ххх
«Пошел вон!» — рявкает на медбрата Чонгук, распихивая персонал больницы. Мужчина видит нужную табличку и залетает в палату. Хосок сидит перед кроватью, в глазах стоят слёзы. Чонгук не хочет этого видеть, но переводит взгляд на омегу. Ноги не подкашиваются, но хочется упасть. Не идут, но хочется кинуться к постели. Его мальчик без сознания со всеми этими трубками. Ладони стёсаны, ногти ободраны. Больно глазам, сердцу, больно, сука, просто хранить эту картину в памяти. Чон отрывает себя и подходит ближе. — Кто? — единственное, что получается произнести. — Скоро узнаю, — Хосок поднимается, и старший бьёт со все силы. Чонгук не сожалеет, Хо не сопротивляется. Брат просто вытирает кровь и опирается на спинку стула. — Ты должен был следить… — Думаешь, я не виню себя? — рявкает младший. — Мне не интересны твои раскаяния или оправдания, — ледяным голосом отрезает Чонгук. — Как будто это поможет, — Хосок хмыкает и направляется к двери. — Я за информацией. — Хо? — Чон оборачивается на брата. — Сколько? — Трое. Чон оглядывает младшего. Его рубашка, брюки даже руки в крови. Он рвано дышит, и в глазах нет ни капли света. — Всех? Хо кивает и выходит из палаты. Чонгук медленно опускается на стул и берет ладонь Тэхёна в свои. Касается сплетением их пальцев своего лба и закрывает глаза. «Прости меня. Прости-прости-прости», — повторяет альфа. «Я так виноват, мальчик мой, так виноват, боже. Я никогда, никогда не смогу себе этого простить». Чон почти воет от бессилия и своей никчёмности. Не смог. Не уберёг. Не спас. Жалкая пародия на мужчину. Ничтожество. Слабак. Чонгук покачивается, сжимая руку омеги, еле сдерживается, чтобы не закричать. «Прости, умоляю, жизни моя…» — Господин… Чон? — голос в дверях заставляет Чонгука поднять глаза. — Это мой омега, — рычит мужчина и, опустив ладонь Тэ, поднимается. — Что с его состоянием? Мне нужны подробности. — Кем вы приходитесь ему? — хмурится доктор. — Будущий муж, потрудитесь перейти к делу, — альфа переходит на повышенные тона и выпрямляется над врачом. — Прошу прощения, господин Чон, формальности, — мужчина быстро кланяется. — Молодой человек находится под действием успокоительных, его состояние стабильно. — Что конкретно… — При попытке изнасилования следов проникновения не обнаружено. Однако, при сопротивлении, омега получил сотрясение мозга, и у него гематомы в области живота, — выдыхает врач. — Так… — Альфа хватается за стену и опускает голову, хватая воздух. «Успел-таки… чёрт… Хо…» С сердца словно жгут сняли, и оно снова начинает биться. Голова идёт кругом и вновь обретает фокус. С его мальчиком всё будет хорошо, синяки заживут, сотрясение можно пережить. Пусть больно и страшно, но Тэхён справится, они оба это переживут… — Господин Чон, — доктор в упор смотрит на альфу, — омега через пару дней будет в порядке… Чонгук кивает, проводя рукой по волосам и потирая шею. Это то, что он хотел услышать. — Но ребёнка спасти не удалось. — Что? — Чон смотрит на мужчину. — У вашего… у омеги был выкидыш. Увы, но мы не могли ничего сделать. Срок слишком маленький, пострадали органы малого таза, и уровень … Дальше голос доктора превращается в серый шум. — Что? — повторяет альфа, и мужчина, взяв альфу за локоть, усаживает на стул. — Я понимаю, это трагедия, вам нужно осознать эту ситуацию и немного прийти в себя. Я подожду вас в кабинете, прошу, мы должны с вами поговорить. Врач выходит из палаты, и Чонгук остаётся один на один с кошмаром. С тем, в котором его «жизнь» потеряла ещё одну. Их… Альфа смотрит на Тэхёна и не понимает, как пропустил такой удар? Как его сломали всего за миг? Одними лишь словами. За несколько секунд он обрел и