ххх
Тэ сидит на паре, пропуская мимо ушей всё, что вещает профессор. Маникюр обглодан под корень, экран телефона горит белым. Курсор мигает, но текста нет. Омега не знает, что написать. Как вообще поздравлять того, кого ты почти выгнал из собственного дома? Они не разговаривают больше суток — это антирекорд. Позвонить просто не хватает смелости. Тэ уверен, что его шарахнет током от голоса альфы. Остаётся только пялиться в экран и чувствовать себя полным дерьмом. Кажется, он в этом начинает преуспевать. Тенью скользит по аудиториям, фальшиво улыбаясь и кивая. Выводит буквы ручкой в блокноте, дёргает ногой и то и дело жмурится от боли. В груди раздувается шар — смесь обиды, злости и своей тупости. Он скоро лопнет и разнесёт омегу на атомы. Поскорее бы, терпеть становится всё сложнее. Только вот на кого он злится? Сначала, конечно, виноват был Чонгук. А сейчас? Ему нужно поговорить с кем-то. Нужно разобраться. После пар Тэхён просит водителя отвезти его в костёл и спешит к кабинету Темина. — Господин Сон, — стучит и тут же открывает дверь омега, — простите за беспокойство, — поклон, — мне очень нужно с вами поговорить. — А я всё ждал, когда же ты приедешь, — улыбается священник и приглашает его присесть. — Я не знаю, что мне делать… Окончательно запутался… — Сынок, выход из ситуации там же где и вход. Начни с начала. Сквозь дюжину промокших от слёз салфеток Тэ рассказывает всё, что можно. Всё, на что хватает сил и слов. — Я не в праве давать совет иной, кроме как просить Бога о помощи. Мне не под силу исправить твою судьбу или чью-либо ещё. Я могу выслушать и немного показать тебе ситуацию со стороны. Но решение принимать тебе, сынок, — голос Темина держит всё внимание Тэ и, может, даже не даёт сломаться прямо сейчас окончательно. — Это твоё сердце. Только ты способен его ранить или залечить. Никто больше. Нам часто кажется, что любовь живёт в ком-то другом. Что другой человек — её создатель и палач. Но это не так. Всё всегда рождается внутри и умирает там же. — Я не могу даже написать ему… — тянется к новой салфетке. — Слова не всегда красноречивее глаз, а текст не горячее рук. — Встретиться? — с ужасом распахивает глаза омега. — Нет… нет, я не готов. — Когда страх перед Чонгуком станет слабее страха его потерять, ты найдёшь смелость и силы. А пока молись о спокойствии своего ума. Он иногда нам очень мешает.ххх
«Не позвонил…» — Чонгук отбрасывает телефон и переворачивается на другой бок. Вечер. Он давно безбожно пьян и безнадежно болен. По венам течёт соджу вперемешку с отчаянием. Очевидное становится тайной за семью печатями. Альфа не понимает, что он сделал не так. В упор не видит ответа. Слишком резко и смачно его макнули в неизвестность. И что ему делать? В дверь стучат, и через несколько секунд Джини опускает на стол поднос с лапшой. — Ты же в курсе, что нужно есть между бутылками? — Не хочу, — бурчит Чонгук. — А я не спрашивал, хочешь или нет. Поднял задницу и взял ложку, — омега шлепает его по бедру. — Не отстанешь ведь, — переворачивается и стонет от головокружения. — Всё-то у вас через жопу, — фыркает Джин. — А как надо? — альфа сползает с кровати и садится перед маленьким столиком с ужином. — Лови мудрость, — брат располагается напротив на маленькой подушке и скрещивает ноги. — Нужно выпускать пар, а не копить негатив, который вас обоих и пришибёт. Эмоции, замкнутые в теле, выходят болезнями, Гуки. Почти всегда сердечными. Вот мы с Джуни, думаешь, прям в дёсна лобызаемся двадцать четыре на семь? Чонгук кривится и ёжится от предложенной картины. Правда, запах свежего бульона его действительно немного оживляет. — Мы люди, Гуки, нам свойственно творить хуйню. Мало кто потом разгребает её, но… Я отвлёкся, — брат поправляет причёску и тянется к чайнику. — Думаешь почему я перестал покупать дорогую посуду? Есть комплект на случай гостей, но в быту самая простая. Я люблю, когда громко и