Прошлое. Российская империя. Дом семейства Орловых.
В семье Орловых было трое детей: старший Алексей, средний Пётр и младшая Елена. Семья дружная и имя их всегда было на слуху. Положение великолепное, репутация чистейшая, только младшая дочь немного подпортила её. За годы безупречной службы Николай завёл множество друзей из высших чинов, знаком с государем и приближёнными его. Участвовал во многих крупнейших сражениях эпохи. Кабинет Николая Николаевича, отца Елены, был местом просторным с множеством книжных полок, рабочим столом искусной работы и парой кресел. Здесь он проводил много своего времени, принимал гостей, проводил собрания, совещался и выпивал с сослуживцами. Место это всегда было тихим и умиротворённым, где царила рабочая атмосфера, но лишь до того момента, пока здесь не появлялась Ольга Владимировна Орлова - жена Николая и мать Алексея, Петра и Елены. Это было её любимое место для споров и пререканий с мужем. Толстые стены не выносили их всклоки за пределы кабинета. Чем старше становилась Елена, тем чаще отец принимал участие в её воспитании. Он пытался привить ей любовь к армии, учил её верховой езде, обращению с оружием, показывал девочке карты местностей и рассказывал о различных боевых манёврах и операциях. Это не устраивало и настораживало Ольгу. — Я родила тебе двух сыновей, оставь единственную дочь мне! - матушка Орловых была разгневана, — Коля, ты воспитываешь её как мальчишку! - говорила Ольга Владимировна, когда сохранять спокойствие было уже невозможно. — И что же в этом плохого? - уверенным тоном, без криков, отвечал Николай Николаевич. — Всё! Всё плохо! От начала и до самого конца. Она в первую очередь женщина, будущая мать. В ней должна быть женственность, а не военные уставы и правила! — Зато она сможет говорить со своим мужем, чем ты похвастаться не можешь! Он грозно посмотрел на жену, брови его нахмурились всего на секунду. Николай был не из тех людей, кто в порыве гнева может ударить по столу. Да, он был строгим, иногда суровым, но ведь он занимал пост генерала от кавалерии, положение обязывало иметь сильный и непоколебимый характер. В кабинете повисло молчание. Слышались лишь тяжёлые дыхания Ольги и Николая и кровь, которая пульсировала в висках. Супруги успокаивались. — Да, мне чуждо военное дело, но я люблю тебя, и она будет жить так же, - с мольбой в глазах, говорила женщина. Она подошла ближе к мужу, соединяя ладони в молитве, но Николай был непреклонен. Мужчина любил свою семью и особенно единственную дочь. Она была для него таким же непоседливым сорванцом, какими были её братья Алексей и Пётр. Поэтому и воспитывал он её, так же как и их, словно по привычке, даже не замечая, что девочке и правда, нужны были совсем другие уроки, совсем другое воспитание. — Нет, не будет. Прости Оля, но это и моя дочь тоже, - твёрдо, ставя точку в этом разногласии, ответил отец. — Это невыносимо! Как я устала, - заключила Ольга, отмахнулась и отвернулась от мужа. Женщина обхватила себя руками от бессилия и непонимания со стороны мужчины. Тело женщины слегка дрожало, а на глазах заблестели слёзы. Он не хотел прислушаться к ней, не захотел понять, но она ведь всего лишь хотела быть матерью для своей дочери. Сыновей она почти не видела, обожая их, она так ничего не смогла сделать, ни на что не смогла повлиять. Николай с малых лет забирал их на службу, только им исполнилось 14. Ольга редкий раз видела своих малышей, которые, даже имея собственные семьи, оставались для неё всего лишь несмышлёными детьми. Николай глубоко вздохнул и сжал руки в кулаки. Он и сам понимал очевидные вещи, но у мальчиков была такая судьба, она была предсказана ещё до их рождения, когда их отец решил связать жизнь с военным делом. Но девочка не должна знать всё это, она должна расти графиней, изучать манеры, моду и макияж, познакомиться с языком веера и обучиться кокетничеству. Генерал молча приблизился к супруге и коснувшись её плеч, притянул к себе, заключая в объятья. Лицом своим он уткнулся в её волосы, спускаясь к шее и хрупким плечам. Жена была для него всем, к ней он стремился из военных походов, а когда дети выросли и разъехались, он стремился к ней ещё более рьяно, чем прежде. Они искренне любили друг друга, но, как и в любом браке, влюблённость давно прошла, теперь они были друг для друга родственными душами, которых связывали дети и остатки любви. Так они простояли больше минуты, в полной тишине, им не нужно было, им не хотелось говорить, а тем более спорить. Коснувшись губами щеки Ольги, Николай произнёс тихое: — Оленька, давай воспитывать нашу дочь вместе, а она там сама решит, кем ей быть. Ты только не печалься, моя светлейшая графиня, - тихим, непривычно нежным и любящим голосом, произнёс Николай и поймал губами слезу, что Ольга не успела вытереть...Настоящее. Французская империя. Фонтенбло. Несколько дней после перемирия.