потерял. За, сука, несколько секунд… Чон опускает голову на кровать рядом с омегой, сидя на стуле. И пытается собрать остатки разума. Ребёнок? Это вообще как? Ему точно не показалось? Дышать получается через раз. «Ублюдки, твари, жаль Хо вас убил, нужно было вырвать вам хребет и переломать все кости». Пальцы сжимают больничную простынь, челюсти — зубы. «Мальчик мой, как же так? Ты молчал… Или ты сам не знал? Что мне делать, Господи?» Из груди вырывается самый настоящий вой. Легче не становится. На плечи ровным слоем накладывается вина, слой за слоем, пока альфа под ними не превратится в ничто. Ребёнок. Его… У них мог быть… Убили… На место вою приходит скулёж, отчаявшийся и обессиленный. Да как вообще можно не сойти с ума? Что теперь делать? Как сказать омеге о таком? Как, сука?! — Хён, — Хосок зовет альфу, и Чон поднимает голову. — Лучше давай в коридоре, — младший смотрит на Тэхёна, и Чонгук кивает. — Что у тебя? — оседает на скамейку возле палаты альфа. — Эти ублюдки никак не связаны с нашими делами, двое из того же района, торчки, из бедных семей. А вот один поинтереснее, но тоже без мотивов мстить. Парень толкает дурь и учится на втором курсе в универе. Его отец как раз и владеет помещением где… всё произошло. — Связь с Тэхёном? — В том то и дело, что никакой. Они просто нашли и напали на первого попавшегося. Но нужно спросить самого омегу. Может, они через третьих лиц знакомы? Хотя точек соприкосновения я просто не нашёл. — Ищи дальше, — сухо отвечает Чонгук и закуривает. «Господин, здесь нельзя…» — пытается возмутится один из сотрудников больницы, но попадает под две пары разъярённых глаз. Дым быстро заполняет лёгкие, и горечь от сигарет быстро смешивается с той, что возникла в сердце. — Как быть с его папой? — Хо приносит из автомата бутылку воды для Чонгука. — Езжай к нему, забери чемодан, скажи, что омега у меня дома. — Уверен, что… — Хо, — Чонгук опускает голову, упираясь локтями в колени. — Я сейчас ни в чём не уверен… меня, блять, на атомы рвёт от собственной никчёмности… — Это я виноват, — брат опускается на скамейку рядом. — Они не успели, ты приехал вовремя. — Хм… успел… — младший опрокидывается на спинку. — Один хрен, парень пережил ад, врагу не пожелаешь. Несколько минут, сука, на пару минут пораньше бы… — Ты сделал, что смог, это я должен был послать мудаков нахуй и ехать к нему сам. Но нет, блять, бабки мне оказались дороже своего… Чонгук замирает, не смея даже произнести это слово. У него мог быть сын… Ребёнок… Тэхён бы страшно испугался такой новости, но никогда не посмел бы избавится от… их малыша. Альфа обхватывает голову руками и начинает качаться из стороны в сторону. — Хён? — Мне не смыть это, не вычеркнуть, я облажался… — Чонгук не может остановить нарастающую истерику. — Я попрошу для тебя успокоительные и съезжу к господину Инсу. Альфа сжимает пальцами голову, мечтая раздавить её ко всем чертям. Глаза отказываются смотреть на правду, но сознанию не нужна сетчатка и прочая хуйня. В темноте возникают картины уничтоженного будущего. Того, о котором мужчина даже не мечтал, и которую вырвали с корнем ещё ростком. О, Чонгук ошибался… У него всё же есть душа. И прямо сейчас она мироточит кровью. «Прости меня, как же я виноват…перед тобой, Тэхён… перед вами…»ххх
