-1-
Кимико сидела на балкончике, выходившем из ее покоев на вечно темную бархатную пустыню Уэко Мундо, облокотившись спиной к белой стене. Она не ожидала, что Гриммджоу будет повержен… своим же союзником, а не риока. Риока, как раз, решил не продолжать битву с арранкаром. Он оказался благороднее, чем они все вместе взятые. Сейчас Аоки начала мучить мысль: «На правильной ли она стороне? Что, если нет? Что тогда будет?». Но теперь отступать поздно: она увязла в этом, словно в болоте, которое ни за что не отпустит свою жертву. Оно может лишь поглотить ее без остатка. Женщина поднялась на ноги и прошла в свои покои, пустые и безликие, как весь этот мир. Белый песок, белая луна, белые стены, белое шихакушо, белая кожа. Чернота неба и крови. Уэко Мундо лишен красок, как и душа Кимико. На протяжении нескольких веков она была уверена, что ее путь — единственно правильный. Но теперь может оказаться, что этот выбор был самой ужасной ошибкой в жизни синигами. Женщина легла на кровать, сложив руки в замок на груди, и, глубоко вздохнув, словно в последний раз, закрыла глаза. Ей очень хотелось отрешиться от происходящего. Забыть все, что она сделала и то, что могла бы сделать. — Говорят, что сон — это репетиция смерти. Ты в это веришь, Кимико? — Я — нет, — усмехнулась синигами. — Я видела много спящих людей. Я видела еще больше умирающих. Они боялись смерти намного больше, чем сна. Глупо, не правда ли? — неторопливый шорох шагов эхом пробежал по комнате. Аоки резко открыла глаза. Возле ее кровати стоял улыбающийся Айзен. За ним молчаливой тенью топтался Канамэ. — Большая честь, что вы решили посетить мои покои, — Кимико встала с кровати, почтительно поклонилась, переводя взгляд с Соске на Канамэ и обратно. У нее нет шансов победить в бою против двоих. Даже если она успеет убить Тоусена, не хватит ни времени, ни ловкости, ни сноровки против Айзена. Тоусен сухо кивнул в ответ на жест Владыки, не убирая ладони с рукояти катаны. Соске вздохнул и прикрыл глаза. Взгляд карих глаз, брошенный сквозь полуопущенные ресницы, словно обжег Кимико. Она непроизвольно сделала шаг назад. Женщина нервно сглотнула, стараясь не терять из виду синигами-предателя из девятого отряда и его меч. Но за свой занпакто Кимико не спешила хвататься. Любое лишнее движение может дать ненужный повод к действию. — Я всегда знала, что скоро умру, — немного усмехнувшись, дрожащим голосом начала она. — Но не подозревала, что настолько скоро. — Когда ты успела стать такой пугливой? — тепло улыбнулся Соске, потрепав женщину по щеке. — Знаешь, это место тебе определенно не на пользу. Ты стала такой бледной и круги под глазами… Когда я закончу кое-какие дела, ты сможешь вернуться в Сейрейтей. Там, должно быть, сейчас цветут сливы. — А будут ли они и дальше цвести после твоих дел? — Кимико осознала, что потеряла Тоусена из виду. Это плохо. Реацу Канамэ с недавних пор изменилась, что не добавляло уверенности. Ее дрожащая рука легла на ножны Кокурю. — Раньше тебя это не волновало, — пальцы Владыки мягко убрали ладонь Аоки с занпакто. Женщина почувствовала, как горлу подкатывает колючий ком, мешающий дышать. Айзен слегка помрачнел, заметив ее страх. Его губы сжались в тонкую линию, глаза потемнели. Мужчина ласково коснулся побелевшей щеки Кимико, убирая черные пряди волос ей за ухо. — Забавно. Стоило тебе обрезать волосы, и они начали виться. Аоки всегда считала, что смерть — это пустяк, она ее не боится. Ей казалось, что это так же просто и быстро, как уснуть. Но сейчас… сейчас она боится умереть. — Да, — дрожащим голосом ответила Кимико. Осознание того, что она сейчас может умереть в любую секунду, пугало еще больше. Дышать стало тяжело и больно, ноги ослабели. — Забавно. — Айзен-сама, пора, — механический