***
Хосок сыто потирает живот, когда спускается в святую святых — отделение морга в Тэгу. Ему сразу не нравится, что тут неуютно, что коридоры серые, что никто не пытался перебить отвратительный трупный запах. С внутренним негодованием он толкает двери в кабинет судмедэксперта, который ведёт их дело, и замирает. — Добрый день! — к Хосоку подскакивает милый, просто невероятно счастливый и очаровательный парень, почти ребёнок. Теперь он понимает Юнги как никогда, оглушённый сразу по всем фронтам: и светлыми волосами, и широкой, немного робкой улыбкой, и низким, прелестным ростом. — Чон Хосок-щи? — Можно просто Хоби, — Хосок растерянно улыбается и пожимает очаровательную маленькую ладошку. — А вы?.. Мне сказали просто спуститься сюда. — Ли Феликс, — Феликс улыбается, показывая ряд ровных красивых зубок, — я подготовил для вас всю информацию, провёл первичную экспертизу, но у меня возникают сложности с установлением причины смерти. — В чём сложность? — Хосок быстро включается в дело. Он скидывает мешающую ветровку и накидывает халат, моет руки и с благодарностью принимает перчатки. — Я так понимаю, токсикологическую и химическую экспертизу не проводили? — Нет, я… — Феликс смущается и торопливо двигается в сторону холодильных камер. — Мне сказали повременить, так как комиссар вызвал экспертов из Сеула. Очевидно, есть перерасход — отрублены кисти, ещё нет языка, но его прижгли, так что жертва умерла не от потери крови. Многократные проникающие акты, но нет следов травм или порезов. Есть следы связывания на щиколотках, на запястьях же… сложно установить. Феликс открывает секцию с телом и вынимает его, предоставляя Хосоку весь доступ для изучения. Хосок задумчиво склоняет голову к плечу — тело на столе полностью обнажено и готово к осмотру, поэтому одежда ему не мешает. Он говорит сразу, ещё до того, как начинает изучать подробно: — Очевидна критическая степень истощения. Сделаем анализ, но даже внешне жертва обезвожена. Субъект мог использовать голодание в качестве сдерживающего фактора. Хосок медленно скользит взглядом по обрубленным кистям — судя по неровности среза, явно использовалась пила. Он негромко бросает Феликсу: — Сделай препарат. Посмотрим на очаговое скопление эритроцитов на месте среза, но я предполагаю, что он расчленял тело уже после смерти. Феликс послушно кивает, засуетившись, а Хосок осторожно изучает тело дальше, касаясь мертвенно бледной кожи через перчатки. От его взгляда не уходят характерные синяки на внутренней стороне бёдер — жертва, очевидно, была вынуждена вступать с субъектом в половой контакт. Следы верёвок на щиколотках потемневшие и старые, есть раны. Хосок задумчиво тянет: — Либо он использовал жесткую верёвку, либо жертва активно пыталась сопротивляться. Судя по отсутствию на теле других внешних повреждений, первое. Он ещё раз внимательно осматривает тело, переворачивает его, фиксируя повреждения, и внимательно осматривает наголо обритую голову. Чон негромко ворчит: — Субъект либо обрил её незадолго до того, как выбросил тело, либо делал это регулярно. Феликс, готовься к вскрытию, посмотрим, что внутри. Пока Феликс, закончивший с препаратами, вдумчиво готовит необходимые материалы, Хосок переодевается, надевает толстые прорезиненные перчатки и с удовольствием берётся за пилу. Он тянет почти с радостью: — Пожужжим, а? — Это… Хосок начинает работать пилой, мурлыкая в такт работы, и удивлённый возглас Феликса тонет в шуме. Его успокаивает медицинское расчленение. Ровные разрезы, хруст рёбер, последующее вынимание органов. Осторожно отделив грудину от диафрагмы и средостения, Хосок переходит ко второму межреберью и удаляет часть грудины. Он работает методично: разрезает сердечную сумку, удаляет лишнее, убирает всё в специальные ёмкости. — Итак, что ты нам расскажешь, девочка, — Хосок смотрит внутрь тела и комментирует под запись на диктофон, — расположение органов правильное, но кишечник спавшийся, что подтверждает теорию о длительном голодании, брюшина… Хосок погружается в некий транс. Он не запоминает, что говорит — всё это будет потом, когда он переслушает запись и составит выжимку для отчёта. Сейчас важнее создать первое впечатление, заметить детали пока взгляд не замылился, обработать тело, очистить его, взять все нужные пробы. — Рост примерно сто пятьдесят пять-сто шестьдесят, возраст не больше двадцати одного, ухоженная, — Хосок смотрит на ногти ног, — её держали не в сырости, и он ухаживал — нет грязи, срез пластины ровный. Субъект заботился о жертве. Допускаю, что кисти тоже были в порядке, расчленение — это его патология? Фиксация? Феликс суетливо копошится рядом. Он не перебивает, безропотно подаёт инструмент, когда надо, или же подхватывает органы и доделывает работу — взвешивает, сортирует и перекладывает в контейнеры. Хосок ловит себя на мысли, что работать с помощником намного удобней: куда меньше отвлекаешься на малосущественные, пусть и важные мелочи. — Что ты скажешь о ней? — Хосок замирает и поднимает взгляд на Феликса. — Она красивая? Абстрагируйся от того, что