When the sun goes wild

      Поднявшаяся ввысь Альфа Центавра А освещает Пандору мягким, приглушенным тонкой возникшей из ниоткуда поволокой облаков светом, нежным прикосновением ложащимся на синюю то и дело покрывающуюся мурашками кожу. Когда они взмывают в воздух, сердце глухо падает куда-то глубоко вниз, замирая, а потом начинает биться с двойной силой, пуская густой адреналин по венам, отчего внутри разливается мягкое тепло эйфории. Вот оно – до жадного долгожданное чувство свободы, от которого в животе и под грудиной щекоткой отзываются его импульсы.       Здесь, в небе над лесом не было никакого жесткого контроля и постоянного наблюдения со стороны RDA, от зоркого бдящего глаза которого, кажется, не укрыться даже в самом темном крошечном уголке вселенной, чувствуя себя как на ладони и днем, и ночью. В стенах «Адских врат» просто невозможно было остаться наедине с собой, это оказывало на многих слишком явное психологическое давление и со временем у некоторых, особенно среди новичков, постепенно начинала развиваться мания преследования. Именно поэтому работать на изолированном от других подразделений участке – мечта, за которую борятся сразу по несколько потенциальных членов команды на место. Рейн в последний момент успела ухватить для себя счастливый билет. Главное, и, пожалуй, самое основное преимущество которого лично для нее - это никакой Ардмор на ближайшие несколько сотен миль, будь она неладна. Даже простое нахождение в одном помещении с ней ощущается как удушающий прием, и чем дальше Рейн находилась от нее – она готова поклясться, тем счастливее она себя чувствовала.       В кабине стоит стойко въевшийся запах железа с терпкой примесью пота, и Ханна как никогда рада, что железная коробка продувается насквозь. Конвертоплан набирает скорость и маневрирует над густым дымчатым лесом, заставляя всех покрепче хвататься за ремни, чтобы ненароком не вылететь из сидений. Глаза Уэллза от одного лишь этого действия широко раскрываются и он судорожно хватается за руку Ханны, громко вереща и перекрикивая даже гудение несущих винтов, отчего сидящих к ним вплотную рекомов накрывает волна смеха, моментально подхватываемая остальными членами команды. У Ханны не получается игнорировать всеобщее веселье, и она неловко отворачивается, прикладываясь лбом о ладонь и звонко шлепая парня по дергающемуся крепкому бедру.       — Салага, — она тихо шепчет себе под нос, беззлобно ухмыляясь и слабо сжимая чужую влажную ладонь в своей, хотя и чувствует себя смущенной от подобного рода близости. Прикосновения всегда были для нее чем-то интимным, поэтому сейчас она лишь неимоверным усилием сдерживает желание поскорее одернуть конечность.       Откровенно говоря, Рейн находила несколько удивительным тот факт, что Эзра оказался в постоянном составе команды, оставаясь при этом абсолютным слабаком по части полетов. Несладко же ему придется в лесах Пандоры, парнишка, видимо, даже не представляет, что его еще и не такое ждет. Ведь ее первый своеобразный патруль Ханна запомнила очень отчетливо.       Куоритч тогда взял ее вместе к командой «Фениксов» на вылазку в лес, навеваемую старыми воспоминаниями и поиском очередных «интересных» обстоятельств на свою синюю задницу. Они тогда прошарили практически весь двадцать шестой участок и в итоге наткнулись на прошлого Куоритча, собственной персоной. Вернее, на то, что от него осталось. Рейн никогда не забудет с каким шоком смотрела на крепкую синюю руку, крошащую, по сути, свой собственный череп, отчего по спине волей-неволей заструился холодный пот. Возможно, именно с этого момента как раз все и пошло наперекосяк. Кучка подростков На’ви, которая все это время глаз не сводила с отряда рекомов, оказалась слишком несмышленой, чтобы вовремя сделать ноги. А Майлз очень некстати узнал в них отпрысков небезызвестного Салли, в сопровождении такого же полуголого, как и вся их группа, человеческого мальчишки. И все бы ничего, если бы за ними вскоре не примчались их