Забудь

Назад они шли в полной тишине. Алиса, после спора с Жорином, ушла глубоко в себя, и не реагировала на окружающий её мир. Лена тоже молчала, лишь время от времени всхлипывая и смешно икая. Зрачки у неё жутко увеличились, а белки глаз покраснели. Молчал и Дмитрий. Ему, как и его спутницам, было о чем подумать. Вопросы в его голове роились и жужжали, как хор рассерженных пчёл, мысли шумели и бились о стены черепной коробки. А в довершение ко всему этому – своих едких пять копеек добавляла и совесть. Девчонки, не совещаясь, единогласно всучили Жорину право вести их обратно в лагерь. Он бы и рад от этого права отказаться, да только возможности такой ему не предоставили. Поэтому Дмитрий, вздохнув, постарался идти тем же путем, по которому они и пришли в этот злосчастный тупик. Замысел это был гиблый, но отчего-то парня сейчас мало волновала возможность заблудиться в шахтах. Куда больше его пугало возвращение в лагерь. Ему казалось, что в Совенке их уже ждет пара полицейских, которая будет очень рада узнать, куда они ходили, и почему на них столько следов крови. А что они им ответят? Извините, кетчупом испачкались? Нет, это бред. Их никто не должен видеть в таком виде, и это очевидно. Подумать только… он, Жорин, размышляет, как лучше скрыть следы убийства. Это казалось ему настолько невероятным, что даже смешило его. Да, если Лену все же поймают, то он тоже загремит в тюрьму. И загремит надолго, ведь для сокрытия преступления он сделал намного больше, чем сама Лена. Теперь они с ней повязаны одной цепью. Как и с Алисой, подумал Жорин. Ведь Двачевская тоже в свое время умолчала об убийстве, которое совершила её подруга. Подруга ли теперь? Дмитрий не сомневался, что если их никто не заметит в таком виде, и Алиса не дрогнет перед допросом следователей, то это дело выгорит. Выгорит, как пить дать. Ведь ничто не мешало убийце Семёна – убить ещё и Шурика с Электроником. И Жорин думал, что он испытывает недостаточно сильные терзания поэтому поводу. Да, некоторые угрызения совести у него присутствуют, но все же… ни разу ему и в голову не пришла мысль поступить иначе. Ещё тогда, когда Электроник только корчился на полу, он уже думал, как понадежнее скрыть то, что сегодня произошло. Нормально ли это? Каким-то невообразимым чудом их троица вышла именно к тому участку шахты, где в потолке красовалась та самая дыра, что служила входом в подземелье. Жорин бы и не понял, в каком именно месте они находятся, все таки ржавые рельсы кругом одинаковы, если бы не старая вагонетка, что являлась слишком непримечательным экспонатом. Заметив её, Дмитрий сразу поднял свой взгляд и луч фонарика к верху, и вскоре обнаружил пробоину в потолке. Тут перед ними встал старый добрый вопрос: как им выбраться? Жорин даже было начал паниковать, но потом, хорошенько поразмыслив, и проведя совещание с самим собой, решил, что причин для беспокойства нет. Теперь-то им спешить незачем, и можно подготовить почву для подъема. Дмитрий хотел было предложить Лене и Алисе подсадить их, но, неожиданно он с удивлением обнаружил, что держит в своей правой руке окровавленный тесак. Жорин задумчиво посмотрел на алое лезвие, и решил, что сейчас самое время, чтобы избавиться от орудия убийства. Вопрос только, как? По хорошему, тесак лучше утопить. Или, в крайнем случае, закопать. Но на это у Дмитрия нет ни сил, ни желания, ни времени. Да и возможности тоже. Поэтому от оружия стоило избавиться прямо здесь и прямо сейчас. Несколько минут Жорин побродил по округе, размышляя, куда бы лучше сунуть свое орудие. Или, все же, это орудие Лены? В конце концов – более или менее подходящее место нашлось на дне брошенной вагонетки. Жорин растолкал весь хлам, который там находился, положил тесак на самое дно, после чего сложил хлам обратно. За отпечатки пальцев он не переживал, эта технология появится намного, намного позже. Вряд ли тайник Дмитрия можно назвать надежным, но все же это лучше, чем ничего. Найти