-1-
Сказать, что Гриммджоу был в бешенстве — не сказать ничего. Только что он опозорился при всей эспаде! Этот гребанный Ичимару! Эта гребанная Кимико! Джагерджак, зарычав, в гневе стукнул кулаком по стене. Вот надо же было этому гребанному ублюдку открыть свою пасть! Какого хрена он всюду сует свой нос?! И эта сучка — сама оказалась шлюхой синигами, а строит из себя черт знает кого! Приперлась на собрание, трех синигами Лас Ночес еще выдержит, но четвертого — уже перебор! Джагерджак бы с удовольствием выкинул Аоки из головы, но она намертво засела в его мыслях, словно поставив себе цель свести Сексту с ума. Удар. Еще удар. Кажется, арранкару никогда не приходило в голову, кто ремонтирует Лас Ночес. И снова удар. Костяшки на руке уже начали кровоточить; боль помогает перестать думать, заставляет отвлечься. Джагерджак прислонился лбом к стене, чувствуя приятный холод камня. Черт, как же его бесит вся эта дрянь! Достал Ичимару со своими подколами, достал Айзен со своей игрой в Бога, достала эспада! Секста слизнул собственную кровь с пальцев. Горькая. Самый честный вкус. Вкус слез и крови. — Что? Не будешь биться головой? — послышался голос откуда-то издалека. Арранкар даже не обернулся, лишь пробурчав в ответ нечто нечленораздельное, продолжая равнодушно пялиться в стену. — И давно ты здесь? Из темноты появилась женская фигура. — Достаточно, чтобы понять, какая ты размазня, — Кимико убрала выбившуюся прядку волос за ухо. — Жалок внутри — жалок снаружи. — Да пошла ты, — фыркнул Джагерджак, нехотя поворачиваясь к ней. — Знаешь ведь, что я шлюху Владыки и пальцем не трону, — арранкар оскалился. — И что? Это все, что ты можешь? Сложишь лапки кверху и будешь подчиняться любой прихоти синигами? — Что, не терпится, чтобы тебе кто-нибудь ребра пересчитал? Кимико улыбнулась только уголками губ. — О, Айзен-сама смог заставить всех плясать под его дудку. Арранкары… Какие же вы ничтожные, — Аоки даже не старалась скрыть, что она издевается над арранкаром. — А, что, лучше плясать под твою? — прорычал Джагерджак в ответ. Ему хотелось стереть с этой рожи ухмылку, но он ударил кулаком по выемке в стене. Пустой так сильно сжал зубы, что даже остатки маски с челюстью на его щеке затрещали. Кимико засмеялась и положила запястье на эфес меча. Она могла безнаказанно издеваться над Секстой словесно, но Кимико не забывала, что этот арранкар с легкостью может переступить черту, если разозлить его как следует. Даже страх смерти его не остановит. — Если ты так хочешь, — промурлыкала синигами, — раз тебе все равно перед кем унижаться. — Да, а я и забыл, что это ты у нас ведущий специалист по унижением, — Секста улыбнулся во весь рот. — Ты же всего лишь шлюшка Айзена. Развлекаешь его, ублажаешь, а слова лишнего сказать не можешь. Глаза Аоки потемнели. Женщина начала тихо посмеиваться. От количества реацу Кимико кусочки мраморного пола начали подниматься в воздух. Такая дурная духовная сила встречалась не часто. — У-у-у, подстилка синигами в гневе, — арранкар выставил вперед руки. — Я просто немею от страха. Эти слова взбесили женщину еще больше. Она была готова рвать и метать. Казалось, что ее удары для Гриммджоу лишь детская забава. Он с легкостью уворачивался от них, блокировал, периодически комментируя их каким-нибудь унизительным сравнением. — Ну, давай же, бей! Твою мать, тот рыжий сопляк и то двигался проворнее тебя! А в постели ты наверняка как бревно! — Секста легко уклонился от ее удара. — Сейрейтейская дохлячка! Кимико как будто отшвырнуло на несколько десятилетий назад. Тогда она только попала в знатный дом Аоки. Первые несколько месяцев с ней обращались, как с грязью. Ее не пускали в дом для ночлега, ей запрещали ужинать вместе со всей семьей — так длилось до тех пор, пока маленькая Кимико не показала свой характер. «К тебе будут относиться лучше только тогда, когда тебе будет плевать, замечают тебя или нет. Когда