Точка бифуркации

Чимин, ругаясь на себя, торопливо спускается в спортзал, расположенный на минус первом этаже. Он должен был выехать раньше, но будильник не сработал, кофе пролился на его любимый тёмно-синий свитер, и пришлось переодеваться, и, в качестве завершающего штриха, пробка, необъяснимая и несвоевременная. Чимин понимает, что совершенно опоздал к началу запланированной тренировки, и переодевается максимально быстро — даже в армии дают больше времени. Когда он наконец влетает в зал, запыхавшийся и раскрасневшийся Юнги опрокидывает Намджуна на лопатки и грубо, жестко бросает: — Ещё раз, Джун-а, ты, кажется, потерял хватку. — Уф, — Намджун, согнувшись пополам, опирается на колени и пытается отдышаться. Он поднимает голову, рыкнув: — Просто я заполняю все твои отчёты, пока ты избиваешь внизу груши. — Пари, — Юнги широко и хищно улыбается, переступая с места на место с грациозной плавностью, — выиграешь в этом раунде, и весь следующий месяц отчёты заполняю я, а ты избиваешь грушу. — По рукам, — Намджун улыбается похоже, демонстрируя свои очаровательные ямочки, которые сейчас лишь добавляют затаённой опасности. Выпрямившись, он оттряхивает несуществующую пыль и задирает футболку, чтобы стереть с шеи пот. Ким звучит строго, но беззлобно: — Чимин, ты опоздал. — Пробки, — Чимин старается не мямлить, прикусывая полную нижнюю губу. Он бросает взгляд на Юнги, пытаясь понять, повлияло ли его опоздание на отношение хёна, и неожиданно ловит в ответ подмигивание. Жест до того шаловливый и нетипичный для Юнги, что Чимин от удивления приоткрывает рот, теряясь. Намджун же пользуется моментом и делает рывок вперёд, явно желая опрокинуть Юнги и решить всё в одно движение, но Мин уворачивается, ловко отскакивая в сторону. Чимин, в общем-то, так и думал: лёгкий и гибкий Юнги будет использовать все возможности своего тела против более крупного Кима, не давая поймать себя в захват, а после нападать исподтишка, беря измором. По крайней мере, на его месте сам Чимин поступил бы именно так. И тем более удивительным ему кажется то, что вместо того, чтобы петлять, Мин внезапно легко припадает к полу и резко набрасывается на Намджуна. Чимин затрудняется сказать конкретно, что за боевой стиль они используют, но отчасти это похоже на бокс, отчасти — на что-то вроде айкидо или дзюдо, он не уверен. Чимин приоткрывает рот от удивления, когда видит, с какой силой бьёт Мин даже в рамках тренировочного боя. Первые два удара Намджун принимает на блок, а вот третий — точный и резкий, основанием ладони куда-то в центр груди, заставляет его подавиться воздухом. Он пытается замахнуться, рыкнув, тянется в движении, но Юнги ловко подныривает под его руку, подцепляя ногой, и снова бьёт ладонью, в этот раз в спину. Ким снова оказывается на матах с глухим, тяжелым звуком и низко недовольно рычит: — Это было нечестно. — Сам виноват, — Юнги издает короткий лающий смешок, а затем и вовсе бесцеремонно садится на чужую крепкую спину, слегка склонив голову к плечу и издевательски улыбнувшись: — Ты в курсе, что ты ещё месяц будешь заполнять отчёты? — Придушу, — Намджун взбрыкивает, и Чимин с невольным восхищением смотрит на то, как вздуваются стальные мышцы у него под кожей, как напрягаются крепкие руки, подкидывая тело и буквально сбрасывая ловко откатившегося Юнги со спины. В этот раз Мину и правда приходится петлять, уворачиваясь от серии последовательных, быстрых, но мощных даже на первый взгляд ударов. Последний из них он принимает на скрещённые руки, но невольно проезжается по матам, присвистнув: — Воу, Джуни. Я тебя разбудил? Намджун не разменивается на слова и напирает. Он определённо знает все слабые места Мин Юнги, но вот в чём проблема: Юнги тоже знает свои слабые места. Чимин, задержав дыхание от напряжения, внимательно следит за тем, как Джун проводит удары по корпусу, но они все приходятся на блок. Юнги не уворачивается. Он стойко и методично останавливает удар за ударом, и его ухмылка становится только шире. — Пару недель назад ты бил сильнее, — Юнги поддевает, насмешничая, и резко приседает, чтобы тут же перекатиться и обойти со спины. Это движение едва ли длится мгновение, и Чимину кажется, что он упустил что-то важное, когда моргнул, потому что сейчас Юнги прижимается к Намджуну сзади, прижав два пальца к боку, и хрипловато насмешливо тянет: — И вот ты уже мёртв. — Был бы у тебя нож или ствол — да, — Намджун выворачивается с поражающей лёгкостью — Юнги не провёл захвата — и принимает новую стойку. Несмотря на это, его дыхание тяжелее, чем у прищурившегося Мина. — А твои пальцы мне ничего сделать не могут. — Смотря где, — Юнги клыкасто хмыкает и одним движением стягивает футболку, обнажая торс, чтобы скользнуть ей по влажно блестящей шее, лицу и часто вздымающейся груди, — с другой стороны, в нашем с тобой случае мои пальцы могут быть только снаружи. Чимин давится. Он ожидал такой двусмысленности от Чонгука, может быть, от Тэхёна, но Юнги? Чимин смотрит, как тот широко ухмыляется, совершенно не собираясь одеваться обратно. У него крепкая, широкая и мускулистая спина с несколькими полосными шрамами, а на боку резкая и короткая чёрточка от пулевого. Сам Чимин не получил ни одного ранения, и отчасти ему странно и трепетно видеть следы оперативной работы на других. — Фу, Юнги, — Намджун оттряхивается, как собака, фыркает так же и тоже стягивает футболку, обнажая крупные, литые мышцы. Он невольно улыбается: — Отвратительно просто. Но ты сегодня явно в хорошем настроении, выспался? — Да, — Юнги тянет уголки губ вверх и двигается в сторону Чимина — тут на стойке есть несколько бутылок с водой, именно к ним он и направляется, — последний раз так хорошо спал… неделю назад? Может, две. — Я, эм… — Чимин торопливо пятится, отступая, чтобы не загораживать столик с водой. Сейчас, когда Мин так близко, Чимин буквально чувствует исходящий от его тела жар, видит, как перекатываются его мышцы. Он едва заметно сглатывает, отведя взгляд и пробормотав: — Прости, хён. — Готовься, малыш, — Юнги, явно будучи в хорошем настроении, харизматично клыкасто ухмыляется, лениво опираясь о стол крепким бедром. Он запрокидывает голову, делая глоток воды, и несколько капель скатывается по его крепкой шее, огибая кадык и скользя ровно между резных ключиц. — Посмотрим, на что ты способен. — Тебе лучше быть нежным, хён, — Чимин едва не вздрагивает, непроизвольно прижав свою бутылку к груди, когда слышит рядом насмешливый голос Чонгука. Он оборачивается и невольно распахивает рот: Чонгук заходит в зал в одной майке, и сейчас, когда он вылез из тысячи слоёв своей одежды, Чимин с изумлением видит невероятно проработанное, накаченное, подсушенное тело, которое совершенно