оружие в таком месте возможно либо с помощью хорошо обученной служебной собаки, либо случайно. Дмитрий надеялся, что собаку в шахты тянуть не будут, а по другой причине ни один человек в вагонетку не сунется. После небольшой заминки – транспортировка девчонок наверх возобновилась. Жорин подсадил сначала Алису, потом они вместе с Двачевской помогли выбраться Лене, а потом пришла очередь Дмитрия как-то перебираться из шахт в бомбоубежище. Тут появилась изрядная заминка. Вначале Жорин даже попытался воспользоваться идеей Алисы и подогнать вагонетку под яму, но как он и думал изначально – дело это труба. Вагонетка наглухо вросла в землю, и чтобы её двинуть, требовался подъемный кран. Потом Алиса предложила смотаться в бункер и принести оттуда пару покрывал, чтобы Жорин мог обмотаться одним их концом, а за второй они бы с Леной его вытянули. парень немного поразмыслил, и эту идею тоже откинул. Алиса и Лена не смогут его поднять, даже если позовут на помощь Славю и Мику. А если они и выдержат, то покрывала точно нет. В конце концов – решение оказалось до невозможного банальным, но ни чуть не простым. Пройдясь по округе, Дмитрий собрал пару рельс, несколько досок, кусок бетонной плиты и парочку кирпичей. Из всего этого он соорудил выступ, настолько хлипкий, что даже самый отмороженный каскадёр отказался бы на него лесть. А Дмитрий полез. Полез, и даже от него оттолкнулся, стараясь ухватиться руками за края ямы в потолку. Его жалкая конструкция развалилась тут же, ещё до того, как он подлетел в воздух, но Жорин всё равно ухватился за то, что ему требовалось, подтянулся и втянул свое тело на верхний ярус подземелья. Часов у Жорина не было, и быть не могло, но по его прикидкам, весь подъем на верхний ярус занял около часа. Покинув шахты, вся их троица сразу взбодрилась и даже как-то повеселела: казалось, что все произошедшее внизу – лишь коллективная иллюзия, выдумка и неправда. Проходя через бомбоубежище, Жорин кинул взгляд на пустующую кровать, и снова призадумался, куда могло деться тело Семёна. Теперь он помнил весь вчерашний день четко, без изъянов, и знал, что вчера труп лежал на этом месте. Но сейчас-то его здесь нет? Состояние его мозга и исчезновение тела – это были лишь два неразрешенных вопроса, в огромной куче таких же неразрешенных вопросов. Все это стоило хорошенько, и тщательно обдумать. И самое основное, что грызло Жорина: не причастна ли ко всему происходящему девочка-кошка? Он был готов дать голову на отсечение, что причастна. В старом лагере, вопреки опасениям Дмитрия, вооруженный отряд полиции их не ждал. Зато он мог ждать их непосредственно в самом Совенке, и к этому стоило как-то подготовиться. Жорин привёл в чувства задумчивую Алису, помог подняться на поверхность хромающей Лене, и сказал: — Значит так, мои дорогие, — парень сложил руки на животе, и, скосив глаза вниз, заметил, что рукава его кофты, в прямом смысле этого слова, по локоть в крови. — Если мы не хотим, чтобы по приходу в лагерь нас отправили прямиком в кутузку, в таком виде показываться людям на глаза нельзя. Жорин говорил это легко, почти весело, словно они втроем проделали какую-то мелкую шалость, и сейчас пытаются это скрыть. — Мне скрывать нечего, — мрачно буркнула Алиса. — Я ничего не делала. — Алис, — мягко сказал Дмитрий. — Мы же это уже обсуждали. — Верно. И я сказала, что ещё ничего не решила. — А теперь решила? — Нет. Тогда какого черта ты делаешь мне нервы? — Алис, подумай о том, что я тебе говорил: кому станет легче, если ты всем расскажешь? — Я ещё никому ничего не рассказала, — буркнула Алиса. — Тогда о чем весь этот разговор? — Немного склонив голову в сторону, с усмешкой спросил Жорин. — О том, что мне нечего скрывать. — И ты хочешь явиться в лагерь перепачканной кровью? — Я не… — Алиса скосила взгляд вниз на свои кеды, на носках которых засохла рвота и виднелись алые пятна крови. Потом перевела взгляд выше, на белые чулки, красные пятна на которых