со вкусом. — Это я знаю, — кивает Чонгук. — Ну так, это терапия, милый. Я жахнул тарелочкой об пол, и мне туже полегчало. Через три четыре уже можно вести диалог. Но, — омега поднимает руку, — это не значит, что я опускаюсь до оскорблений. Ни в коем случае, — Джин качает головой. — Слова разбиваются в голове, Гуки, а туда клиннинг не закажешь. Так что мой вам совет: разнесите гостиную и хорошенько поработайте над кроватью, чтобы закрепить успех. — Хён… — Что? Тебе не пять лет. — Я не об этом, — Чонгук немного выпрямляется и смотрит на брата. — Он не хочет меня видеть. — Говорю же, всё через жопу. Ставлю галерею, что ему тоже хреново, но из принципа не будет делать шаг навстречу. — Значит мне… — Милый, ты себя в зеркало видел? Приведёшь себя в порядок и поедешь к своему ребёнку, прочищать мозги. Хотя оба вы… — Умоляю… — альфа закрывает глаза рукой и тонет. — Не произноси… — О чём ты? — Джин ставит чашку с чаем и смотрит на него. — Я… если хочешь, то можешь рассказать мне. — О чём? Что скрыл от Тэхёна правду? — Чонгук опускает руки и начинает обрывисто искать воздух. Внутри всё трясётся как при девяти баллах. — Он бегает по врачам в попытках узнать, что с ним не так. Почему у нас не получается. А я не могу признаться, блять, слова из себя не могу выдавить, глядя ему в глаза… — В чём признаться, Гуки? — почти шёпотом спрашивает Джин. — Что это из-за выкидыша, блять… я не могу больше, — альфа цепляется за свои волосы. — Никто не знает, но, когда его хотели изнасиловать, он потерял ребёнка… Врач сказал, что у него больше не может… — тут Чонгук замирает. Пока Сокджин с разинутым ртом смотрит на альфу, мужчина трезвеет на глазах. — Он узнал… Я понял, — Чонгук поднимает глаза на брата. — Джини, я понял. — Что ты кретин, надеюсь? — омега вскакивает на ноги и начинает расхаживать по спальне. — Нет, я люблю тебя и это не исправить. Но Гуки, ты взял приз на конкурсе идиотов. О таком нельзя было молчать. — А что я должен был сделать? Пока он приходил в себя от нападения, добить его этой новостью? — Да! — восклицает Джин. — И ты бы его не добил, одна боль нашла бы на другую, и он бы её преодолел. Сука, да. Ты должен был сказать и помочь ему с ней справиться, а не молчать. Он бы обвинил этих ублюдков, которые и так виноваты. А сейчас в его глазах урод только ты. — Блять… — тянет альфа и хватается за голову. — Пиздец я бы сказал. Это для вас дети приятный бонус к семейной жизни, а для омег это самый что ни на есть ёбаный смысл! — Джини… — Хуйджини, завались и дай подумать, — брат всё ещё ходит из стороны в сторону. — Ему только исполнилось восемнадцать, какие… — О ля-ля, я сейчас тебе вмажу и мне за это ничего не будет, — омега тормозит, замахивается и продолжает мерить спальню шагами. — Молодость не отменяет природы, дорогой братец. Вас и в сорок родительство не прельщает, а мы с этой потребностью рождаемся. — Чёрт… – Чонгук запрокидывает голову на кровать, на которою опирается спиной. — Что тебе сказал доктор? — Высока вероятность, что у него больше не будет детей, — хрипит альфа. — А теперь, бизнесмен хренов, ответь на вопрос. Высокая вероятность — это сто процентов? — Сокджин плюхается на место, уставившись на брата. — Нет, — глядя в потолок, отвечает Чонгук. — Так, а хули вы ноете оба? — вскрикивает омега. — Мне вас трахаться научить? Альфа чувствует, как внутри лопнул ком. Он начинает смеяться, сначала бесшумно, потом чуть громче, пока не переходит на истерический хохот. — Как же я тебя люблю, — опускает голову и смотрит на Джина. — Конечно любишь, как раны зализывать, так «Джини, братец любимый». А просто на чашку кофе забежать — адреса не помнишь. О, бедный Сокджин, — омега проходится по классике, — ты родился нянькой двум неблагодарным балбесам. Какая суровая жизнь… — Джини? — альфа перестает смеяться. — Что? — А почему ты не хочешь детей? — М? — омега тут же принимает серьёзный вид. — Хочу, но… не