Точка бифуркации

Чимин подвыпивший и Чимин трезвый — это два разных Чимина, пусть и неуловимо похожих. Его тактильность повышается, его рот становится невероятно грязным, соблазняя так, как никогда раньше, его ладошки словно начинают жить собственной жизнью. Юнги просто старается не обращать внимания на облизывающий его ухо язык. Это щекотно, мокро, но невероятно приятно. Поплывшее от алкоголя сознание подсовывает картинки того, как хорошо Чимин будет смотреться на его члене. Такси должно привезти их к Юнги; сначала он не хотел ехать к себе, потому что квартира Чимина больше ощущается как дом, но когда делал заказ, то автоматически вбил именно свой адрес. Решая, что нет смысла отменять, переназначать, куда-то двигаться с висящим на нём Чимином, Юнги просто согласился с судьбой. Тем более Чимин давно просился в гости. — Крошка, нам надо выйти, — Юнги кивает таксисту и тянет на себя совершенно не сопротивляющегося, но и не помогающего Чимина, — так, убери свои ладошки из моих карманов, пожалуйста. — Не хочу, — Чимин хихикает и скользит как можно глубже, дразня его член кончиками пальцев через тонкую подкладку, — я постоянно думаю о том, какой ты в постели, ничего не могу с собой поделать — хочу больше, чем поцелуи. Хочу, чтобы ты повалил меня на кровать, навис сверху, укусил, пометил, сжал, м-м-м… Юнги втягивает воздух через нос — их с Чимином желания слишком совпадают, но он не любитель секса по пьяни, особенно в первый раз в отношениях. Он борется с собой всю дорогу, пока идёт к подъезду, к лифту, к квартире, пока открывает замок и затаскивает раскрасневшегося Чимина и целует его, затыкая грешно болтливый рот. Юркие пальчики тут же находят пояс миновых брюк и несколько нагло расстёгивают его, дёргая на себя. — Крошка, — Юнги перехватывает его ладони, сжимая, — никакого проникновения, пока мы пьяные. — Даже твоих пальцев? — Чимин невероятно соблазнительно ластится к нему, словно алкоголь вытеснил из него всё смущение. Он обхватывает своими ладонями ладонь Юнги, ведёт большими пальцами по её внутренней стороне, оглаживая, и скользит подушечками по длинным и крепким пальцам. Не опуская взгляда, Чимин открывает красивый рот, высовывает длинный и ловкий розовый язык и медленно, влажно ведёт им по пальцам, чтобы обхватить губками и взять в рот. Юнги теряет дар речи, молча глядя потемневшими глазами, как чертов Пак Чимин сосёт его чертовы пальцы. Малыш демонстративно высовывает язык, играется им с кончиками пальцев, оглаживая подушечки, и сладко хихикает. Неохотно выпустив их изо рта, Чимин прижимается к нему вплотную, оплетая ловкими пальцами запястье, тянет руку вниз, кладя себе на попку, и жарко выдыхает в шею, ведя по ней кончиком носа. — Сможешь заставить меня кончить пальцами, хён? Я могу расплакаться, когда мне хорошо. Могу взять в рот твой член. Это считается за проникновение? Я хорошо сосу, хён. У Юнги перед глазами мутится от возбуждения. Он мог представить их первый раз каким угодно: что Чимин застесняется и будет просить выключить свет, что будет неловко пищать от грязных слов, но… Опьянённый алкоголем и вседозволенностью, Пак Чимин нежно кусает его за мочку, бесцеремонно запуская нежную ладошку в штаны, и сладко, крепко сжимает сквозь белье. — Вау, хён, — Чимин плавно переступает с ноги на ногу, ластясь, подставляя сочную задницу под жаркие прикосновения чужих ладоней. Его высокий голос звучит хрипло и бархатно, кажется обволакивающим и невероятно соблазнительным: — Твоя самоуверенность обусловлена размером твоего члена? — Пак Чимин, — рычание, которое Юнги издаёт, неузнаваемо даже для него самого. Он рывком подхватывает сладко застонавшего, обмякшего Чимина на руки, крепко сжимая пальцы, и выдыхает сквозь сжатые зубы: — Ты откровенно нарываешься, детка. — Да, Юнги-я, я нарываюсь, — Чимин шепчет это прямо в губы, прежде чем распахнуть рот для жаркого шумного поцелуя. Он податливый настолько, насколько невозможно было представить даже в самых грязных фантазиях. Юнги чувствует себя способным делать что угодно, понимая, что Чимину понравится. Разрывают поцелуй они только когда оказываются на постели, и Юнги, как Чимин того и желал, нависает сверху. Он смотрит на разомлевшего, выкручивающегося, красующегося малыша под собой и сдерживается из последних сил. Алкоголь не слишком пошатнул его самоконтроль, но подточил. Последнее, что толкает его вперёд, — это Чимин. Он выгибается, закидывая руки назад, давая свитеру приподняться и оголить низ гладкого живота. — У меня хорошо получается? — Чимин опускает одну из рук и оттягивает джинсы, показывая красивый изгиб бёдер, демонстрируя, что он гладенький, кажется, везде. — Ну же, хён. Или ты хочешь, чтобы я звал тебя оппа? Юнги стонет, сдаваясь и думая, что Чимин должен скулить и стонать, а не соблазнительно оголяться. Он прижимается лицом к мягкому животу, не в силах отказаться от соблазна; кусает мягкую кожу, оставляя первую отметину. Чимин реагирует отзывчиво, сладко выстанывая его имя и оттягивая джинсы ещё ниже. Он раздвигает ноги, и Юнги с удобством устраивается между них, подтягивая под коленки ближе. — Только пальцы и язык, Пак Чимин, — Юнги, контролируя каждое движение, расстёгивает джинсы, стягивает их и откидывает куда-то в сторону вместе с бельём. Он смотрит на очаровательно прижавшийся к низу живота небольшой, аккуратный, розовый член и пропадает. Во рту собирает