это труп; если бы она была жива, ты принял бы её за симпатичную девушку, к которой можно смело подкатить? — Я… — Феликс смущается и смотрит то на мертвенно бледное лицо, то на Хосока. — А зачем мне думать об этом? — Просто скажи, — Хосок нетерпеливо мотает головой, выжидательно глядя на него, и Феликс сглатывает. Он звучит робко, неохотно, но внимательно смотрит на лежащее тело: — Она… симпатичная, я думаю? Выглядит хрупкой. Может, конечно, это из-за крайней степени истощения, но… У неё симметричное лицо, большие глаза, тонкие губы. Немного похожа на, ну… — Феликс замешкивается, опустив взгляд, и неловко добавляет: — На куклу. — Мгм, — Хосок задумчиво мычит. Сейчас, с позиции Феликса, он и правда замечает буквально кукольные, хотя и искажённые голодом черты. Хорошенькая была девочка. Ведомый неожиданной мыслью, он довольно бесцеремонно открывает телу рот, игнорируя распухший язык, и внимательно оглядывает зубы. — Она из хорошей семьи. Зубы ровные, несколько пломб, ретейнеры на нижней челюсти. Я бы сказал, что ей не больше двадцати двух, значит, девочка из обеспеченной семьи. Она не находится в зоне риска. — Зона риска? — Феликс спрашивает робко. Хосок оборачивается, кинув на него скептический взгляд, но… Мальчишка выглядит совсем молодо. Он милостиво снисходит до ответа: — Проститутки, наркоманы, бездомные, проблемные подростки. Те, кого не будут искать, чью пропажу с большой вероятностью либо не заметят, либо спишут на побег. Часто субъекты убивают именно их — это позволяет дольше оставаться вне поля зрения правоохранительных органов и чаще убивать. Но наш же… Нашему это неважно. Либо у нас неприятное исключение, либо у субъекта кинк на хороших девочек. — Ой, — Феликс очевидно бледнеет, сглотнув, и Хосок коротко хохочет, широко улыбнувшись сквозь медицинскую маску. — Да ладно тебе, расслабься! — Она же была жива, — Феликс с сочувствием смотрит на разобранное тело, — её любили, её… почему её никто не искал? — Может быть, ей давали много свободы, — Хосок задумчиво смотрит на тело и принимается консервировать его. Может быть, позже им ещё понадобится вернуться, чтобы выяснить детали. — Скажем, субъект знал, что она куда-то уезжает, поэтому похитил именно её. Так или иначе, это приблизит нас к его поимке. Закончишь тут? Мне надо позвонить своим ребятам. — Конечно, Хосок-хён, — Феликс кивает и вполне сноровисто принимается за работу. Хороший мальчик. Усердный. Хосок думает, где бы ему достать такого для себя. Намджун в чате вне сети, как и Тэхён — оно и понятно: оба общаются с семьями погибших девочек, тут не до звонков. Так что он набирает Чонгука. Маленький компьютерный гений отвечает не сразу, и Хосок с интересом рассматривает одну из стен в кабинете Феликса. Она украшена скромной гирляндой с белыми лампочками и заклеена цитатами из книг, фотографиями, видимо, кого-то близкого, цветами, довольно позитивными стикерами. — Чон-центр на связи, пупсик, — Чонгук бодро отвечает и даже через телефон слышно его широкую улыбку, — есть что-то интересное? Хосок кратко и по делу описывает свои наблюдения, зная, что отчёт на его компьютере появится ещё не скоро, а так хоть получится, например, сузить круг поиска потенциальной третьей жертвы. Если им удастся поймать его в момент охоты, это будет намного лучше, чем спасать уже травмированного ребёнка. — Я тебя понял, пробью все ближайшие студенческие поездки, но это может же быть и что-то личное? Две подруги отправились, одна слилась и отправила смс, что родители не пустили, а родителям отправила инфу, что поехала, разве нет? — Чонгук задумчиво крутится на стуле вокруг своей оси, философски глядя в потолок. Хосок не может сдержаться, чтобы не уколоть его: — А что, мучает личный опыт? — Будешь смеяться, но у меня реально такое было, — Чонгук забавно надувается. — Мы должны были поехать на экскурсию, но я слился и два дня зависал в компьютерном клубе, просрав деньги на поездку на донаты. Не осуждайте ребёнка! — И сколько тебе было лет? — Хосок звучит подозрительно, уже предчувствуя ответ, и Чонгук его не разочаровывает: — Двенадцать. Я выживал на чипсах и газировках! Потом, правда, еле просрался, но в целом всё прошло отлично. — Избавь меня от лишних подробностей, — Хосок морщит нос, слушая гнусное чонгуковское хихиканье, и задумчиво тянет: — Но вообще, ты прав, напиши Намджуну, чтобы он спросил про поездки и всё такое. Надо будет допросить её друзей и знакомых. — Надо — сделаем, — Чонгук отзывается философски, звучно захрустев, кажется, чипсами. Хосок невольно усмехается, качнув головой: — Я правильно понимаю, что рацион питания тебя и твоей двенадцатилетней версии не слишком отличается? — Тэ уехал, моя маленькая внимательная ежевичинка, — Чонгук снова смешно надувается, съехав чуть ниже в кресле, и ворчит: — Я могу питаться одним фастфудом, отрастить пузо и писать в бутылку. Никто мне этого не запретит, и я превращусь в программиста из анекдотов. Будете знать. — Ты отвратительный, когда депрессуешь, ты знаешь? — Хосок звучит практически ласково. — Тэ тоже так говорит, — Чонгук