Воспитатель

            Утром Тсукишима благополучно проспал. Он помнил, что ставил будильники перед тем, как ложиться спать, но совершенно забыл поставить телефон на зарядку. Да и поиски зарядки его волновали в последнюю очередь. В конечном итоге, телефон разрядился, а будильники не сработали.             Тсукишима потёр глаза большим и указательным пальцами, нащупал очки на прикроватной тумбочке, тем самым возвращая миру чёткость, затем неспеша сел и также неспеша опустил босые ноги на холодный пол. Ноги мгновенно покрылись мурашками. Он поёжился, кутаясь в простынь, и прислушался к шороху в гостиной.             События со вчерашнего дня до сих пор не укладывались в голове и всё ещё хотелось верить, что всё, что происходило с ним — одна большая злая шутка, но сейчас он хотя бы примерно знал, что ему делать. Например, приготовить пацану обещанный омлет, собрать его в школу, проводить до автобусной остановки, либо дать денег на такси… Нет, лучше проводить до автобусной остановки. Сажать ребёнка к незнакомцу в такси — не самая лучшая идея, опасно же.             Тсукишима встал с кровати, закутанный в простынь, и ещё раз осмотрелся вокруг. Это была его комната. Вчера он не стал толком ничего рассматривать, да и сейчас времени особо не было, но он заметил, что в комнате стояли письменный стол и небольшая книжная полка, доверху заставленная книгами и пронумерованными пластмассовыми папками, и что, в целом, было достаточно чисто и аккуратно. И скучно.             Пацан тем временем уже собирался в школу. Он был во вчерашней одежде — фиолетовом худи и светлых джинсах, и Тсукишима задумался, есть ли вообще сейчас в школах форма или можно спокойно ходить в чём хочется? Он почему-то был уверен, что когда сам ещё ходил в школу, то носил жутко неудобную форму, которую выдавали всем ученикам перед началом учебного года.             О, воспоминание?             Новая школьная форма, висящая над его кроватью. Она идеально выглажена, от неё пахнет порошком и кондиционером. Тсукишима уже мерил её и с досадой отметил, что брюки на его рост слишком короткие и что в холодное время года щиколотки будут красные. Придётся надевать длинные тёплые носки. Женщина с расплывчатым лицом — Тсукишима не помнил её, но, скорее всего, это его мать — суетилась вокруг него и говорила, какой он красивый и как же он вырос. Тсукишима пытался улыбнуться своему отражению, но в его глазах почему-то не было никакой радости.             Его глаза были пустыми. Он не хотел идти в школу.             Наваждение спало.             Тсукишима помотал головой, посмотрел по сторонам. И почти сразу столкнулся взглядом с внимательными глазами пацана. Пацан с важным видом поправил очки, упёр руки в бока и с гордостью сказал:             — А я сам собрался, — немного подумал и добавил: — Самостоятельно.             — Молодец, — кивнул Тсукишима, не зная, что ещё сказать. Он со стыдом отметил про себя, что даже не был в курсе, как зовут его сына и сколько ему лет. — Сколько у тебя уроков? Тебя забрать из школы?             Пацан резко смутился, быстро схватил ранец и отвёл взгляд в сторону. Его губы сложились в трубочку.             — Ты разве не сильно занят, пап?             — Уверен, что смогу найти время, чтобы встретить тебя, — «ты даже не знаешь, в какой школе он учится, тем более не знаешь, где находится школа, что ты несёшь?». — Я разве так раньше не делал?             — Ну-у-у, — пацан замялся и несмело посмотрел на него. — Очень редко. Меня обычно мама встречает и подвозит домой.             Тсукишима мысленно дал себе очередной подзатыльник, но в то же время успокоил себя тем, что в его ситуации — абсолютно нормально не знать и не помнить почти н и ч е г о. Он пообещал себе узнать хоть какую-то информацию, пока пацан будет грызть гранит науки, и составить себе примерный маршрут по Токио. Потому что — ха-ха — он до сих пор не знал, кем и где он работал. И, скорее всего, ему обязательно сделают выговор за то, что он вот так бессовестно пропускает работу. Или вообще уволят.             Когда Тсукишима закрыл за мелкой копией себя дверь, то какое-то время ещё не двигался с места.             Очень редко.             Обычно мама встречает.             Па, так вы же в разводе.             Почему ребёнок остался с Тсукишимой, а не с матерью в таком случае? Как давно он развёлся со своей женой? Кем она вообще была? Когда они познакомились и когда обзавелись ребёнком? Тсукишиме нечего было делать — заводить и воспитывать ребёнка в таком раннем возрасте? Ему же всего тридцать два года.             Может, он не помнил о себе ровным счётом ничего, но отлично знал менталитет страны, в которой родился и вырос — что, опять же, казалось странным. Одновременно он знал всё и ничего. Японцы — законченные трудоголики. Они работают на себя, на имидж, на светлое будущее. Никогда не останавливаются на одном высшем образовании, обязательно идут либо в магистратуру, либо поступают повторно. Потому что это всё прививают им с детства. Их так воспитывают.             Ты такой хороший мальчик. Образец для подражания. В то время, как твои сверстники гуляют и попусту тратят время, ты трудишься не покладая рук. Вот увидишь, твои старания обязательно приведут тебя к успеху в будущем.             Тсукишима решил, что ему нужен кофе и минимальный завтрак, иначе он сойдёт с ума окончательно.             Когда он варил кофе, то не мог отделаться от мысли, что вспомнившиеся ему слова отдавали чем-то очень неприятным и тоскливым.

