Ты грех, который мне не искупить

Сумерки оглушают тревожные раскаты, и небо с грохотом трещит под разрядами молний. На этом фоне церковь в стиле Тюдоровской неоготики смотрится необычайно мрачно, и трагически красиво. Римско-католический костёл* на окраине города единственное место, куда Тэхён может прийти излить душу. Даже сейчас промокший до нитки, он спешит туда, словно раненый зверь в свою берлогу. Среди толстых каменных стен и витражных окон омега получает крупицы спокойствия и умиротворения. В последнее время он приходит сюда чаще, потому что с каждым днём становится хуже. «Эй, скорее, совсем промокнешь!» – молодой парнишка, раскрыв дверь перед Кимом, машет ему рукой. С Хоши Тэхён познакомился две недели назад. Этот омега трудится в церкви с пятницы по воскресенье, помогает следить за порядком и выполняет поручения главного настоятеля. Как рассказал парнишка в их короткой беседе, священник Темин спас ему жизнь в буквальном смысле. И теперь Хоши предан ему и хочет отплатить добром. Ким не стал расспрашивать подробнее, но искренне заинтересовался этим парнем и его историей. По крайней мере, он с ним хотя бы разговаривает. – Здравствуй, – Тэхён пытается отряхнуть воду с волос на пороге. – Ну и погодка… – омега переводит взгляд с Тэ на небо. – Придётся тебе тут задержаться и просохнуть. А то заболеть можно. – Было бы неплохо, – Ким проходит внутрь и ёжится от холода. – У меня есть чистое полотенце, пойдём, – Хоши утягивает озадаченного омегу за собой по длинному коридору. – Не стоит, я и так… – Прекрати, это всего лишь полотенце, я же не костюм от Гуччи тебе предлагаю, – смеётся парнишка. В первую встречу Хоши сказал, что ему недавно исполнилось восемнадцать, но выглядит он явно моложе. Возможно, тому виной хрупкое телосложение и невысокий рост. Его волосы красиво отливают бордовым, и длинная чёлка всё время норовит скрыть медовые глаза. Тэхён уловливает аромат вишни, нежно обволакивающий пространство вокруг омеги, а вместе с ним и ощущение спокойствия. Ким приходит к выводу, что этот парнишка ему очень даже нравится. С ним комфортно просто стоять рядом, не говоря уже о его лучезарной улыбке. – Держи, – Хоши протягивает полотенце, приглашая Тэ в маленькую комнату для служителей. – Спасибо, – кротко кланяется омега и оглядывается. – Да не за что! После школы, да? – улыбка не сходит с миниатюрного лица. – Угу, хотел поговорить с господином Темином. – Аа, вот оно что… Он вроде уже должен вернуться, можешь подождать в зале. – Хорошо, спасибо, – Тэхён ещё раз быстро кланяется и спешит обратно. Так хочется поговорить с таким же, как и он подростком. Обсудить школу, проблемы и планы. Но они с Хоши совсем недавно знакомы, навязываться Тэхён точно не станет. Омега, вытирая волосы маленьким полотенцем, не замечает, как сворачивает не в тот коридор. Мысли, что жужжат в голове, сбивают парня с толку, и Тэ буквально врезается в мужчину. Ким решает сначала, что это стена, влетая лбом в грудь альфы. Отшатнувшись, омега быстро кланяется и, сделав вдох, испуганно несётся прочь. Всё, что Тэхён успевает запомнить, – каменную грудь, обтянутую белой рубашкой и запах крови вперемешку с ароматом костра. Как Тэ добирается до большого зала по лабиринту тёмных коридоров – непонятно. Усевшись на большую деревянную скамью возле алтаря, он прячет лицо в поленце и пытается прийти в себя.