не должно принадлежать штатному компьютерному гению. Чонгук подмигивает ему: — Не думаю, что Чимини из тех, кому нравится жёстко. Правда, кица? Юнги хрипло и низко смеётся, щуря глаза, а Чимин опускает голову, пытаясь спрятать горящее лицо. Сейчас, когда трое из окружающих его агентов частично обнажены и очевидно, очевидно более физически подготовлены, он по-настоящему чувствует себя неловко. Уязвленным, как мужчина. К тому же, такие шутки… Он смущённо поджимает губы. — Хватит ставить беднягу в неловкое положение, — Намджун хрипло и недовольно рыкает и легко ловит полотенце, которое ему кидает Юнги. Он вытирает шею, слегка склонив голову, а несчастный Чимин тщательно пытается не смотреть на его… грудные мышцы. Они выглядят не менее впечатляющими, чем безупречный рельефный пресс. — Не слушай их, Чимин. — И переодень футболку, — Юнги подцепляет ткань двумя пальцами, тонко улыбнувшись, — ты надел её наизнанку. Чимин несчастно смотрит вниз и, да, бирка торчит прямо в центре. Чувствовать себя ещё более неловко невозможно, но осознание, что взять и уйти, чтобы просто переодеться, будет глупо, заставляет его смущаться. Они все парни, в конце концов, и даже несмотря на двусмысленные шуточки… Чимин старательно удерживается от того, чтобы зажмуриться, и максимально быстро стягивает футболку, выворачивая её. Он просто надеется, что никто не засвистит и никак не прокомментирует ситуацию. — Вот это я вовремя, — восхищенный голос Тэхёна Чимин слышит как раз в тот момент, когда натягивает футболку обратно, оттягивая её как можно ниже. Он лукаво блестит янтарными глазами: — Мне почаще стоит приходить попозже, если меня тут ждёт стриптиз. — Я могу станцевать тебе приватный танец в любой момент, ягодка, — Чонгук широко улыбается, подмигнув, и подцепляет пальцами Тэхёна за галстук, притягивая его к себе. Изящный Ким кажется на его фоне гораздо мягче, даже… меньше? — Но почему ты в костюме? — О, нет, — Тэхён усмехается, как-то кокетливо склонив голову к плечу. — Я освобождён от этого аттракциона унижения, но посмотреть, как горячие мужчины валяют друг друга по полу? Да еще и бесплатно? Это определённо по мне. Все смеются, но Чимину не смешно. Это он будет тем, кого повалят на пол, а если Юнги ещё и оседлает его спину так же, как Намджуна, прижмётся сверху всем телом и вдавит… Чимин тянется за бутылкой с водой, чтобы хоть как-то охладиться, иначе он просто сгорит от смущения и пульсирующего по всему телу жара. Юнги и Намджун же в это время, беззлобно переругиваясь и зубоскаля, одеваются обратно — на скамейке валяется несколько запасных маек и футболок, и благодаря этому дышать гораздо легче. — Так, Джун-а, бери золотого ребенка, — Юнги командует, властно вскинув подбородок и подманивая Чимина к себе повелительным жестом, — вы примерно в одной весовой категории, а я возьму Чимина. Малыш, ты разогревался? — Не успел, — если, конечно, не считать за разогрев его торопливую пробежку по городу и лестнице, чтобы не опоздать. Чимин смотрит на Юнги снизу-вверх, чувствуя себя непривычно маленьким: ещё никогда раньше в компании других агентов он не чувствовал себя настолько… уязвимым? Подчиненным? — С чего лучше начать, хён? — Сначала суставы, потом растяжка, — Юнги показывает ему, что надо делать, внимательно следя за каждым движением, — это не займёт много времени, но сохранит твоё тело от ненужных травм. Чимин чувствует себя неловко, пока старательно разрабатывает себя, каждый сустав, каждую мышцу — он вращает руками, вращает ногами, кистями и стопами, тянется старательно, вспоминая все годы в школе танцев, и всё это время Юнги пристально за ним наблюдает. Неловко. Неловко. Неловко. Ему, конечно, нравится внимание хёна, но… Это неловко. И особенно неловким это становится, когда Чимин нагибается, пытаясь дотянуться пальцами до носочков — сделать это получается легко, но он начинает заваливаться вперёд, теряя равновесие, и тогда… Тогда хён подходит к нему сзади, придерживая за бедра и помогая удержаться прямо. Его голос звучит ровно, немного лукаво: — Вот так, малыш, хорошо. Неловко. У Чимина загораются уши от того, сколько двусмысленностей начинает роиться у него в голове, притом что хён явно ничего подобного не подразумевал. Господи. Хуже это делает только то, что Чонгук с другого конца зала снова свистит, прикрикнув: — Воу, а вы зашли довольно далеко. Вас оставить наедине, а, хен? — Завались, Чонгук, — Юнги прикрикивает в ответ, беззлобно огрызнувшись, а Чимин стремительно заливается краской, когда до него доходит ещё и то, насколько двусмысленно они выглядят со стороны. Почему, чёрт возьми, он просто не может пройти это испытание как самый обычный нормальный агент? Отчасти Чимину хочется заскулить. А затем Юнги вдруг по-хозяйски похлопывает его по бедру, но его ладонь такая большая, что частично он попадает по… — Всё, малыш, закончили. Когда Чимин наконец разгибается, он вполне способен посоревноваться в цвете с китайским флагом. — Не отвлекайся, Гук, — Чимин вскидывает голову и смотрит, как Намджун рыкает, повалив Чонгука на пол как раз после комментария, — или я тобой тут все полы протру. — Зато не надо будет впрягать уборщиц, — Чонгук бодро подскакивает, совершенно не выглядя при этом напряженным или задетым. — И потом, сначала мной, потом тобой… полировать надо правильно, хён, нападай. Юнги стоит сзади Чимина, и между ними есть некоторое расстояние, но тело у него горячее, и этот жар обжигает обнаженные участки тела. Чимин чувствует, как коротенькие волоски у него на загривке поднимаются, а мурашки скользят вниз вдоль позвоночника. От одного только вида того, как легко и непринуждённо Намджун валяет Чонгука, в то время как в спарринге с Юнги он действовал намного серьёзнее и всё равно проигрывал… У Чимина подскакивает пульс. — Мы не будем так, как они, — Юнги наклоняется к его уху и говорит достаточно тихо, чтобы не было слышно кому-то, кроме них двоих. Чимин ловит на себе внимательный взгляд Тэхёна и гулко сглатывает, не зная, что отвечать. Юнги говорит уже чуть громче: — Ты знаешь способы самообороны? Как вырваться из захвата, как обезоружить нападающего, будь у него нож или пистолет, прижатые к тебе? — Да, — Чимин кивает и планирует уже было развернуться, но Юнги вдруг крепко обхватывает рукой его шею, прижимаясь всем корпусом. Его голос звучит глубоко и спокойно: — Я не буду давить, но хочу увидеть, что ты знаешь последовательность приёмов. Покажи мне, малыш. Чимин теряется. Чимин не может нормально дышать. Он знает, конечно же знает, что надо поднять сгиб локтя Юнги на подбородок, а потом сломать замок, но из-за того, как тесно они прижаты, это практически невозможно сделать без заминки. Юнги абсолютно не