тебе будет наплевать, что о тебе говорят другие…» — Ты, что, уснула?! — Гриммджоу заломил ей руку за спину и прижал к стене. — С Айзеном тоже на ходу засыпаешь, а?! «Ничтожество, оборванка, грязнокровка, убийца, предатель…» — сердце начало бешено колотиться. Адреналин зашкаливал. Аоки ударила локтем свободной руки Гриммджоу в печень. Результат не заставил себя ждать: арранкар согнулся от боли. — Сука! — оскалился Секста Эспада и попытался схватить ее за волосы, но Кимико исчезла в сюмпо, и его пальцы лишь запоздало царапнули шероховатый белый камень. Рефлекс убийцы не подвел Сексту. Резко развернувшись, он поймал Аоки за запястье и хотел снова сделать ее беспомощной, заломив руку, но Кимико не купилась на один и тот же трюк дважды. Свободной рукой она ударила арранкара в солнечное сплетение. Превозмогая боль от удара, Секста схватил вторую руку девушки. Одно резкое движение — и вот Аоки снова вдавлена в стену: тяжело дыша, смотря на него из полуопущенных ресниц. Такое странное ощущение. — Блядь, хрена ли ты на меня пялишься?! — зарычал он, впиваясь пальцами в плечо Аоки. Арранкара разрывали противоречивые чувства — ему хотелось унизить, растоптать, разорвать, заставить ее перестать смотреть на него так, а с другой — не хотелось ее отпускать. — Прости, ты тупой?! Куда мне еще смотреть-то?! — Кимико улыбнулась и начала сверлить Сексту взглядом — Сука! — Секста оттолкнул ее от себя и брезгливо вытер руки о хакама. Бывший офицер загадочно улыбнулась. С самого начала она знала, что Гриммджоу физически сильнее, но на ее стороне преимущество. Одно, но очень существенное. Победить грубой силой это одно, а победить с помощью хитрости — это совсем другое. Аоки поправила шарф и медленно провела своей элегантной ручкой по груди, талии и остановилась на бедре. Гриммджоу судорожно сглотнул. Женщина медленно нагнулась, выгнув спину, как кошка, и медленно провела по своей ноге, продолжая внимательно следить за арранкаром. Лицо Сексты меняло выражение от злости до… смущения? — Смотрю, людские страстишки тебе не чужды, — женщина захихикала, продолжая смотреть на лицо Гриммджоу и гадко улыбаться. — Но, как я и сказала с самого начала: жалок внутри — жалок снаружи. Аоки резко развернулась с безразличным выражением лица и медленно направилась вглубь коридора. — В следующий раз постарайся не так откровенно реагировать на слова Ичимару. Болтает он красиво, но его слова пусты. Арранкар не ответил. Сердито фыркнув и передернув плечами, он направился прочь по коридору. Кимико улыбалась. Он забавный. И чем-то напоминает ей Фудо.-2-
По «вечерам» в Лас Ночес было мрачно. Доносившиеся из лаборатории Заэльаппоро крики, писки и душераздирающие предсмертные стоны не придавали ощущения уюта. Все эти декорации больше подходили к какому-нибудь фильму ужасов. Холодные полы, холодные стены, вечный сквозняк и всепоглощающая темнота. Аоки созерцала не меняющийся ландшафт пустыни из окна своих покоев. Хоть что-то, что не подвержено изменению, успокаивает, воодушевляет. Нет. Женщина утомленно потерла глаза. Все произошедшее сегодня немного выбивало ее из колеи. Кимико устало поплелась к своей постели, кутаясь в белый шелковый халат, полы которого медленно скользили по полу, как вдруг что-то сильно впечатало ее в стену и продолжало держать. Аоки вскрикнула от резкой боли в спине — настолько сильный был удар. Кто-то мертвой хваткой держал её руки над её головой. Женщина почувствовала на губах металлический привкус крови. Наверное, от удара повредились несколько ребер. Голова кружилась, в ушах звенело. Перед глазами плясали белые язычки пламени. — Пришел продолжить то, что начал? — язвительно прошипела женщина сквозь зубы, сплюнув кровь и вздохнув полной грудью. Интересно, местная свита, что хранит ее покои в потребном виде, сообщает Владыке, что и как было повреждено и убрано? — Да мы еще ничего и не начинали. Удар. И Аоки согнулась