просматривались столь же явно, как дальний свет в ночное время суток. — И что нам делать? — Нехотя спросила она. — Вот и я об этом, — Жорин кашлянул, прочищая горло. — Нам нужно переодеться до того, как нас кто-то заметит. Тебе, Алис, с этим проще всего – твой домик к лесу ближе всех. Первым делом иди туда, переодень чулки и ототри кроссовки. Двачевская скривилась, всем своим видом демонстрируя презрение ко всем окружающим, но кивнула. — А что делать мне? Впервые за долгое время свой робкий голос подала Лена. — Тебе… Жорин смерил её взглядом с головы до пят, а потом с пят до головы. — Руки помой. Больше тебе ничего делать не нужно. Это просто удивительно, насколько одежда Лены оставалась чистой, после всего произошедшего. Её пионерская форма не то, что не испачкалась кровью, она даже не запылилась, словно зеленоглазая была не в шахтах, а на встрече высшего сословия в ресторане. Единственное, что её могло выдать – это перепачканные алым руки. — А что будешь делать ты? — С усмешкой спросила Алиса. — Я? — Жорин поглядел на свои руки, после – на одежду и обувь. — Плакать… — Слезами это не отмоешь, — Двачевская сделала особый упор на слове «это». — Это ничем не отмоешь, — пробормотал парень. В данную секунду Жорин больше всего походил на мясника после посещения скотобойни. Он весь пропитался кровью: его кофта, пионерские шорты, ноги и руки – все было в алых пятнах, от всего исходил тошнотворный металлический запах. Единственное, что оставалось чистым, так это лицо. И обувь. — Ладно, — Жорин хлопнул в перепачканные кровью ладоши. — Это неважно. О себе я как-нибудь сам позабочусь, а ваша задача никому не попадаться на глаза, пока все следы не будут стерты. Всем всё ясно? — Ясно, — Лена кивнула. Алиса скрестила руки на груди и отвернулась. — К лагерю идем вместе, — продолжал Дмитрий. — Как увидим первые домики, разделяемся. ТЫ, Алис, прямой наводкой к своему домику. Ты, Лена, лесами к умывальникам отмываться, в лагерь не идешь. — А ты? — А я… — Жорин почесал затылок. — Что-нибудь придумаю. *** Конечно, придумать что-то в том положении, в котором находился Дмитрий – довольно проблематично. Удивительно, но никогда раньше парень не попадал в подобную ситуацию: опыта скрывать убийства, у него не было. Зато он учился их раскрывать. И вот какие знания в жизни ему понадобились больше? Первое, что решил сделать Жорин – это соскоблить с кожи въевшиеся следы крови. Однако – в любом случае, сначала стоило забежать в их с Виолой домик. Шёл туда парень осторожно, как лазутчик в тылу врага, что и неудивительно: стоило какому-нибудь пионеру его заметить, и десяток лет строгого режима Дмитрию гарантировано. Парень предусмотрительно прижался лицом к окну и, убедившись, что домик пуст, быстро вошёл внутрь. Задерживаться здесь было опасно, ибо в любой момент могла придти Виола, поэтому Дмитрий быстро вооружился банными принадлежностями, сбросил свою заляпанную кровью кофту, а на её место одел чистую пионерскую рубашку. Кофту он впопыхах сунул под сиденье кресла, решив, что сейчас разбираться с ней некогда. Мельком бросил взгляд на часы и остолбенел. Оказывается, в подземельях они провели всего чуть больше трех часов, хотя по ощущениям казалось, что целую вечность. Удивительно просто, насколько двойное убийство, оказывается, быстрое дело. Если Жорин поторопиться, то к ужину подоспеет уже чистеньким и в новой одежде. Выйдя из домика, Дмитрий вновь углубился в лес, укрывшись за стеною густорастущих кустарников. Машинально пригибаясь к земле, с пакетом в руках, направился к душевым, мысленно порадовавшись, что изучил лагерь ещё в первый день. Вряд ли он сейчас смог бы поинтересоваться у прохожего пионера, где здесь можно помыться. Шанс встретить кого-нибудь в душевых был велик, и Жорин заходил туда с опаской, поежившись, и втянув голову в плечи. А ну как ему навстречу выйдет какой-нибудь пионер, и увидит, что Жорин похож на средневекового палача после сложного рабочего дня? Здание, где