торопит, но его горячее дыхание опаляет кромку уха. Чимин чувствует, как лицо наливается румянцем, но надеется, что все спишут это на что-то другое. Нервно дёрнув руками раз-другой, Чимин заставляет себя собраться и довольно быстро и ловко выскальзывает из захвата — раскрасневшийся, растрепанный и необъяснимым образом смущенный. Они повторяют ещё несколько приемов из самообороны, пока Юнги не остаётся довольным чиминовой ловкостью, пока не хвалит его, похлопывая по плечу. — Молодец. А теперь я научу тебя парочке приёмов, чтобы легко и быстро выбить дух из противника. Юнги действительно показывает их, но не применяет — он демонстрирует, как правильно провести тот самый удар, которым он повалил на пол Намджуна, несколько правильных подсечек из разных положений, а один раз велит Чимину встать за ним со спины и сделать что-то угрожающее. Чимин немного неловко приставляет ладонь к горлу Мина, имитируя пистолет, и только издает короткий, немного испуганный, высокий звук, когда вдруг пол и потолок для него меняются местами. Ловкие, сильные руки Юнги заставляют его кувыркнуться, но поддерживают, не позволяя упасть и распластаться. Впрочем, даже так испугавшийся резкости Чимин умудряется неловко завалиться, снова издав маленький испуганный звук и… Он открывает глаза, чтобы выяснить, что оказался у… у хёна на коленях? Видимо, посчитав, что заставить его устоять на ногах будет сложнее, чем просто поймать, Юнги ловко опустился на пол, скрестив ноги, и легко усадил дезориентированного Чимина к себе на колени. Почти панически оглядевшись, Чимин смущенно тараторит: — Хён! Прости, я… ой! — торопливо попытавшись как-то вывернуться, Чимин пытается опереться об пол, уже поворачиваясь, чтобы встать, но подскальзывается и совершенно глупо, совершенно неловко плюхается животом к хену обратно на колени. Он смотрит в пол перед собой широко распахнувшимся глазами и медленно закрывает лицо руками, беспомощно застонав. Ну когда, чёрт возьми, кончится его сегодняшний позор? — Может, тебе уже лучше не вставать, малыш? — Юнги явно звучит позабавленно. Чимин чувствует, как его большая, горячая ладонь властно ложится на изгиб его талии, и слышит толику насмешки в голосе: — Удобно? — П-прости, пожалуйста… — Всё нормально, Чимини, — Юнги легко похлопывает его по заднице, отчего Чимин неожиданно сжимается, напрягаясь всем телом и широко распахнув глаза, — поднимайся. Продолжим в том же ритме: я показываю — ты повторяешь. Как минимум один раз ты должен уложить меня на лопатки. — Только если ты поддашься, — Чимин с кряхтением поднимается, неловко сводя коленки, и перекидывает тело вбок, падая на живот. Он давно не тренировался, и пусть сейчас мышцы не гудят от боли и напряжения, но завтра его точно настигнет отдача. — Если тебя даже Намджун-хён не может опрокинуть, что говорить обо мне? Юнги пружинисто поднимается и похлопывает себя по бёдрам. Чимин смотрит на это всё с долей отчаяния на лице — он готов распластаться на полу и жить там. Решив, что минутка у него всё же есть, Чимин перекатывается на спину, но его взгляд неизбежно находит Юнги. Его лицо с этого ракурса кажется напряженным: острая линия сжатой челюсти, нахмуренные брови, направленный в сторону тренирующихся Намджуна и Чонгука взгляд. Чимин на них не смотрит, продолжая изучать хёна. Отсюда, снизу, он кажется высоким, властным, таким, кто может накрыть собой, защитить от всего мира. Чимин чувствует себя ещё более смущённым: можно ли так же сказать о нём самом? — Отдышался? — Юнги смотрит на Чимина, и их глаза встречаются на короткий миг, но этого достаточно, чтобы наконец почувствовать такую недостающую уверенность. Чимин широко, солнечно улыбается и, припомнив старые танцевальные привычки, легко поднимается на ноги, немного хвастливо приподнимая голову. — Так ты совсем бодрый, малыш, — Юнги тепло смеётся, прищурив тёмные глаза, — тогда смотри. Мин делает резкий выпад вперёд, планируя застать Чимина врасплох, но у него каким-то чудом получается увернуться в последний момент. От этого внутри что-то радостно сжимается. — Неплохо, но мы тренируем не ловкость, малыш, — в этот раз Юнги быстрее: вскинув руку, он в несколько быстрых шагов берёт Чимина в захват, не удушающий, но достаточно неприятный, чтобы из него было не вывернуться в один момент, — запомнил? Или повторить? — П-повтори, — Чимин судорожно вздыхает, чувствуя, как Юнги сначала его отпускает, а потом повторяет. И ещё раз. И ещё. До тех пор, пока Чимин не начинает предугадывать движение. — Я понял, хён. — Хорошо, малыш, — Юнги одобрительно кивает, а затем мягко подбирается, внимательно глядя на него, и властно бросает. — А теперь нападай. Чимин немного растерянно хлопает глазами, но собирается с силами. Помня, как двигался хён, он делает мягкие и осторожные шаги, пытаясь обойти его по кругу, предугадать следующее движение. Они кружат, не отводя друг от друга внимательного взгляда, и Чимин наконец решается на атаку, когда ему кажется, что он достаточно долго наблюдал за тем, как неторопливо и плавно переступает Юнги. Он бросается вперёд быстро и резко, выпрямляя ладонь и собираясь ударить хёна в грудь — именно так, как он уже научил, но Юнги быстрее. Он уворачивается легко, практически лениво, ухмыльнувшись, и Чимин практически пролетает мимо него, но хён вовремя перехватывает его за запястье и за талию. Чимин только охает, когда опять оказывается у Юнги в руках — Мин держит его за руку и за талию, нависая и буквально удерживая в стоящем состоянии так, словно они тренируют танцевальную поддержку, и хмыкает: — Ну почти. Попробуй не упасть в следующий раз. Чимин неловко опускает взгляд, когда Юнги легко помогает ему выпрямиться и снова отступает на несколько шагов. Пак снова начинает кружить — в этот раз он старается максимально скопировать позу Юнги, как он двигается, как переступает ногами. Хён, очевидно, замечает это и улыбается самыми уголками губ. Чимин пытается запетлять — делает быстрый шаг в одну сторону, потом в другую, чтобы не позволить хёну так просто увернуться, но… В этот раз хён обхватывает его со спины, хмыкнув: — Медленно, малыш. Чимин снова краснеет. Он чувствует себя неловким годовалым ребёнком, которого учат делать первые шаги. Преимущество может быть как на стороне нападающего, так и на стороне защищающегося — вопрос лишь в опыте. Опыта у Чимина нет. Когда-то в детстве его, как и любого мальчика, отводили на тхэквондо, но в конечном итоге он выбрал танцы, не в силах совмещать два кружка одновременно. Чимин пытается пробудить в себе память тела, недовольно хмурясь. — Ты слишком много думаешь, малыш, — Юнги говорит это спокойно, обманно качнувшись в нападении, чтобы заставить Чимина защищаться, — полагайся