голос Канамэ колючим холодом пробежал по спине женщины. Соске кашлянул и усмехнулся. — Да, ты прав, — отступник синигами кивнул Тоусену и вновь повернулся к Аоки. — Я скоро вернусь, — он легко коснулся губами ее щеки и направился к выходу. Когда мужчины покинули покои, Кимико упала на колени и стала тяжело хватать воздух ртом. Какое ужасное ощущение. Неужели все, кого она убила, перед смертью чувствовали именно это. Оказаться на месте жертвы для убийцы — худшая кара. Сердце стучало как бешеное, будто хотело выпрыгнуть из груди хозяйки и убежать как можно дальше отсюда. Глупо думать, что Айзен оставит ее отношения с Джагерджаком просто так. Сейчас он улыбается, а через минуту проворачивает занпакто в твоем животе. Аоки доползла до кровати и уткнулась в нее лицом. Казалось, что этот припадок животного страха не отпустит ее никогда, да еще его слова: «я еще вернусь». Впервые Кимико захотела, чтобы Соске не вернулся. Чтобы ему не удалось победить синигами. Дверь в ее покои снова скрипнула. Все-таки он решил не ждать и избавиться от нее сейчас. Поздно куда-то убегать. Это нужно было делать еще тогда, когда она столкнулась с ним в Готее. Не соглашаться идти с ним куда-то. Тогда бы жизнь была бы проще. — Привет, Кимико-тян, — Меноли гундосила и растягивала гласные, стараясь подражать пищанию Лоли. Аоки удивленно приподняла брови. Айзен никогда бы не назначил палачом своей любовницы эту дурочку. Выходит, арранкар действует по велению сердца. О, Ками-сама… ладно Вандервайс — он променял свои мозги на любопытную способность, но эта девчонка?! Ни ума, ни силы, ни красоты. Обычная пешка, прислуга, которой не хватает сообразительности это понять. Кимико презрительно усмехнулась: — А я-то думала, что ты уже подохла. Жаль, что Орихиме оказалась такая добрая ко всем, даже к тебе, — Аоки засмеялась. — Если бы я была на ее месте, не стала тебя лечить, я бы скорее тебя допинала. Но, тем не менее, зачем ты здесь? Девица стушевалась. Она замерла, сжимая и разжимая кулаки. В её единственном глазу пылал гнев, смешанный с долей сомнения. Но любовь к Владыке, очевидно, победила благоразумие, и в раскрытой ладони Меноли появился ярко-алый шар серо. Меноли уже хотела было запустить его прямиком в Аоки, но ее смутил тот факт, что женщина не собирается убегать или парировать удар. Она наверняка что-то сделала заранее и теперь ждет неосмотрительного шага Меноли. Хитрая стерва. — Что ты на меня уставилась?! — взвизгнула арранкар, бросаясь к ней. Как она смела предпочесть Айзена-сама Гриммджоу?! Эта синигами унизила и оскорбила Владыку своей выходкой, такое не прощается! Меноли так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как Кимико оказалась у нее за спиной. Живот пронзила боль, острая, словно края месяца, врезающиеся в безмолвное небо царства пустых. — Первое правило: не забывай о противнике, даже когда думаешь, какой он мудак. Второе правило… Хотя, не думаю, что у тебя хватит памяти запомнить второе правило, — голос Аоки был настолько уставшим, как будто она всю ночь драила черные мраморные полы в Лас Ночес, а не валялась в своих покоях на мягонькой кроватке. — Заткнись, — арранкар дернулась и упала на колени, чувствуя металлический привкус крови во рту. По губам и подбородку потекли тонкие темно-багровые струйки. Меноли попыталась встать на ноги, но Кимико провернула Кокурю, все еще находящуюся в теле девчонки, и та с глухим криком распростерлась на полу, зажимая руками рану. Женщина тяжело вздохнула, медленно вытаскивая занпакто. Меноли взвыла. — Как ты собираешься быть со своим достопочтимым Айзеном-сама, если ты даже от такой пустяковой раны визжишь? — вытащив лезвие до конца и стряхнув с него капли крови на мраморный пол, Кимико улыбнулась, смотря