длинно показушно вздыхает, — никакой поддержки в этом доме, никакой. Всем лишь бы обидеть крошку Ку, нехорошие вы, отвратительные, не любите, не цените. — У тебя когда недоёб, ты всегда ныть начинаешь? — Хосок хрюкает и смотрит на замершего от смущения и удивления Феликса. Уже ему он говорит: — Это наш раб компьютерных технологий, властелин интернет-сетей и кто там ещё? — Господин даркнета, — поддакивает Чонгук по громкой связи, — кто у тебя там? — Малыш судмедэксперт, — Хосок переключает камеру и поворачивает телефон в сторону Феликса, — только что закончили с трупом. Можешь представить его за работой? — Легко, — Чонгук машет Феликсу с экрана, когда Хосок разворачивает телефон, чтобы закончить социальный акт знакомства, — Чимин же как-то работает, хотя и не разделывает трупы, конечно. Внешность — это не главное, доктор Чон. — Кому как, кому как… — Хосок хмыкает, но тему не развивает. — Короче, больше мне сказать нечего, может, дам больше инфы через несколько часов, когда разберём мои и Феликса записи. Я перешлю тебе, как будет готово. — Лады, — Чонгук отбивает виртуальную пять, — о, Намджун вошёл в чатик, жаль, он голосовые не любит, так бы просто переслал то, что ты сказал. Но ничего, пальчики надо держать в тонусе. — Избавь от подробностей, — Хосок завершает разговор и мельком смотрит в чат, где светится «онлайн» сразу нескольких из группы. Он не сомневается в том, что Чонгук всё передаст правильно, так что разворачивается к Феликсу и, окинув его взглядом с головы до ног, спрашивает: — Где тут у тебя есть хороший кофе и сладкие булочки? — Недалеко, — Феликс отвечает немного застенчиво, опустив глаза, и Хосок давит желание выдать, что по крайней мере одну сладкую булочку он видит прямо перед собой. Вместо этого он солнечно улыбается и подмигивает: — Могу я пригласить вас на чашечку кофе, доктор Ли? Феликс совершенно очаровательно краснеет, демонстрируя в улыбке клычки, и коротко кивает.***
— Терпеть это не могу, — Юнги трёт ладонью шею, выходя из чужого дома. Он мрачно смотрит куда-то во вне, всё ещё переживая неприятный разговор с родителями девочки. Чимин молча переплетает их пальцы, поглаживая его ладонь большим, и прижимается сбоку. Юнги устало выдыхает, поворачиваясь к нему. — Пойдём в отель, крошка? — Поехали, — Чимин коротко кивает. Он трёт свободной рукой щеку, покосившись на уже грозящееся сесть солнце, и мягко предлагает: — Расскажем остальным по дороге. Можем заехать поесть или закажем прямо в номер? — Закажем, — Юнги ворчливо отмахивается и нажимает на ключи. Небольшая, но новая и удобная машина, взятая в прокат, приветливо мигает, и они забираются внутрь, устало вытянувшись на креслах. Разговор с семьёй жертвы всегда забирает много сил, даже если убийство и произошло больше трёх лет назад. У Юнги до сих пор стоит перед глазами сухонькая седоватая женщина, сжимающая в дрожащих тонких пальцах чашку. Он против воли думает о том, какой крохотной она выглядит — убитая девочка, должно быть, тоже была сантиметров сто пятьдесят пять ростом. Слишком лёгкая добыча для любого взрослого мужчины. Он хмурится, слушая краем уха, как Чимин звонит Чонгуку и устраивает телефон с ним на панели автомобиля. — И сразу вопрос, дети мои, — Чонгук начинает без приветствий, активно с кем-то переписываясь, — она собиралась куда-то уезжать? Универ? Что-то личное? Может, бойфренд? — Да, — вопрос ни одного из них не удивляет. Ещё до того, как разговаривать с семьёй жертвы, они прикинули, как субъект должен был похищать девочек, особенно из хороших семей. — Это была студенческая поездка, не совсем официальная. У них было что-то типа братства, и они локально планировали отдохнуть две недели на острове Чеджу. — Мать до сих пор хранит чат с дочкой: не поднимается рука удалить. Там есть сообщение, отправленное, предположительно, в момент, когда её уже похитили, — Юнги мрачно добавляет и резче, чем следовало бы, выкручивает руль на повороте, — но текст не выделяется из общей переписки. Два варианта: она писала сама под диктовку или он изучил ранние сообщения и просто подстроился. Что у Намджуна и Хосока? — Вторая жертва планировала отправиться с подругой в Кёнджу, тоже изредка отправляла сообщения, что у неё всё отлично и она хорошо ест, — Чонгук тяжело вздыхает, — сейчас они говорят с той самой подругой, пока что больше инфы нет. С первой жертвой они будут завтра разбираться, но, думаю, концепт ясен. — Выслеживает понравившуюся девочку, опираясь на то, что она куда-то уедет, — Чимин кивает, — в день поездки похищает. Как он их находит? У жертвы из Гуми был блог, я скинул тебе ссылку, Гук, может быть, она писала там о поездке? Что насчёт второй жертвы из Тэгу? — Та-а-ак… — Чонгук быстро печатает, судорожно кликая мышкой. Они как раз подъезжают к отелю, но выходить оба пока не планируют. Юнги паркуется, глушит мотор и достаёт свой телефон, чтобы посмотреть, что там в чате. Намджун: «хорошая новость» Намджун: «мы нашли женский волос на месте преступления и сейчас он отправлен на экспертизу» Намджун: «плохая новость» Намджун: «она же вопрос животворящий, но не жизнеутверждающий» Намджун: «проводить ли сейчас конференцию?» Намджун: «или мы его спугнем» Намджун: «или подставим жизнь и здоровье очередной девочки под угрозу» Юнги: «объективно, период между нахождениями тел составляет около 5 недель» Юнги: «Хоби, подтверждено, от чего они погибли?» Хосок: «крайняя степень голодания и обезвоживания. он замаривал их голодом заживо» Хосок: «по моим прикидкам, прижизненных травм нанесено не было, если не считать следов изнасилования» Хосок: «так что он просто их держал?» Хосок: «для каких-то своих стремных маньяческих дел» Хосок: «сухая голодовка приводит к смерти примерно через 8-10 дней. две недели это прям ну. ну максимум» Хосок: «тело, которое я препарировал, было убито примерно несколько дней назад. оно даже волдырями ещё не пошло, а это с учетом того, что нам ещё нужно было приехать сюда» Хосок: «так что держит их субъект около двух недель, не больше» Юнги: «соответственно, период охлаждения составляет примерно три недели» Юнги: «а последнее тело было найдено вчера» Намджун: «хочешь сказать, у нас есть фора?» Юнги: «я хочу сказать, что как минимум неделю-две мы можем потратить на то, чтобы попытаться его найти и не спугнуть раньше времени» Юнги: «если не будем укладываться в срок, спустим Тэ» — Не спустим, а пустим, — Чонгук, внимательно следящий за происходящим в чате, ворчит, повертевшись на экране у телефона Чимина. — В прямой эфир. — Не суть важно, — Чимин отмахивается. Он смотрит в телефон Юнги, перевесившись через его предплечье, и мягко говорит: — Хён прав. Нельзя спугнуть субъект раньше времени. — Тэ пишет, что информация пока не утекла в прессу, — Юнги зачитывает основное из чата, — первое тело нашла племяшка нашего комиссара, а она умеет держать язык за зубами, а вторую хорошо обработали. Намджун пишет, что субъект не садист, но аутист. В этом есть мрачная ирония. — Надо сказать Намджун-хёну, чтобы он с ней тоже переговорил, объяснил ситуацию: на одном испуге долго не удержишь информацию, — Чимин, извернувшись, устраивает голову на его плече и жарко дышит в шею, — вообще, это значит, что мы можем поехать не сегодня, а завтра. Хоть выспимся. — Да, — Юнги мягко улыбается и закрывает чат. Он поднимает глаза и уже хочет прижаться к Чимину мягким поцелуем, как натыкается на ехиднейший взгляд Чонгука, который и не думал заканчивать звонок. — Чон Чонгук, если ты думаешь, что вуайеризм — это нормально, то спешу тебя огорчить. В некоторых психических отклонениях он значится как симптом. — Я могу сказать, что эксгибиционизм гораздо тлетворнее, — Чонгук легко отмахивается, но втянуться в перепалку не успевает, — сорян, котёночек-хён, мне звонит любовь всей моей жизни. Пока-пока. Юнги только закатывает глаза на это «котёночек» и, убедившись, что звонок действительно завершён, чмокает Чимина в губы. Тот сладко хихикает, но тему не развивает. Они довольно быстро выбираются из машины, прихватив с собой вещи с заднего сидения. Уже в номере делают заказ еды и просто отдыхают в тишине. Юнги за это отдельно благодарен Чимину — что они могут просто помолчать после истощающего общения с семьёй жертвы. Сам он обычно просто втыкал наушники в уши, закрывал глаза и лежал где-нибудь на диване в кабинете. Чтобы не дать ментальному состоянию укатиться куда-то вниз, это важно. Хотя, надо признать, с появлением Чимина в его жизни всё стало намного лучше. Юнги высыпается. Юнги не видит кошмары. Юнги меньше пьёт таблеток. Он привычно тянется к баночке с триптаном и с удивлением видит, что она наполнена больше чем наполовину. — Голова болит? — Чимин реагирует на шум встряхнутых таблеток и моментально подходит ближе, запуская пальцы в волосы и начиная массировать кожу головы. — Ты давно не пил их. — Нет, солнышко, — Юнги расслабленно обмякает, позволяя Чимину массировать виски нежными прохладными пальцами. Он перехватывает одну ладонь, чтобы поднести её к губам и нежно прижаться к тыльной стороне. — Поймал себя на мысли о том, что стал пить меньше таблеток и… Просто захотел посмотреть. — Хорошо, что твоя голова почти перестала болеть, — Чимин облегчённо вдыхает, потянув на себя его голову и поцеловав куда-то в макушку. Он звучит осторожно: — Но, может, всё же стоит сходить к врачу, хён? Ты знаешь причину своей мигрени? — Она появилась давно, — Юнги медленно качает головой, безрадостно хмыкнув. — Особенно остро, когда Юнджи уехала. А насчёт врачей… честно говоря, я с детства не очень их люблю, детка. — Ну ты ведь уже совсем взрослый, хён, — Чимин беззлобно его журит, нахмурив аккуратные брови. — Пора перестать бояться доктора. Я уверен, сестра водила тебя в больницу. Хочешь, я свожу тебя? Я запишу тебя на прием, буду держать тебя за руку, если будет страшно. — Я не боюсь, я их просто не люблю, — Юнги ворчит и, видя, как Чимин начинает надувать щеки, спешит перевести тему: — Юнджи, кстати, недавно прислала мне голосовое сообщение. Хочешь послушать? — Голосовое? — Чимин хоть и явно осуждает его, но реагирует восторженно, распахнув глаза. Юнги знает, как