на инстинкты, рефлексы. Ты танцевал, верно? Представь, что мы тоже танцуем и я твой партнёр, а не противник. — Сложно, хён, — Чимин отвлекается на разговор, позволяя себе двигаться немного небрежно, не контролируя каждый шаг, — я ведь должен уложить тебя на лопатки, обычно с партнёрами так не делают. — Смотря какие между вами отношения, — Юнги широко ухмыляется, сбивая Чимина с хоть какой-нибудь разумной мысли. Растерявшегося и запнувшегося, Мин ловит его в очередной захват, тут же отпуская с лёгким шлепком по бедру. — Ладно, давай я немного постою, а ты попробуешь не отвлекаться на всё подряд. Юнги и правда встаёт, но даже так в его позе есть напряженность ожидания: ноги расслаблены, но Чимин прекрасно видит, что мышцы бёдер напряжены, руки мягко висят вдоль тела, но несложно вспомнить, как крепко и сильно они брали в захват. Чимин настраивается. Он делает глубокий вдох, выдох, закрывает глаза, прогоняя перед ними картинку того, что надо сделать, а потом открывает и решительно двигается. Шаг, второй, схватить за руку, развернуть Юнги к себе спиной и прижаться всем телом. Несложно, когда хён не сопротивляется и разрешает использовать себя как манекен. — Теперь я хоть вижу, что ты понял суть, — Юнги в его руках: Чимин обхватывает его талию и плечо, вжимаясь грудью в лопатки, — а теперь будем усложнять. Пусть победа сейчас и была крошечной лишь потому, что Юнги не просто поддался, а сдался, Чимин всё же чувствует небольшой подъём уверенности. Отпустив Мина, он отходит на пару шагов назад и уже привычно занимает позицию для нападения. В этот раз Юнги не командует — он стоит недвижимо, слегка ухмыляясь самыми уголками губ. Чимин решительно поджимает губы и нападает по уже отработанной схеме, но в этот раз хён снова начинает уворачиваться. Делает он это медленно, невероятно расслабленно и плавно, настолько медленно, что Чимин даже успевает его всё-таки поймать, ловко толкнув, чтобы заставить качнуться, и поднырнув под руку. Он снова обхватывает хёна сзади, часто дыша, и чувствует внутри восторг. Конечно, хён сейчас просто позволяет ему схватить себя, почувствовать себя немного более способным, чем он есть на самом деле, но… Чимин чувствует себя сильным и способным защититься, и это его утешает. Не удержавшись, Чимин обвивает хёна за талию двумя руками, прижимаясь в крепких объятиях и утыкаясь носом в широкое плечо, и немного смущенно, но искренне тянет: — Спасибо, хён. Я буду стараться, чтобы в следующий раз тебе не пришлось поддаваться мне. — Боже, да вы такие же сладкие, как Ральф и Ванилопа фон Кекс, — практически идиллию разбивает запыхавшийся, но неизменно насмешливый голос Чонгука. Вспомнив, что они в зале не одни, Чимин тут же смущенно отстраняется, неловко растрепав волосы и бросив короткий взгляд на хёна. Тот, впрочем, совершенно не выглядит раздраженным или недовольным — при их первой встрече и последующем знакомстве подсознательно Чимин ожидал, что Юнги будет совершенно не тактильным, но… Кажется, будучи в редком хорошем настроении, хён не имел ничего против объятий. — Слад-ки-е. Чонгук явно пользуется тем, что Намджун объявил короткий перерыв: компьютерный гений выглядит растрепанным и взмокшим, но сейчас, после нагрузки, его мышцы кажутся особенно заметными и впечатляющими. Чимин невольно поводит своими не слишком широкими плечами. — Завались, ребёнок, — Юнги звучит беззлобно, когда они снова идут к стойке с водой, — или мне напомнить, как я валял тебя, а ты беспомощно брыкался и просил пощады? А может, тот раз с пончи… — Молчать! — Чимин не ожидал, что слова так подействуют на Чонгука, но тот резко краснеет и, сжав со всей силой бутылку, выплёскивает на себя струю воды. Теперь он стоит мокрый, с кончиков его волос капает вода, а майка теперь плотно прилипает к телу, очерчивая рельеф мышц. — Вот именно так все и было, — Юнги наклоняется к Чимину, и его горячее дыхание обдаёт сгиб шеи, оставляя после себя мурашки, — я потом расскажу тебе эту прекрасную историю чон-проёба. — Ты не посмеешь, хён, я… — Чонгук смешно надувается, нахмурив тёмные брови, но их обрывает зазвонивший телефон Намджуна, и, как по команде, все они собираются и внимательно смотрят на своего лидера. Ким мрачнеет. Он выслушивает торопливый голос на том конце, кивает и мычит, с чем-то соглашаясь, а потом кидает решительное: — Скоро будем, — закончив разговор, он смотрит на них всех и хмуро добавляет: — у нас труп, кажется, наши ребятки. Даю двадцать минут на сборы; Чонгук, у тебя больше за счёт того, что нам надо будет добраться. Хорошее лёгкое настроение, которое поддерживало Чимина на плаву всё это время, падает вниз. Он смотрит на Юнги — мрачный и холодный, со сжатыми в тонкую линию губами, теперь тот напоминает тень себя прежнего. Чимин осторожно поднимает ладонь и мягко касается минового плеча, пытаясь поддержать, но Юнги в ответ лишь хмурится, блеснув нечитаемыми глазами.

***

Когда они прибывают на место, Юнги захлопывает дверь машины чуть резче, чем следует, хмуро оглядываясь. Тело слегка гудит после хорошей тренировки, как и мозг, быстро оценивающий местность: в этот раз заброшка одного из клубов, где, как уже выяснил Чонгук, любят собираться то наркоманы, то выпивающие студенты. Кто же их жертва? — Что у нас? — Юнги двигается бесшумно, следует за Намджуном, но удерживает в поле зрения Чимина и Тэхёна. Первый вычитывает что-то на планшете, хмурясь, второй же торопливо семенит в сторону репортёров, на ходу поправляя волосы и костюм. Юнги давит желание закатить глаза. — Мужчина, около тридцати пяти, личность устанавливается, — Намджун звучит хмуро и хрипло, на ходу закатывая рукава. Они направляются к месту скопления агентов — тех, кто снимает отпечатки, кто ищет малейшие следы чужого присутствия, кто фотографирует тело. Юнги сдерживается, чтобы не поморщиться, когда они подходят ближе, Намджун в сердцах ругается: — Чёрт. — Его избили до полусмерти, субъект был просто в ярости, — Юнги приседает на корточки, чтобы рассмотреть поближе, и лишь благодаря привычке не морщится от запаха крови, грязи и человеческих экскрементов. Он натягивает на руки услужливо протянутые перчатки, приподнимая накинутую на тело пленку, и присвистывает. — Чёрт возьми. Большое количество ножевых ранений, грудь, живот — в основном, пах. Жертва полностью обнажена, гениталии изрезаны и изуродованы. Глубокие порезы на бёдрах. Отчётливый сексуальный контекст, это не свойственно для наших субъектов. — Его… жертву душили, — Чимину приходится сглотнуть ком в горле, прежде чем продолжить, но Юнги не может его судить. Даже у бывалого следователя такое зрелище вызовет если не ужас, то отвращение точно. Он обходит тело с другой стороны осторожными