Воспитатель

            Тсукишима пытался, правда. Ему не давали покоя слова Ямагучи о замкнутости и отстранённости пацана, поэтому он следил за ним осторожно, аккуратно. Даже сам себе поражался, что так умел: не давя, не вызывая подозрений.             Пацан жил самой обычной жизнью: учился в школе, злился из-за плохих оценок, часами зависал над домашним заданием, играл в компьютерные игры, смотрел всякие странные документалки и исправно ужинал с Тсукишимой. Разговаривал вежливо, спокойно; прям чудо, а не ребёнок.             Тсукишима, напротив, чувствовал себя не особо комфортно: его бы коробило от мыслей, что за ним кто-то следит. Особенно, если бы он узнал, что за ним следят родители. Как минимум, это неприятно. Дети вообще очень чувствительны к таким моментам: меньше доверяют, меньше рассказывают о том, как прошёл день — зачем, если вы всё равно за мной следите? Лучше меня расскажете.             Он не зря напрягал зрение, зачитываясь статьями в интернете, и не зря изучал информацию о сыне, потому что, в первую очередь, перед ним стояло задание — стать хорошим родителем. По крайней мере, Тсукишима думал, что задание именно в этом и заключалось. Но, узнавая пацана всё больше, он понимал, что отныне это не просто задание.             Что, если поставить себя на его место?             Его родители были в разводе. Отец принимал какие-то таблетки, хотя курс лечения давно подошёл к концу. Мать не хотела иметь ничего общего с бывшим мужем, поэтому ни разу не появилась на пороге квартиры, ограничивалась времяпрепровождением с сыном за стенами дома. Скорее всего, он застал их ссору.             Тсукишима не знал, каким было его собственное детство, но чувствовал к мальцу понимание. Чувствовал, что, правда, хотел ему помочь. Выслушать, поддержать, пусть и совсем неумело, но сделать хотя бы что-то.             Если Тсукишима Кей был настолько травмированным, что так просто умер в тридцать два года, то что может случиться с его мини-версией? Что, если бы Тсукишима отказался от задания, испугавшись ответственности? Что бы почувствовал десятилетний ребёнок, если бы узнал о смерти отца?             Даже страшно представить.             Тсукишима всё чаще просыпался посреди ночи. Это были не кошмары, это были воспоминания. Обрывки прошлого, фрагменты старой плёнки; выглаженные рубашки и галстуки-удавки; гостеприимность Куроо Тетсуро; крики бывшей жены, заплаканное красивое лицо и опущенные вдоль тела руки.             Он ворочался, не в силах заснуть, на влажных простынях и долго смотрел в потолок размытым взглядом. С одной стороны — проще всё вспомнить и успешно завершить задание, помочь пацану с его проблемами, извиниться за прошлого Тсукишиму и выплатить моральную компенсацию бывшей жене. С другой стороны — даже самые незначительные, короткие воспоминания плохо на него влияли.             Тсукишима не хотел думать о том, что рано или поздно воспоминания станут подробными, отчётливыми, откровенно паршивыми. Они уже оставляли неприятный осадок.             Это как трейлер к полноценному фильму: ты пытаешься понять, не кликбейт ли тот или иной кадр, неосторожная фраза; действительно ли кино получится достойным, потому что актёрский состав интригует; стоит ли ждать премьеру в кинотеатре и тратить деньги на билеты в первый ряд.             Прошлый Тсукишима жил в полном артхаусе. Это он понимал без трейлеров, кликбейтов и актёрского состава.             Ему всё чаще снился Ямагучи. Это была старшая школа, волейбольный клуб, тренировочный лагерь. Раз за разом — одна и та же картинка. Они стояли друг напротив друга. На улице было темно, но их силуэты обволакивал свет из-за дверей открытого спортзала. Ямагучи крепко держал его за ворот футболки, сжимал ткань в кулаке и загнанно, зло дышал. Тсукишима смотрел на него ошарашенно, испуганно. Он не мог понять, о чём они говорили, но Ямагучи что-то кричал ему в лицо, пытался донести смысл.             Тсукишима не знал, о чём они говорили, но чувствовал себя пристыженно. Будто его ткнули носом в ошибку и вынудили исправлять её перед большой публикой, под прицелом камер и журналистов с маленькими блокнотами.             