размещались душевые кабинки – было большим, обложенное холодной белой плиткой, и разделялось на два крыла, женское и мужское. Жорин направился по указанию синей стрелки, что была нарисована на стене возле большой буквы «М». Каждый его шаг отдавался в помещении гулким эхо. Парень приоткрыл легкую деревянную дверь и, задержав дыхание, осторожно заглянул в большую раздевалку, что находилась перед душевыми кабинками. К его облегчению, помещение оказалось пустым. Жорин быстро сбросил с себя одежду и зашёл в узкий коридор, по обе стороны которого размещались небольшие душевые кабинки. Заляпанные кровью шорты он вывернул и свернул так, чтобы кровавых пятен на них не было видно, после чего засунул их в один из шкафчиков. Сначала Дмитрий думал попытаться простирнуть шорты в одной из кабинок, но потом понял, что это бесполезно. Большие ржавые пятна так просто не вывести, даже будь у него пятновыводитель. Тут нужны только новые, других вариантов нет. Всего в душевой кабинке Жорин пробыл больше получаса. Горячая вода не только смывала с него засохшую кровь и грязь, но и помогала привести расшатавшиеся нервы в норму, разложить мысли по полочкам. Дмитрий практически физически ощущал, как тяжесть минувших дней уходит в слив, вместе с грязной, буро-коричневой водой. К потолку кабинки поднимался пар, запах лавандовой шампуни разнесся по всему коридору. Впервые за долгое время Жорин чувствовал себя по настоящему расслабленным. Когда он все же покинул душевую комнату, то цветом кожи походил на Индейца племени «Апачи», а выражением лица на юродивого. Босыми ступнями он прошлепал по полу и открыл дверь в предбанник. Вся его расслабленность исчезла в тот же миг, словно по щелчку пальцев. В раздевалке стоял парень. Ростом он был не выше Дмитрия, зато вдвое шире. На лице его застыла точно такая же, как и у Жорина, улыбка блаженного, только парень этот ещё даже не купался. Но самая соль ситуации заключалась в том, что он держал в руках шорты. И шорты не чьи-нибудь, а его, Дмитрия. Жорин явственно представил, как на его запястьях щелкают наручники – и двое добрых полицейских суют его пальцы в дверь на допросах. Ладонь нервно за зудела. Жорин попытался откинуть образы крепких парней с дубинками в сторону, и сосредоточился на наглом посягателе на его личную собственность. Глубоко вдохнул, стараясь избавиться от дрожи в голосе, и добавить в него больше уверенности. — Алло! — Дмитрий скрестил голые руки на голой груди. — Какого черта тут происходит? — А? — Парень отвлекся от созерцания шорт Жорина, и обратил внимание на него. — Упс… — Что, упс? — Дмитрий почесал распаренную поясницу. — Какого хрена ты делаешь? — Я, просто… —Парень покраснел и бросил шорты обратно в шкафчик, туда, где они и лежали. — Смотрел… — Что смотрел? — Жорин прошлепал босыми ступнями к ближайшей лавке, сел и принялся натягивать свои носки. Подванивали они, кстати, уже знатно. — Никогда не видел пионерских шорт? Так вниз посмотри, у тебя такие же. — Да нет, — парень неловко переминался с ноги на ногу. — Просто… мне показалось… они в пятнах каких-то… — И что? — Жорин плечом отодвинул парнишку от шкафчика, и демонстративно достал оттуда свои шорты. — Никогда пятен не видел, что ли? — Да нет, я… — Парень уткнул взгляд в пол. — Простите… — Вот что, — Жорин повернулся к парню спиной, и принялся натягивать свои грязные шорты. — Как тебя зовут? — Толик, — жалобно раздалось за спиною Дмитрия. — Так вот, Толик, — Жорин, не оборачиваясь, одел рубашку, и стал осторожно завязывать застежки. — Пускай с тобой вожатая разбирается, зачем это ты по чужим шкафчикам лазаешь и чужие вещи без спросу трогаешь. — Я… нет… Пожалуйста, — лепетал Толик. — Не надо вожатой… Дмитрий ничего не ответил, молча завязывал галстук и обувался, пока Толик неловко мялся у него за спиной. — Посмотрим, — наконец сжалился Жорин, уже держась за ручку двери. — Но помни мою доброту… Дверь за Жорином закрылась. Коротким движением он вытер