ххх
Нудный унылый понедельник спасает только сообщение: «Вернусь завтра вечером». Хоши даже решает, что Тэ заболел, и приходит на каждой перемене, проверяя его самочувствие. Даже зачем-то спрашивает про Ли. Но причина кубометров тоски в Чонгуке, который неизвестно где и что делает. Тэхён так отчаянно грустит, что требует от Хоши, чтобы тот ночевал у него. Вечером они заваривают рамен и перед телевизором, обсуждают последние новости. Чимин звонит, чтобы сказать: «У засранца девять жизней, но я своего добьюсь!» Омеги угорают над настойчивостью друга и смотрят пару серий дорамы. Тэ стелет им в гостиной на диване. Решает, что спать одному будет слишком одиноко. Кажется, Хоши и не против. Они ещё немного обсуждают школу и засыпают. Вторник тянется жвачкой с привкусом надежды. Тэхён ёрзает на уроках, стучит ручкой по парте, вздыхает и считает минуты. К концу дня у парня скручивает живот и приходится пить таблетки. Когда домофон оглашает квартиру, Ким бежит к нему со скоростью света. Стоит Чонгуку появиться на пороге, Тэхён почти запрыгивает на него от счастья. Вот только альфа не мелочиться и, сняв пальто, поднимает омегу так, чтобы тот обвил его талию ногами. Так Чон и входит в гостиную Ким с хозяином на руках. — Я так соскучился, — шепчет Тэ, обнимая альфу за шею. — Знаю, и я, — Чонгук садится на диван, не снимая с себя Тэхёна. Мужчина только прижимает его крепче. Старая футболка с растянутым вырезом обнажает ключицы Тэ, и Чон обжигает кожу своим дыханием. — Не уходи, — тихо произносит Ким, отклоняясь назад, чтобы видеть лицо альфы. — Я только пришёл, — улыбается Чон. — Без тебя плохо, — признается Тэхён и кусает губы. — Знаю, — Чонгук притягивает его, чтобы поцеловать в шею. — Мне без тебя тоже. Омега закрывает глаза, когда его прошибает током от губ Чона на впадине ключиц, шее и подбородке. Тэ начинает терять связь с миром и цепляется пальцами в воротник рубашки Чонгука. Ещё немного — и точно отключится. Альфа упорно игнорирует губы, целуя его лицо. А потом и вовсе резко поднимается, несёт его как обезьянку на кухню и сажает на стул. — Как насчет перекусить? Я только с самолета. Закажем что-нибудь? — Давай, — Тэ хочет возмутиться такой резкой смене места, но лишь виновато кивает. Чонгук делает звонок, и уже через полчаса на столе появляется ужин из семи различных блюд. Омега даже смущается, что не приготовил что-то сам, и решает в следующий раз исправиться. Чонгук не рассказывает, чем занимался в поездке, просто интересуется школой и планами на завтра. — У меня завтра репетиция, вчера нам с Джехёном дали новую песню, — без эмоций произносит Тэ, отправляя кусок свинины в рот. — Это тот, кого я видел? — прищуривается альфа. — Угу, мы будем выступать на концерте в конце семестра. — Надеюсь, я приглашён? — Ещё бы, — улыбается омега. Когда ужин заканчивается, Чонгук помогает Тэхёну с посудой и устало кладёт голову на плечо Тэ. — Мне нужно ехать домой, медвежонок. — Может… нет? — Кхм, — ухмыляется альфа. — Не сегодня, — поднимает голову и убирает каштановые волосы за ухо. — Ты не понимаешь, я не могу. — Но… — Тшш… — Чон слегка касается губ Тэ и отстраняется. — Я не всесильный. Только не с тобой. — Ладно. Но завтра мы же увидимся? — Обязательно. Тэхён провожает альфу и обречённо ворочается на кровати. Вроде и правильно, и логично, но бесит. Закрывать за ним дверь становится всё сложнее. Контролировать себя, когда Чон рядом, так вообще — миссия невыполнима. Утром Тэ просыпается не с той ноги или даже не с той планеты. Всё бесит и раздражает. Даже «доброе утро» от Чонгука не приносит радости, потому что это всего лишь бездушные буквы, а