сейчас. Я должен убедиться, что мы все в безопасности. Это мой личный загон, и не хочу углубляться, — омега качает головой. — Спасибо, Хён. Ты мне очень помог. — Пфф, как обычно, — Сокджин проводит рукой по волосам. — У меня тут созрел кое-какой план, но ты должен привести себя в порядок. Ешь давай, чего сидишь? — брат следит, чтобы Чонгук снова отправил бульон внутрь и продолжает. — Тут вот ещё какое дело. Я допускаю мысль со всей этой истинностью и почти верю. Но… Даже если он тебе предназначен, это ещё не значит, что принадлежит. Альфа замирает с ложкой на весу. — Я имею в виду, что, несмотря на природу и связь, твой ненаглядный не притянется к тебе магнитом на тарелочке с голубой каёмочкой. Придётся с ним поговорить и всё выяснить. Люди порой такие идиоты. Великую любовь могут спустить в унитаз из-за гордости или ещё какой-нибудь хрени. Но, — чуть бодрей произносит омега, — иногда и полное дерьмо они возносят до небес. — Где я в этой схеме? — прищуривается Чонгук. — Ровно посередине, — кивает брат. — Идиот, который может просрать любовь всей своей жизни. — Кхм, — поперхнувшись супом, альфа начинает смеяться. — Ну, спасибо. — Объективно, — жмет плечами Сокджин и поднимается. — Пойло я изымаю и уже завтра жду адекватности от своего Гуки. И молю, прими душ, он тут как бы есть. Брат забирает оставшиеся бутылки и выходит из домика. Становится легче, Джин прав. Осталось эту правоту превратить в реальные действия. Надавить на горло своей слабости и взять уже себя в руки. Не хочется быть идиотом, упустившим… саму жизнь. То, что без Тэ Чонгук не сможет, он прочувствовал максимально чётко.ххх
Тэхён просыпает первую пару, потому что наелся снотворного ближе к трём часам ночи. Уснуть самому было просто нереально. Голова гудит как поезд перед переездом. Живот крутит и трясутся ноги. Надо было вчера всё-таки поесть. На телефон приходит сообщение: «Солнышко, жду тебя после пяти в галерее, нужен совет». «Подстава? Подвох? Или же просто встреча?» — хмурится омега. Хотя Сокджин не из тех, кто будет плести интриги, он говорит прямо. К последней паре Тэ понимает, что ему жизненно важно принять душ. Поэтому водитель везёт его сначала на квартиру. Омега залетает в ванную и минут двадцать стоит под водой. Просто стоит. Думает, прикидывает, пробует спрогнозировать. Без толку. Сушит голову, красит ресницы, втирает крем. Зомби в гламурной упаковке — не больше. Без Чонгука плохо. Нет. Без него никак. Огромное бесконечное ни-че-го. Сколько же дерьма в голове мешает просто поднять трубку, не то чтобы извиниться. А уже хочется. Ночью Тэ накрыло. В очередной раз и он таки осознал, почему альфа молчал. Чтобы ему, Тэхёну, не было больно. Это была попытка его уберечь. И всё обернулось только хуже — классика. Омега надевает белую футболку, джинсы и голубой бомбер с вышивкой. Хмыкает отражению и выходит. Ярким он никогда не был. Впрочем, как и сукой. Когда же его так накрыло? Тэхён шагает по просторным залам галереи прямиком в кабинет директора и владельца. Сокджин встречает его широкой улыбкой и объятиями. «Пока ничего подозрительного», — решает Тэ и присаживается напротив омеги. — У меня появилась идея, я хотел бы с тобой её обсудить, — Джин складывает руки на столе. — Слушаю вас, хотя, не понимаю, чем могу помочь, — искренне удивляется Тэ. — Солнышко, ты себя недооцениваешь, — улыбается омега. — У Чимина скоро день рождения, ты же помнишь? «Ну вот… первый укол. У моего мужа был вчера, и я его не поздравил. Прекрасно…» — Так вот, я подумал, что, если ему подарить путёвочку куда-нибудь на Фиджи, пусть отдохнёт? — А как же Хёнджин? — сразу выпрямляется Тэ, распахнув глаза. Видимо, такой реакции и ждал Джин. — Для этого ты мне и нужен, — расплывается в улыбке старший Чон. — Я один с ребёнком не справлюсь, нянькам не очень доверяю, если не сказать совсем. Да и меня он не очень-то и жалует, в отличии от тебя. «Что