ххх
Сидя в гостиной особняка Чон, Тэхён наблюдает за тем, как дрожат руки у Хоши, когда он распаковывает коробку из детского магазина. Что с ним стало? Как этот добрейший и самый улыбчивый человек на земле смог превратиться в невротика, не желающего выходить из дома? Почему? Друг погряз в непонятном страхе и боится нового дня, той неизвестности, что его ждёт. И это Хоши! Он был счастлив, живя в крохотной комнате старого костёла, мечтая о жизни с тем, кого любит. И что же вышло? Мечта исполнилась, а счастье? Он врёт о том, что всё хорошо? Или страх сильнее любви? Почему улыбки появляются лишь по праздникам и выглядят вымученными? — Хоши? Почему ты не вышел за него? Почему отказался? — вопрос, который висит очень долго в воздухе, но только сейчас смог найти выход. — Я … — омега опускает маленькую распашонку на колени. — Мне страшно. — Почему? — Знаешь, фантазировать на тему счастья гораздо легче, чем осознавать его в моменте. Иногда я просыпаюсь среди ночи и не могу понять, где нахожусь. Можешь посчитать меня странным, но до сих пор мне кажется, что всё это иллюзия. Я будто попал в сон, и вот-вот он закончится. Мне просто не хватает мужества принять реальность. И в тоже время я, наверное, не хочу её принимать. — Я не совсем понимаю. Он же тебя любит, у вас скоро родится ребёнок. — Глупо, да? — Хоши поджимает губы и проводит пальцами по детским вещам. — Как только я сюда переехал, мне начало казаться, что я самозванец, что попал в этот мир случайно. Сколько раз порывался вернуться даже не в родительскую квартиру, а в костёл. Хо меня каждый раз останавливал. Я словно чужой здесь. Он меня любит, знаю, но внутри сидит ужасное чувство, словно мне не место в этом доме и семье. Даже, — омега прикусывает губу и поднимает глаза к потолку. — Даже этот малыш, он словно… — Что ты несёшь? — не выдерживает Тэ. — Я не жду, что меня кто-то поймет. И мне действительно трудно это объяснить. — Тебя любят все: Хо, я, мелкий в пузе, твои друзья. Почему? Откуда эти страхи? — Тэхён садится рядом и берет друга за руку. — Ты даже не представляешь, как я люблю вас… — Хватит, прошу, не загоняй себя. Мне нужен мой Хоши. Самый добрый человек на земле. Тот, кто способен вытащить любого из депрессии… — Видимо, твоя очередь меня из неё тащить. — Тогда я принимаю вызов. Как насчёт превратить твою кухню в поле кулинарного боя? — Звучит грязно, но весело, — изображает улыбку омега. — Эти вещи я отнесу в детскую, а ты найди нам рецепт.ххх
Тэхён едет в машине под лёгкие джазовые мелодии из колонок и смотрит в окно. Дорога до церкви занимает полчаса, и каждую минуту из них в голове жужжит бесконечный поток мыслей. Внутри костёла всё также. Вечерняя служба окончена, и людей почти не осталось. Первый ряд, место возле окна и несколько минут тишины. Тэ хочет помолиться. За тех, кого нет, и тех, кто ещё рядом. Омега просит прощения и молит дать ему шанс искупить свою вину. Просит так, как умолял оставить Хвана в живых. Теперь же склонил голову в попытке отмолить. «Если есть шанс, Боже, позволь мне… исправить. Что-то же должно быть… Я понял, осознал свой грех … Скажи … Как?»ххх