не голос любимого человека. Ким замирает за кухонным столом с сыром во рту. Вот оно. Любит. Внутри всё сворачивается, и омега бежит к унитазу, складываясь пополам. Не такую реакцию он хотел от возвышенного чувства, но организм будто взбесился. Кое-как придя в себя, Тэ едет в школу. Ходит бледный и ворчливый. Хоши кружит вокруг него и настаивает отпроситься с вокала. Но Тэхён же ответственный, поэтому предпочитает петь через силу и трясущимися руками держать текст. Лишь, когда преподаватель настаивает, чтобы омега отправился домой, Тэхён не может сопротивляться и, скрючившись, выходит из школы. Как он садится в автобус — неясно, чудом пишет Чонгуку, что доедет домой сам. Возле подъезда живот снова крутит, но уже от резкой боли. Тэ поднимается в квартиру и падает прямо на пороге на пол. Такого никогда не было, и что это неясно. Хотя догадки есть, но от них не легче. С трудом он добирается до кухни и достает аптечку. Обезболивающие отправляются парой в глотку, и голова начинает ходить кругом. Если позвонить папе, он сойдет с ума от переживаний. Чимин должен знать, что делать. Тэхён, шатаясь, доходит до рюкзака и достает телефон. Пак не берет трубку. Тэ набирает Хоши и укладывается на пол посреди гостиной.ххх
Чонгук получает сообщение от Тэхёна, когда заходит в костёл. Альфа хмурится и проходит к кабинету Темина. — Дядя? — Чон стучит и открывает дверь. — Мальчик мой, как я рад. Всё в порядке? — настоятель обнимает племянника. — Да, я насчет Джини. — Они вчера были у меня, — улыбается дядя. — Быстро, — ухмыляется Чонгук. — Любовь, мой мальчик, тут уж ничего не поделать. Но Джини мне звонил и сказал, что скоро приедет. О чем ты хотел поговорить? — Он сказал за кого собирается выходить? — Чон внимательно смотрит на священника. — Они за тем и пришли. — Что? — удивляется альфа. — Да, я в курсе, кто такой Ким Намджун. Признаться честно, и не ждал кого-то другого. В конце концов, твой брат тот, кто он есть. Но, — священник складывает руки на столе, — я верю этому мужчине, в искренность его чувств. — Скажем, мне он тоже почти нравится, но я продолжаю наблюдать. — Иначе и быть не могло. Но как ты сам? Как твоё сердце? — Теряю голову, — ухмыляется своей откровенности Чонгук. — Боюсь его обидеть, испугать, сделать что-то не так. — Это хорошо. — Это пытка, наказание. Меня на части порой рвёт. — Ты заслужил, мой мальчик. — Твоя прямолинейность меня иногда поражает. — Что поделать, мы все проходим испытание. Причиняем боль и испытываем её на себе. Твоя пытка изощрённая, но заслуженная. И это только начало. — Ты не утешаешь, — напрягается альфа. — Увы, твой путь никогда не был простым. Почему же любовь ты ждёшь легкую? Среди жестокости тоже растут цветы, но с шипами. — И мой, судя по всему, со стальными. Темин впервые за долгое время от души рассмеялся. — Ты справишься, сынок. Бог посылает лишь те препятствия, что мы способны преодолеть. Испытание любовью — не самое легкое, но и ты не слабак. — Спасибо. Пойду, моё испытание походу простудилось. — Ступай, мой мальчик, — Темин обнимает альфу, и Чон выходит в коридор. Не сказать, что Чонгуку стало легче. Морально, может быть, но физически его как будто похмелье разбило. Альфа шагает по коридору к выходу с лёгким чувством тревоги и слышит знакомый голос. Хоши стоит на улице и, видимо, разговаривает по телефону. «Сильно болит, вот же засада… Хочешь, я приеду? Если таблетки не помогут, нужно вызвать врача… Тэхён…» Чонгук замирает как вкопанный и обращается в слух. «Я не знаю, как тебе помочь, обычно это не проявляется так жёстко. Ну головокружение, боль в животе, но не до такой степени… Примерно