маленькими шагами, но не рискует опускаться на корточки, как Юнги. Вместо этого Чимин вытягивает из кармана маркер и ведёт по шее: — Синяки и кровоподтеки, отчетливые следы асфиксии. Субъекту был важен тесный контакт с жертвой несмотря на использование ножевых. — Может ли это быть новый субъект, действующий с остальными в качестве сообщника? Убийство на почве очищения и убийство на сексуальной почве разительно отличаются между собой, — Намджун хмурится, не менее внимательно разглядывая тело. Он медленно бросает: — Судя по характеру травм, некоторое время жертва пыталась сопротивляться, но не смогла делать это долго. Предположительно, нападало сразу несколько субъектов, чтобы его дезориентировать. — Признаков каннибализма нет, — к ним задумчиво присоединяется на ходу натягивающий новые перчатки Чон Хосок. — Я бы сказал, что это похоже на смесь первых трёх убийств с последующим смещением на сексуальный акцент. По времени смерти как и раньше, с трёх до пяти утра, умер от удушения и обильного кровотечения — одно из ножевых попало в печень, часть ранений нанесена уже посмертно. — И от того, и от того? — Чимин внимательно смотрит на синяки. — То есть… жертву душили и одновременно наносили ножевые? Это не смог бы сделать один человек. — Главный прикол знаете в чём? — Хосок вдруг хмыкает с каким-то мрачным весельем, которое есть только у судмедэкспертов, и подходит ближе. Он надавливает на тело так, чтобы не переворачивать на бок, но чтобы было возможно увидеть символ. — Это нанесено уже после убийства, прямо поверх всех ножевых. Мне кажется, или это можно воспринимать как послание? Они все смотрят на смайлик. Вырезанный сзади на боку, его практически невозможно различить, но после того, как Хосок указал на эти линии, Юнги видит совершенно отчётливо: две вертикальные прорези и одна загибающаяся полукругом в подобии кривой улыбки. Субъекты с ними общаются? — Они с нами говорят? — его мысли повторяет мягкий, слегка растерянный голос Чимина. Он всё так же не рискует опуститься на корточки, но чуть перемещается, чтобы встать позади Юнги. — Улыбка. Им нравится то, что они убивают? Или то, что мы заметили? Или это одобрение того, что мы копнули глубже и выловили педофилов? — Сложно сказать однозначно, — Намджун хмурится, — Хайренс просил, чтобы его остановили, Зодиак нуждался во внимании, общался с прессой, водил за нос полицию… Потрошитель так вообще писал письма и отправлял открытки с поздравлениями, — Намджун натягивает перчатку и проводит по линиям смайлика, — знак нанесён уже после, да? — Хосок кивает. — Может быть, с нами общается кто-то один втайне от группы. — Он может не одобрять или, наоборот, одобрять выбор жертвы, — Юнги тоже проводит пальцами по смайлику, некстати думая о том, что они напоминают ему о Чимине, — например, на прошлых не было знаков, потому что они были виновны, в то время как наш, — Юнги кивает на знак, — жаждет убивать невинных. Однозначно можно будет сказать только после получения данных от Чонгука. — Интересен также характер нанесенных ранений, — Хосок, судя по слегка невнятной речи, жует жвачку. Чимин бросает на него короткий, но явно… впечатленный взгляд. Чон очерчивает пальцами раны, не касаясь их. — Они беспорядочны, нанесены быстро. Но глубина одинаковая, точно так же, как и положения. Берусь предположить: наш субъект правша. — Что значительно сужает круг поисков, — Юнги беззлобно ворчит, дернув головой, и не отводит внимательного взгляда. Что-то во всём этом никак не даёт ему покоя. Намджун задумчиво хмыкает, протянув: — Не скажи. Это говорит хотя бы о том, что ножевые наносил один субъект. У него явные проблемы с агрессией, удары нанесены беспорядочно, с большой яростью. Я бы сказал, что он занимает ведущую роль среди субъектов. — Ты о том, что именно он решал, с чего начать экзекуцию? — Юнги склоняет голову к плечу, раздумывая. Он медленно задумчиво признается: — Возможно, в этом что-то есть. Но если субъект ведущий, он не позволил бы второму душить жертву одновременно с ним. Убийцы такого склада нуждаются в безраздельном ощущении собственной власти, контроле. — Это может быть форма контроля над ведомым? — Чимин предлагает уверенно, хотя и тихо. Юнги поднимает глаза, внимательно глядя на него, и их взгляды пересекаются. Чимин не тушуется, продолжая говорить своим спокойным высоким голосом: — Дать ему почувствовать свою причастность. Если они попадутся, то оба будут виноваты в убийстве в одинаковой степени. Плюс это дает чувство общности, ведомый будет более охотно подчиняться, почувствовав свою важность и необходимость в том, чтобы убить снова. — Звучит толково, — Намджун задумчиво кивает, кинув на Чимина откровенно одобрительный взгляд. — Молодец, Чимин. — Оба мужчины, — решительно добавляет Хосок, — да, ножевые ранения на этой жертве более сильные, чем на предыдущей, но я не могу назвать те нерешительными или женскими, — он опять лопает жвачку, напоминая Чонгука, — не буду строить гипотезы, это по вашей части, но просто чтобы вы знали. — Они могут быть партнёрами? — Чимин поджимает губы и в защитном жесте складывает руки на груди. — В плане, не только убийства, не семейные узы, а… отношения. Где один очевидно подчиняется, но готов следовать за вторым. И это проявляется во всём: в том, как они выбирают жертв, как убивают, как… Поэтому не было сексуального подтекста до — потому что не было причины. Юнги плавно выпрямляется, вслушиваясь, и задумчиво осматривает местность. Если тут была вечеринка и их субъекты присутствовали на ней, могла ли быть сцена ревности? — Допустим, — Юнги делает шаг в сторону выхода из закоулка с трупом, чтобы осмотреться, — они поссорились из-за новостей о поимке педофилов, разошлись? Ведущий не тот, кто будет изменять, но вот ведомый… он мог пожелать закончить всё? Отправился в первый попавшийся клуб, не этот, — Юнги идёт неспешно, продумывая каждое слово, оценивая его, прежде чем озвучить, — но где-то неподалёку могла быть вечеринка. Не думаю, что это могло бы зайти далеко, но что, если ведущий субъект следил, увидел, что ведомый отвечает на чей-то флирт… — Тогда субъект должен быть похожим на жертв? — Намджун присоединяется к рассуждениям. Юнги чувствует его рядом, как незримую поддержку, плечо, на которое можно опереться. Между их субъектами нет такого же равенства, нет. — Внешний типаж один? Мужчина тридцати пяти лет… — Не думаю, — Чимин вплетается в их диалог, осторожно догоняя. Теперь они стоят небольшой кучкой, как можно дальше от репортёров. — Скорее наоборот, если пара в разладе, то ты пытаешься найти максимально не похожего на своего парня человека, чтобы с ним попробовать нечто новое. И он всё ещё похож на предыдущие жертвы, — весомо добавляет