так много слюны, что сглотнуть получается лишь со второго раза. Чимин не стесняется. Может, будь он совсем трезвый, прикрылся бы — его ладошки как раз достаточно, чтобы накрыть стоящий член. Но подвыпивший, жаждущий, он только шире раздвигает ноги и скользит пальцами между ягодиц, раздвигая их и показывая такую же гладкую дырку. — Ты уверен, оппа? — Блять, — Юнги низко обречённо стонет, рывком опускаясь и подхватывая роскошные бёдра. Ножки Чимина удобно устраиваются на его широких плечах, и Юнги жарко, длинно скользит языком прямо по розовой гладкой дырке, дурея от возбуждения. — Блять, твой язык, — Чимин сладко, высоко стонет, цепляясь пальчиками за волосы Юнги. Он не стесняется, оттягивая их на грани боли, притягивая к своей дырке, но Юнги возбуждается от этого только сильнее, послушно толкаясь языком внутрь. Чимин сбивается на восхитительное стаккато стонов. — Ах, ах, ах! Да, ещё! Вылижи меня, хён, отлижи мне, д-да, да-да-да! Юнги низко удовлетворённо рокочет — он действительно хорош со своим языком, действительно хорошо умеет им обращаться. И делает это с большим удовольствием. Он чередует мягкие и плавные толчки с глубокими и сильными, вылизывает всю промежность Чимина, пачкая в слюне. Чимин над ним стонет высоко и громко, ничуть не стесняясь выражать свое удовольствие, и скользит изящными стопами по спине Юнги. Мин мнёт его мягенькие ляжки, оставляя на них отпечатки жадных пальцев, захлёбывается в собственном урчании, зарываясь лицом между восхитительно полных, круглых ягодиц. Дырочка Чимина раскрывается перед ним так восхитительно послушно, так туго сжимается и пульсирует вокруг языка, что он не может удержаться: надавливает большими пальцами на дырку, растягивая её, жадно разглядывая и урча, а затем и вовсе толкается пальцами внутрь сразу на несколько фаланг. Чимин сбивается на вскрик, красиво изгибая спину, когда Юнги начинает вбиваться в него пальцами по самые костяшки быстро и ритмично, разводя крупные фаланги. Он сжимает волосы Мина, дёргает, хнычет, изгибаясь всем телом, и заставляет член Юнги болеть от возбуждения. Правильно Чимин сомневается в его выдержке и подтрунивает, потому что Юнги чертовски сильно хочет рывком стянуть мешающие брюки и вбиться в эту маленькую тугую дырку, наполнить её до основания. Трахнуть так сильно, чтобы соседи проснулись от срывающихся сладких криков. Юнги дуреет от того, как сладко, пусть и с нотками алкоголя, пахнет Чимин, как он раскрывается для него совершенно бесстыдно. — Ах, хён-хён-хён, да-да, ещё, вот так, ах, ты делаешь мне так чертовски хорошо, — Чимин болтает, не затыкаясь, и Юнги странно слушать, а не говорить самому, — боже, твои пальцы великолепные, и мне так-ах, удобно на твоих плечах, ты просто, ах! Юнги вбивается несколькими пальцами до основания и накрывает истекающий смазкой член ртом, вбирая его полностью. Нанизанный с двух сторон Чимин сбивается со связанных слов и теперь безропотно скулит. Он сжимает его лицо бёдрами, импульсивно толкаясь в рот и насаживаясь на пальцы. Его пальчики беспомощно путаются в волосах, то притягивая лицо ближе, то отталкивая, лишь бы самому двинуться. — Ты такая маленькая нуждающаяся штучка, Чимини, — Юнги неохотно отрывается от члена, когда чувствует, что тот готов взорваться оргазмом во рту. Одной рукой он пережимает его у основания, не давая кончить, пока второй продолжает трахать попку. — Такой красивый, развратный, изящный. Не могу перестать смотреть на то, какой ты хороший для меня, какой идеальный, так правильно принимаешь мои пальцы, и так же хорошо будешь смотреться на члене. — Дай мне его, Юнги, — Чимин жалобно хнычет, вскрикивая от интенсивной стимуляции. Юнги чутко следит, чтобы удерживать его на грани, не давая дойти до конца, но позволяя балансировать на границе, когда кажется, что вот-вот его тело осядет. — Ах, хён, мне так хочется, чертовски хочется тебя, просто невыносимо. — Когда ты протрезвеешь, крошка, — Юнги хрипло мурлычет, вбиваясь пальцами чуть глубже, чуть сильнее. — И если ты захочешь член в своей красивой попке даже тогда, я с удовольствием дам тебе его. — Я хочу его с тех пор, когда впервые тебя увидел, хён, — Чимин высоко и сладко ноет, расхныкавшись, и запрокидывает руки за голову, цепляясь за простыни. — Ты не представляешь, как, ах… К-как тяжело было работать с тобой и в-всё время хотеть. Если бы ты сказал отсосать тебе, я оп-пустился бы на колени в любой момент. Каждый раз, когда ты долго целуешь и трогаешь меня, я промокаю насквозь, хён. Я п-просто не смогу хотеть тебя больше, чем х-хочу уже. Ах! — Разве ты не милый? Когда просишь и говоришь так честно, — Юнги низко, хрипло рокочет, нежно чмокнув хорошенькую розовую головку члена Чимина прямо в вершинку. Малыш отчаянно дрожит, расхныкавшись, и Юнги бархатно соблазнительно тянет, провоцируя: — Я тебе нравился, м? — С-спрашиваешь, — Чимин отчаянно скулит, отпуская свой болтливый язык. — Твой голос, хён. Такой низкий — я покрываюсь мурашками каждый раз, особенно если ты говоришь мне на ушко… Я возбуждаюсь от него. Твои широкие плечи, твоя мускулистая спина… Т-твои, ох, боже, сильные пальцы и руки… такие большие… Мне хочется, чтобы ты сжал меня ими, чтобы задушил, чтобы заставил подавиться своим большим членом. Когда ты называешь меня малышом, мне хочется скулить. Юнги хрипло рычит. Он знает, что завтра, когда Чимин протрезвеет, когда вспомнит всё