дня три… Знаю… Нет! Ты в курсе, чем это закончится?.. Лучше вызови скорую». Альфа понимает, что произошло что-то ужасное. Какого хрена Тэхён звонит Хоши, а не ему?! Что он скрывает? Какая скорая? Чонгук распахивает дверь, перепугав омегу так, что тот сбрасывает вызов. — Г-господин Чон. — Что случилось? — альфа тянет на себя Хоши и впивается глазами в белого, словно снег вокруг, парня. — Я-я не могу… — Что ты несёшь? Почему не можешь? Ему плохо? Что случилось? — Чонгук почти рычит. — Господин, — омега в ужасе смотрит на Чона. — Хоши, я на грани. — У него течка, — одними губами произносит парень. — Что? — на выдохе хрипит мужчина. Руки отпускают парня, и в глазах все плывёт. — Ему плохо, но так нельзя, господин Чон, это неправильно. Хоши пытается достучаться до альфы, но мозг словно в кашу превратили. Работают только инстинкты, и внутри всё горит. Где-то ещё звучит голос разума, но с каждой секундой тише. «Будь здесь и не переживай», — Чон хлопает парня по плечу и движется к машине, ускоряя шаг. Вдалеке глаза замечают жёлтое пятно — порше Джини. Брат в шубке, пританцовывая, идёт по дорожке к костёлу. — Гуки, и ты здесь, ну и дела. Я к дяде на чай. Что случилось? — подойдя ближе, Сокджин меняется в лице и хватает альфу за ворот пальто. — Гуки. — Я тороплюсь, — хрипит не своим голосом Чонгук и вырывает руку. — На тебе лица нет, что стряслось? Я же не отстану, — омега хватает его за рукав пальто. — Тэхён, — как раненый зверь рявкает альфа и перехватывает брата за локти. — Что с ним? — уже и омега напрягся. — Течка, Джини, ему плохо, — Чонгука уже и самого шатает, как под синей волной. — И ты, блять, решил, что с твоим членом ему сразу станет легче? — рявкает Сокджин, хорошо вокруг никого, они оба стоят в парке с задней стороны церкви. — Спаситель, блять, хочешь, чтобы он тебя потом возненавидел? — Джини, а мне что делать? Меня самого сейчас напополам разорвёт, — Чонгук отпускает брата и начинает мерить шагами квадратный метр, цепляясь за воротник рубашки, чтобы ослабить его. — Соберись немедленно, — омега хватает брата за шиворот. — Я совру, если скажу, что это не поможет, но Гуки. Не так… Он же будет думать, что это всё несерьёзно, не от сердца, а от грёбаной природы. — Я не могу… — альфа в ужасе смотрит на брата. — Хён, ему больно. — Тогда делай, как знаешь, но знай, твой член не спасительная пилюля. И когда эта хуйня закончится, вы оба будете себя винить. — Ты так в этом уверен? — Чонгук впивается бешеным взглядом в Джина. — Хочу ошибиться. — Тогда мне пора. Чонгук знает, что брат прав на каждый ёбаный процент, но не может не ехать. Не тогда, когда знает, как Тэхён мучается. Как же, оказывается, Чон слаб. Ничтожно.ххх
Хоши скидывает, и Тэ секунду пытается понять, что произошло. Новый спазм — и опять омега корчится на полу. Встать нет сил, и голова гудит. Телефон вибрирует и выключается, Тэхён даже не успевает посмотреть, кто звонил. Села батарейка. И у мобильника, и у омеги. Он ничего не ел сегодня, как его вывернуло утром, ни кусочка. Уже начало шестого. Ледяные пальцы сжимаются в кулаки, и пот выступает на лбу. Нужно бы вызвать скорую, но долбаный телефон сдох. И, кажется, вот-вот закончится и Тэ. Больно до искр перед глазами. Это не просто первый раз, по ощущениям он и последний. Папа никогда так не мучился. Да никто из его знакомых никогда не говорил, что это сраные пытки. Как вообще можно выжить при таком? Хотя он знает. Потому что стоит ему представить альфу, тело на мгновение расслабляется, но боль начинает расти с новой силой. Потому что его нет рядом. Белая рубашка уже почти вся мокрая. Он даже переодеться не