вспотевшие ладони о рубашку, тяжело выдохнул. — Спасибо! — Радостно донеслось из-за двери. — Я не забуду! Лучше бы ты забыл, подумал Дмитрий. И мою доброту, и мои шорты, и меня самого… Тьфу. *** Дмитрию требовались новые шорты. Где их можно найти? Естественно – на складе. Но, черт возьми, вскрывать здание администрации, средь бела дня… это довольно рискованно. Может, стоит воспользоваться методом Алисы? Может, и стоит, но лесть в окно в светлое время суток, Жорин опасался. Что, если в здании кто-нибудь окажется? Или его заметят? Или и то, и другое? Слишком опасный замысел. И это Дмитрий даже не рассматривал того варианта, что окно просто напросто может быть закрыто. Впрочем, ходить в заляпанных кровью шортах – тоже не вариант. Как ни крути, а в здание администрации ему проникнуть придется. Если, конечно, не найдется другого способа раздобыть новые шорты. Для начала Дмитрий решил хорошенько исследовать большой вещевой шкаф в их с Виолой домике. Сегодня он уже заглядывал туда, и ничего, похожего на шорты, не обнаружил, но… чем чёрт не шутит? Шкаф то был воистину огромный, тряпок в нем – как на барахолке. А вдруг под грудой мусора и обнаружится что-то ценное? Стоило, конечно, заняться инвентаризацией вещей в домике ещё в первый визит Дмитрия, перед походом в душ… однако – тормоз, он и в Африке тормоз. К счастью домик, как и прежде, был пуст. Жорин быстро отворил дверь и нырнул внутрь, сразу же направившись к своей цели. Судя по всему, Виола была занята в медпункте, и это как нельзя лучше играло на руку Дмитрию. Открыв дверь шкафа, Жорин кинул взгляд на свое отражение в зеркале. Да, это будет чудо – если Толик не догадается, в чем реально Дмитрий запачкал свои шорты. Из синих, они превратились в красные – с синими вставками. Жорин почти полностью углубился в шкаф, снаружи оставались только его ноги и задница. Он копался в куче старого тряпья, которое явно валялось здесь ещё задолго до заселения в этот домик Виолы. А если нет, то у медсестры совершенно нет вкуса. Шкаф был поделен на две секции: справа – висячая и большая одежда, слева – полки для обуви, футболок, белья, кофт и аксессуаров. Если бы отсюда забрать отдел с полками, то шкаф вполне можно было бы использовать вместо ещё одной комнаты. Немало моли Дмитрий распугал своими поисками. Ещё больше наглотался пыли и надышался плесенью. И откуда здесь столько такого барахла? Неужели все это – вещи, которые забыли пионеры? Жорин вытянул из кучи чудаковатый черный цилиндр, на вроде того, что носил Скрудж Макдак. Покрутил его в руках, бросил обратно. Парень уже отчаялся, хотя особо ни на что и не надеялся, когда внезапно ему во все тридцать два улыбнулась удача. На одной из полок, в груде старомодных кофт и футболок с надписью «СССР», он увидал нечто синее, удивительно похожее на шорты. Шортами это нечто и оказалось. Воняющими плесенью, старыми, но шортами! И, похоже, как раз его, Дмитрия, размера. Парень с довольной миной вертел свою находку в руках, присматриваясь, не оставила ли плесень на ней явные пятна – когда внезапно услышал звук ключа, что сунули в замочную скважину. В миг лицо Жорина в ужасе вытянулось, а всякая улыбка из него исчезла. В голове лихорадочно забегали мысли. Что делать? Прятаться? Куда? Под одеяло? Глупости, это же не бабайка. Под кровать? А влезу? Может, переодеться? Не успею… в шкаф? Точно, в шкаф! Дмитрий сунулся было в шкаф, но обнаружил, что тот, плотно набитый вещами, не слишком-то и радужно его пускал. Ко всему прочему, на его дне лежала какая-то клеенка, что при каждом движении Жорина скррипела и шуршала. Дмитрий вывалился из шкафа, и в ужасе уставился на дверь, ожидая, что та вот-вот откроется. Но она не открывалась, словно давала Жорину ещё один шанс, и парень, осторожно прикрыв дверцу шкафа, полез под кровать. Со стороны, наверное, это выглядело комично: Дмитрий распластался на полу, буквально растекся, словно желе и, будто какая-то рептилия, извиваясь, пытался