то, что говорил, ему будет невероятно стыдно. Но сейчас, сейчас это возбуждает его до такой степени, что он разжимает пальцы вокруг хорошенького небольшого члена и плавно разводит фаланги в дырке, властно бросив: — Кончай, детка. Покажи мне, как красиво ты падаешь, когда думаешь о том, как хён тебя трахает. Чимин выгибается в пояснице, стучит стопами по его спине и долго, с оттяжкой, с наслаждением кончает. Сперма пачкает его дрожащее тело, попадает даже, кажется, на лицо — Юнги жадно скользит взглядом по тому, как невероятно красиво Чимин кончает только от слов и от его пальцев в себе. Маленький и ненасытный, он опадает на постель и смотрит из-под опущенных ресниц долго и внимательно. — Ты можешь трахнуть мои бёдра, хён, — Чимин находит в себе силы, чтобы лениво отстраниться и перевернуться на живот, вскидывая вверх попку. Он смотрит из-за плеча, и в его глазах пляшут сладкие пьяненькие черти. — Раз ты отказываешься вставлять в меня свой член, может быть, я смогу сжать его бёдрами? Посмотри, какие они хорошенькие. — Пак Чимин любит комплименты, да? — Юнги действительно смотрит на розовенькую дырочку, которая импульсивно сжимается и разжимается, привлекая к себе внимание. Нехотя он скользит взглядом ниже и оглаживает бёдра, похлопывая по ним. — Любит, когда ему говорят, как он хорош для члена, как сладко он выгибается и звучит, да? Пак Чимин — само совершенство. Чимин скулит, припадая грудью к постели, и раздвигает ножки, повиливая задницей. Будь у него хвостик, это смотрелось бы совсем грешно. Юнги торопливо раздевается, скидывая всё лишнее в сторону, и нависает над Чимином, прижимаясь торсом к покрытой испариной спине. Хочется направить член сразу в подготовленную, растянутую дырочку, но алкоголь, пьянящий не хуже Чимина, останавливает. Поэтому Юнги сдвигает чиминовы ножки и влажно скользит между ними. — Представь, что я толкаюсь в твою попку, крошка, — Юнги двигается медленно, проскальзывая между мягких ляжек и стимулируя опавший и чувствительный чиминов член, — как тебе понравилось бы? Медленно и долго или быстро и жёстко? Я могу трахать тебя часами, могу усадить себе на член и просто смотреть, как ты беспомощно скулишь, не в силах долго прыгать. — Мне бы п-понравилось всё, — Чимин сладко стонет, красиво изгибаясь в спине и вскидывая восхитительно полные, сочные и округлые бёдра. Юнги кусает губу, вбиваясь между ними грубее и жарче, и Чимин стонет. — Ах… Твой член такой большой, хён. Он смог бы наполнить меня так хорошо, растянуть мою дырочку… Юнги рычит. Он сжимает красивую талию Чимина в одной руке, надавливая большим пальцем на восхитительный изгиб. Вдоль чужой спины проходит крупная, судорожная дрожь, и Чимин высоко всхлипывает, сжимая подушки в пальцах. — Твои руки… т-ты такой большой везде, ч-чёрт. Я чувствую себя таким маленьким под тобой, хён. — И тебе это нравится, правда? — Юнги жарко прикусывает чужой загривок, вынуждая Чимина сбиться на совсем уж невразумительные невнятные хныканья. — Чувствовать себя маленьким. Беспомощным. Уязвимым. Сладкой крошке нравится власть? Нравится, когда над ней берут контроль? Нравится, когда ей командуют? — Да-а… — Чимин высоко и звонко стонет, затрепетав. Он сводит ножки, скрещивая лодыжки, и восхитительно плотно, туго сжимает между ними толстый член. Юнги невнятно ругается, когда чувствует, как Чимин начинает приподнимать бёдра, буквально выдаивая его до капли, заставляя рычать от возбуждения и желания. Чимин оборачивается через плечо, глядя на него мутными глазами, и выдыхает: — Используй меня, пожалуйста, хён. Сделай со мной всё, что тебе захочется. Хочешь шлепнуть меня? Тебе нравится моя попка? — Блять, — Юнги вновь невнятно ругается. Ему приходится слегка приподняться для этого, но он всё же опускает руку с отчётливым шлепком, не переставая ритмично и быстро вбиваться между мягкими и сочными бёдрами. Чимин вскрикивает, дёргаясь всем телом и сжимая его член между ляжек ещё туже. Юнги нравятся его реакции, нравится отдача, нравится то, что их желания совпадают так идеально. Он шлёпает сочную попку ещё раз и прихватывает зубами загривок, продолжая вбиваться равномерными толчками между бёдер. — Тебе тоже нравится, да, хён? Подчинять меня, доминиро-ох-вать, нагибать так, как хочется, — Чимин говорит плаксиво, сбиваясь на хныканье и стоны, — использовать меня, как послушную детку только для себя, да? Нравится управлять, бра-ах-ть контроль, командова-ах-ть… Юнги опоясывает чужую талию ладонями, дурея от этого ощущения. Он натягивает чиминовы бёдра на себя, вбиваясь резко и быстро, понимая, что несмотря на всю выдержку, на алкоголь, он кончит довольно скоро. Чимин просто невероятный: развязный, ласковый, прогибается под ним и для него, отдаёт всего себя. Он скулит, скребёт пальцами по простыням, подмахивает, плотно сжимая ляжки. Шумный до невозможности. Юнги оглаживает его спинку, наслаждаясь, как в ответ на касание Чимин ластится. — Куда ты хочешь, чтобы я кончил? — Юнги наклоняется, чтобы прошептать это на ухо, он порыкивает, а в интонациях проскальзывает очевидное сатури. — На твои бёдра? Попку? Раскрыть твою жадную дырочку и испачкать её? Или ты хочешь, чтобы я испачкал твоё личико? — Ах, Юнги, — Чимин протяжно стонет, подхныкивая под конец, — на меня, на живот, хочу, чтобы наша сперма смешалась. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ах- Юнги рывком переворачивает Чимина на спину, выскользнув из влажных и мягких бёдер и доводит себя до финала парой быстрых и резких движений. Он смотрит, как Чимин разводит ноги, проводит пальчиками по животу, показывая, где именно он хочет быть испачканным, и от этого вида, от невероятной покорности в ответ на развратную просьбу, Юнги кончает. Сперма попадает на чужой член, лобок, на тазовые косточки, на очаровательный плоский живот. Несколько капель долетают до сосков и совсем одна — на низ лица. Юнги смотрит, как вязкая капля стекает по округлому подбородку, и чувствует себя немного бешеным. Чимин откровенно дрожит под его взглядом — он медленно скользит пальцами по своему животу, собирая вязкую сперму, и подносит ко рту, чтобы влажно скользнуть по ним языком. Юнги рычит. Он рывком нависает сверху, целуя жадно, глубоко и голодно, буквально вылизывая грешный и сладкий рот. Чимин скулит, цепляясь нежными пальцами за его волосы, и ёрзает сладко. Мин неохотно отстраняется, разрывая поцелуй, упирается своим лбом в лоб Чимина и хрипло тянет: — Детка, ты пиздец. — Ты можешь лечь на меня? — Чимин просительно надувает губы, давя ладонями ему на плечи. Юнги замешкивается, думая было запротестовать, но Чимин буквально тянет его на себя, вынуждая лечь всей своей тяжестью. Юнги негромко бормочет в красивую шею, уткнувшись в неё лицом: — Тебе не тяжело, детка? — Мне так нравится твоя тяжесть, — Чимин совершенно удовлетворённо мурлычет, ёрзая под ним и разводя ноги чуть шире. Он нежно гладит широкую спину Юнги и сладко вздыхает. — Ты такой большой, большой. Везде. Я не могу, хён, меня так на этом перемыкает, ты бы знал. Бороться с тобой в зале было чертовки тяжело, потому что я пытался спрятать возбуждение даже от себя. Юнги щекотно смеётся ему в шею, не в силах удержаться от того, чтобы не начать покрывать её маленькими и нежными поцелуями. Части его нравится такой честный и открытый Чимин, другая часть… да, находится в абсолютном предвкушении того, что будет, когда маленький извращенец Пак Чимин протрезвеет и снова наполнится смущением. — Мы обязательно поговорим об этом завтра, ладно, детка? — Мин слегка отстраняется, нежно поцеловав Чимина в румяную щеку, и легко поднимается, утягивая пискнувшего Пака за собой. — А пока нам явно стоит принять душ. — Не хочу, — Чимин капризно дует губки и только крепче обвивается вокруг Юнги, — мне и так отлично будет спаться. — Маленькая капризная штучка, да? — Юнги тепло посмеивается, но он знает, что завтра утром они оба не будут благодарны за такое пренебрежение гигиеной в пользу минутного желания. Он просто подхватывает взвизгнувшего Чимина на руки и уносит мыться. Ему не хватает мяукающего и путающегося между ног Личи, не хватает тёплого света квартиры Пака, не хватает маленьких милых деталей. Юнги вздыхает, когда ванную заполняет холодный свет, вспоминая, как было хорошо у Чимина. У него небольшой бардак: на полочках раскидано много разных баночек, но на полу, например, есть коврик с подогревом, а рядом с зеркалом стоит ваза с искусственными цветами-фонариками. — Симпатично, — Чимин осматривается, не отлипая от Юнги, пока тот включает и настраивает воду, — но немного, м-м-м, лаконично? Хмыкнув, Юнги незаинтересованно скользит взглядом по стенам: чёрно-белая плитка не сравнится с пастельной чиминовой. Шторка душа тоже простая, тогда как у Пака — милая, немного детская, с жёлтыми уточками. Сравнивать можно бесконечно, и каждый раз не в пользу Юнги. Он встряхивает головой, откидывая мысли в сторону, и утягивает Чимина под душ. — Поэтому мне больше нравится у тебя, — Юнги намыливает Чимина, пока тот крутится, подставляясь и откровенно требуя заботы. Он ещё немного пьяный, но теперь больше сонный: зевает и потягивается, довольно мурчит что-то, прикрыв глаза, и лезет целоваться. Юнги не любитель принимать душ вместе, считает это неоправданно романтизированным этапом отношений, но… Но заботиться о хихикающем от щекотки Чимине, стоять рядом под водой голыми, мыться с целью действительно помыться, чтобы быстрее лечь спать — во всём этом можно найти откровенные плюсы. Мин не скрывает ни от себя, ни от Чимина, как наслаждается этим: он касается бархатной кожи, целует округлые плечи, когда осторожно вытирает его полотенцем. Чимин сладко негромко смеётся, запрокидывает руки за голову, притягивая его к себе за шею и вынуждая обвить себя руками, нависая со спины. — Мне совсем не хочется спать, хён… — Чимин сладко зевает, потеревшись кончиком тёплого носа о шею Юнги, и снова надувает свои очаровательно полные губы. — Почему мы не можем развлечься ещё немного, хён? — Знаешь, малыш, мне кажется, нам стоит чаще пить вместе, — Юнги тонко улыбается самыми уголками губ и целует Чимина во влажную макушку. — Тебе пора спать. И не заставляй меня повторять это дважды. — Ох, это было горячо, — Чимин сладко выдыхает и направляется к выходу из ванной, даже не думая накинуть на себя хоть что-то. Юнги слегка приоткрывает рот, когда в проеме Чимин ненадолго замедляется, оборачиваясь и невероятно соблазнительно оглаживая пальцами привлекательный изгиб своего красивого бедра. Чимин лукаво улыбается. — Ну же, хён. Пошли, я уложу тебя в кроватку. — Несносный паршивец, — Юнги хрипловато выдыхает, качнув головой. И без того привлекательный, при желании Чимин может быть до невыносимого соблазнительным. Мин медленно выходит следом, тоже пренебрегнув