* * *

            Тсукишима нашёл все необходимые бумажки среди тех пронумерованных пластмассовых папок на книжной полке. Некоторые были пронумерованы по годам, некоторые — по алфавиту. Самые важные документы — в столе. Водительские права, медицинская страховка, карточка для устройства на работу.             Также Тсукишима отметил про себя, что ему бы не помешало обратиться в мэрию, чтобы дополнительно получить выписки из своих регистрационных данных: о прописке, об уплаченных и не очень налогах, о доходах и расходах, о печати.             Когда Тсукишима просматривал пластмассовые папки, то думал лишь об одном — он был невероятно нудным и дотошным человеком.             Может, поэтому они и развелись с женой, имени которой, конечно же, он тоже не помнил? Собственно говоря, как и настоящей причины развода. Малец тоже ничего не знал и лишь грустно опускал плечи. Тсукишиме тоже хотелось грустно опустить плечи, потому что он не особо хотел разбираться в том дерьме, которое происходило с ним до момента его смерти.             Тсукишима предпочёл бы умереть обратно.             Но также он ловил себя на самообмане: внутренне он радовался перерождению, потому что умирать ему не хотелось. Никому бы не хотелось умирать в таком возрасте.             В одной пластмассовой папке у него было скопище медицинских справок, обследований, счетов, чеков — всё, что связано со здоровьем. Обследования на венерические заболевания, походы к стоматологу, проблемы с желудком. В точно такой же папке он собирал дипломы, грамоты, сертификаты о прохождении курсов, благодарственные письма, повышения квалификации. В третьей папке у него были документы… о его ребёнке.             Пацану действительно было десять лет. Он родился в тот же день, что и Тсукишима — двадцать седьмого сентября две тысячи тринадцатого года. Отлично, просто замечательно. Тсукишима стал отцом в двадцать два года. А ещё пацана назвали тем же именем, что и его самого — Кей. У него и его жены была настолько бедная фантазия? Они могли бы просто воспользоваться интернетом.             Чертовщина какая-то.             Тсукишима пролистнул вводные документы, отпил кофе и резко остановился. Кончики пальцев дрогнули и несмело подцепили уголок спрятанной среди файлов фотографии. Скорее всего, фотографию положили в первую попавшуюся папку, потому что она мало вязалась с содержимым папки.             На фотографии был запечатлён Тсукишима вместе с невысоким парнем. Фотография была сделана во весь рост.             Оба парня были в школьной форме, а на вид им было не больше шестнадцати-семнадцати лет. Тогда Тсукишима ещё не сменил оправу на более строгую, его лицо было бледным, хмурым и уставшим, в отличие от лица невысокого парня — веснушчатого, улыбчивого и загорелого. Но, несмотря на недовольное лицо юного Тсукишимы, парни выглядели вполне счастливыми. Позади них было здание, напоминающее спортзал, а судя по их обуви — они, скорее всего, занимались волейболом.             Тсукишима повнимательнее всмотрелся в фотографию, а точнее в невысокого веснушчатого парня.             Очень знакомое лицо.             Он знал его ещё с раннего детства. Неуклюжий, трусливый, всё время прячущийся за его спиной и бегающий за ним по пятам. Неуверенный в себе, льющий слёзы по пустякам, нервно кусающий губы при очередном поражении. Но он всегда смотрел на него с теплотой, искренне восхищался его навыками и всегда знал, на сколько сантиметров подрос Тсукишима.             Ямагучи Тадаши.             Тсукишима медленно закрыл папку. Фотография осталась зажатой между его пальцами. Это было первое имя, которое он вспомнил, а это значило одно: он обязательно должен его найти.