Чонгук совсем загоняет себя. Чувство вины за Тэхёна убивает его. Рвёт сердце изо дня в день по кусочку. Альфа без малейшего сомнения ставит себя виновником случившегося. Все слёзы омеги и все истерики, минуты молчания и апатии — это всё он. И как исправить, как вернуть нормальную жизнь — не понятно. Возможна ли она вообще? Работа. Мужчина заваливает себя ею, чтобы хоть какое-то время не думать и не грызть себе глотку. Кому и что нужно продать, чтобы вернуть хотя бы день, где его мальчик просто счастлив? Чонгуку плевать на себя, абсолютно и безоговорочно. Всё, о чём он мечтает, о чём молится в тишине, лежа на кровати — счастье Тэ.ххх
«Он слышит нас?» «Как думаете?» «Малыш, мы уже заждались!» «Дядя Тэ рядом, не бойся». Двери закрываются, и Хоши пропадает из виду. Чонгук в панике, он сам не может понять, что происходит. Такой момент… А его тянет прочь из больницы. Альфа оттаскивает Тэхёна в сторону и смотрит на самое дорогое лицо, в самые красивые глаза на свете. Его янтарный дворец из ненаписанных поэм и симфоний. Сколько в них нежности и любви. Чонгук целует его веки, и Тэ улыбается, отвечая: «И я тебя». — Любовь моя, — прижимает парня альфа и утыкается носом в копну светлых волос. — Что такое? — напрягся омега. — Мне нужно в церковь, я скоро вернусь. А ты будь здесь с Хоши. Ты ему нужен, слышишь? — Конечно, никуда не уйду. Я обещал, и я буду рядом, — разве что ногой не топает Тэхён. — Медвежонок, — Чонгук убирает волосы за ухо и обводит большим пальцем скулу парня. — Самый красивый на земле и мой. Как такое возможно? — улыбается мужчина. — Ну всё, засмущал, — фыркает омега. — Люблю тебя и возвращайся скорее, а то Хосока хватит удар. Смотри, как он побледнел. — Боюсь, тебе и за ним придётся присмотреть. — О, мои хрупкие плечи, — закатывает глаза Тэхён. — Слышу Сокджина, ты выбрал не того кумира, — ухмыляется Чонгук, отпуская Тэ и направляясь в сторону выхода из клиники. — Возвращайся скорее. — К тебе всегда. Мужчина подходит к машине и машет охране остаться в клинике. Давит на газ и летит в костёл. Дядя уже, вероятно, едет сюда, но он ему сейчас и не нужен. Через пятнадцать минут Чонгук проходит внутрь церкви и кивает новому помощнику Темина. В главном зале никого — и лучше просто не придумать. Альфа идёт прямиком к алтарю и без тени смущения опускается на колени. В огромные окна пробиваются солнечные лучи и играют на ликах святых. Чёрные глаза закрывают веки, и всё вокруг замирает. «Я не устану просить. Спаси моего омегу. Он мой самый большой грех и самая большая радость. Моя любовь к нему — моя слабость, и она же привела меня сюда. Я не уберёг и не спас его, но Ты. Тебе это под силу. Мой мальчик… то что он сделал, это моя вина… Позволь мне… Умоляю… Он не знал… И помоги Хоши, дай ему родить крепкого и здорового малыша. Они с Хо заслуживают счастья. Мой Тэхён, он тоже… Если бы я только мог дать ему…» Не глядя, не оборачиваясь, альфа чувствует, что в зале он больше не один. Альфа вдыхает и сквозь ароматы церкви чувствует страх, отчаяние и злость. — А ты трус, — звучит низкий хрипловатый голос. — Я знал, что придёт время и ты явишься за мной, но, чтобы вот так… Убить омегу, это кем нужно быть? — Господин Минсок… — Чонгук встаёт и разворачивается лицом к Ли. Выстрел. Секунда и рука тянется к груди чуть ниже сердца. Рубашка впитывает кровь. Шок. — Мне терять нечего, я уже ходячий труп. Но за сына отомстить успею, — опираясь на трость, с пистолетом на вытянутой руке произносит бывший судья. Он выстрелил не в сердце… нарочно, хочет, чтобы Чон его выслушал, осознал иронию, почувствовал вкус крови на языке. — Пусть мальчишка был жалким и даже наркоманом, но это был мой сын… Моя