успел. Корчится в школьной форме от боли, мечтая отрубить себе голову. Там перед глазами настоящая вакханалия. Эти мутные пятна — воспоминания о Чоне, аж сетчатка горит. Становится хуже, он плачет, потому что ломает так, как ни разу в жизни. Омега не знает, сколько лежит на полу, но, видимо, долго, раз мозг начал галлюцинировать. Тэхёну кажется, что щелкнула входная дверь, чего быть не может. В квартиру ползет запах костра. Это точно бред. Но вот когда Чонгук опускается перед ним и прижимает к себе, омегу будто встряхивает. Тэ цепляется в пальто и начинает отчаянно дышать. Единственным лекарством, что сейчас заполняет всю квартиру. Чонгуком. Ким в шоке смотрит на альфу и потихоньку фокусирует внимание на чёрных глазах. Там впервые чистый, как кристалл, ужас. — Очень больно, маленький мой? Скажи хоть что-нибудь? Боже, почему тебе так плохо? — никогда раньше голос альфы не звучал с таким отчаянием. — Почему, когда ты рядом, не так сильно? — хрипит Тэ. — Это… долбаная природа. Чтоб её, — цедит сквозь зубы Чон и водит дрожащими пальцами по лицу омеги. — Где болит? — Везде, но уже тише. Чонгук… — Что, мой мальчик? Что ты хочешь? — альфа сидит в пальто посреди гостиной и держит его в руках, как куклу. — Не уходи, я точно умру. — Никуда я не уйду, и ты не умрешь, что ты такое говоришь? — мужчина целует ладони Тэ, покачивая его словно ребенка. — Мне нужно в душ, — еле-еле хрипит омега, не контролируя слезы, бегущие по щекам. — Сейчас, — альфа скидывает пальто и бросает тут же на полу. Подхватывает Тэ и хочет взять на руки, но омега сопротивляется. Чонгук ведёт его под руки в ванную и помогает расстегнуть рубашку. На последней пуговице, Тэхён бурчит «я сам» и показывает альфе на дверь. Мужчина мается в переживаниях за его состояние, но выходит. Ким снимает одежду и включает воду. Становится легче, но не так, чтобы не думать о том, что может помочь ещё эффективнее. Омега сидит на коленях под горячим потоком около десяти минут и всё же поднимается. Запихнув форму в корзину для белья, кутается в огромное полотенце. Тэхён находит Чонгука за кухонным столом. Альфа курит и, судя по бычкам в блюдце, третью сигарету. Вытяжка работает на полную, но не спасает. На кухне всё в дыму. От табака и Чона. Горит подсветка под кухонным гарнитуром и всё тело омеги. Хотя, возможно, ещё одно. Рубашка альфы расстёгнута на три пуговицы, и сам он дышит часто и тяжело. Подняв голову на Тэхёна, проводит рукой по волосам и тушит фильтр о фарфор. — Как ты? — голос уже больше похож на его Чонгука, но всё равно звучит рвано. — Получше, — Тэхён стоит между кухней и гостиной в одном полотенце босиком. — Ты простудишься, — Чонгук поднимается, чтобы прибавить температуру пола. — Мне жарко, — однотонно произносит Тэ. Чон касается электронной панели на стене и, прибавив градусы, резко оборачивается. Ким ахает, схватившись за живот, и тут же оказывается в руках альфы. — Сука, да что же это такое! — рявкает Чонгук и снова начинает бегать глазами по телу Тэхёна. — Ты же знаешь «что». — Но не так… Медвежонок, так не должно… Я не могу, я же чувствую, как тебе больно, — мужчина проводит пальцами по щеке, касается своим лбом его. — Поцелуй меня, — как в тумане произносит омега. — Тэхён, — машет головой альфа. — Мы пожалеем, я на грани, я не смогу остановиться… — К чёрту всё, — хнычет Ким. — Меня ты первым возненавидишь, — горько ухмыляется Чон. — Неправда, я… тебя люблю, — поднимает кристальные глаза омега. Ну вот, так просто, что аж хочется разрыдаться в голос. Тэ рывками набирает воздуха в грудь, глядя на Чонгука, который в ступоре смотрит на него. — Тэхён… — Ясно… — всхлипывает