пополам. Снова вкус крови во рту, искры из глаз. Секста перешагнул ту границу страха, удерживающая его хоть как-то в узде. Синигами попыталась освободить кисти рук, но, предвидев это, арранкар сжал руки Аоки еще сильнее. Через несколько часов на руках Женщины появятся следы из синяков. — Это тебе за то, что ты выставила меня посмешищем, — по интонации, с которой говорил Гриммджоу, было понятно, что он просто в бешенстве. Еще удар. — Это за то, что посмела после этого издеваться надо мной. — Да ты просто шаблон благодарности, — Аоки опять сплюнула кровь, комом стоявшей в горле. — А слабо было… Она не договорила. От следующего удара Кимико чуть не захлебнулась от боли. — А это за то, что ты меня бесишь одним только своим видом! — прорычал Секста. — Чувство взаимно, — Кимико попыталась вырвать запястья из хватки Джагерджака. — Тупой ты ублюдок… Секста зарычал, словно дикий кот, и сжал руки Аоки крепче, до хруста в костях. Но заметив краем глаза непонятную серую дымку, снующую вокруг его ног, Джагерджак резко разжал пальцы. У этой серой дымчатой массы было свое собственное реацу, больше похоже на духовную силу пустого, чем синигами и иже с ними. Как только он сделал шаг назад, арранкар почувствовал, что к его спине приставлено острие катаны. Несложно догадаться, кто держал меч. — Ты все же не так уж безнадежен, — голос Кимико был спокоен. — Но прийти в мои покои, в надежде безнаказанно меня избить? Глупость твоя не знает предела, — синигами посмотрела на дым, продолжающий нервно трепетать по черному мраморному полу. Секста схватился за рукоять Пантеры. Он хотел одним быстрым финтом выбить из рук этой сучки занпакто, пока она отвлеклась на какую-то мелкую сошку. Но он даже не успел достать лезвие из ножен и наполовину, как почувствовал, что его руки не движутся. Черная тягучая масса держала крепко. Удар ногой по спине заставил мужчину упасть на пол. — Мразь! Что ты удумала?! Аоки медленно подошла к лежащему арранкару и, замахнувшись, провела лезвием меча по его спине. Джагерджак оскалился, но не издал ни звука. — Разве так положено разговаривать со старшими офицерами, Секста Эспада? — Аоки снова замахнулась, меч начертил темно-багровую линию на спине Гриммджоу. Белые одежды были безнадежно испорчены. Выражение лица Аоки из спокойного изменилось. Секста знал это выражение — давняя жажда крови, не важно чьей, наконец, утихает. — Ты должен знать свое место, арранкар! И быть ниже травы и тише воды. — Тебе пиздец, сука! — прорычал сквозь зубы Секста, чувствуя, как горячая кровь течет по спине, затекает на пол через дыру пустого. Раны неглубокие, затянутся быстро, даже следа не останется.— Ты только что подписала себе смертный приговор! Я разорву тебя на клочки! В этот раз удара мечом не последовало. Женщина поставила свою ногу между лопаток Джагерджака и начала давить на позвоночник. От этого раны, только что оставленные Кимико, пусть они были и не сильно глубокими, начали обильно кровоточить. — Если Айзен-сама не хочет заниматься твоим воспитанием — это позволю себе сделать я. Джагерждак попытался скинуть ногу Аоки со своей спины, но получил лишь еще один удар по позвоночнику. Кровь снова стала хлестать из ран. Сучка точно знала, куда нужно бить — это… похвально? — На твоем месте я бы не делала резких движений. На лезвии был яд, — синигами усмехнулась, — затормаживающий свертываемость крови. Любое движение, давление со стороны будут вызывать кровотечение. Будь паинькой и просто послушай, что я тебе скажу. Аоки убрала ногу с его позвоночника, продолжая держать катану в руке. В глазах Гриммджоу было ясно написано, что ему все равно, что ему сейчас скажут. Он свернет Кимико шею в любом случае, как только появится новая возможность. — Ты — шестой. Ни Примера, ни Секунда, ни Трес и даже не Квадра Эспада, чтобы вести себя подобным образом. Ты — лишь Секста. Ведя себя как гребанный король, коим ты не