семья уничтожена. Ты доволен? Альфа падает на колени, держась за грудь и теряя последние силы. Он может выстрелить, ещё есть время достать свою беретту и закрыть обещание, данное много лет назад. Вот он, последний из тех, кто уничтожил родителей Чонгука. Сделал из него самого монстра. Вот он! Прямо перед ним… Чон не тянется к пистолету. Старик и так скоро умрёт. Хватит… Хватит с Чонгука этих смертей, его и так в аду встретит делегация. Пусть так, пусть думает, что это он убил Хвана, лишь бы не тронул Тэхёна. «Мальчик мой… прости меня… медвежонок… я виноват». Пока сердце в отчаянии, мозг в панике, душа альфы на удивление спокойна. За короткий миг он вдруг, хотя никакого «вдруг» в нашем мире просто не существует, осознает… Всё правильно. Это его последнее испытание. Бог его услышал. Кем же Чонгук умрёт? Тем, кто сделает последний выстрел? Так ничему и не научившись? Молился и просил о прощении зря? Нет. Мужчина не для того стоял на коленях, чтобы сейчас опускаться с них на самое дно. Ему всё равно умирать. Лучше уж здесь, на глазах у того, в кого наконец поверил. Кому поверил… Чонгук готов искупить и не перестанет молиться о счастье своего медвежонка, даже если его отправят на задворки Вселенной в полный мрак или бесконечную пустоту. Он не сомневается — это не конец. Просто нужно выучить урок, исправить, понести наказание… Каждый — своё, просто у Чона оно такое. Наблюдать за болью и счастьем любимого со стороны. И ждать… Долго ждать, пока их снова сведёт Он. — Ты сдохнешь в обители Бога, но душа твоя попадёт сразу в ад. Скоро увидимся. — Ошибаешься… На большее у альфы не остаётся сил. «Моя душа в янтарных глазах. Тебе её не достать…»ххх
Тэ распахивает глаза и видит самое настоящее чудо. Малыш кряхтит и смотрит на него с удивлением. Из глаз льют слёзы счастья. Он такой маленький, беззащитный. Хочется прижать его к себе и укрыть от всего мира. Кто-то подходит со спины и просит Тэ выйти. Хоши с ребёнком остаётся в палате, вместе с ним и Хосок. В коридоре все сразу смотрят на омегу, и тот ошарашенно оглядывает Чимина и Юнги. Друг сразу кидается ему на шею. — Идём подальше, пошли скорее, — хватает его Чимин и уводит в конец коридора. Рядом возникает врач. — Где Сокджин и Намджун? Куда они ушли? Что происходит? Чим, почему ты плачешь? — Тэ-Тэ… — омега хватается за рот, и его всего пробирает озноб. — Я сам, — подходит Юнги и крепко сжимает плечо супруга. — Полчаса назад в церкви нашли тело… Чонгука застрелили. — Что? — смотрит на них Тэхён. — Вы что? Это шутка такая? — Сокджин с Джуном поехали в морг. Хосоку пока не сказали. Да и Хоши не нужно нервничать. — Юнги, это несмешно, — Тэ чувствует, как начинают трястись руки и ноги. — Юнги? Альфа опускает глаза и отворачивается, закрывая их рукой. — Ребята… зачем вы так? — дрожащим голосом произносит омега, и его подхватывает врач. — Где мой телефон, я сейчас позвоню ему… В смысле застрелили? Чонгук… — начинает искать по карманам мобильный и не находит… оставил в палате… — Прости… — мямлит Чимин. — Мне нужно к мужу… дурацкие шутки… Где мой водитель? Через вечность, упакованную в полчаса, вместо дома его привозят в морг. Тэхён видит машину Сокджина и, резко сжав рот ладонью, начинает выть. «Нет… Это просто кошмар… плохой сон… он скоро закончится…» — Мы поймём, если ты не можешь…– начинает Юнги. — Где он? Где Чонгук? — еле-еле открывает ручку двери омега и словно пьяный