Он просыпался в смешанных чувствах, тянулся за очками и ощущал боль в груди. Чувство утраты, разочарования (больше в самом себе), переосмысление — всего на секунду. И барьер, за который ему нельзя было выйти. Кто воздвиг эту стену перед ним? Почему ему было так страшно пробить её насквозь?             Во снах-воспоминаниях Ямагучи им восхищался. Он хвастался перед другими ребятами из волейбольного клуба, что Тсукишима подрос ещё на пару сантиметров. Ему было несложно поделиться обедом либо купить газировку, и он ни разу не выказывал недовольства, когда Тсукишима предпочитал наушники общению с единственным другом. Тишина вообще была нормальным явлением между ними.             Однажды Тсукишима проснулся в холодном поту. Ямагучи не общался с ним около двух недель, но причина, по которой они поругались, была ему неизвестна. Доступ заблокирован, попробуйте ещё раз.             Он догадывался, что был не самым хорошим другом, часто пренебрегавшим отношением окружающих, но что между ними случилось, раз даже Ямагучи, понимающий Ямагучи, внимательный Ямагучи, повернулся к нему спиной?                          Интересно, а у пацана были друзья? Он ни разу никого не приводил домой, и Тсукишима не видел, чтобы его сын с кем-то увлечённо переписывался или разговаривал по телефону. Ему не хотелось опускаться на дно и проверять чужие переписки, поэтому он ограничился наблюдениями со стороны.             А если мини-версия Тсукишимы Кея была изгоем в школе? Что, если его замкнутость и неразговорчивость объяснялись тем, что над ним издевались либо делали вид, что его не существует? Задумывался ли прошлый Тсукишима об этом? Пытался с ним поговорить или предпочёл не вмешиваться?             Честно, Тсукишима был раздражён. Ему казалось, что он легко справится с заданием, почитает статьи в интернете, скажет пацану пару мотивирующих фраз и будет жить припеваючи. В конце концов, не всегда есть шанс вернуться после смерти. А существовали ли ещё такие люди, вернувшиеся с того света?             Тот голос в динамиках говорил о том, что да, такие случаи были. Что это нормально — возвращаться к жизни, но при небольших условиях.             Настоящая сделка с дьяволом.             Встреча с бывшей женой состоялась раньше, чем Тсукишима предполагал. Он сидел на кухне, разгребал рабочую почту и пил кофе, когда послышался щелчок в замке: пацан вернулся со школы. Он прислушался: помимо голоса мальчишки, был ещё один — женский, уставший. Тсукишима осторожно закрыл ноутбук, встал из-за стола и поставил пустую кружку рядом с кофемашиной, выглядывая в коридор.             И удивлённо приподнял бровь.             На пороге стояла женщина из воспоминаний. Марико-чан. Её лицо не было заплаканным, а под глазами, вместо размазанной туши, залегли тёмные тени. Она тяжело вздохнула и бросила быстрый взгляд в сторону Тсукишимы, холодно кивая. Тёмные волосы были собраны в низкий хвост, блузка под пальто чуть помялась, а на чёрных брюках — частички шерсти какого-то животного: кошки либо собаки.             Несмотря на уставший вид, женщина выглядела солидно, статно. Настоящая красавица. Только проблема была в том, что Тсукишима ничего не чувствовал к ней — и это было странно. Если они когда-то начали встречаться, вступили в брак и даже завели ребёнка, то разве Тсукишима не должен был испытывать хоть что-то?             Но, смотря на эту красивую женщину, он не чувствовал ничего, кроме сожаления.             Пацан же чувствовал себя провинившимся щенком: переводил взгляд с одного родителя на другого и не знал, с чего начать. В конце концов, он набрал в лёгкие побольше воздуха и заявил:             — У мамы бензин закончился, поэтому я пригласил её в гости. Мы будем пить чай, пока маму не заберёт… другой дядя.             Тсукишима никак не отреагировал и только пожал плечами.             — Я освобожу кухню и пойду к себе. Хорошо вам провести время.             — Без твоих пожеланий обойдусь, — огрызнулась женщина, но почти сразу изменилась в лице, протягивая ладонь к мальчишке, чтобы растрепать короткие светлые волосы на макушке. — Милый, поставишь чайник? Мне нужно кое с кем поговорить.             