родители. Ханна тогда впервые столкнулась с дикими племенами вот так вот — лицом к лицу и совершенно того не ожидая. О, этот момент навсегда клеймом отпечатался в памяти. Рейн бы даже, возможно, словила пару стрел своей грудью, если бы не Уокер, вовремя утащившая ее за железный настил полуразрушенного корпуса механического скелета, укрываясь от зорких разъяренных глаз в густых зарослях. После того, как смерть впервые мельком взглянула Ханне в глаза, она очень быстро повзрослела, начиная понимать, как военные со временем превращаются в жестокое хладнокровное месиво из таких вот внутренних поломок-микротравм, сотканных из хорошо скрываемого страха за собственную жизнь.        Где-то вдали, ближе к горизонту виднеются парящие скальные острова Аллилуйя подобно облакам, медленно плывущие высоко над раскинувшимся внизу лесом, излучавшие помимо необычайного величия молчаливую и скрытую, ощущаемую больше нутром, нежели физически, странную опасность. У Ханны на мгновение захватывает дух от красоты неба и растительности вокруг, настолько давно она всего этого не наблюдала, не имея возможности взглянуть на Пандору с высоты птичьего полета.        Увидь ее сейчас Майлз, непременно назвал бы ее глупое восторженно-завороженное выражение лица детским. Для морпехов она навсегда так и осталась шестнадцатилетним ребенком, неуверенным шагом впервые ступившим в стены «Адских врат», так что многие продолжали своеобразно заботиться о ней, всячески наставляя и забрасывая непрошенными, но иногда все таки дельными советами.        Мысленно Ханна на мгновение возвращается обратно. Куоритч и Уокер сейчас скорее всего на тренировке вместе с Здинарск, и последняя обязательно забежала бы к Ханне после, как обычно разваливаясь на ее незастеленной постели и жалуясь на недостаточно натренированную группу очередных кадетов, готовящихся стать в будущем частью, как она сама выражалась, “армии ушлепков”, заставляя Ханну смеяться до слез в качестве реакции на ее ворчание. А потом они обязательно сыграли бы в баскетбол на закате. Это была такая их своеобразная традиция. Ощущалось что-то особенное в том, чтобы оставаться на игровой площадке одним, нежась в розовых закатных лучах и чувствуя щеками мягкие теплые потоки ветра. Рекомы были с ней рядом каждый божий день. Она даже не может вспомнить, когда последний раз работала отдельно от давно ставших родными Deja Blu.       Из груди вырывается тяжелый вздох. Рейн сетует на свою никчемную выдержку. Спустя какие-то жалкие полчаса она уже ощущает тихую нехватку своих прежних товарищей. Они, на самом деле – нечто намного большее, почти семья. Уши поджимаются сами собой, выдавая ее мысли.        Сидящая напротив Камари не сводит с нее желтых глаз, нервно теребя пальцами грубую ткань военных штанов.       — Что-то не так? — Ханна пытается перекричать шум лопастей.       Та в ответ лишь отрицательно качает головой, одними лишь губами произносит «все хорошо», переводя взгляд за пределы кабины и разглядывая открывшийся вид. С утра ее настроение было совершенно другим, и это не может не бросаться в глаза. Что-то в ней явно не так, но Ханна никак не может понять что именно. Застывшее выражение лица с поджатыми искусанными губами не дает считать ни единой эмоции. Глаза зацепляются за темно-фиолетовый росчерк на ее шее, выглядывающей из-за ворота водолазки, но Камари, заметив пристальное внимание только небрежно подтягивает край одежды выше. Дальше они летят молча.       Тридцать первый участок показывается далеко внизу, отмеченный красным сигнальным флажком с уже размещенной на территории базой, занимавшей добрые две трети открытого пространства. Они плавно приземляются на самой по себе достаточно просторной поляне, окруженной рядом крепких высоких деревьев и пока еще тусклыми в свете дня флуорисцентными растениями. До глубины души профессорская натура Маккартни, должно быть, придет от них в восторг, столько новых образцов собрать можно. Ханна искренне надеется, что сбор грибочков и ночные прогулки с огнестрельным оружием за спиной вокруг лагеря будут не единственными их занятиями, иначе она загнется со скуки и тогда точно собственноручно пустит пулю себе в лоб.       