любопытно ему было узнать больше о его старшей сестре. — Хочу, конечно! Но мы ещё вернёмся к этому разговору. — Обязательно, доктор Пак, — Юнги невольно улыбается, отшутившись, и хлопает себя по карманам в поисках телефона. Он немного озадаченно оглядывается: — Да где же… — Юнги, — Чимин сладко хихикает, ловко выуживая его из нагрудного кармана на рубашке Юнги и лукаво блестя глазами. — Вот он, детка. — Спасибо, крошка, — Юнги ловко забирает телефон и притягивает Чимина одним движением себе на колени, усаживаясь на диван. Счастливо захохотав, тот удобно седлает его бёдра, обхватывает руками шею и прижимается носом к изгибу шеи. — Мне нравится, — Чимин игриво прикусывает мочку уха, пока Юнги листает переписку в поисках голосового. Не могла же Юнджи его удалить? Он, немного волнуясь, нажимает сначала не на тот чат, а потом находит. Не слишком длинное — всего полторы минуты, но это его сестра. — Сидеть на коленях? — Юнги поглаживает чиминову спину, слушая довольное «угу» в ответ. Он включает запись, тесно прижимая Чимина ближе. «Привет, братишка, — Юнджи говорит где-то на улице, из-за шумного ветра звук получился смазанным, но достаточно низкий для девушки голос всё равно звучит отчётливо, — знаешь, я рада, что у тебя появился твой крошка Пак. Я же могу его так назвать? Ай, мы всё равно далеко и ничего ты мне не сделаешь, представь, что я показываю тебе язык. Представил? Во-от. Не знаю, что тебе рассказать. В горах ветрено, немного прохладно, но мне нравится. Держит в тонусе. Больше хочу услышать о тебе и ваших отношениях. Не пошлости, фу, боже, не хочу знать, как вы трахаетесь, но что-то тёплое, личное. Ты счастлив? Запиши мне голосовое, да, я знаю, ты их презираешь, но если будешь включать запись крошке Паку, то пусть он настоит на этом. Эй, крошка Пак, слышишь? Хочу, чтобы ты заставил этого дряхлого старика раскошелиться для меня своим голосом. Сто лет его не слышала. Короче. У меня всё заебись, братец, и я рада, что у тебя тоже. Твоя непоседа сестра, Юнджи. Целую сладко, но в щёчку, бай-бай» — О боже, — Чимин чуть ли не пищит, — она само очарование! Вы точно брат и сестра? — Что за намёки, Пак Чимин? — Юнги практически возмущается, деланно нахмурившись и ловко не позволяя Чимину выхватить телефон у него из рук. Он почти надувается: — Хочешь сказать, что я не очаровательный? — Ты самый очаровательный, — Чимин моментально срывается на воркование, звонко рассмеявшись и нежно сжав лицо Юнги в обеих ладонях. Пак чмокает его сначала в кончик носа, а потом в губы, щебеча: — Самый сладкий, самый вкусный на свете! Юнги всё ещё пытается ворчать, но делать это с видом абсолютного довольства на лице довольно сложно. Чимин хихикает, поцеловав его куда-то в шею, и сжимает в пальцах плечи: — Голосовое, хён! Запишем, давай. — Ну не знаю, — Юнги медленно тянет, притискивая Чимина к себе за талию чуть ближе. Он звучит неуверенно: — Оно всё равно вряд ли до неё дойдет, связи-то нет. И вообще… — Никаких оправданий, Мин Юнги, — Чимин слегка похлопывает его ладонью по груди, надув пухлые губы, и всё-таки отбирает телефон. — Я могу начать, хорошо? Юнги показательно вздыхает, но никак не препятствует: Чимин слегка ёрзает, прокашливается и начинает записывать голосовое, весело защебетав: — Привет, нуна! Я так рад тебя наконец-то услышать, ты не представляешь. У тебя очень красивый голос! С Юнги всё в порядке, он всё так же на всех ворчит и всё так же поглощает кофе в невообразимых количествах, да, детка? — Он врёт, я никогда не ворчу, — Юнги ворчит, притискивая Чимина поближе, но его голос уловимо смягчается. — Привет, нуна. Услышать тебя снова… неплохо. — Он хочет сказать, что очень тебя любит, но стесняется, — Чимин сдаёт его совершенно бессовестно, заставляя возмущенно хватать ртом воздух, и хихикает: — Да, именно так. — Я знал, что это плохая идея — знакомить вас, хоть и вот так, — Юнги дуется, наслаждаясь моментом лёгкости, — вы теперь сговоритесь и будете пытаться меня изменить. Юнджи, ты хотела знать больше о наших отношениях? Вот теперь знаешь — Пак Чимин тот ещё тиран и деспот, и я полностью в его власти. Чимин заливисто смеётся, откидываясь назад. Он едва не падает, но Юнги крепко удерживает его за талию, вжимая в себя подрагивающее от смеха тело. Юнги влюблён в этот звук: высокий, звонкий, полный счастья голос разносится по всему номеру. Чимин даже случайно соскальзывает пальцем с голосового, и оно отправляется прямо в чат с сестрой. Юнги не жалеет. Может быть, даже подумывает записать ещё одно. — Боже, Юнги, — Чимин откидывает телефон на постель и наваливается на Юнги, зацеловывая лицо, — я так… ты прелесть, знаешь это? Юнги чувствует, как его сердце забилось сильнее, словно оно услышало то, что Чимин не рискнул сказать. Он не переспрашивает, но жадно целует в ответ, сжимая в руках талию, оглаживая бока и соскальзывая на красивые бёдра и задницу. Мягкий, нежный Пак Чимин. — Мне всё равно далеко до тебя, — Юнги неохотно отстраняется. Он смотрит в искристые глаза Чимина и думает, что ему чертовски повезло. Так, как