вываливается из машины, едва удерживаясь на ногах. Чимин тут же подбегает и хочет взять за руку, но Тэ её отпихивает и бежит в здание. Холодный коридор, омега слышит голос Джуна и спешит в кабинет. Приоткрытую дверь рывком тянет на себя и снова закрывает рот рукой. Щеки Сокджина в разводах от туши, и омега поднимает на него глаза. Намджун что-то заполняет и уводит от Тэхёна взгляд. «Хён, за что?» Его вытаскивают обратно в коридор и сажают на скамейку. — Тебе необязательно туда идти, — машет головой Джин. — Я уже опознал… — Но это не он… — скулит Тэ, хватаясь за воротник куртки. — Тэхён-а… — Вы все врёте… Чонгук не может… Проходит около двадцати минут, прежде чем омега касается ручки самой страшной комнаты на свете. Он стоит, сжимая рукоятку и прижимается лбом холодному металлу. Что если там и правда его Чонгук? Сможет ли он выдержать эту картину? А как ему с ней потом жить? Как ложиться с этим спать? «Нет… нет-нет-нет». Омега делает шаг назад. Ещё. Пятится, пока не упирается в противоположную стенку. «Я не могу». Его уводят. Увозят. Он не открыл эту дверь… Слабак? Пускай… Омега не смог взглянуть правде в глаза. Не хватило духу… Этот день становится самым страшным в жизни не только Тэ. Омегу накачивают успокоительным и отвозят в особняк к Чонам. В квартиру ему запрещено. Можно с ума сойти, потому что там всё пахнет всё кричит о том, что его альфа жив. Кто бы мог подумать, что и в этот дом ему тоже нельзя…ххх
Тэхёна под руки ведут по промёрзшей земле через ворота кладбища. Он ходил туда сам к Ли. Нёс ему цветы, а сейчас даже ноги перебирает с трудом. Отчасти виноваты сильнодействующие препараты. Но без них он бы вырвал себе сердце из груди. Вырезал его кухонным ножом, да, сука, вилкой бы выковырял. Как они ещё с Хо могут функционировать? Человек вообще может такое пережить и не остаться бездушным овощем? Тэ за двое суток сбрасывает, наверное, половину себя. На лице нет и кровинки, глаза впали, и в них исчезла… жизнь. Омега поднимает их и видит, что там, куда его почти тащат, остались только члены семьи. И те исчезнут, как только его посадят рядом с Хо. Два мертвеца внизу, два сверху. Им никто ничего не говорит, с ними не заводят бесед. Люди вокруг бояться. Боятся тронуть этих призраков во плоти. Тэхёна опускают на плед рядом с альфой. Сокджин с Намджуном стоят в стороне. Омега тоже напичкан под самые не балуй, но держится. Тэ позже попросит у него прощения, за то, что скинул всё на хрупкие плечи Джина. Чимин рыдает чуть дальше, вжавшись в черное пальто мужа. Охрана оцепила периметр, и наготове стоит врач. Тэ уже раз пять падал в обморок за эти два дня и ничего не ел. Воду и ту приходится глотать с усилием. Медленно голова поворачивается в сторону могил. Омегу трясёт и колышет, а ветра нет. Они с Хосоком сидят, упираясь коленями в землю и просто смотрят… Вдвоём… Им обоим досталось. Альфа чуть не разнёс дом в тот вечер. Ему пришлось вколоть что-то и увезти вместе с Тэ в особняк Ким. Там под присмотром они оба и продержались до этого момента. Каким-то невероятно жестоким чудом. — Мне больно говорить… — бесцветным голосом начинает омега. — Больно смотреть, дышать жить без него. — Жизнью это точно не назовёшь, — не сводя глаз с усыпанных цветами могил, глухо произносит Хо. — Почему? — Я не знаю… — Как они посмели… бросить нас… — рвано вдыхает Тэ и плачет. «Вы оба… вы настоящие засранцы! Ты обещал вернуться ко