засунуть свое тело под кровать. Входе этого процесса – Жорин успел ещё и провести генеральную уборку, вытерев всю пыль собой. Как только его тело полностью скрылось под кроватью, дверь в домик распахнулась, и на пороге появилась Виола. Точнее, Жорин только предполагал, что это Виола – ведь видеть её он не мог. Скрипнули половицы под торопливыми шагами, и вскоре в поле зрения Дмитрия появились длинные красивые ноги. Медсестра, а это была именно она, Жорин догадался по обуви и свисающим краям белого халата, хмыкнула, согнулась и подобрала с пола старую серую майку, которая выпала из шкафа входе поисков Дмитрия. Парень мысленно ругнулся. Майка отправилась обратно в шкаф, и стройные ноги прошагали дальше. Скрипнул стул, за ним выдвинулся настольный ящик, зашуршала бумага. С его места – Дмитрию открывался отличный вид на белые ноги в черных чулках, на широкие бедра. Виола сидела, закинув ногу на ногу. *** В домике стояла абсолютная тишина. Жорин мог слышать тиканье часов, шуршание ручки о бумагу. Виола сидела недвижимо, по крайней мере, насколько Жорин мог судить, и что-то куда-то записывала. Дмитрий старался даже не дышать. Ему казалось, что его может выдать любой звук: биение сердца, шуршание одежды, хруст затекшей косточки. И, если учитывать, какая в домике стояла тишина, его опасения вполне себе логичны. Время тянулось, как кисель. Жорин пробовал считать секунды, чтобы хоть как-то отвлечься, но на двух пятидесяти семи сбился и бросил это занятие. Его начало клонить в сон, и Дмитрий отчаянно боролся, чтобы не попасть в царство Морфея. А ну как он захрапит и выдаст себя? Виола стала насвистывать что-то незамысловатое, покачивая в такт ногой. Жорин наблюдал за её конечностью, как заворожённый, будто его пытались загипнотизировать. Спать захотелось ещё больше. От пионерских шорт, которые Дмитрий машинально захватил с собой в укрытие, исходил тяжелый запах плесени, и Жорину приходилось вдыхать его полной грудью, во все легкие. И почему он не бросил их обратно в шкаф? Шуршание бумаги прекратилось. Скрипнул стул, и стройные ноги исчезли из поля зрения Дмитрия. Теперь ему приходилось выворачивать шею, чтобы наблюдать за передвижениями медсестры. Виола замерла посреди комнаты, словно внезапно о чем-то вспомнила, потом решительно направилась к входной двери и щелкнула замком. Потом развернулась, подошла к кровати Жорина и задернула шторы. При этом она едва не наступила Дмитрию на нос. — Та-ак, — протянула она. — Наконец-то… Медсестра направилась к своему прикроватному креслу, остановилась возле него. Послышался шорох поднимаемой кверху подушки. Жорин понимал, что это опасно, но все равно высунул из под кровати любопытный нос, а вместе с ним – и всю остальную голову. Оттого, что он увидел, его челюсть отпала к полу, в прямом смысле этого слова, а всю сонливость как рукой сняло. Виола стояла возле раскуроченного кресла, и держала в руках черный фаллоимитатор. Он был небольшим, сантиметров пятнадцать в длину, и три - четыре в диаметре, с чуть изогнутой черной то ли резиновой, то ли ещё какой, головкой, и непонятным мешочком на противоположной стороне. Сначала Жорин даже не понял, что именно держит в руках медсестра – ведь он не особо часто пользовался подобными штуками, но потом девушка высунула свой розовый язычок, и медленно прошлась по всему периметру черного ствола. Дмитрию внезапно стало сложно лежать на животе. Виола откинулась на кровати, нетерпеливым движением задрала свой халат и приспустила вниз сетчатые чулки. Жорин, оцепенев, наблюдал за зрелищем, уже и не беспокоясь, что девушка может его заметить. На самом деле, с его места парню мало, что было видно, но всё же… Вслед за чулками вниз опустились и белые трусики – и Виола нетерпеливо изогнулась, сунув искусственный фаллос между ног. Девушка уже была готова начать процесс, закусив в нетерпении нижнюю губу, когда внезапно раздался горн, призывающий пионеров на ужин. Дмитрий практически физически ощутил