Чимин, — так что ведомый, даже будучи обиженным, действовал по привычной схеме. — Тогда это значит, что эта жертва выбрана с меньшей тщательностью, чем предыдущие, — Юнги хмыкает, пытаясь не зацикливаться на слове «парень», сорвавшемся с чиминовых губ. Чимин гомосексуален? Юнги не может удержаться от короткого взгляда на задумчиво надувшиеся пухлые губы и плюшевый свитер. Это… весьма вероятно. — Если внешний типаж сохранен, то поведенческий может отличаться. Пусть Чонгук проверит всё с особой тщательностью, и выясните уже, кто это, чёрт возьми, такой. — Звучишь как босс, хён. Сразу хочется начать суетиться, — Хосок негромко смеётся, щуря глаза, и снова надувает жвачку. Он деловито интересуется. — Вы уже насмотрелись на кабачок? Мне бы его на досочку уже. — Господь свидетель, Чон Хосок, кабачок? — Намджун шипит, звуча скорее ошарашенно, чем разозлённо. Он упирается руками в бока, явно забыв про перчатки, и хмурится: — Я слышал от тебя многое, но кабачок… — А чем тебе не нравятся кабачки, начальник? — Хосок, совершенно не впечатлённый, надувает прямо у Намджуна перед лицом пузырь, потыкав в бок тела пальцем. — Этот тоже уже водянистый и зелёненький слегка. Намджун возмущенно распахивает рот, молча глядя на него и явно не находясь со словами. Чимин выглядит слегка побледневшим и поджавшим губы, а вот Юнги приходится замаскировать короткий хриплый смешок за кашлем. Кабачок. Ему нравится это рабочее название. — Предоставь мне данные о вскрытии… тела, — Намджун демонстративно выделяет слово голосом, наконец собравшись с мыслями, и кивает Хосоку на жертву, — как можно скорее. Попробуй проанализировать глубину порезов и прочее исследовательским путем, скажешь точно, сколько было субъектов, и кто из них нанёс какие раны, ясно? — Что же тут непонятного, — Хосок не выглядит впечатленным ни на йоту, — аккуратно отделить кожу, разрезать на равнозначные части и проверить, насколько глубоки зазубрины от мясника. Шеф повар Чон Хосок готов приступить к приготовлению субпродуктов. Хосок с самым серьёзным выражением лица отдаёт честь и отчаливает, а Юнги правда очень сильно приходится сдерживаться, чтобы не рассмеяться. Во-первых, потому что никто не должен видеть смеющегося над трупом Мин Юнги, а во-вторых — этого не переживёт трепетная душа Ким Намджуна. — Он точно не наш субъект? — Чимин спрашивает немного отчаянно, провожая загадочный хосоков силуэт сконфуженным взглядом. — Конечно, он явно не ведущий, да и ведомым его назвать сложно… — Он слишком любит свою работу, чтобы потерять её из-за минутного порыва выпотрошить кого-то вне графика, — Юнги усмехается, покачав головой и стягивает перчатки, чтобы выбросить их в мешок. Он деловито интересуется: — В офис, Джун-а? — Нет, — Намджун качает головой, хрипло коротко вздохнув, и что-то внутри Юнги предвкушает, что то, что он скажет, ему не понравится. Ким ерошит свои волосы и говорит немного уклончиво: — Вообще-то, Джин попросил нас проверить ещё одно дело. Там не серийник, да и специфического ничего нет, но улики неоднозначные, а жертва… — Опять что-то политическое? — Юнги морщится, сдерживаясь от желания сплюнуть. Он ненавидит вмешиваться в дела политиков и ненавидит, когда политики вмешиваются в дела отдела. — Неужели других копов нет? Или детективы перевелись? Намджун поджимает губы и молчит. Слишком долго молчит для того, кто должен дать быстрый и простой ответ. Они договаривались не анализировать друг друга, не создавать в голове профайлы, не собирать материалы, но прямо сейчас Юнги очень сильно хочется нарушить этот договор и влезть в чужую голову. — Не здесь, — помедлив, Намджун кидает задумчивый взгляд на других агентов и кивает в сторону машины, — Тэхён уже знает, к тому же, у него своя машина. Закончив с осмотром и не прощаясь, они возвращаются в машину, где Намджун усаживается за руль, первым делом пристёгиваясь, а вот Юнги, поколебавшись, присоединяется на заднее сиденье к Чимину. Их колени не будут соприкасаться — места для двоих более чем достаточно, но так он наконец сможет видеть лицо Пака не через зеркало заднего вида. — После вскрытия сети педофилов на нас обратили очень пристальное внимание те, кто выше Джина, — Намджун заводит машину и выруливает с места преступления, мрачно глядя в лобовое стекло, — а Ёнсу, конечно же, откупившись, на волне пытается потопить новосозданный отдел, апеллируя к тому, что мы никого не поймали и с, — он морщится, но произносит журналистскую кличку, — охотником с Йонсангу подвижек нет, а новые трупы есть. Так что Джин хочет, чтобы мы «набили руку» на делах попроще. Чисто для прессы. — Отдел может быть и сформирован недавно, но мы работаем давно и громко, — Юнги недовольно хмурится, скрестив руки на широкой груди. Он не любит отсылаться к собственному успеху — для него сложно воспринимать стройную череду пойманных и обезвреженных преступников как успех, но им с Намдужном действительно есть, чем гордиться. — Наша раскрываемость дел на семьдесят процентов выше, чем у среднестатистического агента, Чонгук рассчитывал это, когда мы подавали заявление на формирование отдела. Будь этот еблан хоть трижды влиятельным, хуй он меня закроет! — Язык, — Намджун бросает предостерегающий взгляд через зеркальце и качает головой, неожиданно тоскливо протянув: — Я знаю, хён. А ещё я знаю, что у всего есть цена, и наличие маркера «не продаётся» зависит только от количества нулей в предложенной сумме. — И что мне теперь, удавиться что ли, если в правительстве сидит преступник, который пытается диктовать полиции свои условия? — Юнги рыкает, чувствуя, как начинает закипать. Раздражает, раздражает, раздражает, когда кто-то настолько мерзкий, кто заслуживает тяжелейшего наказания, оказывается на свободе просто из-за того, насколько влиятелен. Он возмущенно бросает, махнув ладонью: — Пусть Тэхён сольет всё независимым журналистам. Ублюдка сожрут с говном, а мы всё свалим на случайную утечку. Как будто первый раз. — Иногда я искренне поражаюсь, хён, как в твоей насквозь черной душе умудряются брезжить такие радужные надежды, — Намджун язвительно огрызается, слишком резко крутанув руль, и Юнги скрещивает руки на груди. Краем глаза он замечает, что напрягшийся Чимин начинает переводить с него на Намджуна и обратно испуганный взгляд и неохотно смягчается, буркнув: — Да знаю я. Но мы всё ещё можем попробовать, бьюсь об заклад, Тэхён будет только за. — Я тоже буду только за, — Намджун недовольно ворчит, — но потом ебать будут Джина, а не нас или Тэхёна, так что схлопнись, будь добр, и побудь паинькой хотя бы несколько дней? Пока ситуацию не решат. — Потому что тебе самому хотелось бы его ебать, да? — Юнги прекрасно знает, что он перегибает палку — это замечает даже сжавшийся Чимин, но просто не может остановиться. Он ненавидит переработки, ненавидит коррупцию, ненавидит, когда его пытаются принудить к чему-то, что совершенно противоречит его принципами. — Если ты хочешь обсудить со мной, кто кого хочет ебать, то я всегда готов, Юнги, — Намджун отвечает невероятно ровным, практически елейным тоном, который выдает крайнюю степень его раздражения и тихого бешенства. Мин прекрасно знает этот тон и очень редко слышит его в свой адрес. — Но если ты готов извиниться за несдержанность, то я сделаю вид, что на несколько секунд оглох. Их взгляды пересекаются в зеркальце заднего вида. Намджун смотрит остро и внимательно, не моргая, но и не упуская из вида дорогу, в глубине его тёмных глаз легко можно прочитать предупреждение и неозвученный приговор. Юнги отвечает тем же. Он крепко сжимает челюсть, чувствуя, как зубы неприятно трутся друг о друга, как внутри горла зарождается опасное, низкое клокочущее рычание. И мягкое, неожиданно осторожное прикосновение ладони Чимина к бедру Юнги отрезвляет его. — Ты оглох, — Юнги фыркает и отводит взгляд первым. Извиняться он точно не будет, может быть, чуть позже проставится в баре, не больше. Подумав, он накрывает ладонь Чимина своей, сжимая в знак благодарности. Он бросает уже с меньшим раздражением: — Что там у нас? — Да херня, — Намджун выдыхает, возвращаясь в свое привычное деловое, слегка раздраженное настроение, — бытовуха, убили отца семейства, подозревают мачеху, она всё отрицает и заливается слезами. Алиби нет ни у кого, так что нам надо посмотреть, составить мнение и уехать. — А что за семья? — Юнги продолжает удерживать ладонь Чимина, концентрируясь на прикосновении как на маяке, чтобы не сорваться. — Чонгука-то можно подключить? — Чонгук с Тэхёном сейчас развлекаются с анализом данных по нашему главному делу и пытаются потаскать файлы по педо-сети, — Намджун негромко вздыхает, окончательно теряя раздражительность — на её место приходит усталость, мешающая с какой-то даже обречённостью. — Но я не думаю, что это нам повредит. Покопаемся там по старинке, может, правда будет интересное дело. — Ты сам-то в это веришь? — Юнги скептично ворчит, придерживая при себе мысли о том, как именно будут развлекаться Чонгук и Тэхён, и неохотно убирает ладонь с ладони Чимина. Неясным образом Пак действует на него как сразу несколько пребывающих в самом своём послушном и золотом состоянии Чонгуков — раньше Юнги находил источник своего успокоения в солнечном золотом ребёнке, но сейчас, кажется, у него появилась карманная и сладкая, но не менее талантливая версия. Юнги невольно думает о том, что количество ссор с Намджуном и их напряженность значительно снизилось при подключении Чимина. Работа нервная — может, и правда приставить к каждому отделу по маленькому Паку со смайликами на стикерах? Мысль о карманных Пак Чиминах на службе у полицейского спокойствия развлекает его до такой степени, что Юнги даже невольно улыбается уголками губ. В конце концов, когда-то они могли только мечтать о том, чтобы раскрывать дела, чтобы искать убийц. И пускай сейчас они с Намджуном стали весьма избалованными исключительностью, что мешает вернуться к бытовым делам? Юнги думает о том, что нет ничего более умиротворяющего в расследовании, чем славное бытовое убийство. Словно в ответ на то, как ушло его напряжение, атмосфера в машине тоже становится легче — смягчается жесткая линия плеч Намджуна и исчезает хмурая складка у него между бровей, едва слышно, но с очевидным облегчением выдыхает Чимин. Пак-антистресс. Юнги глотает смешок от мысли об этом. До места преступления они добираются в молчании. Юнги старается ни о чём не думать, просто чтобы голова отдохнула: он упрямо удерживает перед глазами белый экран, отгоняя кадры с расчленёнкой, ножевыми ранениями, удушением и всем, что упрямо подсовывает ему подсознание. Хватит. Голова начинает раскалываться с такой силой, что наверняка не поможет даже аспирин, но Юнги упрямо достаёт баночку с таблетками и, не считая, закидывает в рот сразу несколько. Юнги не реагирует на острую горечь, давно привыкнув к неприятному вкусу, но Чимин услужливо протягивает ему термокружку. — Пожалуйста, хён, — Чимин заботливо открывает колпачок, протягивая кружку двумя руками, — лучше запить. — Спасибо, — и так действительно лучше. Юнги делает несколько глотков и невольно облизывается — это обычная вода, но он чувствует лёгкий сладкий привкус, который слизывает с губ, и невольно бросает короткий взгляд на пухлые, слегка поблёскивающие губы Чимина. Он пользуется гигиеничками, да? — Но теперь тебе ничего не осталось. — Заскочу в любую кофейню и попрошу наполнить, — Чимин беззаботно отмахивается, показывая, что делает так уже не первый раз, — такие мелочи не должны тебя волновать, а вот новый труп — да. Мы приехали? Намджун мрачно кивает. Район тут неплохой, облагороженный. Юнги сразу отмечает, что есть открытая детская площадка, где шумят малыши, несколько уютных беседок, где, шушукаясь, сидят или мамочки, или нянечки. Мало баров, мало пивнушек, мало поводов для убийства. Они поднимаются на пятый этаж, здороваясь по пути с коллегами. Намджун открыто и приветливо пожимает руки, даже зная, что где-то тут есть крыса, а вот Юнги упрямо убирает свои в карманы брюк, прищурившись, когда замечает краем глаза нечто категорически говорящее в мусорном баке рядом с домом, но оставляет это на время. Он пришёл сюда проветриться, отвлечься. Что такого страшного может быть в бытовухе? — Итак, — их встречает молодой парнишка, демонстративно блестящий начищенным значком детектива, — тело оставили до вашего прибытия, мачеха и дочь в той комнате, — он показывает куда-то в сторону, — пожалуйста, осматривайтесь, агенты. Я очень рад, что господин Ким прислал вас сюда. — Будем рады помочь, детектив… — Намджун приветливо улыбается, протянув ладонь, и парнишка торопливо жмёт её, слегка приоткрыв во вдохе рот. Юнги давит улыбку, беззлобно глядя на явно только-только получившего должность выше стажёрской ребёнка. — Чхве Субин к вашим услугам, агент, сэр, — детектив забавно путается, вытянувшись по струнке, и Юнги вдруг улавливает справа от себя едва слышный, невероятно сладкий хихикающий звук. Он невольно оглядывается и слегка приподнимает брови, когда видит Чимина, прикрывающего ладонью рот. Он… Субин немного неловко предлагает, явно волнуясь: — Обращайтесь, если что-то понадобится. Пройдёмте? — Обязательно, детектив, — Намджун утешающе похлопывает его по плечу, и Юнги невольно отмечает, что они одинаково высокие. Довольно впечатляюще, учитывая во всех отношениях великанские размеры Намджуна. Они наконец направляются к непосредственному месту