никогда не везло прежде. Если и есть, за что благодарить убийцу с Йонсангу, то только за появление Пак Чимина в его жизни. Уютный момент прерывает стук в дверь — им доставили их ужин. Чимин слезает неохотно и сам идёт забирать заказ, приветливо болтая с кем-то, кого Юнги не видит из-за двери. Он проводит ладонью по спутавшимся волосам и смотрит на открытый чат с сестрой. Ему намного проще оформить мысли словами, а не голосовыми. Сегодня 21:58 Познакомься с Чимином, да. На самом деле, я… Я хотел спросить тебя кое о чём. Я знаю, что ты не горишь желанием возвращаться, что это сложно, и вообще, но. Но мы не виделись давно, Юнджи. Я хотел бы познакомить тебя с Чимином, лично, а не… не так. Я не могу указывать тебе, что делать, потому что это твоя жизнь, но, правда… может, ты ненадолго вернёшься домой? Я буду ждать тебя. Юнги. Юнги откладывает телефон, потерев тыльную сторону шеи ладонью. Он не лукавил, когда говорил, что давно не видел сестру — прошло много лет с тех пор, когда они виделись последний раз. Мин невольно ловит себя на мысли о том, как смутно он помнит её образ. Короткое чёрное каре, красный лак на ногтях, зажатая в длинных пальцах сигарета… Он мотает головой. Когда Юнджи уехала, ей едва ли было восемнадцать. Тогда она ещё точно не курила. — Ты в порядке? — высокий голос Чимина звучит слегка обеспокоенно. Он вкатывает стол с блюдами в номер сам, не позволяя войти официанту, и смотрит на Юнги с долей тревоги. — Что-то случилось? Ты помрачнел. — Подумал о том, как давно мы не виделись, — Юнги коротко, но тяжело вздыхает, качнув головой, и ерошит волосы. Он кривовато улыбается, шагнув Чимину навстречу: — Всё в порядке, правда. Помочь тебе, крошка? — Думаю, я справлюсь с несколькими тарелками, — Чимин прячет тень обеспокоенности под легкой иронией и довольно сноровисто раскладывает тарелки. Он вдыхает полной грудью, невольно сладко выдохнув: — Ах, как вкусно пахнет. Хён, я буду воровать у тебя картошку. — Можешь забирать хоть всю, малыш, — Юнги, снова невольно развеселившись, с нежностью наблюдает за тем, как Чимин таскает с его тарелки со стейком картофельные дольки. — Ну нет, — Чимин упрямо мотает головой и творит беспорядок на их тарелках, меняя еду местами, — ты должен хорошо питаться, чтобы были силы. — На тебя? — Юнги игриво дёргает бровкой, но смущение в Чимине выдают только покрасневшие ушки. Он даже не запинается, когда подцепляет палочками листочек салата. — И на меня в том числе, Юнги-я, — Чимин прищуривается, — но вообще-то, у нас есть дело, помнишь об этом? А мозговая активность сжигает не меньше калорий, чем физическая. Так что ешь мясо. Юнги посмеивается, не вступая в перепалку. Он кидает последний задумчивый взгляд на телефон, но быстро мотает головой, выгоняя лишние мысли. Потом. Всё потом, когда Юнджи ответит. Сейчас он может насладиться неплохой едой, поспорить, что смотреть — комедию или детектив (побеждает вообще экшн), завалиться на постель и притянуть в объятья Чимина. Раньше он до утра сидел бы, перебирая документы, строя теории, делая из каждого номера небольшую свалку для расследования. И, уставший, на рассвете свалился бы нервным сном, чтобы встать через два часа. Злой Юнги не умеет оставлять хорошее первое впечатление, обязательно портит его синяками под глазами и колкими фразами. Покорённый Пак Чимином Юнги находит в себе силы обаятельно улыбнуться и сделать несущественное, но приятное замечание или поддержать. — Надо помыться, хён, — Чимин ворочается в его руках, поймав себя на том, что уже дремлет на плече Юнги, — ты первый или я? — Иди ты, — Юнги оглаживает его плечо, — засыпаешь на ходу, так что потом сразу можешь провалиться в сон, не дожидаясь меня из душа. — Договорились, — Чимин поднимается с постели, потягиваясь, и лениво плетётся в ванную комнату, прихватив во что переодеться после. Юнги кидает на его фигурку задумчивый взгляд, почти жалея, что не предложил помыться вместе, но сил на это ни у одного из них нет. Юнги зацикливается на звуке шумящей воды, бездумно пролистывает каналы, не обращая внимания ни на один. Он словно проваливается в себя, входит в подобие транса, когда тело ощущается чужеродным. Кажется, на телеканале с животными панда ела бамбук — напоминает момент из прошлого, когда Юнджи включала эту передачу ему, оставляя одного в комнате, а сама шла помогать с чем-то отцу. Юнги пытается вспомнить сцену лучше: во что была одета сестра, что он держал в руках. Это кажется важным, весомым. — Юнги, — но его отвлекает голос Чимина, — иди теперь ты. — А, сейчас, — он отзывается немного рассеянно, вертя что-то в руках. Юнги не успевает зациклиться на этом, потому что Чимин заботливо вкладывает ему в руки полотенце и сменную одежду и сонно бормочет: — Спокойной ночи, хён. Боюсь, я тебя уже не дождусь. Чимин целует его в щеку, уютно забираясь под одеяло, и Юнги скользит по нему нежным взглядом, прежде чем пойти в душ. Он чувствует себя… странно. Мин коротко тяжело вздыхает, ведя ладонями по волосам и подставляя лицо под холодные струи. Ему не хочется принимать