на распластавшуюся в собственной крови Меноли. — Ты не умрешь от такой раны. Не очень хорошее ощущение, правда? — Аоки посмотрела своими затуманившимися темно-синими глазами на Меноли. — А Айзен однажды сделал так же со мной, я выжила. Давай, знаешь, как сделаем, — она дернула ее за волосы так, чтобы девушка посмотрела ей в лицо и не смела отворачиваться. — Если сейчас ты выживешь после всего этого, он будет твоим. А если нет — что ж, тебе уже ничего не будет нужно, верно? — Что ты задумала?! Не смей! Айзен-сама… — женщина схватила Меноли за шкирку, прерывая поток ее слов. Кимико, притащив почти обессиленную арранкаршу на балкончик в своих покоях, перекинула ее через перила, держа Меноли за грудкѝ. Внизу белело бескрайнее песчаное море с нескончаемыми волнами барханов. Меноли слабо трепыхнулась в ее руках. — На счет три, хорошо? — улыбнулась Аоки, глядя в свое отражение в испуганных глазах девчонки. — Один, два… — три не последовало. Аоки хладнокровно толкнула оцепеневшую от страха Меноли, меланхолично глядя, как она стремительно падает вниз, за пределы дворца Лас Ночес. Ее слабый крик быстро потонул в плотной тишине, которую в клочья разорвал жадный возбужденный рык: к крохотной фигурке, распластавшейся на мерцающем песке, метнулись несколько адьюкасов — дракон и кракен. К равнодушному небу взлетел пронзительный вопль, и все стихло. С удивлением Кимико поняла, что ей стало намного легче. Улыбнувшись уголками губ, она прошествовала в свои апартаменты.-2-
Кимико устало села на кресло. Голова гудела. В груди безумно щемило и горело. Женщина откинулась на грядушку и закрыла глаза. Сзади послышались приглушенные шаги. Походка Айзена бесшумная, как у кошки, даже Гриммджоу не мог подкрадываться столь незаметно. Гриммджоу… горло Кимико сдавил болезненный спазм. Синигами глубоко вздохнула и поднялась на ноги, делая шаг навстречу Владыке. — Ты же, кажется, ушел? — подозрительно протянула она. — Я не мог уйти, не попрощавшись… как следует. — Ты уже достаточно хорошо попрощался со мной, — Кимико скрестила руки на груди и сощурила глаза. — Этого было достаточно. Я жива. Мне большего не нужно. Но что-то все равно заставило ее попятиться назад от мужчины, снова опустившись на кресло. — Это ты так думаешь, — ласковый голос Айзена — бархатный и обволакивающий — чем слаще его речи, тем он опаснее. Аоки глубоко вздохнула, ощущая, как горьковатый привкус появляется на языке. Взгляд Соске скользнул по ее вздымающейся груди. Он улыбнулся. И эта улыбка не предвещала ничего хорошего. Почувствовав его похотливый взгляд на своем декольте, женщина постаралась закрыться от него. Когда-то она была бы в восторге от такого внимания с его стороны, но не теперь. — Что такое, Кимико? Ты стесняешься? Или боишься? — его голос упал до едва слышного свистящего шепота. — А, может, тебе не нравится мое внимание? — Ни то, ни другое, ни третье, — женщина почувствовала, что отступать ей больше некуда — она уперлась в белоснежно-белую стену. — У тебя взгляд испуганного котенка. Что же случилось с той женщиной, которая равнодушно вырезала всю свою семью? — Соске остановился в паре сантиметрах от Аоки. Кимико судорожно сглотнула и закрыла грудь руками, но Айзен резко развел их в стороны. Наклонившись, Владыка провел губами по ее щеке и спустился к шее. — Я уже начал забывать, какая сладкая у тебя кожа. Кимико начала выкручивать руки, чтобы освободиться, но Айзен держал крепко. От его поцелуев она тоже старалась ускользнуть. Со стороны она выглядела, как вьющаяся змея. — Не сопротивляйся слишком сильно, — прошептал Айзен, прикусывая мочку ее уха. — Все равно тебе со мной не справиться. Можешь даже представить, что это не я, а тот арранкар, — он поднял руки Аоки над ее головой, заставляя