К слову о Маккартни, вопреки ожиданиям, она оказывается все же не рекомбинантным организмом, как Ханна сперва подумала, а обычным аватаром. Ханна понимает это, когда видит выгружаемый из грузового отсека предназначенный персонально для нее, а потому ею же и тщательно охраняемый, мобильный блок связи. Не совсем понятно почему Джейн решила, что обе ее оболочки обязательно должны быть здесь, но это уже сугубо ее личное дело.       В одном из отсеков корпуса подразделения размещалась ее персонально-оборудованная герметичная комната со встроенными воздухоочистительными фильтрами. Уже заведомо напичканная лабораторными стеклышками для микроскопов, справочниками и тетрадями для записей, и еще кучей непонятной для Ханны, но явно очень дорогостоящей аппаратуры.       После полета Рейн немного шатает, и она кривоватой походкой вываливается из кабины, глубоко вдыхая свежий воздух. Боже, как же здесь хорошо. Говорила ли в ней ее природа На’ви или что-то другое, но в лесу хотелось остаться, возможно даже насовсем. Она определенно могла бы жить здесь, имея возможность каждый день наслаждаться прекрасными пейзажами и шелестом ветра по яркому светящемуся лесному настилу. Сейчас времени прохлаждаться нет, и Ханна решает, что обязательно прогуляется на рассвете, если обстановка будет достаточно спокойной.       Рейн подхватывает свои вещи, и нехотя проходит внутрь, замирая прямо в узком проходе и любопытно осматриваясь.       На первый взгляд комнатки кажутся крайне невместительными, что вызывает сомнение в том, что пятнадцать здоровенный синих тел уместятся в одном спальном отсеке, но когда все расфасовываются по выделенным им помещениям становится свободнее, кажется, даже дышится в проеме намного легче.       Рейн занимает совместную комнату с Хагихарой, Камари и аватаром Джейн, которая сразу же заваливается на постель, отрубаясь. Чтобы не терять время, Ханна решает подробнее изучить выданные им накануне операции бланки, чтобы узнать максимальное количество информации, и параллельно разобрать сумку, под завязку забитые всяким ненужным и нужным хламом и чуть ли не трещащую от этого по швам.       Шкаф оказывается слишком невместительным, чтобы уложить в него все их вещи, и Ханна одной кучей поплотнее запихивает тряпки на полку, после чего шустро захлопывает дверцу, подпирая ручки первым, что подвернется под руку, прежде чем тяжелая кипа тряпок и электроники успеет свалиться ей на голову.       Электронная папка с пометкой “Конфеденциально. Феникс” оказывается скрыта из основных документов и она не меньше получаса тратит на то, чтобы получить к ней доступ. Внутри обнаруживается карта местности, печатная версия которой так же была выдана каждому на руки. Это было сделано на случай, если технические приборы дадут сбой. Слишком сильны были волны магнитного поля в прилежащей местности, и есть большая вероятность того, что в случае ЧС их подразделение не сможет даже связаться с базой. Все это было паршиво.       Внутреннее содержимое папки оказывается довольно стандартным – куча чертежей, пометки о поведенческих особенностях на’ви, правила безопасности, некоторые наработки прошлых научных групп, которые в их нынешнем положении были полезны лишь отчасти, так как являлись несколько устаревшими. К тому же, никому из них еще не удавалось закрепиться так глубоко в лесу.       При попытке выстроить в голове более менее упорядоченную картинку того, что их может ждать сейчас в голове всегда возникало одно и то же. Гарь, мертвые окровавленные тела, мелькающие перед глазами стрелы, разъяренные беспокойные глаза. Примерно в этот момент в ней второй раз, уже более явно зарождается сомнение, за которым следует страх. Сердцебиение слегка ускоряется и Ханна чувствует непреодолимое желание с кем-нибудь поговорить, чтобы понять, насколько потенциально опасна операция, в которую она сама себя с таким энтузиазмом втянула.       