Ким и удивляется, как кипяток может капать из глаз. Альфа шумно выдыхает и, зажмурившись на секунду, бросает короткое «блять». Тэ закрывает глаза, но чувствует пальцы на затылке. Чон тянет его за волосы, поднимая лицо, и целует. Сначала осторожно, но стоит омеге поддаться, как цепи лязгают и падают на пол. Альфа цепляется в него мертвой хваткой и вжимает в себя. Тэ как марионетка в его руках — не имеет шанса на сопротивление. Мозг полностью уходит в режим сна. Остаются только рецепторы и дикое желание, которое разгорается с каждой секундой. Руки больше не слушаются и живут своей жизнью, изучая тело Чонгука. Правда, недолго. Альфа поднимает Тэ на руки и несёт в спальню. Где-то на подкорке паника играет блюз на нервных окончаниях. А чертовщина в виде похоти хохочет в голосину, прыгая вокруг костра из горящих сердец. Тэхён касается спиной одеяла, и прохлада лишь на долю секунды отрезвляет. К шее прилипают его мокрые волосы, а полотенце неприятно скомкалось под поясницей. Ким тянется рукой, чтобы его убрать, но ладонь тут же перехватывает Чон и начинает целовать. Каждый палец по очереди, запястье, предплечье, ключицы, яремною впадину, шею. Тэ понимает только то, что ничего не понимает. Всё смешалось в одно невидимое месиво из вдохов и электрических разрядов. Омега послушно поворачивается, подставляется и чувствует, как полотенце растворяется в пространстве вместе со скромностью. Тэхён сам тянется к рубашке и расстегивает пуговицы, пока Чонгук изучает по миллиметру его шею, то кусая Тэ, то целуя. Альфа на мгновение поднимается, чтобы раздеться по пояс, и снова нависает над Тэхёном. Только на этот раз его интересуют губы. Омеге приходится отдать ключи от своего тела, всё равно контролировать себя уже не получается. Его спина выгибается под пальцами, скользящим по рёбрам, как по струнам. Рёбра… как мило, но они только начало, дальше — талия, бедро. Ким чувствует, что липнет к одеялу уже весь, особенно снизу. А ещё его до остервенения бесит ткань брюк альфы. Руки сами тянутся к пряжке ремня. Но Чон не даёт ему помочь полностью. Словно издевается. Вместо того, чтобы раздеться, он начинает добивать Тэ поцелуями, спускаясь по груди вниз. Тут отголосок каких-то паттернов заставляет омегу зажмуриться и зажать рот рукой, чтобы не выкрикнуть чего-нибудь из ряда вон. Откуда возникло желание выругаться? Да так, чтоб со вкусом… А как ещё реагировать на руки, которые касаются его теперь уже везде. Осторожно и словно только намекая, но, сука, везде. Тэхён издаёт легкое подобие недовольного стона, когда больше не чувствует Чонгука на себе. Но когда ремень звякает, ударившись об пол, он понимает — уже точно поздно давить по тормозам. Мурашки бегут от макушки до самых пяток, заставляя ноги поджаться, кто бы им ещё разрешил. Чонгук, хоть и с долей нежности, но тянет на себя Тэ за бедра и снова нависает сверху. Теперь уже дышать ровно не представляется возможным. А как, когда он его чувствует прямо везде? Всем беззащитным и обнаженным телом, каждой паникующей клеткой. И сам себя не узнаёт, но запретное же, сука, слаще сладкого. Тэ ведёт рукой по груди альфы вниз к животу. От этого глухого «не бойся» на ухо Тэхён в кровь кусает губу и сильнее зажмуривается. Хотя в его крохотной спальне и так темно, сквозь шторы свет дарит лишь расплывчатые очертания. Сдались они, когда есть руки. Чёрт, эти руки, его, свои… Господи, не смотри… А губы продолжают обжигать то скулы, то веки. Омега по сантиметру скользит по телу Чонгука, содрогаясь то ли от страха, то ли от предвкушения. И когда смелость достигает апогея, альфа явно улыбается, целуя его губы. Тэ, распахнув