подняться с кресла. Стальные пальцы сковали ее запястья, словно оковы. Свободной рукой Соске принялся ласкать ее грудь. Он оттянул белую ткань, нежно провел кончиками пальцев по молочно-белой коже и слегка ущипнул за сосок. Аоки зашипела. Ей не вырваться, но и удовольствие получать от этого она не хочет и не может. Он еще и посмел усмехнуться насчет ее измены, хотя сам изменять ей не гнушался. Женщина извивалась как змея в руках Айзена. Она не сдастся без борьбы! Кимико не такая, как эти дурочки-арранкары, готовые на все, ради взгляда Владыки. Поэтому, когда Соске склонился над ней, собираясь поцеловать, Аоки прокусила ему нижнюю губу. Айзен резко вскинул голову, несколько капель крови попали на его косоде, тонкая алая струйка стекала по подбородку. Кимико облизнула губы, чувствуя солоноватый вкус крови. Она усмехнулась, горечь во рту усилилась. Как же поступит Владыка теперь? Игрушка отвергает его, а такое не прощается. Соске рукавом вытер кровь с лица. Несколько секунд он молча смотрел на багровые пятна на белой ткани, прежде чем повернуться к своей жертве. Женщина сглотнула и зажмурилась, ожидая чего угодно: удара, боли, но Айзен подушечкой большого пальца вытер кровь с ее щеки. Улыбнувшись, он наклонился к груди Кимико и принялся слизывать рубиновые капли с ее нежной кожи. Такого она от Айзена не ожидала. Сначала это ввело ее в ступор, и Аоки прекратила свои попытки к бегству, но, очнувшись от бездействия, женщине удалось освободить одну руку. Этой рукой Кимико со всего размаха ударила его по щеке. Звон пощечины эхом раздался в барабанных перепонках, а сознание начало твердить, что она сделала непростительную ошибку. — Ки-тян хочет меня разозлить? — голос Владыки стал похож на рычание. Он схватил женщину за горло и приподнял над полом. — Ки-тян ведет себя плохо, — с этими словами Айзен швырнул Аоки, словно пушинку, на кровать. — Я тебе не игрушка и уж точно — не ручной зверек, — прошипела женщина, переворачиваясь на спину и пытаясь встать с кровати. — Конечно, нет, — Соске крепко обнял ее за талию, прижимаясь грудью к изящной спине Кимико. — Ручной… просто оскорбительно применять к тебе такой эпитет, Ки-тян, — его рука скользнула вниз, коснулась пояса хакама. Айзен бережно убрал ей волосы за ухо, слегка прикусил мочку уха. Женщина хотела снова ударить его, но мужчина поймал ее запястье и заломил за спину. — Не смей меня трогать. — Не трогать тебя? — он провел ладонью по внутренней части бедра женщины. Аоки вновь вернулась навязчивая идея вырваться, ударить или укусить его. Все, лишь бы он ее не трогал. — Нет, так дело не пойдет, — прошипел Соске. Запястья Кимико скрутила мерцающая рейацу золотистая нить. Айзен рванул ткань у нее на груди, громкий треск рвущейся одежды заставил женщину тихо всхлипнуть и вновь начать сопротивляться. Она прикрыла грудь руками и попыталась спихнуть с себя синигами-предателя. — Я и забыл, какая ты упрямая, — он поднял связанные руки девушки над головой. Он положил свою холодную руку ей на живот. — Честно говоря, я много что про тебя забыл, но хочу это исправить. — Ты не посмеешь! — прошипела Кимико сквозь зубы, пытаясь сдержать слезы. Она старательно сомкнула ноги. — Не посмею? Неужели? — его губы принялись покрывать ее шею поцелуями, спускаясь ниже. Он поцеловал ее грудь, взял в рот твердеющий сосок. Пальцы Соске поглаживали кожу внизу живота Кимико. Аоки попыталась сбросить его с себя снова, но, так как обычные способы уже не помогали, женщина поставила на импровизацию. Она хотела ударить его по коленному суставу и, воспользовавшись моментом, когда его сломит боль, улизнуть. Но Айзен, каким-то образом, просчитав, что она сейчас сделает, увернулся от удара и, не теряя времени, поставил свою ногу между ее