одеждой — отчасти ему интересно, как Чимин поведет себя дальше. Но когда он заходит в спальню, то видит, что Чимин уютно зарывается лицом в его подушку, глубоко вздыхая. Тонкая простынь — Юнги не любит спать под тяжелым одеялом — плавно очерчивает его красивую фигуру, прикрывая её едва ли выше венериных ямочек. Чимин скользит мягкой щёчкой по подушке, оборачиваясь на него поверх плеча, и сладко тянет: — Ты так вкусно пахнешь, хён. Когда я вдыхаю этот запах, мне хочется покататься на твоём лице. — Я запомню эти слова, — Юнги хрипло посмеивается и устраивается рядом. Он обнимает Чимина за талию, притягивая к себе максимально близко, вжимаясь всем своим телом в чужое. Ему нравится засыпать вместе, чувствовать, как утихает чужое дыхание, невольно подстраиваться под него. Юнги дышит вместе с Чимином, мягко проваливаясь в крепкий сон. Вместе они спят только так — без бессонниц, без пробуждений, без кошмаров, без всего, из-за чего утром можно быть злым. Юнги зарывается лицом во влажные волосы на загривке Чимина и тепло улыбается. Он засыпает легко.

***

Утром Юнги просыпается первым. Он настроил себя перед сном на это, чтобы не пропустить, как именно Чимин будет приходить в себя. Засмущается ли он? Распищится? Попытается сбежать? Юнги интересна любая реакция, если она принадлежит Чимину. За ночь они поменяли положение, и теперь Юнги лежит на спине, в то время как Чимин уютно сопит на его груди. Он прижался всем телом, закинул свою ножку на бедро, обвил талию рукой, а носом прижался к шее. Тёплое дыхание, скользящее по коже, подсказывает, что Чимин ещё спит. Будить его не хочется, по крайней мере, не грубо. Юнги, лениво улыбнувшись своим мыслям, скользит кончиками пальцев по голой коже спины Чимина. Он ведёт вдоль позвоночника до шеи, оглаживает плечико, наслаждаясь тем, какое оно бархатное, и опускается уже всей ладонью ниже. Гладит бок, надавливая не слишком сильно, но ощутимо, сжимает талию. И повторяет этот незатейливый круг ласки. Чимин пробуждается не сразу. Сначала он слабо ворочается, шумно выдыхает, распахивая рот и издавая сладкий маленький стон. Юнги с нежностью смотрит на то, как Чимин довольствуется лаской, но не торопится открывать глаза, словно видит во сне что-то приятное и сладкое. Мин позволяет ему проснуться самому окончательно — он ласково гладит Чимина по спине, наслаждаясь тем, как он начинает мягко ёрзать, подставляясь под прикосновения и сладко мыча. И только когда Чимин сладко зевает, сонно затрепетав ресницами и с трудом фокусируясь спросонья на его лице, Юнги улыбается: — Доброе утро, детка. — Хён? — Чимин зевает ещё раз, немного озадаченно хлопнув ресничками. Сонный, он кажется очаровательно мягким, со слегка припухшими глазами, румяными щеками и опухшими от долгих вчерашних поцелуев губами. Чимин явно постепенно приходит в себя — он слегка хмурится, озадаченно скользнув ладонью по широкой, крепкой и абсолютно обнаженной груди Юнги, а затем широко распахивает глаза. Пак резко садится в постели, заглядывает под одеяло, чтобы издать маленький панический звук, и поддергивает к себе простынь, прикрываясь. — Хён! — Что такое, малыш? — Юнги расслаблено поворачивается на бок, упираясь щекой о свою ладонь. Сползшая из-за панического копошения Чимина простыня едва прикрывает его пах, и от одного взгляда на это бедный Чимин становится совсем малиновым. Мин подтрунивает, лукаво блеснув глазами: — Помнится, вчера тебе не хотелось одеваться. Зато хотелось покататься у меня на лице. Досадно, конечно, что вчера мы не успели этого сделать, но можно ведь исправить сейчас, верно? Чимин распахивает глаза так широко, что это кажется почти анатомически невозможным для корейца — он закрывает и открывает рот как выброшенная на берег рыба, явно вспоминая всё, что вчера сделал и наговорил, а затем вдруг молниеносно юркает под одеяло. Юнги не может сдержаться от смеха, любовно оглаживая взглядом явно выпяченную под тонкой простыней попку — Чимин, пытаясь спрятаться, невольно предоставил ему отличный вид. Мин, кусая нижнюю губу, нежно шлёпает по ней ладонью, и закутанный комочек взвизгивает, крупно вздрогнув. — Хён! — Чимин суетливо ворочается, пытаясь закутаться в одеяло полностью, из-за чего оно полностью соскальзывает с Юнги, оставляя его абсолютно голым, и пищит: — Хён, не издевайся! — Вчера ты хотел называть меня «оппа», — Юнги подтрунивает, наслаждаясь реакцией, — и так сладко просил мой чл- — Хён! — Чимин с красным лицом, закутанный в одеяло, накидывается на Юнги, опрокидывая его обратно на спину. Вид, надо сказать прелестный: растрёпанный, хорошенько вытраханный малыш нависает над ним с тяжёлым дыханием. Юнги остро чувствует, что грань он ещё не перешёл, и решает игриво добавить: — Вот ты и опрокинул меня на лопатки, крошка. Чимин с протяжным стоном прячет голову в сгибе его плеча, но не сбегает. Юнги пользуется положением и, немного поёрзав, устраивает их так, чтобы Чимин полностью оседлал его бёдра. Утро кажется достаточно томным, чтобы сделать что-то ещё помимо шутливой перепалки, но можно и не делать. Юнги просто нравится, как Чимин реагирует. — И как тебе положение? — Юнги поднимает ладонь и мягко зарывается пальцами в растрёпанные волосы Чимина. Он оттягивает их, массирует кожу головы, успокаивает как может, чувствуя, что понемногу засмущавшийся своей же честности малыш успокаивается. — Ты такой лёгкий. — Зато ты вчера был тяжёлым, — Чимин ворчит, — но мне понравилось. И… спасибо, что не перешёл черту, — он поднимается так, чтобы посмотреть в глаза Юнги, немного застенчиво бормоча: — Мы встречаемся, и это нормально, то есть, я не врал ни о чём вчера, но мне хотелось бы… не по пьяни. — Мне тоже, — Юнги оглаживает мягкую и немного опухшую после сна щёчку, — хотя выпивший ты довольно забавный. Очень активный. — Я всегда активный, — Чимин прижимается лицом к его ладони, ластясь. Он смотрит внимательно, хотя смущение никуда не исчезает, но, кажется, сейчас у Чимина получается держать его под контролем. — Просто мне надо немного уверенности. Не в тебе или во мне, а в том… как себя вести? Что слишком, что нет, что-то такое. О границах и предпочтениях. — Я приму всё, что тебе нравится, — Юнги говорит очень просто и абсолютно честно. — Нежный секс или удушение. БДСМ или миссионерская поза. Ты можешь делать что угодно, и всё равно будешь оставаться возбуждающим в моих глазах. — Хён… — Чимин смущается, спрятав лицо у него в груди, и невнятно стонет. Юнги негромко смеётся, когда Чимин в порыве чувств слабо бьёт его по груди своими маленькими нежными ладошками. Он молчит некоторое время, прежде чем пробормотать, не поднимая лица: — А как вчера… как вчера было не слишком? — Ты был таким очаровательным, — Юнги мягко вынуждает Чимина поднять лицо и приподнимает голову, чтобы коротко поцеловать в пухлые губки. — Мне понравилось. Ты становишься одновременно милым и невероятно сексуальным, когда соблазняешь и пытаешься командовать. — Хё-он, — Чимин невнятно тянет, но щёки у него заливаются сладким румянцем, а глаза заманчиво блестят. Он ведёт ладонью по груди Юнги, оглаживая указательным пальчиком крепкие мышцы, и негромко бормочет: — Просто я… Мне обычно не хватает уверенности и смелости в реальной жизни, знаешь. Поэтому я невольно это компенсирую, когда пью и становлюсь… Кхм. Я просто не понимаю, ты ведь пил больше меня, да и гораздо крепче, как ты… Почему стыдные вещи вчера делал только я? — Во-первых, ничего постыдного, — Юнги деланно хмурится, потеревшись кончиком носа о тёплую щечку. — А во-вторых, детка, я всё же старше тебя. У меня есть определённый… опыт. — Когда ты говоришь так… — Чимин прерывисто коротко вдыхает. — Ты заставляешь испытывать меня постыдные вещи, хён. — Да, детка? — Юнги улыбается, с лаской смотря Чимину в лицо — внутри ему тепло от того, что Чимин доверяет ему настолько, чтобы сказать такое, даже будучи трезвым. — Какие? — Я не буду их озвучивать, Мин Юнги, — Чимин смущённо качает головой и наклоняется ниже, замирая возле губ, — по крайней мере, не сейчас. Юнги широко улыбается в следующий за словами поцелуй. Чимин на нём мягко ёрзает, покачивая бёдрами, но это не кажется посылом к чему-то большему. Словно им просто надо немного тепла. Приходится сдерживаться, чтобы не опрокинуть Чимина на спину, не нависнуть сверху, не вжаться в податливое мягкое тело. Обычно в Юнги слишком много злости, подталкивающей агрессии, которую надо сдерживать, но вчера он частично снял это с Чимином. Получается просто насладиться ленивыми утренними поцелуями. — Ты мне дашь что-то из своей одежды? — Чимин отстраняется и усаживается верхом, осматриваясь. Спальня у Юнги тоже не особо уютная. Голые стены, окрашенные в белый цвет, закрытые шкафы, нет даже валяющейся одежды, не считая их вчерашней. Немного скучно и необжито. — Зачем? — Юнги укладывает ладонь на чужую коленку и скользит под простынь, оглаживая. — Мне понравилась твоя вчерашняя идея ходить голыми. — Хён! — Чимин слабо бьёт его по руке. — Хотя бы футболку, под ней уже можно без ничего. Если тебе… так хочется. — Хочется? — Юнги опускает вторую ладонь на ногу и подтаскивает несопротивляющегося Чимина ближе, останавливая где-то на груди. — Мне много чего хочется, особенно с тобой. А чего хочешь ты? Чимин задумчиво прикусывает губу, обдумывая вопрос. Вчера он сказал более чем достаточно, чтобы Юнги примерно представил его желания, но трезвые и пьяные мысли отличаются. Не слишком, чаще всего какой-то откровенностью, озвучиванием фантазии. И не всегда эти фантазии действительно хочется воплотить. Юнги интересно узнать, что скажет рациональная часть Чимина. Та часть, в которую он влюбился. — Прямо сейчас я хочу есть, — Чимин неуверенно пожимает плечами, — провести день с тобой, обниматься и, — он краснеет, — целоваться. Я не против секса, я люблю секс, но суть не только в нём, я хочу и дальше узнавать тебя. Хочу готовить вместе, ходить по магазинам, смотреть на птичек. Хочу всё, что ты можешь мне предложить. — Я предложу тебе всё, что ты захочешь, — Юнги негромко смеётся, мягко меняя их местами и нависая сверху. У Чимина под ним явно перехватывает дыхание, и Юнги наклоняется, почти касаясь просительно приоткрывшихся губ, чтобы остановиться в последний момент, улыбнувшись, и мурлыкнуть: — Пойдём, я приготовлю тебе завтрак. — Хён! — Чимин совершенно очаровательно надувается, распахнув только было прикрытые глаза. Он выглядит до того забавно, что Юнги опять не может сдержаться от смеха, мягко утягивая Пака за талию с кровати. Чимин сначала не сопротивляется, но, вспомнив, что полностью обнажен, начинает пищать и судорожно хвататься за простыни. — Хён! — Детка, тем, что ты сейчас так отчаянно пытаешься прикрыть, ты вчера буквально ездил у меня по лицу, — Юнги невольно закатывает глаза, с улыбкой