Роман Наполеона и графини Орловой восприняли "в штыки", но против воли своего Императора никто не решался идти. Так по дворцу расползались мерзкие слухи о Елене, о её семье и стране. Но всего один суровый взгляд Наполеона, всего одно его замечание, и слухи прекращались. Злость очень шла Бонапарту. В такие моменты он становился особенно красив, эффектен и страстен. Его округлое лицо искажала ненависть. Серые глубоко посаженые глаза, сверкали и казались чёрными пропастями. Когда Наполеон отчитывал или ругался с кем-то, Император словно прибавлял в росте. Он выглядел мрачным, устрашающим, немного пугающим и угрожающим. Будь то придворные слуги, советники или члены семьи, никто не смел гневать своего Императора! Практически весь день Император мог проводить с ней, как называли её французы - "русской ведьмой" и лишь иногда, когда у неё получалось им угодить - "русской красавицей". — А что сделают ваши родители, когда узнают где вы и с кем? - спрашивал Наполеон, стараясь придать своему голосу более кокетливое и страстное звучание. Мужчина маршировал пальцами по оголённым плечам Елены, спускался к груди и животу. Его пальцы властвовали над всем её телом, женщина наслаждалась этим вниманием и обожанием. — Они не узнают! - весело смеясь, отвечала Елена, пока Наполеон целовал её плечи. Император удивлённо оторвался от лобызания и посмотрел в глаза женщины. Елена лишь так же весело посмотрела на него и продолжила, — Видите ли, они уже давно привыкли и приняли мой образ жизни. Так что пропасть на месяц нормально для меня. — На месяц? - непонимающе спросил Наполеон и, встретившись с таким же непонимающим взглядом Елены, изменился в лице. Взгляд его стал немного хищным, в нём сверкнуло желание и власть, — Ты останешься со мной навсегда, Элена... И запустив руку в её волосы он впился в её горячие и влажные губы. Он ласкал её не самые пышные груди, ласкал внутреннюю сторону её бедра, запуская руки в самые чувствительные и нежные участки. Женщина тихо стонала он удовольствия и нарастающего возбуждения. Она чувствовала как разгоряченные и властные губы Бонапарта спускаются к её шее, оставляя дорожку из поцелуев. Елена почувствовала прикосновение языка к мочке уха, затем лёгкий укус и не смогла сдержать стон. От каждого прикосновения Наполеона по телу Елены разливался жар и волна мурашек. Сколько бы всего не было между ними, Император всё равно оставался для Графини чем-то недосягаемым, сравни чему-то божественному. Ночь Наполеона Бонапарта и Елены Орловой была воистину страстной. Давно мужчина не испытывал ничего подобного. Они занимались сексом до бессилия, пока хватало воздуха, пока колени были в состоянии держать движущиеся в ритмичном темпе тела любовников. Елена извивалась и изгибалась в спине, как королевская кобра. Её стоны стали для Наполеона изысканной и мелодичной симфонией, которую он был не прочь разбавить и своим голосом. Он сжимал её бёдра, тянул за волосы. Он восхищался ей, он страдал ею, всепоглощающая страсть съедала Императора изнутри. В эту ночь они забыли обо всём, что творилось в мире и с ними до этого момента. Как же долго он желал её и как же его чресла наслаждались этой заграничной женщиной. Каждый раз когда они занимались любовью, Император жадно наслаждался телом Елены, будто раз за разом не мог насытиться ей. Запыхавшиеся, разгорячённые, открытые. Контрастная пара лежала на смятых шёлковых простынях. Голова Елены покоилась на плече Бонапарта, и женщина игриво водила своими тонкими пальчиками по его груди и животу. Затем она спускалась