горячий душ, не хочется выходить из этого странного состояния. Юнги просто стоит, позволяя холодным каплям стучать по плечам и по голове, пока не чувствует, что его тело начинает пробирать озноб. Передернув плечами, он неохотно выходит из душевой и вытирает волосы отданным Чимином полотенцем — скользнув им по лицу, Юнги ненадолго замирает. Он глубоко вдыхает сладкий запах Чимина, оставшийся на нём — его волос, его геля для душа. Чимин. Чимин. Чимин. Юнги медленно ведёт полотенцем по волосам, промакивая, и по-собачьи встряхивается, скидывая с себя капли воды. Юнги знает, что иногда странно реагирует на стресс и усталость — он опирается руками о края раковины, глядя в зеркало, и внимательно смотрит на себя. Мокрые волосы, бледная кожа. Контрастно тёмные глаза, кажущиеся двумя чёрными провалами на мертвенно-белом лице. Он снова встряхивается, скользнув ладонями по лицу и чувствуя, как начинает ныть голова. Эта не та мигрень, которая обычно раздражает его, которая заставляет рычать и срываться, которая пляшет перед глазами невнятными чёрными точками. Чувство в висках ноющее и неприятное. Юнги невнятно ругается себе под нос, натягивая футболку и штаны прямо на голое мокрое тело, и выходит из ванны. Ему хочется спать и не хочется разбираться с этим сейчас. Перед глазами всё плывёт, как от головокружения, смешанного с недосыпом, и Юнги торопится в кровать. Наверное, это усталость после долгой дороги, после диалога с семьёй погибшей, после необходимости делать всё и сразу. Юнги с облегчением прижимается к Чимину, обвивая его талию рукой, утыкается носом в загривок, вдыхая любимый запах, и проваливается в беспробудный сон. — Юнги, Юнги, пора вставать, — кажется, что голос Чимина звучит в тот же момент, когда Юнги упал на подушку. Он отрывает тяжёлую голову, встряхивает её и пытается осознать, который час. — Хён? — Который час, — солнце, пролезшее между штор, неприятно слепит, но не до раздражения, — ощущение, что вообще не спал. — Шестой час, — Чимин говорит с извиняющимися нотками, — если мы не хотим растягивать поездку, то лучше бы выехать пораньше. Я могу повести, а ты подремлешь в дороге, что скажешь? Юнги глубоко вздыхает, прикрыв глаза, и заставляет тело прийти в норму, а мозг сконцентрироваться. Это тяжело: он чувствует, как неохотно сознание подчиняется, со скрипом вставая на место, но теперь Юнги может хотя бы почувствовать себя человеком, а не куском от целого. — Немного кофе, и я в порядке, — Юнги потягивается до хруста костей, разминает спину, шею и пытается выглядеть бодрее, чем себя чувствует, — позавтракаем в дороге? Чимин вздыхает, явно несогласный с таким положением дел, немного ворчит себе под нос и начинает собираться. Юнги ничего не может предложить взамен, но прикидывает в голове, какие есть варианты: выехать немного позже, провести в Чинджу не один, а два дня, а после уже передвинуться в Пусан. У них есть такая возможность, поэтому он осторожно говорит: — Видел неподалёку неплохое кафе, мы можем позавтракать там. Что скажешь? — Было бы здорово, хён, — Чимин мгновенно оживляется и приходит в гораздо лучшее расположение духа, довольно засветившись. Юнги невольно улыбается уголками губ, думая о том, как мало ему нужно. Они собираются сноровисто, но не слишком торопливо, выселяются, хотя Юнги и видит лёгкое сожаление во взгляде, которым Чимин провожает белый махровый халат. Он делает себе мысленную заметку о том, чтобы купить несколько. Кафе неподалеку и правда оказывается неплохим — Чимин расцветает окончательно и пьёт столько свежевыжатого сока, что Юнги невольно начинает беспокоиться. Отчасти ему нравятся такие завтраки — время раннее, так что посетителей немного, а еда сытная, но ничего из этого не может сравниться с завтраками дома у Чимина. Юнги невольно думает о Личи, которого они оставили в кошачьем отеле, и знает, что Чимин не может не думать о нём тоже. Несмотря на то, что он предлагает, они не задерживаются в Гуми надолго. Отчасти Юнги чувствует, что Чимину не совсем это нравится — он любит следить за убийцей со стороны, просчитывать его шаги, составлять профиль. Но не собирать улики и не пытаться его ловить. В этом они с Чимином не похожи — это Юнги вспоминает, когда думает об убийстве Пак Богома. Он не считает виноватым Чимина, не считает виноватым себя, но… стечение обстоятельств заставляет его думать, что всё могло быть по-другому. Что он мог бы быть внимательнее. Мог бы стрелять чётче. Юнги встряхивается. Он пьёт три чашки американо подряд и глотает, не жуя, что-то, что выбрал для него Чимин. Это неважно. С утра, когда всё вокруг кажется особенно замедлившимся и дремлющим, Юнги неожиданно начинает чувствовать бодрость. Ему хочется нырнуть в дело с головой, и Чимин, чутко улавливающий его настрой, тоже кажется решительным. Юнги думает о том, что ему нравится работать с Чимином. И думает о том, что было бы лучше для Чимина работать в отделе, а не снаружи. Обсудив план, как ехать до Чинджу, в какой гостинице остановиться, они заранее бронируют номер. Юнги ловит себя на соблазнительной