бедер, чтобы женщина не смогла их сомкнуть обратно. — Знаешь, ты так забавно сопротивляешься. Просто очаровательно. Аоки фыркнула и повернула голову на бок. План «А» не удался, значит, планы «Б», «В», «Г» тоже не сработают. Остается ждать, пока ему самому не надоест. Аоки продолжала просто смотреть в стену, потеряв интерес ко всему происходящему. В голове не проскользнуло за это время не единой идеи. Но вот в момент наступил так называемый инсайт. Сейчас она придумала, как решить эту проблему. На уголках ее губ возникла улыбка, и она прикрыла глаза. Айзен саркастически хмыкнул. Он уже успел снять с себя верхнюю часть одежды и обнаженным торсом прижимался к Кимико. — Знаешь, — она шепнула ему на ухо, — я не могу заниматься сексом со связанными руками. Я ведь даже не могу тебя обнять. — Придется потерпеть немного, Ки-тян. Не волнуйся, я не обижусь. — А обо мне, как всегда, никто не подумал, хорошо, — мужчина решил, не дослушав, впиться требовательным поцелуем в ее губы. Айзен медленно стягивал с женщины хакама, прокладывая дорожку поцелуев от её губ до подбородка, шеи, груди. Освободив Аоки от одежды, Соске принялся гладить ее длинные стройные ноги. По телу Кимико побежали мурашки. «Не отвлекайся! Ты должна отыграть свою роль, а потом вдарить этому ублюдку под зад, чтобы не повадно было!» Он поцеловал ее стопу, проводя пальцем по щиколотке. Аоки вздрогнула, заметив самодовольную ухмылку на лице Айзена. Соске прижался щекой к ее голени и втянул тонкий запах тела Кимико. Затем он аккуратно закинул ее ногу себе на плечо. Аоки глухо застонала и предприняла последнюю попытку вырваться из плена Айзена. Она дернулась в сторону, но ладонь Владыки легла ей на бедро. Он навис над ней, дразняще обводя пальцем сосок. Женщина начала тяжело дышать, зная, что ее сейчас ждет. — Я так скучал по тебе, — сдавленно прохрипел Айзен. — Мне очень не хватало твоего общества. — Не могу сказать тоже самое о тебе, — говорить из-за сбившегося дыхания стало тяжелее. — Да и когда бы тебе скучать? У тебя же была та принцесса из смертного мира. — Ки-тян ревнует меня к Орихиме? Как это мило. Глупо, но мило. — Ревность? Нет никакой ревности. Конкуренция, — Кимико издала глубокий стон от ласки Владыки. — Да. — Тебе нравится? — Айзен провел губами по ее шее, пока его умелые пальцы ласкали лоно женщины. Аоки скупо кивнула и выгнула спину. Ее связанные над головой руки теребили белое покрывало постели. Несмотря на то, что женщина перестала сопротивляться, Айзен не спешил ее развязывать. От нахлынувшего чувства удовольствия на бледных щеках женщины выступил румянец. Она тихо постанывала. Айзен двигался медленно, поглаживая живот и грудь Кимико. Темные волосы упали ему на лоб, дыхание стало тяжелым и прерывистым. — Руки, — прохрипела женщина, снова захлебываясь стоном, — развяжи… — Нет, — Соске провел ногтями по ее ребрам. Кимико подняла связанные руки и перекинула их мужчине через голову. Бывший офицер притянула его таким образом к себе для поцелуя. Хотя это было мало похоже на поцелуй. Скорее это был укус. Аоки впилась в губы Владыки со всей злостью, жадностью, чувствуя пряный, кружащий голову вкус его крови. — Мне нравится, когда ты такая злая, — он вытер кровь рукой и продолжил движение в более быстром темпе. Кимико хищно улыбнулась. Вцепившись в его волосы, она провела языком по его шее, слегка покусывая кожу. Мужчина сделал пару последних отчетливых толчков и навис над Кимико, смотря в ее лицо, пытаясь увидеть в нем что-то.-3-