её разочарование. Или это его собственное? Виола несколько секунд поколебалась, совсем не педагогически ругнулась, и опустила халат вниз. Зашуршала поправляемая одежда, скрипнула кровать. Дмитрий, как напуганная улитка, снова спрятал свою голову в ракушку. Через несколько минут медсестра покинула домик, предварительно спрятав свою игрушку обратно в кресло. Жорин выждал ещё несколько минут, опасаясь, что Виола вернется, а потом покинул свое укрытие. Его щеки пылали, как у тринадцатилетней девочки, что увидела по телевизору поцелуй. Дмитрий больше не мог смотреть ни на то самое кресло, ни на кровать Виолы, ни вообще в ту сторону. Да, жизнь его больше не будет прежней. А уж тем более – жизнь с медсестрой в одном домике. Парень так возбудился, во всех смыслах этого слова, что едва не додумался пойти на ужин в перепачканных кровью шортах. Благо, свежий воздух улицы подействовал на него отрезвляюще, и Жорин вернулся обратно в домик, где и переоделся. Грязные шорты он сунул туда же, куда и кофту. Наверное, у них с Виолой много общего, раз все свои тайны они хранят под подушками кресел. Дмитрий усмехнулся своим мыслям, и снова направился к выходу из домика. Позже, само собой, от одежды нужно избавиться, и желательно сделать это побыстрее, пока кровь не начала гнить, но сейчас Жорин не рисковал выходить с нею на улицу: его не было в лагере целых полдня, и за это время в «Совенок» вполне могли прибыть полицейские. Конечно, никаких людей в форме Дмитрий не видел, пока бегал по лесу от домика к душевым и обратно, но… Мало ли. Не хочется наткнуться на патрульных, с окровавленной одеждой в руках. Это тоже самое, что написать на лбу «ловите меня, я вор». *** В столовую Дмитрий заходил опасливо, втянув голову в плечи, словно боялся, что пионеры побросают свои тарелки и накинуться на него с кулаками. Видимо, некоторая совесть у него все же осталась. Или это банальный страх? Однако – переживал Дмитрий почем зря. Пионеры не обратили на него ровно никакого внимания, сосредоточенные на своих тарелках. Ни полицейских, ни Ольги Дмитриевной не было видно даже близко. Жорин окинул столовую пристальным взглядом и направился к пункту раздачи еды. После того, что произошло сегодня в шахтах, Жорин сомневался, что сможет есть ближайшую неделю. Однако зрелище, что ему повезло наблюдать десять минут тому назад в домике, выбило из головы всякие воспоминания о трупах, крови и кибернетиках. Виола, кстати, была уже здесь. Сидела за ближайшим к выходу столиком, в компании двух вожатых младших отрядов, и задумчиво жевала банан. Дмитрий отвел взгляд в сторону, повернулся обратно к поварихе, принимая из её рук поднос с едой. Столовая, как обычно, была битком набита пионерами. Свободный стул находился за столиком медсестры, но Жорин просто не мог смотреть на Виолу спокойно, по крайней мере, ещё некоторое время. И уж тем более – ужинать с ней, когда она жевала банан. Парень направился меж пирующими пионерами, внимательно озираясь по сторонам в поисках свободного места. В конце концов, такое обнаружилось за столиком Слави, Ульяны и Алисы. Жорин сел – и педантично расставил перед собой тарелки. Хотя, по правде говоря, расставлять сегодня было особо нечего: запеканка, которую Дмитрий на дух не переносил, творог, который ел только по очень большим праздникам, вышеупомянутый банан и какао. Похоже, сегодня повара решили устроить исключительно приторный ужин, и не сказать, что Жорин был этому рад. — Ей! — Раздался возмущенный голос Ульянки. — Что? — Дмитрий перестал ковырять ложкой творог, и поднял унылую физиономию от тарелки. — Почему не здороваешься? — Ульяна скорчила недовольную мину. — Невежа! — Здоров, — вяло отозвался Жорин, и вернулся обратно к творогу. — Нет, ну ты посмотри на него! — Девочка-ракета стукнула ладонью по столу. — Никаких манер! Алиса, скажи? Алиса не ответила. Она с крайне печальным видом пялилась в большое окно, что находилось за спиной Слави, и лениво колотила