глаза, отчетливо понимает, что знатно попал, и даже успевает сжать ноги сильнее, только вот уже вокруг талии Чона. «Я буду осторожно, но всё равно придётся потерпеть», — хриплым шепотом обжигает сознание Чонгук. Тэхён кивает темноте и в качестве отвлекающего манёвра получает глубокий поцелуй, от которого уносит с первых секунд. Уносит, но недалеко. В реальность, хоть и мутную, его возвращают новые касания, точнее там, где никто… Тэ ахает и хватает Чона за плечи. «Тише, не бойся. Так надо…» — Чонгук, хоть и шепчет ему в губы, но вся концентрация теперь ниже пояса. Омега весь течёт и мычит, ничего не соображая от плавных движений. Он столько раз смотрел на эти пальцы, но чтоб вот так они могли… Там же всего один… блять… Альфа, как по заказу, увеличивает их количество, срывая жалобное «ох». Даже поцелуи не спасают, ни обрывки «маленький мой», «потерпи», а особенно «ещё немного». В комнате темно, но перед глазами сплошные фейерверки. Чон целует нежно, а потом прямо в ухо, пулей через всю голову навылет: «я люблю тебя, Тэхён, не бойся» И громкий стон разрывает тишину. Больно, что ногти вонзаются в широкие плечи, и даже слёзы выступают. Но альфа замирает, сцеловывая их. «Все хорошо, потерпи чуть-чуть, сейчас станет легче. Обещаю». Но боль не спешит утихать. Альфа начинает двигаться, заставляя Тэ жмуриться и кусать губы. И если в голове омега понимает, что всё хорошо, то тело ещё в шоке. Кажется, Ким разодрал плечо Чонгука в кровь. Один-один, блять. И лишь спустя стонов двадцать, Тэхён чувствует, что отпускает. Спина начинает выгибаться в такт и хочется целоваться до смерти…ххх
Нет. Ни слова, ни цвета, ни звука, чтобы описать то, что чувствует Чонгук. Такого не было и близко. Никто даже на сотню километров не может сравниться с ним. Пусть ангелы льют слёзы, а демоны курят вторую пачку — Тэхён их всех оставил ни с чем. Омега каждого поставил на место, перечеркнул не только «до», но и даже «после». Потому что никого больше никогда не захочется. Альфа хочет вынусь сердце из груди, выкупить свою душу у дьявола, чтобы подарить ее уже Тэхёну. Пусть забирает, ничего не жалко, ничего не запретно. Чон замирает, отрываясь от губ «сладкого яда», что травит его разум. Нет смысла скрывать, и слова сами приходят на пока лишь в сознании. «Любить тебя — мой воздух, заботиться о тебе — смысл всего, желать тебя — и грех, и награда». Чонгук понимает, что пора и срывает тот самый крик, от которого внутри ядерные бомбы взрываются. Никогда. Ему это не забыть и не вычеркнуть. Если бы альфа мог, он бы забрал всю чёртову боль себе. Хотя его тоже ломает, но иначе. От того, что это он — ее причина. Губами собирает слёзы и ловит рваные вдохи, умоляет Тэхёна потерпеть, пока сам не двигается. Нельзя, пусть привыкнет. Лучше всадите пулю, лучше несколько, и то будет легче. Какими силами он держится — непонятно, в мозгу кто-то льёт раскалённое железо. Как же хочется его всего и сразу, жадно, одичало и безбожно. Нельзя. Его мальчик сейчас даже представить не может, что будет по-другому, что ему станет хорошо. Что ему понравится. Внутри Чонгука всё бурлит девятым валом. Пережить такое дважды — смерть. Альфа продолжает целовать и начинает двигаться через все «сука, блять, держись». Нужно нежно, а хочется до хруста костей. Он точно рехнётся сегодня. Омега стонет от боли — это отпечатывается не черепе. «Потерпи», — умоляет про себя Чонгук и как мантру читает: «Я люблю тебя». Сколько прошло — неясно, но Тэхён начинает расслабляться и уже убирает «когти» с его плеч. «Хоть бы до шрамов ты меня изрезал», — ловит себя на мысли и потихоньку ускоряется. Вот оно… теперь