странным выражением лица, которое тот не мог истолковать. Ирука с трепетом развернул отчёт, а после единственного брошенного на него взгляда устало прикрыл глаза. Тот был помятым и выглядел практически полностью нечитаемым, словно Какаши бежал, когда писал его. Ирука сдавил пальцами переносицу, а затем… он просто сорвался. — Какого чёрта! — воскликнул он, резко вставая, отодвигая стул назад. Все разговоры в кабинете моментально стихли, а все взгляды обратились на него. Ирука почувствовал наполняющий тело гнев, от которого даже подрагивали плечи. — Да что с тобой не так? Стоило однажды не согласиться с тобой по поводу экзаменов на чуунина, и теперь ты будешь вечно меня изводить? — Изводить? — ответил Какаши. — Я не думаю… — Наверное, в этом-то и проблема! — в запале перебил его Ирука. — Ты не думаешь! Затем слова просто слетали с его губ: про едва сдерживаемое разочарование, про замешательство, его предположения о том, что Какаши испытывал по отношению к нему совсем мало уважения, если вообще испытывал. И где-то по пути, пока он выпускал пар, Какаши тоже сорвался, и в итоге они просто кричали друг на друга через стол. Ирука не заметил, как в кабинете остались только они вдвоём, остальные ускользнули, опасаясь попасть под горячую руку. Он не заметил, когда появилась Цунаде. Не заметил, как она пыталась перекричать их, но голос её был едва слышен. Но он заметил, как она ударила рукой по столу так, что тот треснул пополам. Они с Какаши замолкли, останавливаясь на полуслове, и повернулись, смотря на неё с одинаковым выражением разочарования на лицах. Цунаде в ответ свирепо посмотрела на них обоих и прочитала лекцию о неуместности их действий, а затем выставила вон с указанием пойти остудить головы. Какаши бросил на Ируку весьма странный взгляд и исчез, не сказав больше ни слова. Ирука же был рад уйти, оставляя позади остаток рабочего дня и неразборчиво написанный отчёт в чужих руках. Вместо того, чтобы последовать своему первоначальному плану — купить продукты и отправиться домой — Ирука направился к тренировочным площадкам, чтобы выбить дурь из чего-нибудь к чертям собачьим. Погружённый в свой гнев, прокручивая в голове произошедшее и мрачно раздумывая о некоем весьма разочаровывающем джоунине, Ирука совсем не обращал внимания на окружающую его обстановку. Он даже не осознавал, что на выбранном им поле был кто-то ещё, пока не услышал крик и не был сбит с ног сильным порывом энергии, которым оказался расенган Наруто. Затем он почувствовал, как его голова ударилась о нечто неимоверно твёрдое, и больше ничего не помнил.***
Тем временем в настоящем… — Ирука? — позвал Какаши, и в его голосе отчётливо слышалось беспокойство. Ирука бесстрастно посмотрел на объект собственного гнева. — Я вспомнил. Я всё вспомнил. И без того бледное лицо Какаши побледнело ещё сильнее, а видимый глаз прищурился. — Давай-ка отведём тебя к госпоже Цунаде. Ирука почувствовал, как его поднимают на ноги. — Отпустите меня, Какаши-сэнсей, — раздражённо рявкнул он, отмахиваясь от чужих рук. — Я вполне способен добраться туда сам. — Верится с трудом, — ответил Какаши. — Какаши-сэнсей! — запротестовал Ирука, пытаясь вырваться, когда тот подхватил его на руки. — Заткнитесь, сэнсей, — сказал Какаши, сжимая его руками будто тисками и прыгнул по направлению к Башне Хокаге.