«Господин, действие препаратов скоро закончится, я выпишу вам ещё. А пока позвольте обсудить некоторые моменты», — доктор убирает на край стола бумаги и складывает руки. Чон сидит перед ним ни жив ни мёртв. Как альфе вообще удаётся носить тело по больнице — непонятно. Мужчине принесли таблетки, и он даже не стал спрашивать, что там, выпил и отправился в кабинет господина Вонги. — Я вас слушаю, — голос Чонгука больше похож на хрип больного. — Вы правы, мы знакомы не первый год, и полагаю, этот случай вы предпочтёте скрыть? — Приятно иметь дело с умным человеком. — Однако, — Вонги опускает голову и вновь смотрит альфе в глаза, — как врач, я должен знать некоторые моменты… — Какие? — Чон отвечает холодным взглядом. — Ваш омега, ему ведь есть восемнадцать? Он очень молодо… — Есть. «Чёрт-чёрт-чёрт… Тэхён-а. Твой день рождения… Сука!» — руки сжимают подлокотники кресла. — Разумеется, простите. Есть ещё кое-что… — доктор оценивает состояние Чонгука. — Это его первая беременность, и организм ещё не до конца сформирован, поэтому… Отторжение плода при подобных обстоятельствах и таком уровне стресса могло отразиться на репродуктивной системе… — Господин Вонги, — перебивает Чон и смотрит на врача как на идиота, — вы правда считаете, что я сейчас в состоянии понять ваш язык? — Есть высокая вероятность, что омега больше не сможет иметь детей. Точка. Это настоящий выстрел в лоб и на вылет. Чонгук смотрит на доктора и не видит его. «Не сможет?» «Никогда?» Рука тянется к стакану с водой, врач тяжело выдыхает. — Это не окончательный приговор, но вы обязаны знать, — Вонги достает пепельницу из ящика и протягивает альфе. Чон кивает и закуривает. — Когда омегу доставили, он был без сознания, полагаю, о беременности он не знал. Если симптомов было немного, парень мог принять плохое самочувствие за простуду или отравление. — Так и было, — хрипит Чонгук, вспоминая поведение Тэхёна. — Так как он совершеннолетний, мы обязан… — Только попробуйте ему рассказать, — альфа цедит фразу с таким взглядом, что врач хмурится и сильнее смыкает пальцы в замок. — Вы и все ваши сотрудники будете молчать о беременности и… выкидыше. Клянусь, я… — Не продолжайте, господин. Я не первый год работаю с людьми вроде вас. — В таком случае мы договорились. — Рано или поздно, он узнает, — уверенно произносит доктор. — Да, но не сейчас… — Эту ночь омега проведет под наблюдением, а завтра сможете забрать его домой.ххх
Больно… Почему его разрубили пополам? Ног почти не чувствуется, и очень холодно. Всё, на что хватает сил — дышать. Слабо, почти беззвучно и еле заметно, но дышать. Тэхён кроме вяжущего и противного запаха медикаментов и больничного воздуха слабо различает дым. Рай пахнет костром и обещает тепло, пусть и пока издалека. Левая рука лежит иначе. Ей теплее, этими пальцами можно пошевелить, но получается лишь легкий спазм. Ладонь сжимают крепче, теперь Тэ уверен, он рядом… «Тэхён-а, любимый». «Чонгук? Это ты? Что с твоим голосом?» — вопросы возникают в голове, но не могут коснуться языка. Что случилось? Почему его альфа такой… убитый? «Ох», — вырывается сквозь потрескавшиеся и сухие губы. Тяжело. Омега пробует открыть глаза, но всё мутное и бесформенное. — Тише, радость моя, Господи, что делать-то? — Ким продолжает не узнавать голос Чонгука. — Ч-чо… — Тшш, погоди, тебе нужно немного прийти в себя. Я тут, с тобой, не бойся. «Бояться? Чего?» — Тэ пробует вспомнить, что произошло. Нет… Рука сама сжимает ладонь альфы, словно в ней его спасение. Дыхание становится обрывистым и учащается. — Тише, медвежонок, я здесь, рядом, ты в безопасности. — Чонгук… — Да, мой милый, что? — Больно… Альфа делает глубокий вдох и прячет лицо в ладонях. «Ты плачешь? Чонгук?!» — Ким смотрит на него ещё не до конца трезвыми глазами. — Я знаю… прости меня… прости, Тэхён-а — Почему… — Я так виноват перед тобой, я не должен был уезжать… — Чон пытается восстановить дыхание и вытирает глаза. — Не имею права, но буду молить тебя простить… Тэ в ужасе смотрит на Чонгука. Альфа впервые в таком состоянии и ещё больше его пугает. При