мне!» — смотрит на ту, что перед ним. «А ты?!» — переводит взгляд на ту, перед которой сидит альфа. «На кого ты оставил сына? Хо с ним не справится… Посмотри на него… на меня… Хоши! Посмотри! Как нам теперь жить?!» Если ад и существует, то омега уже залил его слезами. Как вообще его глаза ещё не вытекли не понятно. Хотя он рыдает даже внутри. Всё это время друг тщательно скрывал, что у него проблемы с сердцем. С того самого дня, когда он выпил все таблетки, чтобы покончить жизнь самоубийством после смерти родителей. Молчал. Тэ оборачивается на картину последних месяцев и понимает, откуда рос страх. Хоши боялся, что не доживёт до рождения сына. Вот почему он не выходил из дома и не брал с собой Хосока к врачу. Чтобы никто не узнал. Как же он жил в таком состоянии? Как додумался скрыть? «Мелкий…» Тэ потерял всякий смысл. Его любовь и его солнце погасли в один день. Как теперь волочить, нет, не жить, именно волочить своё жалкое существование? А стоит ли вообще? Боль сковывает грудь и перекрывает дыхание, но рука сама поднимается, чтобы врач с уколом не приближался. Пусть катится к чёрту со своими успокоительными. Тэхён готов сдохнуть прямо тут и лечь третьим. Его оставили… Кому он теперь нужен? Один… снова… Омега набирает воздух и опускает взгляд, глаза сами находят то, чего бы не стоило. Полы пиджака альфы задрались, обнажая часть пистолета. Но, видимо, омега слишком заторможен в своих планах. Хо замечает перемену сразу и выхватывает оружие, оттягивая руку подальше от Тэ. За секунду к ним подлетает Сокджин и выхватив пистолет, лепит брату пощёчину. — Только, сука, попробуйте! Я обоим говорю! — кричит омега, и его почти оттаскивает Намджун. — Не вздумайте! — Всё в порядке, — поднимает руки Хосок и кивает. Спустя несколько минут альфа смотрит на Тэ. — Думал, самый умный? — ухмыляется мужчина. — Магазин пустой. Юнги постарался. — А зачем он тогда тебе? — Привычка… — Как теперь… — Не знаю, — поднимает голову к небу альфа. — Мы с тобой будем подыхать каждую ночь и каждое утро воскресать из этого пекла. Может, год, может, два, а может, и лет двадцать. Думаешь, я не хочу плюнуть и застрелиться? Кто, если не ты, понимает… Только… Хочешь верь, хочешь нет… мне кажется, что они нам этого не простят… — Я тоже не прощаю, — полным обидой голосом произносит омега. — Пусть знают… У тебя есть сын, тебе нельзя. — Посмотри на меня, — полные боли глаза режут Тэхёна. — Думаешь, я способен воспитать ребёнка? Один? — Ты должен… — С хуя ли я должен, малыш? — горечь так и льётся из альфы. — Посмотри правде в глаза, мне не справится… — Идём, — сзади подходит Намджун. — Вы замёрзните, и не надо сопротивляться. Будет нужно — я вас силой увезу. — Я не могу подняться, — честно отвечает омега, и его подхватывают Юнги с Чимином. Держась за счёт друзей, Тэ смотрит на копну цветов. «Ты обещал вернуться… скажи, что это не конец… Скажи мне ждать и я буду… Скажи…»ххх
Их вместе с Хосоком везут в дом Сокджина. Насильно сажают за стол и требуют съесть хоть что-то. Чимин кормит Тэ с ложки. Правда, ничего, кроме бульона, в него не влезает. Около десяти друзья уходят в гостевой домик. На втором этаже особняка три спальни. Самая большая в конце коридора — хозяйская. По центру выделили для малыша Хоши. Третью отдали им с Хо. Правда, альфа не поднимается туда и спит на диване в гостиной. Охране приказывают не выпускать ни Хосока, ни Тэ без разрешения Сокджина или Намджуна за пределы двора. Время близится к полуночи. Джин помогает Тэ подняться и следит за тем, чтобы тот вышел из душа… Живым… «Вот и новая жизнь…»ххх