есть, то есть», — ухмыляется про себя Тэ. — Чими устал, ему срочно нужно взбодриться и сменить обстановку. Как думаешь, если отправить их с Юнги на курорт, мы справимся с малышом? — в глазах омеги загорается огонь. — На недельку. — Думаю, да, — кивает Тэ, уже предвкушая, как будет укладывать это чудо спать. — И Хоши, он тоже будет рад. И… ему полезно… — Конечно! — вскрикивает Сокджин и подходит, чтобы обнять Тэхёна. — Скажи, я гений? — Без сомнений, — закусывает губу Тэ. — С тебя помощь с ребёнком. Остальное я беру на себя. — Хорошо, я обязательно помогу. Если это всё… — Да, солнышко, я не держу, остальное обсудим по факту. Тэхён встаёт и разворачивается. Его ноги тормозят вместе с сердцем. На стене, к которой он сидел спиной, висит картина. Сокджин повесил полотно со свадьбы себе в кабинет, прямо перед столом. И прямо сейчас их с Чонгуком ладони у Тэ перед глазами. Омега шумно сглатывает и хватается за спинку кресла. Он не видел картину со дня свадьбы. И даже забыл, что она вообще существует. Перед глазами моментально всплывает тот день, как он был счастлив. Как на него смотрели чёрные глаза, как они танцевали с альфой вальс. Господи, вальс… Тэхён закрывает глаза, чтобы остановить слёзы. Почему так больно? Где он сейчас? Что он делает? По любому Джин в курсе. — Господин Сокджин, — еле произносит Тэ. Нет. Если задать вопрос на прямую, то догадается, что они поругались, если не знает наверняка. — Спасибо, что позвали. — Пустяки, солнышко. Омега вылетает из галереи и хватается за куртку. Воздуха и побольше. Охрана тут же интересуется его самочувствием, и Тэ просто просит подождать. Небольшой приступ, с кем не бывает? Нужно узнать, где Чонгук. Поговорить. Так больше нельзя. Тэ подыхает от всей заваренной им каши. «Я не хочу терять. Не хочу». Тэхён просить узнать у охраны, где сейчас Чонгук и отвезти его туда, потому что сам не может набрать номер. Лучше уж с корабля на бал. Омега молча садится в машину, погружённый в собственные мысли, и пытается подобрать слова. Ему нужно придумать, как начать и как не сорваться на истерику. Когда машина тормозит на парковке их комплекса, Тэхён вопросительно поднимает бровь. «Господин дома», — отвечает водитель. «Прекрасно», — кивает себе Тэ и выходит. Ни в лифте, ни перед самой дверью в голову не приходит ни одной идеи. Белый шум под неровный ритм сердца. Тэ проходит внутрь и замирает. Он дома. Боже, как же хорошо, просто от одного этого факта. Руки сжимаются в кулаки. «Соберись». Тэхён проходит в гостиную и видит Чонгука в домашней футболке и спортивных штанах. Волосы ещё влажные после душа, и он сидит к нему спиной на диване. По ящику диктор комментирует футбольный матч, и это напомнило ему ночь в отеле Токио. Омега весь сжимается, кусая губы, и просто стоит, глядя на спину Чонгука. «Иди ко мне», — произносит до боли желанный голос, и весь мир осыпается осколками под ноги. Тэ снимает куртку, бросив её на кресло, и обходит диван. Залазит с ногами рядом с мужем и спустя секунду укладывается ему на бедро. — Как насчёт просто посмотреть телик? — альфа гладит его по волосам и этого достаточно, чтобы внутри омеги атомная бомба взорвалась. — Прости меня, — всхлипывает Тэ. — И ты меня. Тэхён поднимется и забирается на Чонгука верхом, чтобы обвить его руками и ногами. Утыкается носом в плечо и начинает плакать. — Прости, что не сказал. Я хотел… — Знаю, — перебивает Тэ. — Ты не виноват в этом, но мне было так плохо, что я просто сорвался на тебе. — Давай не будем больше расходиться? Это меня убьёт, — альфа просит посмотреть на него и касается пальцами щеки. — Давай сразу обсуждать все проблемы, можешь бить посуду, меня, только не молчи. — Хорошо, — шмыгает носом Тэхён. — Обещай, что не будешь скрывать от меня ничего. — Обещаю. — Я тебя люблю, — шепчет омега, выгорая напрочь от нахлынувших эмоций. — Больше жизни, — Чон целует его веки, и потихоньку Тэ начинает оживать.