глядя за вспыхнувшим Паком, и коротко целует его в возмущённо приоткрывшиеся губки. — Я буду ждать тебя на кухне. Мин лениво натягивает на ходу домашние штаны, пренебрегнув верхом, и с удовольствием вслушивается в негромкое забавное ворчание сзади. В Чимине, которого он за эту неделю узнал гораздо лучше, чем за все недели до, было много очаровательных качеств, которые он обычно прятал. Юнги нравится злящийся Чимин, нравится ворчащий Чимин, капризный и ехидный Чимин. Внешне мягкий из-за своей застенчивости, Чимин оказался довольно вредной маленькой штучкой. И Юнги совершенно не мог отрицать, насколько это ему нравилось. Он работает руками механически — режет на сковородку зелень, лук и томаты, разбивает в неё пять яиц, солит и добавляет перец. Мин невольно думает о том, что они с Чимином кажутся противоположностями друг друга. Юнги хорошо помнит, как увидел Чимина злящимся в первый раз: они проспали с утра, а Личи, неожиданно поймав бунтарское настроение, перевернул за ночь полквартиры. Высокий, звенящий от негодования голос Чимина, его неожиданно острая язвительность — Юнги помнит возбуждение, за которым поймал себя, молча наблюдая со стороны. Конечно, потом, когда Чимин понял, что за ним наблюдают со стороны, он невероятно смутился и мгновенно стих, но… Юнги толкается языком за щеку. Бросающийся комментариями о чужом стиле, вкусе или способе выражения Чимин — тоже очаровательное нечто. Юнги уменьшает огонь под сковородой, с улыбкой вспоминая, как удивился, впервые услышав язвительный комментарий относительно одной их коллеги. Та пыталась соблазнить Намджуна невероятно глубоким декольте, а Чимин, перепутавший их кружки с кофе, не смог сдержать своего острого язычка. — Это так сексуально, — Чимин как раз подходит со спины, обнимая и прижимаясь всем телом, — то, как ты готовишь на кухне. Никогда не привыкну. Маленькие шаловливые ладони тут же скользят по обнажённому торсу, оглаживают каждый изгиб и опускаются к краю домашних штанов. Прикосновения лёгкие, едва ощутимые, но ни капли не щекотные. Юнги ждёт, что Чимин проникнет под них и в итоге у них сгорит завтрак, но нет. Пальчики замирают над краем резинки и поднимаются обратно вверх. — Как ты себя чувствуешь? Похмелья нет? — Юнги проверяет яичницу, но ей нужно ещё несколько минуток, и разворачивается к Чимину. Пак выбрал одну из его любимых футболок, и та доходит ему где-то до середины бедра. — У меня есть пиво, или где-то валяется пачка таблеток. — Всё хорошо, — Чимин довольно мурчит и скользит ладонями по груди вверх, пока не обхватывает шею. Юнги действует с точностью наоборот, пока не добирается до края футболки. Ему действительно интересно, есть ли под ней что-то. — Но, может быть, немного поцелуев помогут мне чувствовать себя ещё лучше. Он оглаживает ладонями бёдра, сминая их и невольно вспоминая, как Чимин вчера крутил попкой, напрашиваясь на член или шлепок. Бархатная кожа плавится под его прикосновениями, а футболка беспощадно задирается, открывая доступ к большему. На Чимини и правда ничего нет. Маленькая, капризная, любящая дразниться штучка. Кто бы знал. Юнги целует Чимина, повернув голову набок, и с наслаждением массирует сочную задницу. Ягодицы помещаются в ладонях, и они такие нежные, мягкие, буквально плюшевые, что невозможно остановиться. — Тебе так нравится моя задница, — Чимин хихикает немного хрипловато, слегка приподнявшись на носочки. Юнги довольно урчит, влажно целуя его в шею, и сочно шлёпает по правой половинке. Чимин сладко вздрагивает, выдохнув: — Ох… — Было бы странно, если бы она мне не нравилась, малыш, — Юнги негромко ворчит, откровенно тиская сочные бёдра. Он оглаживает их, сминает, с наслаждением поднимаясь выше и сжимая в пальцах упругие и плотные ягодицы. Он спрашивает с долей интереса: — Ты её качаешь? — Нет, это чистая генетика, — Чимин негромко смеётся, прижимая Юнги к плите — он ловко выключает печь и сдвигает яичницу вбок, мурлыкнув: — У тебя почти сгорели яйца. — Ещё бы, когда ты ходишь передо мной в таком виде, — Юнги абсолютно бессовестно пошлит, и Чимин заливается высоким смехом, упираясь ладонями ему в грудь. Мин и сам невольно посмеивается, негромко предложив: — Что ты хочешь? Чай? Кофе? — Чай, — Чимин слегка надувает свои красивые сладкие губы, влажные и припухшие от поцелуев, и задумчиво добавляет: — С молочком. Юнги глотает смешок, с нежностью глядя в светящиеся приязнью медовые глаза. Молочко. Слово, которое от кого угодно другого вызвало бы у него только раздражение, сейчас вызывает только умиление и тепло внутри. Пак Чимин определённо обладает самым особенным действием на Юнги. — А вот ты будешь кофе, да? — Чимин щебечет, неохотно, но ловко выкручиваясь из крепких рук Юнги, и тянется на верхнюю полку в поисках сотейника. Юнги невольно дёргает уголком губ на безупречную дедукцию Чимина: малыш явно запомнил, куда был направлен его взгляд, когда он готовил дома у Чимина, и машинально тянулся в знакомом направлении. — Может, всё же добавить ложечку сахара, хён? Юнги правда очень сложно сдержаться, чтобы не спошлить. Он тянет уголок губ вверх, ожидая, когда Чимину надоест затянувшаяся пауза, чтобы обернуться и, недовольно надув губы, взглядом потребовать ответ. Всё так и происходит, поэтому Юнги с чистой совестью говорит: — Максимум, на что я согласен — это чистый белок твоего производства. — Юнги! — Чимин возмущённо