Сокджин отправляет ещё одну таблетку в рот и запивает. Поправляет кимоно и выходит из кухни. Брата в гостиной нет, диван пустой. На часах половина второго. Внутри начинает играть паника. Омега спешит наверх и осторожно заглядывает в комнату Тэхёна — пусто. Мандраж начинает усиливаться, пульс подскакивает. Шагает босиком мимо детской и замирает. Через закрытую дверь отчетливо слышится мускус и кедр. Прислоняется ухом и слышит шепот. «Слава Богу!» — хватается за сердце и направляется в свою спальню. Плечи несут тяжесть нечеловеческую, омега обречённо оседает на кровать. — Как мне тебе помочь? — голос Намджуна напряжён максимально. — Никак. Нужно время. Много времени, чтобы просто заглушить. Убрать не получится. — Иди ко мне. Джин двигается ближе и кладёт голову мужу на грудь. — Уверен, что оставить ребёнка одного — это хорошая идея? — Он не один. — Они там? Сокджин кивает и кусает щёку. — Думаешь, безопасно… — Ни один омега даже с диким желанием прострелить себе башку никогда не сделает этого при ребёнке. — А Хосок? — Пока Тэхён рядом, он не осмелится, — без тени сомнений произносит Джин. — Не понимаю. Омега приподнимается и смотрит на мужа, долго и пронзительно. — Никогда не поднимай больше эту тему, ни с одной живой душой, — голос Сокджина немного дрожит. — Он любил и любит Хоши. Я отдам руку на отсечение, что это так. Но… — Нет… — качает головой Намджун. — И я, и Чонгук знали, видели. Но мой Хосечка благороднее всех нас. Он никогда не переходил грань и при этом был рядом, когда это было нужно. Я не представляю, что там у него внутри, но мне и половины не по силам вынести. Как он задавил, задушил всё это… — Думаешь… — Нет. Отдам вторую руку за то, что Хо никогда не прикоснётся к Тэхёну как к омеге. Он не простит себе, возненавидит и точно не переживёт. Мой дорогой брат знает, что такое чувство вины за невинную душу, ещё одну он не потянет. — Я в шоке, — Намджун встает и подходит к окну. Берет пачку со столика и закуривает. — Он ему нужен как символ, как повод. Сын для него пока неосязаем. Хо не может осознать, что теперь никогда не будет один, из-за ребёнка. Единственное, что для него реально — это Тэхён. И первое время он будет жить для него. А вот с этим сложнее, — Сокджин просит стакан воды и отпивает. — С Тэ придётся повозиться, в его мире смысла не осталось. Если и есть шанс, то это ребёнок. Я поставил всё на инстинкт. И если проиграю, то будут ещё одни похороны. — Не говори так, как можно… — Можно, Джуни, можно. Давай помолимся за малыша Тэхёна. Потому что в его руках две жизни.ххх
В кроватке тихо сопит крошечное чудо. Омега ещё ни разу не взял его на руки. Либо Джин, либо Чимин, но не он. Напротив на полу рядом с Тэхёном сидит Хосок. Они прислонились к стене, и оба тупо смотрят на единственное живое существо в этой комнате. Приползли сюда среди ночи как в бреду в поисках чего-то… Возможно, надежды. — Я знал, что будет омежка, — прислонившись затылком к стене шепчет Тэ. — Мне страшно представить его взрослым, — глядя на сына за деревянными бортиками отвечает Хосок. — Он будет его копией. До сих пор не могу поверить, что его нет… Как я мог не заметить очевидного? Я жалкий, боже, какой же я жалкий. Этот ребёнок должен быть копией Хо. — Он