ххх

Задняя дверь церкви оказывается открыта, Чонгук не любит заходить через парадную и остаётся доволен этим незначительным фактом. Встряхнув волосы, намокшие от дождя, он недовольно фыркает, обнаружив пятна крови на рукаве. «Чудно, Темин будет в восторге» Альфа проходит вглубь коридора и на секунду замирает. С другого конца вдоль каменных стен лёгкой волной исходит невероятный аромат. Словно посреди костёла вырос кедровый лес. Чонгук шагает дальше, с любопытством изучая приближающийся силуэт. Вот только мелкий даже не видит перед собой ничего и просто врезается в Чона, испугавшись альфу так, будто перед ним приведение. Чонгук ухмыляется, а потом в шоке смотрит на незнакомца. Омега и и есть этот кедровый лес. От хрупкого паренька веет не детским ароматом. Вдохнув его прямо с макушки неуклюжего создания, Чон чуть не дуреет. Альфа хочет узнать имя незнакомца, но тот несётся прочь, словно ему пятки подожгли. Дыхательные пути ещё жжет от лесных нот, а в груди что-то недобро скрежетает. Такая хрень с ним впервые, и любопытство берёт верх. – Эй, Хоши, пойди-ка сюда, – Чонгук тормозит парня возле главного зала. – О… Господин Чон, – омега учтиво кланяется и замирает. – Знаешь его? – кивает на каштановую макушку альфа. – Ээ…, – следует по направлению младший, – А, Тэхён, мы недавно познакомились. – Работает на Темина? – Чонгук немного хмурится, вспоминая всех, кто здесь служит. – Нет, он иногда исповедуется ему. – Уже? Что он натворил? – Ах, господин Чон, – Хоши расплывается в фирменной улыбке. – Исповедь не всегда от греха, есть и те, кто приходит за помощью. – Вот оно что. А где мой дядя? – Ещё не приехал, но там такой ливень, неудивительно, что господин задерживается. – Ясно, подожду его. – Прошу меня простить, но мне ещё нужно доделать кое-какие дела. – Иди, я сам разберусь. Хоши спешит прочь от альфы, оставляя его в зале, полном древесных нот. Чон остается стоять у входа, наблюдая, как сидящий к нему спиной омега сгорбившись, тихо всхлипывает. Чонгук за несколько метров ощущает, как паренька трясёт от обиды и отчаяния. И обычно ему абсолютно похуй на страдания людей, если это не члены его семьи. А тут глаз оторвать не может и не знает, что делать, но успокоить омегу хочется так, что кулаки сами сжимаются до бела. Как эта гениальная, а по совместительству до ужаса хреновая, идея приходит а альфе в голову – неясно. Только Чонгук направляется в кабинет дяди и через минуту выходит в черной сутане*. Она хоть и широковата, но священники не модели на подиуме, так что сойдёт. Он вихрем проносится между рядами тяжёлых скамей для прихожан, рукой показывая Тэхёну пройти в конфессиона́л*. Вряд ли парнишка успет рассмотреть лицо Чона, слишком быстро проходит мимо. Однако через минуту в кабине для исповеди появляется и омега. Чонгук не ожидал, что деревянная решетка между ними становится не просто попыткой сохранить конфиденциальность личности, но и единственным, что спасает омегу от пристального взгляда альфы. На счастье Чона Тэхён так погружен в свои переживания, что не смотрит в сторону совсем не святого отца. Перебирает ещё влажный от дождя край рубашки и вытирает глаза. «Слушаю тебя», – голос Чонгука не выдает ни эмоции, но внутри царит настоящая вакханалия. Произнести «сын мой» альфа просто не может, это абсурд даже для него. Убить человека для Чона дело обыденное, а вот притвориться священником – это уже новый уровень грехопадения. Сам себе удивляясь, прикидывает, что учудит дальше. Хотя, одним грехом больше, другим меньше – всё равно ему гореть в аду. – Простите, что так поздно задерживаю вас. Но… мне правда некуда больше прийти с этим. – Что тебя беспокоит? – альфа старается дышать как можно реже, потому что первый раз в жизни ненавидит кедры. Ещё ни один аромат не вызывал таких странных чувств. В голове будто расползается туман из лесных нот, оседая через горло вниз по легким. Чон повидал много омег, но ни один из них не трогал его сознание и уж тем более не заставлял потеть ладони. – Они снова издевались … Мои одноклассники постоянно оскорбляют и унижают меня. Я так устал… Боже… Это невыносимо. «Что за ублюдки цепляются к такому… медвежонку?» – Почему они это делают? – Хотел бы я знать. Наверное, потому что могут. Богатым не нужен повод, чтобы оскорбить того, кто родился без золотой ложки во рту. «Знакомо, малыш…» – Да и какая разница почему, если уже нет сил терпеть. Я бы с радостью повесился, но тогда мой папа… хкм-хкм… он… я не могу так с ним... Чонгук в шоке смотрит на парня сквозь деревянную решетку. Омегу трясёт, и он прячет лицо в полотенце. Рука сама дёргается в сторону подростка, но мужчина быстро себя останавливает и мысленно отвешивает себе подзатыльник. Что вообще с ним происходит? – Твоя смерть никому не принесёт облегчения: ни тебе, ни близким, – в голосе альфы звенит жгучая уверенность. «А вот твоих обидчиков – вполне». – Тогда как мне жить? Я боюсь идти в школу, зная, что меня снова побьют или выставят посмешищем перед всем классом. – Тебя бьют? – Чон выдаёт резче, чем следовало. – Да… – омега вытирает слёзы и рвано выдыхает. «Ублюдки» – Твой отец в курсе? – Чонгук готов уже сорваться к дерьмовому родителю и начистить ему педагогическим кулаком рожу за хреновое воспитание. – Он бросил нас много лет назад. «Вот же сука, но это многое объясняет» – А твой папа знает? – Нет, ему нельзя говорить. Он и так трудится из последних сил на заводе, если я скину на него ещё и свои проблемы, будет только хуже. «Медвежонок, как же ты живёшь со всем этим?» – А учителя? – Пробовал, но мне никто не поверил. – В смысле? – Чонгук уже забыл, что находится в роли, а подобные фразы священники не используют. Хорошо, что парень этого пока не замечает. – Тот, кто издевается надо мной, – сын судьи, ему всё сходит с рук. Так что я в полной жопе. Ой… простите, святой отец. Чонгук кашляет в кулак, сдерживая смешок, и безумно хочет снести долбанную решетку между ними, чтобы коснуться лица парнишки. Хреновый расклад, как у омеги, так и Чона. Альфа ещё немного и потеряет контроль. И тут в его голове будто бьет гонг. – А что за судья тебе известно? – Ли Минсок. «Вот так сюрприз. Да у этой гниды вся семья конченная. У меня прям Рождество сегодня: сплошные подарки!» – Простите, святой отец, но могу ли я называть имена? – вдруг напрягается омега. «Мне ты должен их называть» – Это останется лишь между нами, не переживай. Бог тебя услышал. «А я же займусь грязной работой».