Тсукишима, забравший ноутбук и планировавший отправиться в комнату, застыл на пороге и едва сдержался, чтобы не взвыть. Он планировал поговорить с Марико, но не так скоро. Информации было очень мало, а начинать разговор, полагаясь на сомнительные воспоминания, ему не хотелось.             С Ямагучи было иначе, потому что они знакомы с ранних лет, но Марико… Уровень сложности значительно повышался.             Когда пацан удалился на кухню, оставляя рюкзак в коридоре, женщина слабо кивнула в сторону гостиной, и Тсукишима пошёл за ней следом. Они расположились на диване и пару минут сидели в тишине: Марико пыталась подобрать слова, Тсукишима, в принципе, не знал, о чём говорить. Точнее — он знал, но вопросы, которые ему хотелось задать, звучали бы подозрительно и безумно странно.             Но, в конечном итоге, вопрос неосторожно сорвался с губ:             — Почему мы развелись?             — Ты серьёзно? — женщина поморщилась. — Почему ты спрашиваешь об этом?             Тсукишима отвёл взгляд в сторону, мысленно проводя ладонями по лицу. Какой же он идиот. Ему хотелось съязвить, сказать честно: «Слушай, я вернулся с того света и ничего не помню. Поверь, мне тоже не нравится, каким я был человеком, и вообще очень сомневаюсь, что у меня получится справиться с воспоминаниями, которые рано или поздно меня настигнут. Может, ты протянешь мне руку помощи и расскажешь, каким мудаком я был, и позволишь мне усердно работать над этим?».             Но он молчал.             — Сначала ты говоришь, что я тебе очень нравлюсь, что твои намерения ко мне серьёзны, заводишь со мной ребёнка, а потом «радуешь» меня новостями, что для того, чтобы оплодотворить меня, тебе пришлось представлять какого-то там мужика, потому что на женщин у тебя не встаёт. Удобно ты устроился… В глазах своей семьи даже почти нормальный. Только вот вряд ли они бы обрадовались, если бы узнали правду.             Женщина перевела дыхание.             — Больше я не хочу возвращаться к этой теме. Ты воспитываешь ребёнка, а когда у тебя начинается «загульный» период, я забираю его к себе и провожу с ним время, как мы и договаривались.             Договаривались? Но Ямагучи… А вдруг он тоже ничего не знал? Или просто не хотел об этом говорить?             — Стоп, подожди… «Загульный» период?             Голова начинала гудеть.             Тсукишима пытался сконцентрироваться на том, что говорила Марико, но перед глазами всё плыло, мутнело. Он чувствовал, как к горлу подступал ком; желудок скрутило в спазме. Пришлось закусить щёку с внутренней стороны, что вернуть себе рассудок.             — Мне действительно нужно расшифровывать, что ты трахаешься с мужиками? Или сам додумаешься? — женщина раздражённо поднялась на ноги, не оборачиваясь на Тсукишиму: — Я не имею ничего против геев или лесбиянок. Мне всё равно, кто с кем спит. Но ты поступил со мной, как последняя скотина, и не думай, что даже спустя столько лет я буду к тебе благосклонна.             — Какой же я мудак, — вырвалось у Тсукишимы.             — И я хотела сказать, что на следующей неделе не смогу забрать к себе Кея, потому что у меня планы. Поэтому, будь добр, придержи свой член в штанах, ещё успеешь личную жизнь наладить.             Марико ушла на кухню, как и обещала сыну, а Тсукишима остался в гостиной, совершенно забывая про рабочую почту, уединение в комнате и новый кофе.             Ему, чёрт возьми, нравились мужчины.             До него наконец-то дошло, почему он ничего не почувствовал к этой женщине, кроме сожаления. Дошло, почему они не разговаривали с Ямагучи около двух недель, ещё в старшей школе, и почему Куроо Тетсуро — это запретная тема в нынешних разговорах. Табу. Имя, которое нельзя произносить вслух. Грёбаный Волан-де-Морт.             Куроо Тетсуро — не просто добряк, готовый помочь в любое время, только набери мой номер, я диктую, ты записываешь? Их связывали более крепкие узы, и Тсукишима был намерен выяснить, что между ними произошло и как это повлияло на то, каким человеком он, в конечном итоге, стал.             Он должен с ним встретиться, чтобы вспомнить.