будет, иначе мир навсегда потеряет солнце. — Я не справлюсь, — качает головой альфа, прикрывая глаза. — Не вывезу в одного. Как мне заботиться о ребёнке, когда я сам на грани? Ты видел, что я сделал с домом? Меня нельзя оставлять с ним. Или наврежу ему или себе. — Мне тоже нельзя домой. Клянусь, я выйду в окно… — Только попробуй… — рычит мужчина и пристально смотрит на Тэ. — Знаешь… хоть мой дядя и священник, но я не верю ни в рай, ни в ад. Слишком просто… — О чём ты? — Думаю, Бог есть, а вот этих двух мест не существует. Иначе в чём смысл? Прожить одну жизнь и застрять навечно либо там, либо там. Как-то нелогично. Что если и рай, и ад на земле? Человек на этой долбаной планете может быть счастлив до взрыва мозга и сдохнуть заживо от боли, — Хо снова устремляет взгляд на кроватку. — Я не верю, что мы тут один раз. — Продолжай, — с отчаянием просит Тэхён, словно в словах мужчины есть нить спасения. — Нам их не вернуть. Но наш ад не вечен, малыш, дни, а за ними и годы пролетят быстро. Но пока мы здесь, давай держаться вместе. Поживем ещё немного, так как они этого хотели. Потому что это не конец, слышишь. Я это знаю. Это охранительно долгая пауза, длиною в грёбаную жизнь, но не конец. Настанет миг, и мы их снова встретим… Надерём засранцам задницы, за то, что кинули нас так рано… — Хо… — Тэ кладет голову на плечо альфы, всхлипывая. — Обещаю, я втащу твоему мужу при первой же встрече. А пока… Пока малыш, ты мне нужен. Клянусь, без тебя я не выживу здесь. Ты переждёшь со мной этот пиздец? — Да, — кивает омега, во всю вытирая слёзы рукавом пижамы. Комок в нежно-голубом бодике ворочается и начинает кряхтеть. Тэхён тут же замирает и прислушивается. Кое-как поднявшись, добирается до кроватки. Достает ребёнка, который всхлипывает и вместе с ним возвращается к альфе. Садится с малышом на пол и, покачивая, начинает разглядывать его. — Я обещал Хоши, что не брошу, и я сдержу слово, — глядя в крохотное личико, произносит Тэ. — Успокоился, — хмыкает Хосок, глядя, как в руках омеги карапуз затихает. — Мы справимся? — тихо спрашивает Тэхён, поворачиваясь к мужчине. — Вместе — да. По одному — нет. — Эй, вишенка, — возвращает внимание малышу омега. — Стоп… Имя. Хо, как ты его назвал, уже два дня прошло… — Ах, это… — таинственно улыбается альфа. — Имя дал Хоши. Я не смею сопротивляться его выбору. Если он так решил… В комнате повисает пауза, и Тэхён чувствует, как колотится маленькое сердце в его руках и своё собственное. — Его зовут Хван. — Что? — омега открывает рот и смотрит на мужчину. — Хоши сказал, что это его подарок тебе, прежде чем… — Мир не заслужил такого как он… мы… — Может, поэтому потеряли, что не заслужили… Карапуз снова начинает кряхтеть от накалившейся обстановки, и Тэхён принимается его качать, целуя ручки через царапки. — Не бойся, сладкий мой, не переживай. Просто мы с отцом немного не в себе. Всё будет хорошо… — начинает твердить Тэ, вдыхая пока слабый аромат вишни от нежной кожи. — Ты в безопасности… Мы с отцом тебя не бросим. Слышишь, Хван-и, ты не один. Ты не один. Мы тебя ждали, папа тебя ждал, дядя Сокджин, дядя Чимин. Все мы тебя ждали… И мы тебя любим… Через несколько минут ребёнок снова начинает посапывать, и воздух в комнате разряжается. Словно кто-то открыл окно в будущее. Там, где что-то заканчивается, обязательно начинается что-то новое. Иногда через боль кровь и слёзы, но это не точка.