Точка бифуркации

Чимин ворует поцелуй, прежде чем они с Юнги выходят из машины и двигаются в сторону участка Чинджу. Им нужен адрес семьи убитой тут, информация по делу, может быть, остались какие-то вещи. Пока что всё идёт слишком легко, совершенно не сравнить с сеульским делом. — Тебе не кажется, что слишком просто? — Чимин не может удержать вопрос в себе и озвучивает его после того, как они показали жетоны и зарегистрировались в местном отделении. — Характерные черты были у обоих субъектов, как и типаж жертвы, но… — Дело в уликах, — Юнги убирает руки в карманы. Им надо немного подождать, прежде чем детектив, который вёл это дело несколько лет назад, сможет к ним подойти. — Волос, отпечатки шин, характерная, не меняющаяся линия поведения. Он не психопат, замкнут внутри своей проблемы, переживает её, так, как умеет. Если догадка Джуна верна, и он аутист… это многое объясняет.  — Коллеги, — их прерывает глубокий женский голос, — детектив Ан Хеджин, приятно познакомиться. Я вела дело и готова ответить на любые вопросы, показать материалы. Всё, что вам потребуется. Чимин с Юнги на мгновение замирают: им сообщили, что детектив, который вёл дело, может быть грубым и жёстким, непримиримым с некомпетентностью. И они ожидали уже повидавшего жизнь мужчину, но совершенно не были готовы пожимать изящную женскую руку.  — Агенты Мин Юнги и Пак Чимин, — Юнги первым собирается и кивает, не улыбаясь, — будем рады сотрудничеству. Осталось ли что-то из вещей прошлой жертвы? Может быть, улики, которые не получилось напрямую привязать к делу?  — Осталось почти всё, — агент Ан грустно улыбается, — она была единственной дочерью у отца-одиночки, и после её смерти он… скажем так, заперся внутри своего сознания. Сейчас пребывает на лечении. Семья вам не поможет, так что все вопросы задавайте мне. Я хорошо помню дело. — Вы можете описать обстоятельства, при которых было найдено тело? — Юнги слегка склоняет голову к плечу — детектив ведёт их в сторону архива, и с Мином они идут бок о бок, но Чимин едва поспевает за ними. Не оборачиваясь, хён берет его за руку, утягивая за собой.  — Это было начало июля, — Хеджин слегка дёргает плечом, неясно блеснув тёмными внимательными глазами. Она открывает дверь, пропуская их вперёд, и негромко вздыхает. — Очень солнечный день. Её нашли на старой детской площадке с отрезанными кистями рук, исхудавшую, обнажённую, обритую налысо, со следами изнасилования. Изначально мы посчитали, что мотивом могла быть месть. — Выглядит, как издевательство, — Чимин звучит негромко, изучающе глядя, как детектив перебирает пальцами бумажные папки. Она находит ящик с нужным делом с первого раза, и Чимин невольно задумывается, насколько часто она о нём вспоминает. — Но? — Место, в котором тело было оставлено, поза… — детектив аккуратно достаёт дело, открывая его, и протягивает Юнги. — Он посадил её на листву и на цветы, возле дерева.  — Парень поразительно усидчив, — Юнги негромко бормочет себе под нос, внимательно глядя на фотографии, и Чимину приходится немного приподняться на цыпочках, чтобы заглянуть в дело через его плечо. Он не может не заметить параллели между позой и положением тела на этой фотографии и на той, что им уже скидывал Намджун. — И он инсценирует уже увиденную сцену. Что скажете насчёт жертвы? — Её звали Мин, — детектив смотрит на фотографию не тоскливо, но грустно. Она говорит почти неохотно: — Тихая, но хорошая девочка, была волонтёршей. Работала в собачьем приюте, никогда не отказывала в помощи. — И он мог это использовать, — Чимин звучит задумчиво. — Он удерживает их пару недель, — Юнги хмурится и быстро пробегается взглядом по строкам отчёта, — она куда-то должна была уехать? Может, отец получал сообщения, что её не будет какое-то время?  — В этом особо не было нужды, — детектив вздыхает, — агент Пак прав — скорее всего, он воспользовался именно её работой. Мин могла уехать на несколько дней или на неделю, и отец привык к таким отъездам дочери, так что не поднимал панику до тех пор, пока мы не опознали тело. — Боже, — Чимин прижимает ладонь ко рту, представляя. Страшно ждать новостей, когда знаешь, что твой ребёнок пропал, но ещё страшнее осознавать, что он мучился все те дни, когда ты думал, что он жив и счастлив. Чимин никогда бы не хотел пережить ни один из этих вариантов. — Неудивительно, что ему требуется присмотр. — Да, — Хеджин грустно вздыхает и на короткое мгновение проводит подушечками пальцев по фотокарточке в деле, — по поводу вещей. Было кое-что необычное. Улики обычно хранятся в другом месте, но я вчера перенесла их в архив, чтобы не тратить ваше время слишком сильно. Чимин кивает — процедура в целом одинакова во всех отделениях полиции, каким бы ни был город. Детектив Ан довольно шустро уходит вглубь архива и возвращается с небольшой коробкой в руках. Она не забита доверху, но и не совсем пустая. Полная личных вещей, которые не смог забрать отец. Чимин видит отключённый телефон, небольшой блокнотик, брелоки и собранную в один пакет канцелярию. Последнее, что там лежит, что именно достаёт детектив — это миниатюрное платье. — Платье? — Юнги цепко осматривает кукольное платье, слишком крохотное в сравнении с другими. — Она была в таком же?  — Нет, — Хеджин протягивает улику, давая возможность рассмотреть её, — поэтому и не пришито к делу. Возможно, кто-то из других девушек был в таком? Мог ли он оставлять сувенир, делая отсылку на прошлую жертву? — Не похоже на субъект, — Юнги надевает перчатки, чтобы осторожно открыть пакет и повертеть кукольное платье в руках. Чимин тоже надевает их, внимательно оглядывая швы, осторожно пришитые пуговки. Он слегка хмурит брови, мысленно сравнивая их с теми, что были на взрослых жертвах, и поражаясь идентичности. — Что заставило его изменить почерк? Он никогда не оставлял ничего подобного для этого. При присутствии аутизма и ОКР единичное появление подобной важной детали практически недопустимо. — Мог ли он потерять его, хён? — Чимин осторожно оттягивает пальцем воротник платья, заглядывая внутрь, и рассеянно констатирует: — Этого не было на больших платьях. Посмотри. Чимин осторожно отгибает край, демонстрируя Юнги витиевато вышитые на внутренней части воротника буквы. Л.Ч. Он чувствует приступ волнения внутри, спрашивая: — Инициалы? Думаешь, они принадлежат ему?  — Вероятно, — Юнги довольно ухмыляется уголками губ и переводит внимательный, изучающий взгляд на детектива. — Мы можем получить разрешение, чтобы забрать это платье?  — Официально оно не является частью дела, — Ан Хеджин складывает руки за спиной, демонстрируя статную выправку и приподняв подбородок. Чимину на мгновение кажется, что в глазах у неё мелькает сталь. Она звучит твёрдо: — Я не уполномочена отвечать за местоположение и… сохранность этой вещи. Что до самого дела… Вам передадут электронную копию в кратчайшие сроки. — Благодарю, детектив, — Юнги наконец приподнимает уголки губ в короткой улыбке. Он снимает перчатки и протягивает руку, чтобы крепко сжать в ней цепкую женскую ладонь. — Могу я рассчитывать на связь с вами, если у нас появятся ещё вопросы относительно этого дела?  — В любое время, агент Мин. Они прощаются, но без спешки. Чимин всё ждёт, что детективу будет интересно узнать подробности текущего расследования, даже зная, что это конфиденциальная информация. Можно было бы рассказать в благодарность за улику, но Хеджин держит дистанцию. Она приветливо улыбается на прощание и возвращается к тому, чтобы разложить документы по делу обратно. — Детективы женщины такие строгие, — Чимин не может сдержаться, — у меня был педагог по курсу криминалистики, тоже бывшая детектив. Там слово поперёк боялись сказать, потому что она смотрела так, словно мы заранее виноваты во всех грехах. — Теперь ты можешь так смотреть, — Юнги откликается немного задумчиво, прощупывая платьице через целлофан, — съездим в… не знаю, магазин, где продают заготовки и товары для кукольников? Такой есть в Чинджу?  — Сейчас поищу, — Чимин пожимает плечами и достаёт телефон. Он вбивает несколько вариантов запроса, пока не попадается один адрес. — Магазинов для выкройки и шитья очень много, да и со всякой фурнитурой, а вот со спецификой продажи именно кукол или деталей к ним всего один. Юнги пытается контролировать шаг, но по лестнице, когда они поднимаются из архива, всё равно двигается быстро. Чимин надеется, что однажды скорость их шагов будет одинаковой, такой, чтобы удобно было обоим. Отметившись на пропускном, что они покидают участок, Юнги сразу двигается к стоянке, но не к своему месту, а к чужому, чтобы галантно открыть дверцу Чимину. — Будем звонить нашим или уже после того, как посетим магазин? — Юнги говорит это, когда усаживается на своё место и заводит машину. — В чате не мелькало новой информации, так что не думаю, что нам расскажут нечто принципиально новое. Но инициалы можно было бы передать Чонгуку. — Я напишу ему, хён, — Чимин послушно кивает, аккуратно фотографируя инициалы на платье и скидывая Чонгуку с короткой припиской: «есть вероятность, что это инициалы субъекта». Чимин невольно дёргает уголками губ, когда в ответ получает несколько закатывающих глаза смайликов и: «отлично, миллион полученных результатов сократился и осталось примерно три тысячи, спасибо». Он негромко смеётся. — Что там? — Юнги мельком бросает на него взгляд, любопытно блеснув глазами, и плавно прокручивает руль. — Что-то новое?  — Просто Чонгук ворчит, — Чимин хмыкает, качнув головой, и откладывает телефон. Он немного устало проводит взглядом мелькающие дома. — Что ты думаешь насчёт этого дела, хён? — Оно… скорее необычное, чем сложное, — Мин коротко дёргает крепким плечом. — Профиль субъекта простой, он предсказуем и понятен. Виктимология, чёткий почерк, отсутствие осознанности. Поймать его гораздо проще, чем субъект с высокой самоорганизацией вроде… Богома. Юнги звучит неохотно. Чимин понимает, почему — сложно признать, что составленный ими профиль полностью отображает Пак Богома. Чимин вертит в руках пакет с платьем, рассеянно вглядываясь в кружевной узор с бордовыми вышитыми цветами. Он вспоминает испачканные в крови руки Юнги и его бледное лицо. Его тяжёлый взгляд.  Пак негромко вздыхает, думая, что согласился выстрелить бы сам, если бы знал, что это избавит хёна от вины, которую он прячет внутри. — Мы его поймаем, детка, — Юнги его вздох понимает по-своему и ненадолго опускает ладонь, чтобы ласково похлопать по бедру. — Уже скоро, я чувствую. — Я верю тебе, Юнги, — Чимин улыбается, встряхивая головой, чтобы отогнать как можно дальше неприятные мысли, — и я не сомневаюсь ни минуты. Ты поймал Богома, ты поймаешь и этого загадочного Л.Ч. Просто… Просто после сложного дела, на которое они потратили не одну неделю, это кажется простым. Чимину не нравится, что он обесценивает их же работу, но он не может спокойно отпустить прошлое. Ощущение напоминает застрявшую в пальце занозу. Чимин невольно опускает взгляд на подушечку пальца, оглаживая её в тон мысли. — У нас много дел, детка, — Юнги останавливается на красном и пользуется моментом, чтобы снова положить ладонь на колено Чимина, — после этого будет новое, и потом ещё и ещё. У убийц нет выходных, а социопаты и психопаты в любой момент могут поймать триггер и сдвинуться со своей стабильной точки существования. Мне тоже не даёт покоя Богом, но, думая о нём, анализируя то, что уже закрыто, мы сбиваем себя с текущего дела. — Я понимаю, — Чимин поджимает губы и недовольно выдыхает, — это всё от неопытности и непривычной сферы деятельности. В аналитическом я должен был проанализировать дело после его завершения и вынести вердикт: не было ли допущено ошибки. Мне сложно… переключиться. — Попробуй разделять, — Юнги быстро сверяется с навигатором и выкручивает руль влево, — да, на полученный опыт надо опираться, но нельзя на нём зацикливаться. Я… Юнги не договаривает. Он подъезжает к небольшому магазинчику, паркуется рядом, глушит мотор и разворачивается к Чимину настолько, насколько позволяет кресло в машине. Юнги не выглядит уязвлённым, но между бровей у него собирается хмурая складка, а на лицо словно набегает тень. Чимин чувствует укол вины, что сам же поднял уже завершённое дело, напоминая не самый лучший момент. — Я многое держу в себе, малыш, — Юнги берёт его ладони и крепко сжимает, грустно улыбаясь, — мне непривычно говорить о чувствах, любых, не только о плохих, но и хороших. Мне непривычно делиться тем, что тревожит, не даёт покоя. Но, даже имея всё это внутри, я не даю чувствам разрушать себя. Не переживай обо мне слишком сильно, хорошо? — Пообещай мне, что скажешь, если будешь чувствовать… — Чимин медлит, кусая губу, и сжимает в своих пальцах ладони Юнги. Мин, как и всегда, слишком чутко уловил настоящую причину его беспокойства. — Неважно, что. Что-то, что тебя тревожит или беспокоит.  — Обещаю, — Юнги целует его в лоб, сжав в пальцах подбородок, и негромко, но твёрдо добавляет: — Если ты пообещаешь мне то же самое. — Хорошо, — Чимин наконец улыбается. Юнги отлично умеет развеивать его тревогу, даже когда сам тревожится. Чимин всё ещё чувствует это глубоко внутри — беспокойство из-за Юнги, из-за дела, из-за его влияния, но ненадолго ему становится легче. — Тогда поймаем нашего кукольника, пока он не обнажил иглу. — Из тебя вышел бы отличный провокационный журналист, Пак Чимин, — Юнги звучит ласково, потрепав его пальцами по щеке, и неохотно выходит из машины, закрывая дверь. — Тэхён может тобой гордиться. — О, определённо, хён, — Чимин негромко смеётся и с любопытством окидывает взглядом витрину небольшого магазина. Он слегка ёжится, когда видит огромную куклу чревовещателя. — Жуть. Не очень люблю такие… штуки. — Выглядит угнетающе, — Юнги негромко вздыхает, но, по имеющейся у него привычке, идёт к магазину первым. Он решительно, но плавно открывает дверь, вынуждая колокольчик прозвенеть, и внимательно осматривается, прежде чем пропустить Чимина вперёд. Иногда Пак забавляется из-за того, как джентельменские повадки Юнги мешаются с его профессиональной деформацией. — Добрый день? — О, доброго дня, господа! Чем я могу вам помочь? — Чимин, давящий желание прижаться к Юнги поближе из-за устрашающей атмосферы магазина, невольно немного расслабляется, когда видит полную розовощекую женщину за прилавком. Юнги привычным жестом достаёт документы, и Чимин вторит ему с небольшой задержкой. Женщину, кажется, только в больший восторг приводит их присутствие и интерес: она суетливо подпрыгивает на месте и хлопает в ладоши несколько раз.  — Это касается расследования, которое мы ведём, — Юнги переходит к сути и достаёт сразу два имеющихся у них платья: побольше и поменьше. — Что бы вы могли рассказать об этих двух вещах? — Одну минутку, — женщина, Чимин бросает взгляд на бейдж — Айрин, достаёт из-под стола пару перчаток и ловко вдевает в них миниатюрные ладошки, — иногда мне привозят старинные платья на реставрацию, там следует работать только в перчатках. Вам ведь не нужны мои отпечатки?  — Спасибо, — Чимин тепло улыбается и вздрагивает, когда после его слов из больших настенных часов выскакивает маленькая куколка с громким звуком. Она принимается танцевать под приятную мелодию, обозначая четвёртый час дня. Чимин снова невольно ёжится. — Так-так-так, — Айрин скрупулёзно исследует швы, проводит пальцами по пуговкам, отворачивает манжеты. Она ощупывает ткань, оценивает потёртости, достаёт аккуратную лупу и использует её, чтобы рассмотреть только ей известные детали. — Могу сказать, что это однозначно ручная работа. Оба платья прошиты вручную, изысканный, кропотливый шов, придраться невозможно. Юнги слушает внимательно. Он становится так, чтобы не загораживать верхний свет, но видеть всё, что им может показать Айрин.  — Мастерица, которая их шила, педантична, вот эти места, — она бережно отгибает манжету, — кружево, всё плелось и шилось вручную. Тончайшая работа. И, кстати говоря, мастерица правша, можете не сомневаться. — А что насчёт ткани, может быть, пуговиц? — Чимин с любопытством наклоняется, рассматривая привлёкшие его ещё в первый раз пуговки, словно вылитые из металла. — Может быть, какие-то отличительные черты? — У вас довольно зоркий глаз, — Айрин улыбается, и от этого её румяные щеки кажутся круглыми и похожими на наливные яблоки. Она звучит довольно, отчасти Чимин слышит в её голосе восхищение: — Пуговицы тоже изготовлены вручную, но не мастерицей. Их делают в небольшой мастерской в Пусане на заказ, мы единственные, с кем у них контракт. Если хотите, я могу дать вам адрес. — Вы нас очень обяжете, — Чимин слегка кланяется, чувствуя внутри накатывающее волнами возбуждение и предвкушение. Субъект понятия не имеет, насколько они близко к тому, чтобы раскрыть его личность, насколько близко к тому, чтобы поймать. Он невольно нетерпеливо облизывает губы.  — Не буду спрашивать, конечно, — Айрин качает головой, невероятно бережно складывая платья обратно, и записывает на стикере перьевой ручкой адрес магазина. — Да и вы не скажете, что совершила та, кто сшил эти платья, но… Честно сказать, если бы она показала мне такую работу, я взяла бы её без всяких раздумий. Нужно обладать невероятной терпеливостью для этого и недюжинным талантом. — То есть в ваших кругах подобные платья довольно говорящие? — Юнги тянет это задумчиво, и Чимин слегка склоняет голову к плечу, анализируя, что именно мог придумать хён. Хочет ли он выложить платье на форум? Поспрашивать у мастеров, не знают ли они человека, который сделал это? Отчасти это кажется Чимину забавным. — Безусловно, агент, — Айрин активно кивает головой, из-за чего её короткие, но пышные кудряшки подпрыгивают. — Работа очень кропотливая, повторюсь, очень. Сплести кружево, сшить вручную, пришить пуговицы таким швом. Любой разбирающийся в предмете человек скажет вам, что это невероятно высокий уровень. Женщина протягивает Юнги стикер с адресом и вежливо склоняет голову к плечу: — Желаете что-то ещё, господа? Юнги переглядывается с Чимином, и в его глазах читается немой вопрос: спросить ли про куклы. Кажется, словно это и не нужно, самое главное они получили — адрес, где их субъект заказывает пуговицы. И в то же время Чимина снедает чувство недосказанности. Он прокручивает в голове варианты, но хён его опережает:  — Если бы для этого кукольного платья потребовалась бы кукла, то в её внешнем виде были бы какие-то особенности?  Айрин задумчиво склоняет голову набок. Её взгляд невольно падает на маленькое платье в руках Юнги. Она словно примеряет его на разные модельки: так быстро и расчётливо бегают глаза, рассматривая наряд.  — Мне сложно сказать, агент, — Айрин извиняется, — она, может быть, тоньше в талии, в сравнение с обычными шарнирными куколками, но большего я вам не скажу.  — Я понял, спасибо, — Юнги кивает, тепло улыбаясь, — вы и так уже достаточно помогли нам.  Айрин несколько раз кланяется, суетливо рассыпаясь в благодарностях и пожелании хорошей работы. Чимину она кажется милой, увлечённой своим делом. Он в последний раз окидывает магазинчик взглядом, ёжась от некоторых кукол, и с облегчением выходит на улицу. Юнги идёт следом. Каким-то уже привычным жестом он приобнимает Чимина за талию, мягко прижимая к себе.  — А вот теперь есть смысл созвониться со всеми. Кажется, у нашего субъекта формируется более уверенный психологический портрет, как думаешь? — Юнги поглаживает его по талии всю короткую дорогу до машины. Он открывает дверцу и под смешок Чимина помогает устроиться на своём месте. — Можем пообедать и выдвинуться в Пусан. — Весь день в дороге, — Чимин слегка прицокивает языком, — но выбора, кажется, нет.  — Хочешь отдохнуть? Я могу позаботиться об этом, — Юнги слегка склоняет голову к плечу, изучающе глядя на него чёрными глазами. Под его заботливым взглядом Чимин вдруг неожиданно смущается и слегка опускает лицо с порозовевшими щеками. — Всё в порядке, хён. Я просто, м-м… ворчал. Юнги издает короткий шелестящий смешок, выруливая с парковки, и негромко предлагает: — У тебя ведь семья в Пусане, малыш? Нам ехать час. Позвони в эту мастерскую, если они работают, мы можем быстро пообедать и сразу поехать туда. А если нет, то мы можем заехать к твоим родителям. — Правда? — Чимин выдыхает с восторгом, чувствуя, как быстро начинает биться сердце у него в груди. Ему нравится мысль о том, чтобы познакомить Юнги со своими родителями. Ему нравится мысль о том, что Юнги предложил это сам. — Если ты не против? — Юнги всё ещё звучит невероятно мягко даже для себя, слегка дёрнув плечом. Он внимательно смотрит на дорогу, не отводя взгляда, и Чимин невольно улыбается, понимая, что хён пытается скрыть смущение. — Спасибо, детка, — Чимину хочется поцеловать Юнги, но вместо этого он ласково ведёт ладонью по его плечу и с двойным энтузиазмом зарывается в телефон, набирая адрес мастерской. Он довольно отзывается: — Они работают до девяти, хён. Мы вполне успеваем. Чимин, не дожидаясь просьбы, вводит на навигаторе нужный адрес. Он слегка ёрзает на месте, предлагая: — Я не очень голоден, хён. Мы можем поесть уже у меня дома? По дороге можно перехватить что-нибудь небольшое, чтобы перекусить. — Как хочешь, детка, — Юнги негромко усмехается, кинув на него короткий весёлый взгляд. — Но за кофе мы всё же заедем. — Хорошо, хён, — Чимин послушно кивает, широко улыбаясь, и по памяти набирает телефон матери. Он слегка нетерпеливо ёрзает, слушая гудки, и с теплом слушает радостный мягкий голос. — Привет, мамочка! Вы с папой дома? Чимин кидает немного неловкий взгляд на Юнги, но тот совершенно спокойно ведёт машину, внимательно смотря на дорогу. Мама сначала разливается счастливым щебетом, что любимый сын позвонил, чем вызывает только тёплую улыбку. — А что такое, солнышко, ты хочешь приехать к нам? — мама звучит взволнованно. Чимин легко представляет, как она подскакивает со своего места и двигается в сторону кухни. — Мы так давно не виделись!  — Да, у нас тут дело в Пусане, — Чимин сжимает в пальцах край джинс, переживая и не зная, как нормально сформулировать. Он начинает издалека: — Сначала надо будет закончить кое-какие дела, но я подумал… может, может, эм, получится заскочить на ужин?  — О! Это чудесно, Чимини, — мама уже гремит чем-то на кухне, — ты можешь и остаться на ночь. Зачем тратить деньги на гостиницы. Твоя комната не слишком забита вещами, я быстро уберу лишнее. — Я просто, — Чимин в упор смотрит на Юнги, как-то внутренне ожидая подсказки или направления его действий, но хён только немного сильнее сжимает ладонями руль, — я просто не один, эм, я буду с мальчиком. Чимин вспыхивает от смущения. Он назвал Мин Юнги мальчиком! Чимин хочет сгореть от стыда и тут же начинает лепетать, что это коллега и его молодой человек и что неудобно было бы остановиться в их доме. Чимин всё это время смотрит на Юнги, но единственная его реакция — это покрасневшие кончики ушей. Он почти упускает, что мама продолжает уговаривать остаться всё же у них. — Нет, я, мы, в общем, обсудим, мам, — Чимин прикусывает кончик языка, чтобы не ляпнуть, что ему было бы неловко целоваться с Юнги, осознавая, что родители дома. Не говоря уже о том, чтобы делать большее. Не то чтобы Чимину было надо, но… Он встряхивает головой, чувствуя, как краснеют щёки. — Я пока не могу сказать, во сколько точно у нас получится закончить дела, но наберу тебя, когда будем в Пусане, хорошо? — Хорошо, Чимини, — мама звучит невероятно ласково и слегка позабавленно, и из-за этого Чимин краснеет ещё сильнее. — Позвони мне, когда вы подъедете, хорошо? Мы с удовольствием познакомимся с твоим мальчиком.  — Мама! — Чимин обречённо стонет, прекрасно понимая, что теперь это будет с ним навсегда, и смущенно тянет: — Давай, люблю тебя. — И я тебя люблю, солнышко, — мама негромко, но звонко смеётся на том конце провода, и Чимин кладёт трубку, чувствуя, что его щёки буквально горят красным.  Некоторое время они едут в тишине. Чимин складывает ладони на коленях, опустив покрасневшее лицо. Юнги негромко неловко кашляет — его уши, выглядывающие из-под тёмных волос, горят. Он медлит, прежде чем негромко протянуть: — Твой мальчик, да?  — Боже, хён, — Чимин сдаётся и вспыхивает окончательно, закрывая лицо ладошками. Он обречённо стонет сквозь них: — Мы можем просто притвориться, что ты этого не слышал? — Нет, — Юнги невольно издаёт короткий смешок. Чимин не видит, но практически уверен в том, что в его глазах пляшут смешинки, даже несмотря на смущение. Хён беззлобно его поддевает: — Если ты продолжишь краснеть, то машины на встречной полосе начнут тормозить. — Хён! — Чимин ноет, неохотно убрав ладони, и надувает щёки. Он невнятно ворчит: — Прекрати надо мной издеваться, это было случайно. — Хорошо, — Юнги звучит неожиданно покладисто. Чимин подсознательно и обоснованно чувствует подозрение, пока хён говорит, подрагивая уголками губ. — Я ведь хороший мальчик. Чимин хочет его чем-то стукнуть или провалиться под землю. Он не решил, что в этой ситуации продуктивней. Проклятый язык, который говорит сомнительные вещи быстрее, чем мозг обрабатывает слова, не раз и не два подставлял Чимина. Он старается не думать, что если выпьет, то шутка про мальчика приобретёт ещё несколько оттенков смущения. — Просто радуйся, что этого не слышал Чонгук, — Юнги звучит утешающе, — вот уж кто точно умеет припоминать… разное.  — Кстати о нём, — Чимин цепляется за удачный способ перевести разговор немного в другое русло, — надо ещё с остальными связаться. Думаю, можно в общих чертах рассказать о наших находках, а потом просто скинуть в чат информацию, когда приедем к магазину. — Звони, — Юнги отрывает одну ладонь от коробки передач и кладёт её на колено Чимина, поглаживая, — они могут не ответить, но, по крайней мере, мы сделали всё, что могли.

***

Чонгук не из тех, кто привык ждать аудиенции у начальства, поэтому сейчас он пользуется моментом. Всех работников агентства он знает через призму камеры. Сумин из экономических преступлений — пятый месяц беременности, и муж каждый день с ней ссорится, требуя, чтобы она оформила декретный отпуск, даже если это просто невозможно. Чжихё из сексуальных — слишком нервная и уставшая, она часто допускает ошибки в отчётах. Бэкхён из убойного — жизнерадостный, но мёртвый внутри.  Чонгук оценивает каждого, кто так или иначе проходит мимо кабинета Ким Сокджина, смеряя их придирчивым взглядом. После ошибки с Ли Сухи Джин попросил провести негласную проверку всех финансовых операций и возможных махинаций. Это совершенно нелегально без ордера, но Чонгуку было плевать на такие условности ещё до того, как он начал ходить под присягой. — Чонгук, заходи, — Лиса, секретарь Сокджина, приветливо приглашает Чонгука в кабинет, — он немного не в духе, так что ты аккуратней с шуточками, окей? — Ничего не могу обещать, — Чонгук совершенно очаровательно улыбается, обнажая зубы. Лиса кокетливо хихикает, но Чон уже совершенно не обращает на неё внимания, воспитанно постучавшись перед тем, как зайти внутрь. — Господин Ким. — Входите, агент Чон, — Джин действительно звучит устало. Он мрачно смотрит на него, повернувшись в кресле, и барабанит пальцами по столу. Дождавшись, пока Чонгук закроет дверь и сядет в кресло напротив, он выжидательно приподнимает брови: — Ну, Чонгук? Что-то есть? — Ничего сверх нормы, хён, — Чонгук пожимает плечами, любопытно оглядываясь. Он не так часто посещает вотчину Джина лично и сейчас исключительно заинтересованно смотрит на аквариум с золотой рыбкой. Ему действительно приходится сдерживаться, чтобы не пройти по тому, что рыбка, судя по всему, приказала долго жить. — Сонки пытается тебя подсидеть, но он занимается этим вялотекуще уже года два и без особых результатов, Сумин пора в декрет. Чанбин в перерывах сидит с корпоративного компа на сайте большиеазиатскиесиськиточкаком, но на этом правонарушения кончаются. — Что насчёт финансовых махинаций? — Джин задумчиво сцепляет руки в замочек и испытующе смотрит на Чонгука поверх. Чон лишь пожимает плечами. — Никаких переводов. У кого-то из бухгалтерии рыльце в пушку, но там речь чисто о небольшой надбавке одному и убавке другому, я сейчас выясняю, кто и кому конкретно. Ещё Чанбин дня три назад случайно заказал женский костюм медсестры пятьдесят четвёртого размера на адрес отдела. Но это не незаконно, насколько я знаю. — Ясно, — Джин трёт пальцами виски и негромко хрипловато ворчит: — Пора проводить воспитательную беседу о поддержании морального облика агента в коллективе. — Ты главное запрет на служебные отношения не вводи, — Чонгук тянется к симпатичной фигурке Марио, стоящей на столе Джина, — сам же пострадаешь, да ещё и почти весь штат против себя настроишь. — Зато Сонки сможет меня подсидеть, — Джин невесело шутит, даже не улыбаясь, — Сухи молчит? Я не имею права доступа к его сеансам, только к итоговому заключению, но мне хотелось бы знать подробности. — Ощущение, что меня взяли на работу, чтобы следить за своими же, а не преступниками, — Чонгук тяжело вздыхает. Он крутит фигурку в руках, обдумывая сущность бытия. Быть пойманным за то, что влез куда не надо, чтобы потом начальство просило повторять преступление из-за каждого неправильного чиха. Чонгук неохотно говорит: — Мне он тоже не нравится, так что я подключался к сеансам, чтобы послушать. Они вообще говорят не столько о работе, сколько о его невозможности самореализоваться, поломанных братом в детстве игрушках и прочей психотерапевтической херне. Он и слить нас решил, только потому что Ёнсу, судя по всему, обещал повышение. Джин кивает и вновь устало трёт виски. Чонгуку его жаль, и он с радостью заполнил бы пространство этой комнаты весёлой чепухой. Рассказал бы, например, что из третьего отдела пропадают стикеры, но появляются ручки, но даже ему не удаётся засечь, кто там развлекается. Или что Хосок уже сейчас заказал доставку ёлки, видите ли, у него в душе Рождество. Или что в этом году Чонгук планирует устроить масштабную вечеринку, может быть, даже заказать небольшую яхту, чтобы особо одарённые прыгали прямо в воду.  — А что по делу в Тэгу? — Джин складывает руки на столе и пытается бодриться. — Джуни мне шлёт отчёты, но хочу знать неофициальное мнение. — Думаю, справимся в течение недели, — Чонгук самоуверенно пожимает плечами, улыбнувшись. Он чувствует внутри желание как-то подбодрить Джина. — Джун-хён с Тэ нашли волос на месте преступления, судя по оттенку, не принадлежавший жертве, я жду результаты экспертизы в ближайшее время. Юнги-хён с Чимином едут в кукольную мастерскую в Пусане, потому что выяснили, что пуговицы, которые использует субъект, делаются исключительно в ней. Хёны считают, что у маньяка что-то типа аутизма, и из-за этого поймать его будет значительно легче, чем убийцу с Йонсангу. — Субъекта, Гукки, — Джин слегка закатывает глаза, поморщившись на кличку, но в целом выглядит более довольным жизнью, чем несколько минут назад. — Значит, уже скоро они должны вернуться. — Намджуну-хёну тоже не терпится вернуться, — Чонгук поигрывает бровями. Джин слегка приоткрывает рот и отводит взгляд, забавляя Чонгука порозовевшими скулами. Он ворчит: — Я сделаю вид, что не слышал этого, Чон Чонгук. У тебя есть что-то ещё? — Ну в целом, — Чонгук задумчиво прищуривается. Он долго раздумывает, стоит ли говорить о том, что он заново поднимает все материалы и отчёты по делу с Пак Богомом, пытаясь найти ошибку. Стоит ли говорить, что вскрыл медицинскую карту Мин Юнги, пытаясь найти причины его мигрени и беспокоясь из-за случившегося обморока, и обнаружил заключение о психосоматической природе боли. Он ещё раз смотрит на аквариум с рыбкой и невозмутимо заявляет: — Ты в курсе, что твоя рыбка склеила ласты, хён? — Так, всё, иди отсюда, — Джин обречённо стонет, потирая лицо ладонями, и слегка машет ему на дверь. — Давай, на выход. — Я подарю тебе рыбку, хён, — Чонгук обещает это с задорной улыбкой и практически вылетает из кабинета, слыша вдогонку негодующее ворчание Джина. Лиса только осуждающе качает головой ему вслед, никак не комментируя ребячество взрослого человека. Чонгук двигается в сторону своего кабинета, на ходу доставая телефон. Время уже достаточно позднее, и Юнги с Чимином, как и Намджун с Тэхёном, должны были закончить, но никого из них нет в сети. От скуки Чонгук листает новостную криминальную ленту, но там в основном бытовые, невыносимо скучные преступления. Он переключается на категорию спорта, кино, музыки. Не задерживается ни на чём конкретно, пока не останавливается около двери. Именно в этот момент и приходит оповещение, что результаты экспертизы готовы. Чонгук проводит карточкой по электронному замку, возвращаясь в свою святую святых. Мониторы мигают, на одном из них он забыл поставить паузу в аниме, поэтому с недовольным вздохом проматывает ползунок видео до самого начала. И падает в кресло.  — Кто же ты, детка, — Чонгук говорит себе под нос, когда тыкает на файл с данными, — Ли Ёнми, сорок пять лет, скончалась от рака лёгких, в возрасте шестнадцати лет привлекалась за хулиганство. Чонгук быстро находит её медицинскую карточку и начинает изучать, замечая больше деталей. Дважды беременная, но первый ребенок умер сразу после родов, второй — Чонгук щёлкает пальцами — родился недоношенным. Он листает дальше, находит его имя — Ли Чундже, в возрасте двух с половиной лет поставлен диагноз аутизма. Чонгук смотрит на заметку, присланную Чимином — Л.Ч. может ли быть всё так просто?  Он набирает Намджуну напрямую, не тратя время на то, чтобы собрать всех в одной конференции. — Что такое, Гук? — Намджун берёт трубку сразу, но, судя по звукам, что-то жует. Чонгук невольно улыбается, почти пропевая: — У меня для тебя прелюбопытные новости, хён! Пришли результаты анализа. — И что там? — Намджун, кажется, торопливо что-то проглатывает, его голос звучит нетерпеливо. Чонгук, не отвлекаясь на звонок, торопливо пробивает базу данных. Он присвистывает. — Ну и ну. Волос принадлежит или, если точнее, принадлежал Ли Ёнми. Она умерла от рака в сорок пять, почти четыре года назад, и у неё остался сын, Ли Чундже. Двадцать восемь лет, у него диагностирован аутизм, тревожное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство. Судя по данным, он учился в обычной школе, а не в школе для особенных детей, несколько раз попадал в больницу со следами побоев. Дело заведено не было. Чонгук отчасти даже с жалостью смотрит на фотографию худого и тихого ребёнка, а потом со странным чувством смотрит на худого и тихого молодого мужчину. Что-то в этом кажется уловимо неправильным. Он продолжает рапортовать: — Три с половиной года назад он был осуждён за причинение ущерба автомобильному средству и невооруженное нападение. Судя по отчётам и показаниям допроса, он увидел людей в машине той же марки, что и у него, и посчитал, что они пытаются её украсть, из-за чего пришёл в ярость. Его признали вменяемым и приговорили… к трём годам каторжных работ в Тэгу, чёрт, хён. — У тебя есть его адрес? Где он сейчас находится? — Намджун торопливо подскакивает со своего места, явно готовясь сорваться. Чонгук быстро клацает по клавиатуре, напряжённо отвечая: — Неизвестно. У него есть квартира в Пусане, но она была конфискована, пока он был на каторжных работах. Если он сейчас в Тэгу… Я начну поиск, но мне нужны данные, чтобы сократить район, хён.  — Подожди, вторая линия, — Чонгук терпеливо ждёт, когда Намджун проверит, кто ему звонит и, если потребуется, подключит к разговору. Пока он ждёт, старается пробить Ли Чундже по всем возможным базам: автомобильные штрафы, оплата за парковку, налоговые вычеты, регистрация в банке. Хоть что-то. Но с наскока так много порталов не взломать, да и не нужно, если судья спокойно выпишет им ордер. — Это Юнги и Чимин. Вы на связи с Чонгуком. — Ли Чундже, — без предисловий говорит Юнги, — постоянный клиент «Небесные камни Пусана», заказывает фурнитуру для шитья до сих пор. — Мы уже знаем, хён, — Намджун говорит немного самодовольно, — приятно всё же тебя обыгрывать хоть иногда. — Адрес есть? — Чонгук заносит пальцы над клавиатурой, готовый вбить новые данные в поиск, но разочарованно стонет, когда Юнги отвечает:  — Доставка осуществляется на адрес главного почтового отделения. — Тогда давайте думать, — Намджун, судя по звукам, начинает ходить по гостиничному номеру, — субъект педантичный, не имеет социальных контактов, но имеет сильные привязанности, которые не готов разорвать. Машина, магазин в Пусане, куклы. Чонгук, ты проверил, есть ли совпадения по адресам? У тебя же есть адрес пусанской квартиры. — Совпадений нет, — Чонгук вздыхает и откидывается на кресле, — адреса повторяются, но ни один из них не совпадает с историей жизни Ли Чундже. Ещё варианты?  — Школа, не знаю, расположение этого магазина в Тэгу? — Намджун перебирает варианты, как монетки. — Он выбирает дворы, которые переделывает под школьное поле, это тоже относится к его привязанности. Значит, он должен жить где-то, где чувствует себя безопасно.  — В Тэгу сотни таких мест, — Юнги тяжело вздыхает, — он может бродяжничать, жить в канализации или в машине, может нелегально проникать в пустующие квартиры. Чёрт, да сотни вариантов, Джун. Угадывать можно бесконечно. — Не забывайте, что ему нужно где-то держать жертву и делать это достаточно долго, — мягкий, высокий голос Чимина раздаётся неожиданно. — К тому же, куклы… — Постоянное место должно быть, — Юнги медленно соглашается. Чонгук буквально слышит, как быстро образовываются новые нейронные связи у хёна в голове. — Оно должно быть уединенным, чтобы он мог долго находиться там сам и чтобы никто лишний не мог туда случайно зайти, но при этом относительно недалеко от Тэгу, где он держит жертв. — Хосок писал в отчёте, что между временем смерти жертв и моментом, когда он оставлял их, проходило не больше нескольких часов, — Намджун задумчиво тянет. — Эти дома расположены не в центре, а ближе к окраинам города. Где бы он ни прятался, это в радиусе между пятьюдесятью-шестьюдесятью и десятью километрами от окраин города.   — Есть тридцать шесть точек, — Чонгук рапортует, торопливо сужая область поиска. — В основном, заброшенные дома. — Вряд ли субъект будет выходить из своего треугольника, — Юнги звучит неожиданно резко. — Гуми, Чинджу, Пусан. Он будет находиться либо на юго-востоке от Тэгу, либо на северо-западе, ближе к северу. — Двенадцать точек, — Чонгук впечатлённо выдыхает, торопливо просматривая отметки на карте. Он присвистывает. — Чёрт, хён. Есть заброшенный швейный завод на юго-востоке в тридцати двух километрах от черты города. Территория огорожена, но он заброшен уже около пятнадцати лет.    — Охрана? — Намджун спрашивает напряжённо, Чонгук слышит в его голосе нетерпение. Он отвечает быстро: — Никаких официальных данных. Компания, которой он принадлежит, обанкротилась в две тысячи восьмом. — Камеры есть? — Юнги тоже, кажется, подскакивает. Чонгук с улыбкой слышит протяжное «хё-он, сядь» и торопливо проверяет наличие видеокамер в районе швейного завода. — Или видеорегистраторы? Хоть что-то до того, как мы туда сунемся. — Ищу, — Чонгук коротко рапортует, но, судя по всему, их субъект выбирал место с умом, — или ему повезло, или он не такой лопух, как кажется на первый взгляд. На самой территории камеры есть, но они не обслуживаются, и сервера, куда шла съёмка, прекратили своё существование в две тысячи десятом. Регистраторы есть на прямых дорогах, и да, так как теперь у меня есть марка машины, я ищу совпадения, но это не быстро. — У тебя есть марка машины? — Чимин издаёт удивлённый возглас. — Ты что, гадаешь на спиритическом шаре?  — Я просто умею читать отчёты, — Чонгук самодовольно хмыкает, — его арестовали за причинение ущерба машине, я рискнул предположить, что он не менял авто. Так… пока что у меня идей больше нет, что насчёт вас, хёны?  — Территория не находится в собственности города? — Юнги спрашивает задумчиво, чем-то щёлкая на фоне. — Если компания обанкротилась, то землю мог выкупить банк в счёт долгов или она могла перейти государству. Такие места не остаются без охраны. — Думаешь, он там легально? — Намджун звучит не менее скептично. — Тогда Чонгук нашёл бы выплаты по счетам. Зарплатный след нет смысла стирать, тем более, не думаю, что он умеет. — Ему могут платить наличкой, — Чимин ловко вплетается в обсуждение, — мой дядя так брал на работу ранее осуждённых. Я всё буду отрицать, но много кто готов идти на такой риск: не надо платить налоги, оплата труда меньше, ну а гарантии… чаще всего людям нужны только деньги. — Это объясняет, почему он легально может контролировать территорию и не пускать на неё посторонних, — Юнги звучит задумчиво. Чонгук слышит негромкое перестукивание — он знает, что хён часто неосознанно делает так, когда впадает в состояние глубокой задумчивости.  — Плюс его возможность к покупке тканей и кукольной фурнитуры, — Намджун подхватывает легко, и Чонгук словно наяву видит, как он нетерпеливо прищуривается. — У него должны быть на это деньги, а нелегальная работа в качестве сторожа могла бы их обеспечить. — Чонгук, что с машиной? — Юнги переспрашивает нетерпеливо. — Нашёл что-то? — Не то чтобы у нас ездило так мало хёндай елантра девяностых годов, хён, — Чонгук тихо ворчит. Он негромко клацает клавиатурой, залезая дальше в документы, и немного задумчиво тянет: — Даже если учитывать, что я знаю номер и то, что она оливкового цвета. Чтобы проверить материалы камер, мне понадобится минимум полчаса, хён. — Вряд ли субъект часто покидает свою зону действий, — Намджун жуёт нижнюю губу и звучит из-за этого слегка невнятно. — Он мог неделями не выходить. — Чонгук, — Юнги вдруг снова неожиданно подаёт голос. — Посмотри записи со дня, когда было обнаружено тело. Тринадцатое число, промежуток от часа до четырех часов ночи. Он должен был выехать и вернуться обратно.  — Принято, — Чонгук отзывается, мотая запись. В ночное время и без того малооживлённая дорога гораздо проще поддаётся изучению — Чонгук доходит до нужного времени и ставит перемотку на максимальную скорость, несколько раз останавливаясь на проезжающих машинах. Хёны ждут в гнетущей тишине, которую разрезает его обрадованный голос: — Хён прав! Час ночи двадцать три минуты в сторону города. Я так подозреваю, через пару часов он вернётся обратно.  — Этого достаточно, чтобы его взять, — Намджун довольно кивает и, судя по звукам, потирает ладони, — у нас ещё есть, конечно, время, но лучше не рисковать. Одна маленькая утечка, и субъект сбежит. Искать, даже зная имя, довольно кропотливо. — Но это была бы уже не наша забота, — Юнги хмыкает, — ты прямо сейчас хочешь?  — Ну да, — Намджун во всю суетливо собирается. Чонгук слышит привычные звуки защёлкивающейся кобуры, шуршание одежды, перемещение по номеру. В то время как со стороны Юнги стоит могильная тишина. — Как я и говорю — зачем ждать?  — А как же… — Юнги звучит до того растерянно, немного надуто, что Чонгуку приходится зажать рот ладонью, чтобы не заржать. — А как же я?  — Мне тебя подождать? — Намджун даже замирает. Чонгук с интересом слушает повисшую тишину и осматривается, выискивая, не завалялось ли у него немного попкорна. Есть только чипсы, но, в целом, и их достаточно. Он нагло и шумно хрустит чипсиной, но никто не обращает на него внимания. — В принципе, если ты выедешь сейчас, то от Пусана до Тэгу около часа езды? Как раз парни соберутся. — Но, хён… — теперь расстроенно звучит Чимин. Чонгуку должно быть стыдно от того, насколько он тащится от всей этой ситуации. На видео машина их субъекта как раз возвращается обратно на склад, но Чонгук терпеливо не перебивает накаляющуюся драму. — Ты же… ты же обещал. — Да, — Юнги явно берёт себя в руки, но слова ему даются с большим трудом, — ничего не случится, если меня там не будет. Просто… просто будь внимателен. Чонгуку реально сложно не вывалить на них с десяток комментариев. И о том, что кто-то тут подкаблучник. И что теперь Юнги почувствует себя в его шкуре. И что иногда надо отдавать лавры Намджуну. Чтобы не разразиться всем этим, Чонгук запихивает в рот едва ли не половину пачки. — Я не первый год работаю, Юнги, — Намджун звучит снисходительно, с нотками веселья, — уж что-что, а задержание я проведу идеально. Можешь не сомневаться во мне. — Я в тебе не сомневаюсь, Намджун-а, — Юнги скрипит зубами так очевидно, что Чонгук слышит это даже в Сеуле. Хён звучно чем-то клацает и убийственно спокойно говорит: — Свяжитесь с нами после задержания. Если будут прямые улики, допросим завтра с утра. Если не будут, после задержания мы выедем в ночь. Хён отключается, не прощаясь, и Чонгук пользуется этим, чтобы с трудом поглотить напиханные в рот чипсы и расхохотаться. Он откидывается на спинку стула и качает головой, впечатлённо присвистнув: — Яйца Юнги-хёна в такой хватке, что просто поразительно, как он до сих пор говорит низким голосом. — Если Чимин сожмет пальцы ещё туже, он и вовсе оборвётся, — Намджун негромко низко смеётся и только после этого укоризненно добавляет искрящимся от смеха голосом: — Но язык, Чонгук. — Помню, помню, хён, — Чонгук закатывает глаза, внимательно отслеживая машину и переключаясь с камеры на камеру, пока не находит место, где след обрывается. Он невольно думает о том, что несмотря на все свои психологические отклонения, субъект поразительно удачно выбирает места, где оставляет тела. — Джин-хён, кстати, передавал, что безумно по тебе скучает и хочет тебя увидеть. — Он… — Намджун давится кашлем и даже ненадолго замолкает. Когда он снова говорит, то звучит до крайности смущённо: — Он так и сказал? — Ну, я несколько перефразировал, — Чонгук невероятно гнусно хихикает и абсолютно елейно добавляет: — Но, в целом, посыл не изменился. — Я перезвоню тебе через полчаса, — Намджун звучит до забавного уязвлённо и слегка надуто. Чонгук мерзко думает о том, что в кулаке плотно зажаты яйца не только у Юнги. — Будешь контролировать задержания с внешней стороны. Доложишь Господину Киму сам? — Разве ты не собрался созваниваться с господином Кимом? — елейным голоском говорит Чонгук, даже не беспокоясь, что его за это могут выпороть. Он довольно покачивается на кресле, наслаждаясь всей ситуацией. — Или у вас будет сугубо личный разговор? — Чон Чонгук. — Намджун говорит это с такой интонацией, что Чонгук не иллюзорно видит точку в конце короткого предложения, состоящего из его имени. — Ещё слово не по делу, и я лишу тебя премии. — Угрожать деньгами — это низко, хён, — Чонгук цокает, но добавить что-то ещё не успевает — Намджун скидывает звонок, — и вот так всегда.  Качая головой и слегка хихикая, Чонгук решительно спрыгивает с кресла и двигается в сторону кабинета господина Кима. Он мог бы и позвонить, но предпочитает наблюдать последствия милого воркования со стороны. В том, что Намджун сейчас будет звонить Джину, он не сомневается.

***

Юнги постукивает пальцами по рулю, мысленно находясь совершенно не в машине с Чимином, не по дороге в дом к его родителям. Он перебирает варианты, как могло бы проходить задержание, пытается прочувствовать тот азарт от охоты, который ловит каждый раз, но общая обстановка мешает. Юнги в костюме, на заднем сидении букет цветов для госпожи Пак и корзинка с хорошим вином и тортом. Всё это кажется ему практически сюрреалистичным. — Если ты настолько не хочешь быть тут, то можешь высадить меня у дома и ехать на задержание, — ровным тоном говорит Чимин, и Юнги впервые чувствует себя уязвлённым в отношениях. Они ещё не ссорились, не выясняли отношений и уж тем более причиной не была работа. Он решает быть честным. — Я ни разу не знакомился с родителями своего партнёра, — Юнги трогается на зелёный и смотрит на дорогу, — и ни разу в жизни не сталкивался с выбором: работа или личная жизнь. Это не значит, что я недоволен выбором, это значит, что мне непривычно, Чимин. — Это теряет смысл, если тебе это не нужно, — Чимин отворачивает голову к окну. Его голос звучит настолько ровно, что Юнги невольно морщится. — Тебе не нужно выбирать между мной и работой, хён. Я понимаю, что работа для тебя важнее. Мин давит желание едва слышно вздохнуть. Он сворачивает на обочину, останавливая машину, и поворачивается к всё ещё отворачивающемуся Чимину. Его голос звучит терпеливо и негромко: — Я не говорил, что работа для меня важнее, Чимин. — Но это так, Юнги, — Чимин всё же поворачивается. Юнги видит уязвлённость в том, как он поджимает губы, как хмурит брови. — Я не говорю, что это плохо, но это факт. И заставлять себя делать вид, что это не так, бессмысленно. — Сейчас я здесь, — Юнги отвечает и сам морщится от того, как резко это звучит. Ему не хотелось, чтобы это так звучало. Он уловимо смягчается: — Чимин, я хочу этого, правда. И точно так же я хочу присутствовать на задержании, потому что мне непривычно не контролировать ситуацию. — Невозможно всегда контролировать всё, хён, — Чимин всё никак не успокаивается. Его голос звенит, а глаза поблёскивают в полумраке салона. — Обязанности нужно делегировать, поэтому сейчас они там, а ты здесь. И то, что ты весь вечер будешь думать только об этом, не поможет ни им, ни нам. — Чего ты хочешь, Чимин? — Юнги контролирует себя, чтобы не позволить ничему лишнему проскользнуть в голосе, но не может сдерживать поднимающееся внутри раздражение. — Чтобы я признал, что хочу присутствовать на задержании? Я сказал тебе, что это так. Чтобы сказал, что моё присутствие там принципиально ни на что не влияет и поэтому сейчас я могу быть здесь? Так я сейчас здесь.  — Делай, что хочешь, хён, — Чимин отрезает, скрестив руки на груди. — Я не обижусь, если ты сейчас уедешь.  Юнги не хочет ссориться. Ему совершенно не нравится эта ситуация, не нравится, что он из-за неё раздражается, не нравится, что не знает, как вырваться из этой ловушки. С Намджуном можно было перейти в открытую агрессию, но как быть с Чимином — этого Юнги не знает. В голове ворохом проносятся варианты. Самый первый, самый очевидный — согласиться, высадить Чимина у дома и поехать в Тэгу. Вот тогда он точно потеряет и его, и задержание, потому что Джун уже точно начал.  Поэтому Юнги выбирает второй. Он кивает, глушит машину и расстёгивает свой ремень безопасности. В голове складывается чёткий порядок действий, и пусть он не до конца уверен, что это сработает, но попытаться стоит.  — Что ты… хён! — Чимин взволнованно трепыхается, тут же неосознанно тоже хватаясь за ремень, но ничего не успевает сделать, потому что Юнги выходит из машины, громко хлопнув дверью. — Юнги, ты куда? Юнги не вызывает такси, не начинает истерично метаться перед машиной — он слишком контролирует себя, чтобы позволить себе такую очевидную истерику. Нет. Юнги обходит машину и открывает дверцу со стороны Чимина. Отстёгивает его, задрожавшего и едва не всхлипнувшего, и дёргает на себя, вытаскивая на дорогу. Юнги всматривается в грустное, побледневшее лицо, скользит ладонью по щеке и наклоняется слишком близко. — Что ты делаешь? — Чимин в его руках мягкий и податливый, совершенно не способный игнорировать такую близость. Юнги отчасти стыдно, что он пользуется этим, но, чёрт возьми, Чимин его просто не слышит. — То, что хочу, — Юнги целует. Несколько грубее, чем обычно, сжимая пальцами подбородок, не давая Чимину отвернуться, если тому захочется, но, кажется, в этом нет необходимости. Пак отвечает на поцелуй охотно и рьяно, так страстно, что Юнги начинает понимать, что кое-кому понравится секс после ссоры. Он неохотно отстраняется, чтобы хрипло сказать: — И хочу, чтобы ты меня услышал, Чимин: я не делаю того, что не считаю важным. Прямо сейчас для меня важнее быть тут, чем на задержании. — Х-хорошо, — Чимин выдыхает немного сбивчиво. Щёки у него раскрасневшиеся, а губы зацелованные, и Юнги не может удержаться, чтобы не поцеловать его ещё раз глубоко и сладко. Он с неохотой отстраняется и решительно выдыхает: — А теперь, раз проблема исчерпана, поехали к твоим родителям. Чимин послушно кивает, окончательно растеряв всё своё боевое настроение, и залезает в машину. Юнги пристёгивает его, проверяя ремень, пристёгивается сам и выруливает на дорогу. Периферическим зрением он замечает, что Чимин то и дело трогает себя кончиками пальцев за губы и невольно улыбается уголками рта. Кажется, мириться с Чимином даже в случае ссоры будет не слишком сложно. Всё же это оставляет свой лёгкий след — мигрень вовсе не мучает Юнги в той же степени, что и раньше, но сейчас он чувствует лёгкое ноющее чувство в висках. Ничего такого, чего нельзя было бы игнорировать. Они подъезжают к небольшому, но чистому и ухоженному дому в старой части города. Юнги смотрит на ухоженную лужайку с долей любопытства. Он чувствует приязнь к дому даже со стороны, не заходя внутрь, но не помнит, чтобы чувствовал что-то подобное в квартире своих родителей. — Волнуешься? — Чимин, растеряв обиду, снова становится своей мягкой и понимающей версией. Он мягко скользит ладонью по плечу Юнги и слегка сжимает пальцы. — Ты им понравишься. — Я не волнуюсь, — Юнги улыбается уголками губ. Парадоксально, но на самом деле он действительно не чувствует внутри волнения. Отчасти приятное предвкушение, отчасти лёгкую озабоченность из-за оставленного дела, отчасти желание сделать Чимину хорошо. Он негромко смеётся, когда Чимин придирчиво поправляет ему галстук и букет. — А вот ты, кажется, очень даже. — Немного, — честно признаётся Чимин, — я как-то приводил мальчика, который мне нравится, ещё в школе, но знаешь… это школа, там даже отношений нет. Потом я уехал учиться в Сеул, и там у меня было несколько связей, но никого из них не хотелось показывать родителям. Чимин немного частит, когда рассказывает — выглядит мило. Он прикусывает губу, терзая особенно сильно нижнюю, суетливо проверяет свою одежду, поправляет Юнги волосы.  — Мама спрашивала, но я как-то… — Чимин пожимает плечами. Посмотрев последний раз в зеркало машины, он резко замирает, делает глубокий вдох и выдох, глядя прямо в глаза Юнги. В них читается решительность, небольшое волнение, предвкушение. Нет страха. Юнги тепло улыбается и оглаживает щёку Чимина, утешая. — Всё будет хорошо. У твоих родителей есть ты, а значит, они замечательные люди, я не сомневаюсь, — Юнги говорит это мягко, оставляет мягкий поцелуй на полных губах и уже совершенно не думает о деле. — Мы с тобой охотимся на убийц, уверен, что ужин с родителями — это уровень пониже. Совсем нечего бояться.  — Родители — это личное, — Чимин вздыхает и окончательно берёт себя в руки, — но ты прав. Всё будет хорошо. Спасибо… спасибо, что выбрал меня. Чимин робко отводит взгляд, видимо, не желая возвращаться к пройденному этапу, но не в силах отказаться от последнего слова. Юнги тепло улыбается, с грустью признавая поражение: если бы он уехал на задержание, то несомненно был бы полон восторга от ареста, но в большей степени — раздражения из-за того, что оставил Чимина. Меняться не плохо, но надо ещё уметь принимать новые стороны себя. — Мне нравится выбирать тебя, Чимини, — Юнги целует его в лоб, — ты делаешь меня лучше. — Хё-он, — Чимин абсолютно очаровательно краснеет, глядя на него с укоризной, но совсем перестаёт волноваться. Юнги достаточно этого, чтобы выйти из машины и предложить ему руку, нежно переплетая их пальцы. Он не чувствует беспокойства, когда они подходят к двери, когда нажимают на звонок и ждут ответа. Не чувствует беспокойства, когда дверь открывает довольно возрастная, но статная, красивая женщина, едва ли достающая ему макушкой до плеча. Не чувствует беспокойства, пока смотрит, как нежно и радостно она обнимает Чимина и пока сам склоняется в глубоком поклоне.  — Здравствуйте, мама. — Ты, должно быть, Юнги? — с явной неохотой отстранившись от Чимина, Пак Хёна нежно треплет сына по щёчке напоследок и скользит по Юнги изучающим взглядом. Она внимательно разглядывает его костюм, его часы, букет, который он вежливо протягивает, и милостиво улыбается, принимая его и зарываясь в цветы лицом. — Какой хорошенький мальчик, сынок. Надеюсь, ты повёлся не только на лицо? — Мама! — Чимин распахивает рот в коротком вздохе, бросив на Юнги быстрый взгляд. Он негромко шипит: — Ну что ты говоришь! — Разве я не сделала ему комплимент? Больно хорошенький, ну правда. Прямо как актёр из моей любимой дорамы, — она широко и солнечно улыбается, в мгновение становясь невероятно похожей на Чимина, и гостеприимно отступает назад. — Проходите же, чего вы встали на дороге? Джинву, детка, они пришли. Юнги сложно перестать улыбаться, когда он входит в тёплый, уютный и ухоженный дом. Чимин рядом с ним совершенно очаровательно негромко пыхтит. Он нежно проводит большим пальцем по тыльной стороне его ладони, успокаивая, и разувается, вдевая ноги в заботливо предложенные тапочки. Он ловит себя на мысли, что с радостью бы жил в таком доме. Вместе с Чимином. Возможно, они могли бы однажды усыновить ребёнка? Юнги тепло улыбается этой фантазии. Она не кажется чуждой, но есть в ней некая нереалистичность, словно что-то внутри стопорит желание остепениться и свить гнёздышко с подходящим человеком. Юнги думает о Юнджи — она будет чудесной тётей, которая прилетает раз в несколько лет, но с таким шумом и помпой, что все вокруг ожидают это одно единственное возвращение. Чимин тепло улыбается, перехватывая его ладонь и утягивая внутрь дома. Потом. Он подумает об этом будущем потом, когда наступит подходящий момент.  — Итак, Юнги, верно? — Джинву, статный мужчина, примерно одного роста с Юнги протягивает плотную ладонь для рукопожатия. — Надеюсь, ты хорошо заботишься о моём сыне?  — Папа! — Чимин пищит, прикрывая ладонью лицо. Он ужасно смущается, непривычно сковываясь и сжимаясь, делаясь иллюзорно ещё меньше. Юнги просто приобнимает его за талию, притягивая ближе, и легко отвечает:  — Мы заботимся друг о друге, но, может быть, я забочусь чуть-чуть больше. Джинву довольно улыбается, открыто посмеиваясь, и жестом приглашает за стол. Юнги уверен, что это будет самый чудесный семейный ужин в его жизни.