являешься, ты лишь укорачиваешь себе и без того недолгую жизнь. Так почему бы тебе не заткнуться и не тявкать на тех, кто умнее тебя, быстрее тебя и с легкостью может накрутить твои кишки на кулак? — синигами отстраненно посмотрела куда-то в сторону двери в свои покои. — Признаю, мне нравится тебя донимать… это моя особая черта. Как твоя, что ты неуравновешенный сукин сын. Так что не знаю, как для тебя, а для меня это просто забавная игра. А если ты думал, что это что-то другое — прости за несбывшиеся ожидания. — Да пошла ты! — Я дала тебе совет. Что ты с ним будешь делать — мне плевать. Кимико убрала меч обратно в ножны. Черная масса, сковывающая руки и ноги арранкара, начала испаряться. Пустой встал и, негромко осыпая Аоки проклятьями, прихрамывая, поплелся прочь из ее покоев.-3-
— Простите… я не знал, что вы здесь, — влетевший в большой зал Старрк поспешил ретироваться. — Просто я думал, что здесь никого нет… и… — Ничего страшного, — сидевшая во главе овального стола женщина закрыла свою книгу. Обычно в зале для «чаепитий» в самом деле пусто. Не самая приятная комната для того, чтобы здесь проводить все время. — Ты подумал, что здесь Айзен? — Это ты, Аоки-сан? Что ты здесь?.. — Читала книгу, — перебила его женщина, тепло улыбнувшись. — Может, сядешь? Поговорим? — Не очень хочется, честно говоря, — Старрк немного неуклюже сел на стул перед Аоки. Костяная челюсть, висевшая на его шее, как ожерелье, дрогнула. Но уловив краем уха грустный смешок женщины, решил спросить: — И о чем же поговорить? Синигами поправила шарф, накинутый как шаль на плечи, закрывающий синяки на руках, оставленные от стычки с Секстой. Кровоподтеки были несильными, но на ее бледной коже предательски выделялись. — Ты — арранкар. Но ведь когда-то ты был человеком, после смерти превратившимся в пустого. По сути, тебе выпал шанс на «вторую жизнь». Оно того стоило? Примера долго молчал, не зная или не желая отвечать на вопрос. Старрк не любил и не умел поддерживать беседы — так сказывалось в его характере долгое одиночество. Даже на собраниях Эспады он, по большей части своей, молчал. Другие арранкары считали его молчание признаком высокомерия, хотя истинная причина была куда прозаичнее. Однако ему очень нравилось находиться в окружении других, даже если они считают его надменным ублюдком. А вот вести диалог? Нет. Но, поняв, что собеседник ждет от него хоть каких-то умозаключений, шумно вздохнул: — Насколько я понял, — начал Койот, подперев щеку рукой и устало мотнув своей темной шевелюрой, — тебя интересует, жалею я о том, что я сделал, что превратило меня в пустого? — Да. — Я не жалею — я просто не помню, кем я был. Каким человеком, я имею в виду, — Старрк отвернулся, посмотрел темными глазами на мраморный пол. — Если я о чем-то и жалею, так это о том, что не попал сюда раньше. Примера перевел взгляд с пола на сидящую напротив женщину. Ее руки, на которые небрежно накинут шарф, лежали, сомкнутые в замок, на книге. Она явно о чем-то задумалась. — Ну, а ты, Аоки-сан, о чем-нибудь жалеешь? — Нет, — это должно было прозвучать твердо и уверенно, но в этом «нет» присутствовало сомнение. Примере частенько доводилось слышать эту интонацию в голосе. — Что, совсем ни о чем? — удивился арранкар. — Нет, — неубедительно повторила Кимико. — Какой смысл о чем-то жалеть? Только время зря потратишь, — Аоки передвинула книгу на край стола. — У синигами, должно быть, полно сожалений, угрызений совести и чувства вины. — Синигами, — протянула женщина медленно, словно смакуя каждый слог. — В этом слове нет места ни вине, ни угрызению совести, — Кимико провела фалангами пальцев по белому столу, вырисовывая иероглифы для «бога смерти». — Ты просто делаешь, что должен. Выбора все равно у тебя нет и не будет. Либо подчиняешься, либо умираешь. — То есть, — начал Старрк, — вы просто выполняете приказы, не задумываясь, хорошо это или плохо, а нарушая приказ — виновен? — Да. Ты будешь виноват, если ослушаешься приказа. Но если все можно было разрешить в лучшую сторону, пойдя поперек закона, — Аоки слегка улыбнулась, — то вряд ли ты будешь виноват… по крайне мере, в глазах других, но с точки зрения правосудия — ты потерян. — А говоришь: «ни о чем не сожалеешь». Может, для тебя это не очевидно, но то, что ты сказала — и есть сожаление. Примера широко зевнул. Кажется, он зевал не потому, что он хотел спать, а просто это вошло в привычку. Кимико улыбнулась уголками губ. Из всех арранкар Койот Старрк был, по ее мнению, самым адекватным. Достаточно спокойным, чтобы выслушать чужую точку зрения, а не бить сразу в лицо. — Хочешь поговорить о чем-нибудь другом? — примера улыбнулся. Нет, он не умел вести беседы, даже когда, казалось бы, собеседник ему приятен. — Например? — Например, откуда у тебя синяки? — Синяк? — удивленно переспросила Кимико, посмотрев на свое запястье, с которого сползла ткань алого шарфа. Синигами быстрым движением убрала свою руку с поля зрении примеры.— Это не твоя забота. Неудачный вечер. — Понятно, — протянул Старрк, долго вглядываясь в глаза цвета ультрамарина. В них он видел много знакомого самому себе. Грусть, одиночество, беспомощность, при всей той силе, что была в этом теле. Даже когда женщина улыбалась, в ее улыбке чувствовалась горечь и яд. Взгляд Койота непроизвольно скользнул ниже. У синигами были довольно соблазнительные формы, не такие пышные, как у трес, но достаточно хороши. — Прекрати смотреть на мою грудь, Старрк, — спокойно заметила Кимико. — Или огребешь. Не от меня, так от кого-нибудь другого. Примера резко отвернулся и, глубоко вздохнув, пробубнил что-то невнятное в ответ. — Знаешь, при таком декольте, как у тебя, очень сложно туда… не смотреть. — Знаю. Но не я выбирала себе это шихакушо, — Кимико попыталась запахнуть косоде. — Если бы выбирала я, оно бы было не такое откровенное. — Как я рад, что все-таки не ты его выбирала. — Заткнись. — Забудем про это, — неловко откашлявшись, предложил арранкар. Дверь тихо заскрипела, и внутрь прошмыгнула тень. Немного худощавая, с волосами цвета серебра. — Вот вы где, Аоки-сэнсэй, — голос Ичимару был пропитан коварством и подлостью. — Я вас прямо-таки обыскался. А ты оказалась здесь. — Что-то случилось? — синигами нервно поправила шарф, пытаясь скрыть синяки на руках от пристального взгляда Ичимару. — Нет, нет, нет, — пропел, покачав головой, Гин. Он уже успел поменять свое черное шихакушо на белое, и от этого он выглядел совсем как призрак. Сквозь болезненную белизну, еще хуже, чем у самой Кимико, просвечивались сине-зеленые вены. — Просто кое-кто очень хочет тебя видеть. И не потерпит опоздания. — Звучит серьезно, — Кимико встала из-за стола, неуверенно улыбнувшись, посмотрев на примеру эспаду. Арранкар апатично прикрыл глаза, не издав ни единого звука. Как она сказала? Не его заботы.-4-
Айзен сидел на витиеватом троне в своих покоях. Отсюда открывался удивительный вид на Уэко Мундо. Он любил сидеть здесь, смотреть в пустоту и думать. Тишину нарушил скрип открывающейся двери и цоканье женских каблуков по мраморному полу. — Ты звал? Молчание… Это плохо, когда Айзен отвечает на первый вопрос молчанием. Уж кто- кто, а Кимико знает это лучше всех. — Ичимару сказал, что ты хочешь меня видеть, — синигами убрала руки за спину, чтобы спрятать их от взгляда Владыки, если тот вдруг соизволит посмотреть на нее. — Да. Ответь мне на вопрос, Кимико, — от его голоса по спине Аоки побежали мурашки. Никогда еще его голос не был таким холодным. — Конечно, — женщина не решилась сдвинуться с места, подойти ближе, встать рядом с ним, как это бывало обычно. — Чего тебе не хватает? — Что? — ошарашено спросила Аоки. Он медленно встал с трона и подошел к стоящей в недоумении от вопроса Кимико. Айзен провел рукой по темным длинным волосам, по щеке, шее, плечу. Аккуратно взяв синигами за руку, выведя