можно знакомить с другим миром. Себя и его. При этом возникает диссонанс — мальчишка уже под ним и абсолютно его, но этого мало… Даже уже в процессе хочется ещё, больше сильнее, и чтобы всё вокруг огнём горело. Необходимо чувствовать его полностью, каждой ёбаной клеткой сразу. Омега хватается его за талию и приподнимается, просить не надо — Чонгук целует. Вечность бы с его губ пил и на них же молился. Мокрые волосы меж пальцев хватая, другой рукой тянется вниз. «Чонгук», — охрипший голос разбивает перепонки, стоило альфе коснуться… Если бы только он мог запретить всему миру произносить своё имя, сделал бы это. Потому что именно с этих губ оно срывается бессовестно красиво. Альфа готов покорно ловить каждый рваный вдох, который несет за собой одно единственное слово — «Чонгук». И Чон на пределе, потому что всё это за гранью человечности. Такое людям запрещено чувствовать — можно загреметь в психушку. Убийственно быть в нём и при этом чувствовать возбуждение омеги в своей руке. Каждое движение от основания до головки уже срывает стоны совсем не боли — это смесь всей дури на земле. «Чонгук, пожалуйста», — выгибается под ним и хнычет Тэхён. Как тут вообще можно не кончить? Альфа «вгрызается» себе в глотку, чтобы потянуть ещё, позволяет омеге запачкать свою ладонь. Несколько грубых и жадных до стонов толчков, и Чонгук кончает следом на живот Тэхёна. Проводит пальцами, смешивая их странным узором. Омега под ним дышит навзрыд в поисках кислорода и даже дрожит. «Мальчик мой, иди ко мне». Хотя они и так почти сшиты намертво, Чон опускается и целует каждый миллиметр лица Тэ. Они оба потные и полуживые, без намека на адекватность. Вот он — «рай» на земле.ххх
Ким приходит в себя от того, что его глаза целуют в десятый, сотый раз? Губы точно в тысячный. Ему тяжело, потому что альфа лежит на нём, но дышать Тэ перестал давно. Обессиленный, он отвечает на поцелуй и легонько толкает Чонгука в грудь. — Прости, — шепчет альфа и медленно поднимается, давая омеге полноценно вдохнуть. — Ты куда? — испуганно хрипит Тэхён, когда Чон встает с кровати. — Понесу тебя в душ, — хмыкает альфа, наклоняясь к нему, чтобы поднять. — Я сам, — бурчит Тэ и, как заржавевший, приподнимается, ощущая, что затекло всё тело. Омега встает, но дойти не получается. Альфа опускает его уже в душе и включает горячую воду. Ким не понимает, что так веселит Чонгука, когда он, улыбаясь, косается его губ ещё раз. Ну да, Тэхён шатается как пьянчуга, глаза плохо ловят фокус и из волос проще сделать мочалку, чем привести в порядок. «Ты настоящее чудо, я тебя никому не отдам», — шепчет на ухо Чон сквозь шум воды и закапывает Тэ под слоем нежности. Сильные руки скользят по спине и ягодицам, размазывая на Тэхёне гель для душа. Омега сам пока не в состоянии это сделать. Его буквально купают как маленького. От этой мысли у парня начинается истерический хохот. «Ты чего, медвежонок?» — улыбается Чонгук весь в пене. Омега замирает, и тут внутри костёр разгорается снова. В ванной горит свет, и мокрый торс, забитый разными рисунками, скользкий, блестящий, предстал прямо перед глазами. Тэ касается пальцами груди, на которой выбита какая-то фраза среди множества узоров, и дешифрует — это реальность. Его ладонь на теле Чонгука. Они в душе. И только что занимались сексом. А теперь альфа его купает, и эти руки были везде. Руки… Ким переводит взгляд на вены, пробивающиеся через набитые рукава и пальцы, держащие его запястье. Тэ шумно сглатывает и поднимает глаза в дьявольски желанною черноту. Сокращает расстояние и осторожно целует альфу, подыгрывая пальцами на его животе. Шепчет: «Хочу ещё».