ниже, к паху, к его члену. Она касалась его сначала осторожно и нежно, а затем, слыша приглашённый стон мужчины, сжимала и ускоряла ритм, доставляя Императору удовольствие. Часто он просил Елену оседлать его, и женщина с удовольствие устраивалась на его бёдрах, а потом он плавно входил в неё. Наполеон откидывал её волосы в сторону, оголяя шею, и немного кусал её кожу. Сильные мужские руки пробегали вниз по её позвоночнику, по спине и к бёдрам. Они полюбили друг друга, они получили экстаз, которого им так дано не хватало, некую разрядку, которая помогала им забыться и буквально выпасть из сознательного мира. В их отношениях было ещё много вещей, помимо секса. Завязалось всё именно с него, но потом, постепенно и не торопясь, они начали узнавать друг о друге много нового, о чём раньше и вовсе не догадывались. Особенным потрясением для Наполеона стала страх Елены - она безумно боялась темноты. Он знал об этом раньше, но впервые он увидел, как это проявляется на самом деле. В ночной мгле ей чудились тени, призраки, от которых кровь стыла в жилах. Это произошло когда Наполеон освободился пораньше от своих дел. В этот день у него не было желания заниматься любовью, поэтому немного побеседовав со своей красавицей, они вместе легли спать. Беседовать они очень любили за чашечкой горячего шоколада. Обжигающий, густой напиток разливался по их телу, согревая изнутри. Ночь была беспокойной. За окном бушевал ливень, сверкала молния. От очередного оглушающего удара грома, Елена проснулась. В детстве она может и боялось грозы, но сейчас она была уже слишком взрослой, поэтому перевернувшись и укрывшись почти с головой, попыталась уснуть. В комнате раздался шорох. Может это слуги ходили по коридорам, может просто какая-то вещь решила упасть именно в этот момент. Елена распахнула глаза и устремила тревожный взгляд во тьму. Тело её холодело и она сильнее сжала одеяло. В вазах ей мерещились карлики с искажёнными лицами и телами. На кресле, где была оставлена одежда Наполеона, ей мерещились тени странных демонических существ. От страха она боялась пошевелиться, Елена словно приросла к кровати. Наконец комнату разрезал её ужасный крик. Она забила ногами, пытаясь спрятаться от надвигающихся теней. Призраки росли, становились больше, и с каждым мгновением их количество увеличивалось. Они окружали беззащитную Елену, женщина задыхалась, сердце билось в ужасно быстром ритме. Дыхание её было отрывистым. Наполеон подскочил и пару секунд в непонимании наблюдал за ней. Мужчина пытался проследить за испуганным взглядом Елены, но она так быстро мотала головой, что разобрать что-то в этой суматохе было невозможно. Женщина почувствовала Бонапарта и сразу же обратилась к нему. С заплаканными глазами она пыталась выдавить из себя хотя бы что-то, но каждый раз оглядывалась во тьму. — Кто там, Наполеон!? - вскрикнула она. — Где? Я не понимаю... - мужчина безуспешно вглядывался в темноту комнаты. — Там, в углу, неужели ты не видишь!? — Элена, это всего-навсего кресло, на котором я оставил свою жилетку и камзол... Наполеон взял лицо Елены руками, заставляя её посмотреть ему в глаза. Тело женщины била мелкая дрожь, холодный пот стекал по её лбу. Императора напугала и одновременно умилила такая картина. Он коснулся её плеч, а затем прижал к себе и крепко обнял. Мужчина успокаивающе гладил её волосы, спину, шептал что-то неразборчивое на ухо, лишь бы успокоить её. — С тобой я не боюсь ничего... - произнесла Елена, когда страх отступил. Она окончательно расслабилась и обмякла в его сильных руках.