подпрыгивает на месте и бьёт его по груди маленькой ладонью. — Какой ты невыносимый извращенец, господи боже, кто бы мне сказал! — И что тогда? — Юнги игриво тянет, наслаждаясь видом хозяйничающего на его кухне Чимина. — Не стал бы бессовестно кокетничать и влезать в моё личное пространство? — Может быть, я потянул бы немного времени, чтобы насладиться скромным и стеснительным Мин Юнги, — Чимин повиливает попкой, откровенно напрашиваясь на шлепок, — хотя я мог сразу догадаться: предпосылки к твоей похабной стороне были с самого начала, просто ты их ловко маскировал. — Просто мне не для кого было пошлить, — Юнги отбивает обвинение легко и непринуждённо, — Джуни не ценит мой юмор, а Хосок слишком глубоко закопался, не звонить же мне ему, чтобы пошутить. Вот и страдал в одиночестве, никем не понятый. — Ах, бедный агент Мин, — Чимин оборачивается через плечо, приподнимая его так, чтобы широкий ворот оголил бархатную кожу. Юнги чувствует себя нуждающимся прижаться со спины и укусить это коварное плечико. — Не беспокойтесь, сейчас ваше… — Юнги, покачивая головой, видит, как взгляд Чимина соскальзывает пониже пояса, прежде чем он продолжает: — …чувство юмора в надёжных руках. — И ты готов нести ответственность за его сохранность? — Юнги широко улыбается. Так, как, наверное, никогда не улыбался до встречи с Чимином. Ему нравится эта непринуждённая перепалка, нравится, как Чимин, совершенно не запинаясь, делает несколько дел сразу, нравится ощущение… что они живут вместе. Не останавливая себя, он подходит, нежно обхватывая Чимина за красивый изгиб талии, и прижимается губами к соблазнительно обнажённому плечу. Чимин негромко сладко выдыхает, опуская голову и обнажая шею, и Юнги оставляет несколько поцелуев и на ней, слегка прихватывая нежную кожу зубами. — Прекрати меня отвлекать, хё-он, — Чимин негромко ворчит — он пытается звучать недовольно, но на самом деле явно наслаждается происходящим. Неожиданно он тянется за очищенной морковкой и довольно бесцеремонно сует её Юнги в зубы. — На, вот, пожуй вместо меня. Юнги трясётся от смеха, послушно делая шаг назад, и звучно хрустит морковкой, с весельем наблюдая за тем, как Чимин суетится вокруг стола. Он находит небольшой заварочный чайник, засыпая себе чай, ставит на плиту турку и негромко мурлычет себе под нос какую-то песенку. Мин смотрит на него с нежностью, слушая красивые переливы высокого голоса, и улыбается. Он чувствует тепло внутри. Закончив, Чимин поворачивается к нему с двумя чашками в руках и непроизвольно хихикает: — Хён. Всё, ты уже можешь отмереть, знаешь? — Знаю, — Юнги хмыкает и разжевывает последний кусочек морковки, проглотив его. Чимин звонко смеётся, ласково чмокнув его в губы, и ставит посуду на стол, прощебетав: — Садись, пока не остыло. Отрезать тебе хлеба, хён? — Кусочек, — Юнги задумчиво тянет, с большим наслаждением делая глоток свежесваренного кофе. Сложно отрицать то, насколько хорошо он получался у Чимина. — Какие у нас планы на день? — Чимин ест неторопливо. Он тщательно пережёвывает еду и говорит без набитого рта. Юнги невольно подстраивается под его темп, начиная орудовать палочками спокойней. — Отдыхать, отдыхать и ещё раз отдыхать? — И забрать ключи у Намджуна, — Юнги мысленно прикидывает, что машина вполне спокойно доживет до понедельника около офиса, — или можем сделать это на работе. Смотря чего ты хочешь. Юнги всё ещё непривычно ничего не делать. Привычка работать даже в выходные сковывает его изнутри, а в голове бьётся отвратительная мысль: «Ты мог бы заниматься чем-то полезным, а не целоваться с Пак Чимином». Он насилу убеждает себя, что отдыхать тоже полезно. Лежать на диване, смотреть дорамы или гулять по парку, смотреть на птичек. Полезно целоваться, обниматься и трахаться. Полезно всё, что даёт его мозгу пищу, даже если это вне рамок привычного рациона. — Думаю, это подождёт до работы, — Чимин довольно мурчит, повиливая ногами, — не то чтобы у меня есть план? Надо решить, достаточно ли у нас еды, если недостаточно — заказать или приготовить, если нет продуктов — сходить в магазин. Хочу какой-нибудь марафон кино, давно не смотрел новинки, — Чимин прикусывает губу, оценивая, не слишком ли он сильно разошёлся, — что скажешь? — Скажу, что это похоже на план, — Юнги тепло улыбается и оценивает, как разум откликается на такое предложение. Ощущения хорошие. Немного нервные, но Чимин не даст ему слишком замкнуться. — А Личи не надо кормить? — Может быть, это прозвучит немного самонадеянно с моей стороны, но я заранее попросил соседку присмотреть за ним, — Чимин гордо вскидывает подбородок, — бабушка Коко, мы её все так называем, у неё, наверное, есть дубликат от каждой квартиры с домашним питомцем. — Хитрый агент Пак? — Юнги улыбается уголками губ, делая глоток кофе, и с нежностью смотрит, как Чимин игриво хихикает, сморщив кончик носа. — Глупый агент Мин. Они негромко смеются, переглядываясь. Юнги действительно ловит себя на мысли о том, что ему нравится проводить так время. Они шутят, целуются, обсуждают планы на выходные — Чимин даже успевает поставить на фон какую-то музыку. Пустая квартира Юнги наполняется жизнью, какой в ней никогда не было за все те годы, что он упорно работал. Юнги начинает думать о том, что в его жизни работа перестаёт занимать центральное значение. И откладывает эту мысль, когда Пак Чимин тянется к нему за очередным поцелуем.