какао. — Тоже мне педагог по этике, — буркнул Жорин. — Кто? — Не поняла Ульяна. — Никто. Ешь давай, — Дмитрий постучал ногтем указательного пальца по тарелке Ульяны. — Нет, ты повтори, — не отступала та. — Я более, чем уверена, что ты только что произнёс какое-то неприличное слово. — Нет, Ульяна, оно приличное, — вмешалась в разговор до того молчавшая Славя. — Просто ты его раньше никогда не слышала. — Ей! — Снова возмутилась рыжая. — Я слышала! Просто решила пошутить! — Да? — Правая бровь парня картинно взметнулась вверх. — И что же оно значит? — Ну… ну… — Ульяна задумалась. — Поэтика – это когда один человек читает стихи, а все остальные его слушают… Славя и Дмитрий переглянулись, старательно пытаясь сохранить каменные лица. Первым не выдержал Жорин. Банан, который он очищал от кожуры, упал на стол. — Чего ржёте! — Обиделась Ульянка. — Это действительно так! Если не знаете, не говорите! Жорин откинулся на стуле так, что едва не перевернулся вместе с ним. Слова Ульяны его успокоению не помогали – и по щекам парня уже потекли слезы. — Ну хватит! — Хватит ржать! — Ульяна надулась, и стала походить на лягушку. — Алиса! Почему они смеются надо мной? Алиса снова не ответила. За все время их ужина она не то, что не притронулась к еде – она даже позы не переменила. Дмитрию показалось, что ДВачевская толком и не моргала. — Алиса! Ей, Алиса! — Ульянка подергала свою подругу за рукав рубашки. — Очнись! Да что с тобой сегодня происходит!? Алиса потихоньку, словно в замедленной съемке, повернула свое лицо к младшей из рыжих, и холодно поинтересовалась: — Что? — Что-что, — Ульяна продолжала дергать Двачевскую за рукав, несмотря на то, что кое-какого внимания от неё уже добилась. — Что с тобой происходит? — Почему ты все время молчишь и ни на что не реагируешь? — Ничего не происходит, — мрачно ответила Алиса, и снова уставилась в окно. — Может, она влюбилась? — Славя заговорщически подмигнула Ульяне и улыбнулась. Шутка, честно говоря, получилась так себе; особенно если учитывать, что Жорин знал настоящую причину чувств Алисы. — Кто, Алиса? — Ульянка расхохоталась. — В кого? — Да вот, хотя бы, в Диму, — Славя развела руки в сторону, демонстрируя все свои тридцать два белых зуба. — Или, например, в кого-то из кибернетиков… От этих слов Жорина передернуло. Интересно, никого не смущает, что они не видели кибернетиков уже два дня? Ульянка расхохоталась ещё сильнее. — А ну, Алиса, признавайся! — Она задергала рукав Двачевской ещё сильнее. — Любишь Шурика? Любишь, а!? — Да что ты хочешь от меня! — Внезапно взорвалась Алиса. — Отстань! Все, отстаньте! Она резко вырвала рукав из пальцев Ульяны и поднялась, едва не опрокинув стул. Пионеры вокруг замолчали. Алиса размашистым шагом направилась к выходу. У самой двери она вдруг остановилась, бросила короткий взгляд через плечо, словно о чем-то задумавшись, потом решительно вышла. Разговоры вокруг тут же возобновились. — Что это с ней? — удивлённо спросила Славя. Ульяна тихо всхлипнула. — Она никогда раньше на меня не кричала, — пробормотала девочка-ракета. — И вообще – не повышала голос. Только в шутку. Жорин дожевал банан, и осторожно прихлебнул горячее какао. Творог и запеканка остались нетронутыми: аппетит у него пропал совершенно. — Наверное, точно влюбилась, — усмехнулась Славя. Жорин покачал головой. — Это на неё совсем не похоже, — Ульяна закусила нижнюю губу. Глаза у девочки были на мокром месте. Интересно, совсем невпопад подумал Жорин, почему никто не задается вопросом, где вожатая со своими полицейскими? Не то, чтобы он жаждал их увидеть, просто… странно. — Все влюблённые себя так ведут, — уверенно заявила Славя, и покосилась на Жорина. А ему-то откуда это знать? Парень вздохнул, осторожно отодвинул стул и поднялся. — Спасибо за компанию, — сказал он. — Ты же ничего не съел, — заметила Славя. — Я не голоден, — Жорин засунул стул на место, и направился к выходу. Ему предстояло решить ещё одно – крайне важное дело.