Справочник на’ви она находит крайне бесполезным и Рейн откидывает этот пылесборник куда подальше, как раз в тот момент, когда Камари возвращается в комнату, что-то недовольно ворча под нос про Каллермановских регенератов.       Вся ее поза выдает нервозность в этот момент, а беспокойный хвост едва не ударяет Ханну по лицу, после чего та наконец немного успокаивается, виновато вздергивая брови. Рейн решает, что самый подходящий момент для допроса с пристрастием – сейчас, сложно предугадать, когда они смогут остаться наедине в следующий раз.       — Слушай, — наконец собравшись с духом произносит на выдохе, привлекая внимание Камари, — я так и не успела поговорить с тобой тогда.       — А, точно, — девушка опускает голову вниз, выпуская воздух из легких, — ты хотела бы что-то узнать? – Камари присаживается на край ее кровати, укладывая сложенные в замок руки себе на колени, и устремляет на Ханну тяжелый, явно не предрасположенный к этому разговору взгляд. Рейн решает зайти издалека.       — Твоя униформа, ты ведь реком, я правильно поняла? – она поднимает взгляд прекращая на время теребить край одежды.       — Это действительно то, что ты хотела спросить? – Камари усмехается, на что Ханна закатывает глаза и неоднозначно ведет головой, призывая продолжать. — Ага, “Феникс” второго поколения, — реком слегка расслабляется и опускает плечи.       — Второго?       — Первыми были Куоритч и его frendly team, — она разводит ладонями, зачесывая небрежно упавшую на нос прядь назад. — Так о чем мы? — ее пристальный взгляд неотрывно буравит Рейн, и она чувствует, как ускоряется ее пульс.       Камари была тем, кто одновременно вызывает доверие, и при этом заставляет чувствовать себя точно в ловушке, не позволяя уйти от ответа или попытаться обмануть ее.       — Среди нас аватаром является только Маккартни? Я...имею в виду зачем ей нужна форма на’ви, проект “Аватар” ведь уже несколько лет как считается закрытым?       Рори скептически сощурила глаза и наклонила голову вбок, тяжело вздохнув. В конце концов – она мастер по чтению чужих эмоций. У нее большой опыт работы с людьми, и достаточный с на’ви. Рейн неплохой эмпат и чувствует, как от рекома сквозит недоверием, а лжец из нее самой никакой.       — Полагаю, ответ на этот вопрос знает она одна. Мы не так близки, как может показаться на первый взгляд, и кстати, она та еще задница, но это я уже просто предупреждаю, — Камари поднимает руки, беззлобно усмехаясь.       Резкие перепады ее настроения вводят Ханну в легкий ступор, заставляя подвиснуть. Она так быстро переключалась между эмоциями, что Рейн за ней совершенно не успевала и чувствовала себя так, словно качалась на волнах посреди бушующего шторма.       — Я это учту, — она в очередной раз пробегается по ее крепкой изящной фигуре.       — Что это? – она кивает Камари немного вниз, неожиданно замечая недавно возникшее у нее на шее некое подобие плотного кожаного чокера, с закрепленными по периметру металлическими пластинами.       — Она просто надеется, что если аборигены ее и убьют, то хотя бы не как в прошлый раз, — легка на помине, Маккартни показывается уже в своем нормальном, хоть и явно не по местным меркам, человеческом обличии, презрительно усмехаясь.       — Ага, перерезали глотку, паскуды, — Камари старается сделать максимально непринужденный вид, откидываясь на руки и запрокидывая голову, но ее плотно сжатые губы с впивающимися в их недную кожу клыками не укрываются от пристального взгляда Ханны. Желваки на челюсти начинают методично сокращаться, а хвост, скрывшийся в углублении между тумбой и изголовьем кровати, выдает свою хозяйку шумным постукиванием о металлическую поверхность.       Как раз то, что она хотела знать.        – Такое себе удовольствие – подыхать с кровью в глотке, когда весь воздух из легких выходит в прорезь на шее, не поступая обратно, - она наконец прерывает паузу и поворачивается к Рейн, расслабляя губы и улыбаясь, замечая ее побледневшее лицо, — да не грузись ты так, простые меры предосторожности.       — Но почему, — Ханна сглатывает тугой ком в горле и едва успевает открыть рот, когда ее грубо перебивает Джейн.       — RDA оставили ей шрам в качестве напоминания за самовольничество, думаю тебе достаточно будет этой информации, — она посылает Ханне строгий взгляд, прежде чем занять свое место на кровати.       — Мне жаль, — эта бесполезная фраза – все, что способна выдавить из себя Ханна в данный момент.       Камари в этот момент кажется ей такой уязвимой, что у Ханны щемит в груди, и ее рука цепляется за край чужой куртки.       — Все хорошо, — Камари улыбается, но опускает противоречаще холодную ладонь ей на плечо, заглядывая в глаза, — зато сейчас в случае чего Маккартни ликвидируют одной из первых, она одним своим видом всех раздражает.       Из Рейн вырывается слабый смешок.       Энтузиазма ей не занимать, Ханна смущенно отводит взгляд, удивляясь тому, с какой напускной легкостью она профессионально ушла от неприятной темы. С ней определенно стоит быть внимательной, чтобы она не обвела тебя вокруг пальца. Явно наученная опытом, она хорошо умела держать свои чувства на коротком поводке.       Прикосновение к судорожно сжимающейся руке Ханны мягким поглаживанием разгоняет повисшее до этого в воздухе титанически давящее молчание. Камари тоже немного смущена, что выдают ее порозовевшие кончики ушей, но она явно настроена наладить контакт. По крайней мере в будущем. Если возможно.       — Идем лучше в душ, пока эти солдафоны не прикончили всю воду в баке и нам не пришлось закачивать ее насосом самостоятельно. Вместе экономнее будет, — Рори встает на ноги, прихватывая полотенце из полупустой сумки.       — Джейн, лицо помыть не забудь, — она дергает ту за маску экзокомплекта и не удержавшись, прямо на ходу треплет ее по русой голове, исчезая в направлении выхода и стойко игнорируя молчаливо-осуждающий взгляд в спину.       Рейн сочувствующе похлопывает старшую по плечу, отворачивая лицо с проступившими на щеках ямочками. Маккартни с ее терпением можно только позавидовать. Она медленно вздыхает и автоматически тянет руку, чтобы устало потереть переносицу, но натыкается на плотное стекло. Джейн понемногу отвыкала от своего человеческого тела, и многие ее движения от этого делались неловкими и слишком быстрыми. Чертыхаясь, она достает тяжелую сумку из под кровати, закинутую туда буквально на ходу, и тоже начинает потихоньку разгружать вещи, сетуя на то, что пробыла в теле аватара слишком долго и теперь была вынуждена шастать по несоизмеримо большой для нее комнате, будучи вдвое ниже привычного. Ханна решает ей не мешать и все таки принять предложение Камари. Душ будет очень кстати.       Первый день, на удивление, достаточно быстро подходит к концу. На Пандору опускаются плотные сумерки, сквозь которые начинают светиться ярким светом флуоресцентные красочные пятна. Разгруженный конвертоплан благополучно улетел примерно еще четыре часа назад, наконец оставляя их один на один с диким лесом Пандоры, и вокруг разом все утихло.       На то, чтобы расположиться и разобрать вещи уходит почти половина дня, поэтому, слегка уставшая и жутко голодная группа дружно стекается в сторону кухни, желая поскорее приступить к всеобщей трапезе. Рейн решает, что поужинает позже, отдельно от остальных, не имея никакого желания иметь дело с другой половиной команды, мнение о которой у нее, в подтверждение недовольству Касатки, сложилось не совсем удачное. Грубые неотесанные юнцы, бойцы Каллермана, вели себя просто отвратительно, пошло глупо шутя и громко смеясь над своим же в высшей степени низкоинтеллектуальным юмором, чем вызывали у Ханны явное отвращение.       Она возвращается в комнату, уже переодевшись, забрасывает мокрое полотенце на спинку стула и устало опускается следом, усаживаясь в позу лотоса и прикрывая веки. Неловко ерзает, кожей ощущая на себе пристальный любопытный взгляд. Похоже, привыкнуть к постоянному чужому обществу будет непросто.       