этом хочется подняться и обнять, успокоить и прижать к себе, лишь бы не видеть боли в чёрных глазах. Плевать на свою… Тэ переживёт. — Ты не виноват… Смех, сотканный из горечи и отчаяния, обжигает пальцы Тэ. — Хосок сказал позвонить, когда я буду в церкви, — Ким собирает буквы, как петли в ткань, медленно и осторожно. — Я забылся и пошёл пешком… это я… — Не вздумай себя винить. Ты не при чём, — Чонгук поднимает глаза. — Тогда никто… прошу хватит… я живой… «Вроде». Что-то страшное снова отражается на лице Чона. — Чонгук, они не ус…. — Я знаю, не думай об этом, — альфа сжимает крепче его ладонь и целует. — Чонгук, — в горле совсем пересохло. — Папа… — И за это меня прости… Я соврал ему, что ты у меня, он не знает. — Спасибо, — улыбается на сколько это возможно омега, и в глазах появляются слёзы. — Спасибо, ты всё правильно сделал. — Кто знает… — Я тебя люблю. Тэхён из последних сил цепляется за руку альфы. Словно хочет показать и доказать свои чувства. — Я не заслуживаю… — Прекрати. Чон пересаживается со стула на кровать и наклонятся к нему. Убирает прядь волос и касается губами глаз. Его личный ритуал признания в любви. — Больше жизни, слышишь, больше грёбаной жизни я тебя… Тэ не даёт договорить, потянув альфу, чтобы поцеловать. Пусть так… с болью и страхом вперемешку, но вместе. Ким забывает на миг про стены вокруг и иглу в руке, даже про колики в ногах. Это самый осторожный поцелуй. Капля воды в пустыне. Касание нежнее прозрачного морского бриза. Чонгук — его собственная молитва. С ней можно пережить… и выжить. — Тебе нужно отдохнуть, завтра я заберу тебя домой. К нам… – Чонгук подает ему стакан воды. — Ты больше не будешь передвигаться по городу без сопровождения, можешь не начинать возмущаться, — Чон строго смотрит на Тэ. — Мне хватило… Я больше рисковать не стану. — Хорошо… – Тэхён делает пару глотков и снова тянется за рукой альфы. — Где Хосок? — Он… решает кое-какие вопросы, — их пальцы снова сплетаются. — Чонгук, я знаю, что он убил их… — Они заслужили более жестокой смерти. Брат сделал им одолжение, — эти голосом можно резать алмазы. — Из-за меня теперь у него… — Не думай об этом, — Чонгук целует его запястье. — Мы всё уладим. — Это Ли… — глухо произносит Тэ и ловит встревоженный взгляд. — Что? — Один из них… он точно знает Хвана. — Ты уверен? Потому что мы ничего не нашли. — Я… — Ким не знает, как доказать это одной фразой, которая в принципе не объясняет обвинений. — Просто поверь. — Верю, любимый, но мне нужны доказательства, я не могу убить его, опираясь… — Нет! — кричит, на сколько ему позволяют связки, омега. — Не ты… Тэ цепляется за руку альфы, дергая ещё и второй, что под капельницей. Внутри всё пылает от нарастающей ярости. Словно она топливо его обессиленного тела. Неужели ненависть так сильна? Ким смотрит в чёрные глаза с такой жаждой и рвением, что готов, наверное, выдернуть иглу из вены и начать трясти Чона в попытках выбить согласие. — Не ты, Чонгук… Я. — О чём ты? — мужчина напрягается, и на лбу появляются лёгкие морщинки. — Я сам его убью, — кажется, это единственное, в чём омега уверен сейчас на тысячу процентов. И, кажется, альфа это видит. — Тебе не нужно… — Чонгук, — голос Тэ становится похож на Чона, когда мужчина приказывает, — обещай, что, когда придёт день, то это сделаю я. А он настанет… Обещай. — Тэхён-а, ты… — Обещай, — пальцы Кима белеют, сжимая ладонь альфы. — Ты не знаешь, о чём просишь, тебе нужно отдохнуть. — Чонгук, — цедит Тэхён и готов вынуть из альфы душу глазами. — Хорошо. Я обещаю. Омега выдыхает, расслабляя шею, и прикрывает глаза. Вот теперь ему и правда легче. «Не прощу… Этого, Ли… я тебе не прощу никогда». «Никогда…»