мысли, впервые за много лет задумываясь об отпуске. — Тебе нравится это? — Юнги выруливает из города в сторону междугородной трассы. — Я имею в виду, путешествие, можно не в машине, но… как отдых? — Ты заговорил об отпуске? — Чимин игриво шлёпает его по бедру. — Удивительно, как быстро ты приручился, детка. — К хорошему отношению привыкаешь быстро, — Юнги улыбается, чувствуя неловкое смущение, — тем более с тобой приятно отдыхать. Ты чутко ценишь чужое пространство, не давишь, но показываешь, когда нуждаешься во внимании. Мне легко с тобой, понимаешь, Чимини? — Понимаю, — Чимин склоняет голову к плечу и долго смотрит на Юнги. Его взгляд ощущается как мягкое прикосновение птичьего крыла. — Мне тоже легко с тобой, хён. А насчёт отпуска… думаю, да? Никогда не бывал за пределами Кореи, так что если будем выбирать, куда отправиться, то мой голос отойдёт загранице. Может, Париж, Вена? Хочу что-то лёгкое и уютное, но не против и Японии. Кстати, я вру, — Чимин сладко хихикает, — я бывал в Японии, просто не считаю это заграницей. — Нравится нежиться в горячем источнике? — Юнги набирает ровную скорость на трассе. В будний день тут почти нет машин, нет пробок. Дорога, Чимин, разговоры о будущем. Юнги неожиданно спрашивает:— Или гулять под листьями сакуры? Бывал в Японии только по делам, как-то… не отдыхал ни разу. — Рассказать тебе? — Чимин поворачивается в кресле, подбирая под себя ногу. — Я бывал там с родителями, с друзьями по институту, один тоже ездил… Ни разу не был с партнёром. Что тебе было бы интересно услышать? — Что ты делал там один? — Юнги невольно бросает на Чимина короткий взгляд. Привыкнув к постоянному его присутствию, Юнги прекрасно знал, насколько сильно Пак Чимин не любит оставаться в одиночестве надолго. — По работе? — Я ездил туда на… практику своего рода? — Чимин задумчиво жует нижнюю губу, слегка склонив голову к плечу. — Ты знаешь процент их сексуальных преступлений. Мне была интересна специфика работы. — Является ли это следствием менталитета? — Юнги хмыкает, переводя взгляд на дорогу и слегка сжимая руль в крепких длинных пальцах. — Строгость и закрытость общества провоцирует объект на отклонения в сексуальном поведении. — Возможно, частично, — Чимин негромко смеётся, заправив выбившуюся прядь за ухо, и лукаво блестит глазами. — Банди сказал бы, что виновато обилие хентая. — Думаю, он в целом о многом сказал бы, — Юнги фыркает, дёрнув бровью, и переспрашивает: — Ну так, ты приехал по работе, и? — В основном работал? — Чимин пожимает плечами. — Несколько раз временные коллеги выводили меня на коллективные пьянки. Ну знаешь, многие из наших любят хорошо напиться в пятницу или в субботу вечером, у них это вообще возведено в абсолют. И мне кажется, алкоголь они тоже переносят хуже. Гулял, это как раз был сезон цветения сакуры, но… У меня нет фотографий, а жаль. Тогда я не очень любил фотографироваться. — Почему? — Юнги снова невольно отвлекается от дороги, бросив на Чимина удивлённый взгляд. Тот выглядит неожиданно смущённым, неловко пробормотав: — Я был… крупнее тогда. Юнги ненавязчиво скользит взглядом по изгибам фигуры Чимина. Ему несложно представить его более пухлым, но это не отталкивает. Округлившиеся щеки было бы сладко целовать, а мягкий животик, появись он, так сладко кусать. Чимину не помешало бы набрать немного веса, это правда, но работа так или иначе держит в тонусе. — Уверен, ты всё равно был очаровательным, — Юнги тепло улыбается и, продолжая следить за дорогой, тянется к Чимину, чтобы обхватить его ладонь, — правда, Чимини, ты мне понравился не из-за внешности. Ты красивый, я не буду отрицать факты, но в первую очередь… ты стал для меня как солнце. — Юнги! — Чимин от смущения бьёт его по руке и закрывается, хихикая. Юнги так повезло. Он беспомощно открывает и закрывает рот, откладывая рвущиеся наружу слова на потом. Момент кажется подходящим, а не идеальным. Словно в подтверждение этих мыслей на телефоне выскакивает сообщение от Юнджи. — Прочитаешь? — Юнги смотрит, что по навигатору им ещё достаточно долго ехать прямо, так что не беспокоится, что они заблудятся между городами. — Это нуна. — Конечно, — Чимин берёт его телефон, открывает переписку и сначала хмурится, явно прочитав весь текст за раз, а потом улыбается, — так она пишет… я прям зачитаю, — Чимин откашливается и, немного волнуясь, читает: — «Вы даже звучите сладко, братец, мне нравится. По поводу твоего вопроса… Знаешь, за последнее время много чего произошло. Я была занята, иногда не было возможности просто выйти в сеть или типа того. Даже отправить точку, ха-ха. Но я жива, так что выдохни. Я хочу встретиться, ты и Чимин… это нечто невероятное, самое светлое, что было в твоей жизни. Думаю, я смогу… Скоро мы встретимся, Юнги». — Это хорошие новости, — Юнги не сдерживает улыбки и короткого облегчённого вздоха. Он не отдавал себе отчёта в том, с каким неожиданным напряжением ждал ответа. — Хорошие. — Мне не терпится её увидеть, хён! — Чимин звучит с явным энтузиазмом, едва не захлопав в ладоши. Юнги улыбается шире.