Ная, очевидно, оказывается единственной, кто остался в комнате, игнорируя всеобщий призыв к позднему ужину, она сидит на кровати рядом со “спящей” Маккартни, видимо, не желающая подниматься к себе на ярус и заткнув уши наушниками, белым ободком обрамляющими ее голову. Ее образ, пока, оставался для Ханны самым загадочным и непонятным. Рейн решает, что завтра обязательно попытается наладить с ней контакт тоже, Рейн для работы это было крайне важно. Хагихара обладает странной холодно-привлекательной аурой, почти ни с кем не говоря, но внимательно за всеми наблюдая. В ней будто читалось что-то потаенно-опасное, и Рейн определенно хотела узнать ее поближе.       Камари приходит последней, уже практически ко сну и вместе с увязавшимся за ней Уэллзом, заботливо притаскивая все еще теплые сэндвичи и подсовывая каждой по штуке прямо под нос, взглядом настойчиво намекая, чтобы даже не думали ложиться спать голодными.       — Спасибо, маам, — Рейн тепло улыбается ей, с благодарностью принимая еду и откусывая кусочек, — кстати, Уэллз, как устроился?       — Оу, вполне сносно, — он отвечает с набитым ртом, незаметно для Камари стащив один из сэндвичей, — ожидал, что условия тут будут похуже. Но на удивление, вполне достойно. Какие у нас планы на завтра? — его веселые глаза поочередно бегают по их лицам, поблескивая в свете ламп.       — Не знаю у кого как, но у меня — попытаться не прикончить тех напыщенных индюков, Каллерман их что, по степени самодовольства отсеивал, — Камари складывает разбросанные вещи в шкаф, расстилая постельное белье.       Уэллз довольно гогочет, закидывая ногу на ногу и облизывая покрытые маслом пальцы. Вот кто действительно ни капельки не устал. Ханна готова поспорить на то, что он весь день провалял дурака и все его сумки так и стоят, бесхозно брошенные у входа еще в полдень. Это было бы очень в его стиле.       — Продрыхнуть до обеда без задних ног, а потом обследовать местность, с которой нам предстоит иметь дело, — Ная наконец подает голос, отключая музыку и лениво потягиваясь на месте, — настоятельно рекомендую вам ко мне присоединиться и начать осуществлять первый пункт этого плана прямо сейчас.       — Есть, сэр, — Камари замирает в стойке смирно, прикладывая руку к виску, следом расплываясь в широчайшей улыбке. Она вообще, как подметила Ханна, любила улыбаться и делала это почти постоянно, но выглядела при этом так, будто ее не заботила во вселенной ни единая проблема.       — Так что, малыши, все дружно по кроваткам, — Ная впервые за день растягивает губы в наиочаровательнейшей улыбке, вторя Камари и, распрямляясь, открывает перед Уэллзом дверь, настоятельно вежливо указывая шуровать на выход, — прошу.       Уэллз деловито закатывает глаза, нехотя поднимаясь с насиженного места.       — Спасибо хоть доесть дали, — он пару раз покачивается на пятках, сложив руки на груди, а потом, ловко обогнув Рейн и недовольно пробурчав «доброй ночи», наконец выходит, громко хлопнув дверью.       — Доброй ночи, Уэллз, — Камари выкрикивает это нарочито громко, явно забавляясь, - повадился же ходить за нами вторым хвостом.       — Ага, глядишь, так и в кроватку к тебе запрыгнет и даже бровью не поведет, — приветливое выражение лица Хагихары улетучилось, как только она выпроводила Уэллза прочь.       — Это потому что у него их нет, — Рейн не упускает возможности ее подколоть, надеясь, что они все же смогут сблизиться.       — Хорошая шутка, — реком произносит это, уже поднявшись к себе и укутавшись с головой в мягкое свежее одеяло, когда ее губы трогает легкая улыбка. — А теперь всем заткнуться и спать. Доброй ночи, Ханна.       — Доброй ночи. — кажется,у нее есть шанс.        Ханна отворачивается к стене, намеренно отгоняя терзающую ее днем легкую тревогу подальше, пока она снова не захватила власть над ее разумом. Впрочем, сон одолевает ее быстро, сразу же унося в сладкое царство Морфея.