ее из-за спины, развернув ладонью к себе. Посмотрев неповрежденное запястье Кимико, он немного устало вздохнул. — Я дал тебе все. Ты живешь здесь, словно королева во дворце, — Айзен положил свою ладонь на плечо женщины. «Это не кончится хорошо», — со страхом подумала Кимико. Владыка, тем временем, продолжил: — Но ты все равно ведешь себя так, словно тебе чего-то не хватает. Так, может, ты ответишь мне, чего тебе не хватает? В горле у Аоки встал ком. Если ей настолько страшно сейчас стоять рядом с этим человеком, то не удивительно, что пустые посчитали правильным склонить свои головы перед Айзеном. — Я жду ответа, Кимико… Или мне вытащить его из тебя силой? — мужчина слегка улыбнулся, сомкнув пальцы на плече сильнее, но от этой жуткой улыбки стало еще страшнее. Руки похолодели, и Аоки начала колотить дрожь. Нужно ответить. Она должна ответить. Он же на самом деле может добиться ответа силой. — Мне… — голос предательски дрогнул. Перед Айзеном, как и перед бродячей собакой, опасно показывать, что ты боишься. Да вот только после встречи с собакой ты отделаешься парой укусов, а вот с бывшим капитаном пятого отряда такой фокус не пройдет. — У меня есть все, мне больше ничего не нужно от тебя. Он убрал руку с ее плеча. Его глаза потемнели. — А вот твои поступки говорят мне совершенно о другом. В любое другое время мне бы не было дела, если бы ты устроила кровавое месиво из нумеросов, да ты и сама это прекрасно знаешь, но не сейчас. Неужели ты не понимаешь, чего я стараюсь достигнуть? Неужели тебе наплевать на то, чего я хочу? Кимико… — Я… Мне никогда не было наплевать на то, чего ты желаешь, — почему она решила оступиться именно сейчас. Как она могла так ужасно просчитаться? Она была настолько уверенна в том, что все, что она не сделает, сойдет ей с рук… Да она не лучше Гриммджоу! Повелась на поводу у секундного желания! — Но, тем не менее, — он перебил Аоки, положив указательный палец на её губы. Синигами смиренно затихла, неуверенно коснувшись его руки. Теплая. — Ты позволяешь себе устраивать междоусобицы в то время, когда я пытаюсь всех сплотить. Айзен лишь слегка замахнулся и ударил Кимико по лицу, но удар оказался такой силы, что женщина просто упала на колени. Из рассеченной губы потекла ярко-красная струйка крови. Еще какое-то время она стояла на коленях, прикрыв лицо, ноющее от удара, ладонью. — Может, мне нужно заняться твоим воспитанием, Аоки-сан? — голос спокойный, бархатный. По нему и не скажешь, что его обладатель просто готов рвать и метать все вокруг. — Встань. Женщина покорно встала с колен, потупив глаза в пол. Она сейчас не в том положении, чтобы показывать свой характер. Соске подошел практически вплотную к ней и, вытерев кровь с подбородка, продолжил: — Ты же понимаешь, что своими действиями противоречишь моей идее? — Да. Я понимаю, — практически шепотом ответила Аоки, все-таки решившись посмотреть мужчине в лицо. — Хорошо, — он снова улыбнулся, но глаза были все такие же темные и холодные. — Но чтобы ты это не забыла. Еще удар. Кровь фонтаном брызнула изо рта. Невыносимо больно, словно все внутренние органы скрутили одновременно, предварительно нарезав их без наркоза. После такого трудно что-то забыть — настолько сильный болевой шок. Сейчас Кимико согласилась бы продать душу дьяволу, лишь бы боль прекратилась, да вот только она уже продала свою душу, и дьявол стоит перед ней. Она отшатнулась назад, попыталась хоть как-то остановить кровь, прислонив руки ко рту, но это не помогло. Кровь продолжала идти. Пусть не так сильно, как первые несколько секунд. Руки Кимико оказались ярко-красными от стекающей по ним липкой крови. Белое шихакушо приобрело темно-багровый узор. Удивительно, что она еще могла стоять на ногах. — Можешь идти, — мужчина ласково улыбнулся, словно ничего и не было. Словно так и должно быть. Садясь обратно на свой трон, он добавил: — Не забудь, что я тебе говорил.