преступления, и, проходя мимо детектива, услужливо пропустившего их вперёд, Юнги лукаво блестит глазами, прекрасно чувствуя на себе восхищенный взгляд. Он не может отрицать, что внутри ему это льстит. Тело лежит в гостиной, и ещё до того, как Юнги пересекает порог, он знает способ убийства: густой, тяжелый запах крови, забивающийся глубоко в глотку, всё равно не может перебить удушливый и специфический запах разможенного мозга с лёгким привкусом пороха. Юнги беспристрастно смотрит на тело. Мужчина, около сорока, может, сорока пяти, полноватый, но в форме, вполне прилично одетый, явно не успел переодеться в домашнее. Либо куда-то собирался, либо только пришел. Он медленно и изучающе обходит тело по кругу — высокий, не меньше метра восьмидесяти пяти, судя по костюму и обстановке в доме, работает клерком или менеджером среднего звена. Юнги останавливается рядом с лужей крови и кусками мозга возле головы и изучающе смотрит на обезображенное лицо. Стреляли со спины и, судя по всему, сверху, в затылок. Юнги даже не надо спрашивать, чтобы разрушить стройную теорию детектива об убийце-мачехе: все кореянки миниатюрные. Но он знает главный порок молодых детективов — пока не показать наглядно, будут отрицать до самого конца. Поэтому он просто притягивает за руку сначала Намджуна, а потом Чимина, и ставит их не прямо в лужу крови, но достаточно близко от места нахождения трупа. — Что? Хён? — Чимин слегка теряется, суетливо ворочаясь на месте и мотая головой, но не вырывается из его рук. Намджун же молча тонко улыбается, выглядя как постигший дзен монах. Юнги уверен, что тот прекрасно понял суть эксперимента. — Ну только если с табуреточкой, — Юнги бормочет это едва слышно, когда критично оценивает разницу в росте Чимина и Джуна, — давай, Чимин-а, выстрели ему в затылок. Чимин послушно разворачивается лицом к Намджуну. Сложив пальцы в жест в виде пистолета, он направляет его в чужую голову, и краснеет ещё сильнее, тоже понимая причину. Пак очевидно смущён, но движения у него не скованные, а плавные и мягкие. Юнги подходит ближе под внимательным взглядом всех собравшихся — детектива, ещё нескольких полицейских — и, проведя раскрытой ладонью вдоль спины Чимина, он говорит: — А теперь, господа офицеры, скажите, что вот тут не так, — в ответ на Юнги смотрят как на учителя, который задал слишком сложный вопрос на лекции, и ему приходится снисходительно уточнить, приподняв брови: — Что не так в Чимине? — Он маленький? — Он слишком красивый для работы в агентстве? Два ответа звучат одновременно с разных сторон, и Юнги правда приходится кашлянуть, чтобы не рассмеяться. Потому что да: Чимин и маленький, и красивый. Обычно полицейские не так тщательно следят за внешностью, если, конечно, это не Ким Тэхён, который представляет лицо отдела для прессы. — И что нам это даёт? — Юнги поражается своему спокойствию, но списывает это на то, что продолжает удерживать ладонь на пояснице красного Чимина. — Учитывая, что стреляли в затылок. Ему даже доставляет удовольствие наблюдать за активным мыслительным процессом на лицах полицейских. Сначала это непонимание, потом глубокая задумчивость, озарение, да… Юнги ухмыляется, глядя, как они заливаются неловким румянцем. О, да. — Я так понимаю, версия… Версию с мачехой можно считать ложной, — бедняга Субин вертит папку с бумагами в руках, сминая её, и избегает того, чтобы поднять взгляд. Уши у него горят совершенно по-мальчишески, под стать щекам смущенного демонстрацией Чимина. Юнги утешающе похлопывает Пака по пояснице и, уже не пряча улыбку, тянет: — Думаю, да. Намджун кашляет, пряча смешок в кулаке и смешливо щуря глаза, а детектив под их взглядом ощутимо съеживается, явно чувствуя себя последними кретином. Юнги звучит почти мягко: — Убийца мужчина. Высокий, не меньше метр восьмидесяти пяти, ставлю на метр девяносто и больше. Неопытен. Вероятнее всего, пытался совершить попытку ограбления, проникнув через окно, — Юнги лениво кивает сначала на распахнутые створки, потом на стол — ящики выдвинуты, недостаточно лихорадочно, чтобы доблестные внимательные полицейские сочли это за судорожный поиск, но достаточно сильно, чтобы можно было сделать вывод об осторожной попытке. — Но жертва невовремя вернулась домой. Субъект попытался скрыться в квартире, обойдя жертву, но, как я полагаю, входная дверь была закрыта. Жертва зашла в свой кабинет, и тут произошло что-то, что заставило субъект запаниковать и выстрелить. Возможно, случай, вероятно, то, что у жертвы были ключи. Юнги лениво подходит вплотную, кивая на вывернутые карманы и широко распахнутый пиджак. Он поднимает на полицейских острый взгляд, бросив: — Субъект стрелял издалека, не вплотную. Он должен был быть выше, чтобы попасть в голову под таким ракурсом. При этом, полагаю, сам испачкал в крови куртку, пока искал ключи. И именно эта куртка сейчас висит на краю мусорного бака сразу за краем дома. Отправьте туда кого-нибудь, пусть проверят. — Но… — один из полицейских неловко мнётся под критичным взглядом Юнги. — Этаж же пятый. Как он через окно-то… Юнги правда старается не отобразить у себя во взгляде всё свое отношение. Можно же быть немного внимательней. Совсем чуть-чуть. Анализировать место преступления не только внутри, но и снаружи. Тут или Джин послал на осмотр тех, кому не нашлось действительно серьезной работы, или у них реально есть проблемы с кадрами в отделе. — Так крыша соседнего магазина, — отвечает Чимин, и Юнги почти готов его расцеловать за прозорливость, ум и адекватность, — Юнги-хён о ней говорит. Вероятно, окно забыли закрыть, как вы и сказали — этаж пятый, и никто не подумал, что этим можно воспользоваться, а наш парень увидел возможность, решил поживиться? — Да, — Юнги даже не скрывает улыбки, полной гордости, — думаю, что он знатно наследил, и когда все улики проверят, то найти убийцу будет не сложно. Ищите не подростка, постарше, лет двадцать-двадцать пять, бедное состояние, неблагополучный район, но не слишком далеко от этого дома. — Ему нужны деньги, — Намджун легко подхватывает, — но не исключено, что он может быть новобранцем в банде и его отправили для проверки на смелость. Составьте список всех действующих, проверьте, когда был набор новичков. Думаю, проблем быть не должно, но если зайдёте в тупик, то обратитесь ко мне или Юнги. — Спасибо, агенты, — Субин избегает прямого взгляда, неловко ероша волосы. Уши у него всё ещё отливают малиновым, но цвет уже чуть менее яркий, — это… это и правда очень помогло. Юнги неверяще качает головой. Осмотрев место преступления в последний раз критическим взглядом, он жестом подзывает Намджуна и Чимина, решительно направляясь к выходу. Их ждёт добыча покрупнее. Сильно покрупнее.