Женщина выгнулась, чувствуя, как по телу разливается приятная слабость. Оргазм вспыхнул в ее сознании, ослепляя, заставляя забыться. Аоки откинулась на постель, тяжело дыша и прижимаясь к Айзену. — Как быстро у тебя поменялись приоритеты, Ки-тян, — он поправил свои растрепанные каштановые волосы. — Я ненадолго, — шепнул он, касаясь губами ушка Кимико, — в следующий раз мы будем заниматься любовью в Сейрейтее, лежа на лепестках сакуры. — Что-то это слишком на тебя не похоже, — усмехнулась женщина, неохотно выпуская его из объятий. — Бог делает, что хочет, — его улыбка показалась Аоки несколько вялой. — Особенно, если это касается его женщины. Аоки почувствовала, что мир вокруг испаряется словно, дымка. Что сейчас ее пытаются вытащить из этого места. Женщина хотела вцепиться в мужчину, боясь, что это потеряет его. Но только сейчас она заметила серую чешую на его руках. — Неудачница, на протяжении веков тебе не хватило силенок овладеть банкаем. Мне приходится залезать в шкуру твоего любовника, — Черные изогнутые ногти провели по щеке Айзена, сдирая кожу, — чтобы поболтать. Женщина, не мигая, смотрела, как лоскуты кожи падают на пол. И на месте лица Соске появляется совершенно незнакомое женское лицо. — Что… что ты за тварь? — Тварь? — она расхохоталась. Ее смех эхом отражался от сводчатых стен покоев Аоки. Смех был ужасающий. Казалось, что сейчас из ушей Кимико хлынет кровь. Этот смех знакомый. Она уже слышала его где-то? — Кокурю, — зрачки женщины расширились. Иллюзия покоев испарилась, и теперь Аоки сидела на черном мраморе среди пустоты. — Узнала, узнала, — занпакто захлопала в ладоши. — Это на тебя так иллюзии действует или ты всегда была такой сообразительной? Или потому что ты умираешь от руки того ублюдка, которого отказалась убивать? — Почему сейчас? — Кимико смотрела в лицо Кокурю. В нем угадывались ее собственные черты. — Ты молчала с того самого момента, как риока напали на Сейрейтей. — А вот такая я непредсказуемая, — она всплеснула когтистыми руками. Женщина рывком вскочила на ноги и осмотрелась вокруг. Это? Это ее внутренний мир? Такой пустой и… — А когда мы с тобой проливаем чью-то кровь, — Кокурю положила голову ей на плечо и приобняла хозяйку за талию. — Здесь все меняется. — Здесь прыгают белые кролики и расцветают ромашки? — Кимико скривила губы и оттолкнула от себя змееподобную женщину. — Нет, но близко, — занпакто усмехнулось. — Ты сразу начинаешь вспоминать все, что с тобой произошло. Прямо фильм о твоей жизни. Но чаще всего ты вспоминаешь о рыжей девочке из академии синигами. Что, подружкой твоей была? Такая веселая, много улыбалась, а ты ее бросила умирать… Ай-яй-яй, как не стыдно, — Кокурю широко улыбнулась, обнажив клыки. — Сама жила в свое удовольствие, а она закончила свою жизнь в зубах пустого… — Чего ты хочешь?! — прошипела Аоки. Занпакто схватила ее когтистыми руками за лицо. — Я была создана убивать! Убивать! А ты ничего не делаешь! Я задыхаюсь здесь без крови и предсмертных криков. Бледное лицо начало таять, голос Кокурю становился все тише. Глаза занпакто вспыхнули гневом. — Нет! Не смей! Не смей уходить! Я убью тебя, слышишь, я убью тебя, если ты бросишь меня сейчас! Но Аоки уже не могла разобрать, что Кокурю ей кричит. Это чешуйчатое существо просто беззвучно открывало рот, а ее лицо исказила гримаса гнева. — …кровь не останавливается… — до Кимико стали доносится обрывки фраз. Она чувствовала в теле невероятную легкость. Только сейчас она почувствовала, что ей так не хватало в этом мире. Все это время она корила себя за её смерть. — я не могу прощупать у нее пульс!***
— Я помню этот момент. Никто не ожидал увидеть в Лас Ночес тебя, — Бьякуя закрыл свои темные глаза. — До этого момента ты считалась просто без вести пропавшей. — Да, — женщина безмятежно улыбнулась и кивнула, — но меня нашли. Без сознания, истекающую кровью. Тот хлипенький мальчик, который оказывал мне первую помощь, до сих пор краснеет, когда видит меня. — Это все? — Да это все, — Кимико прислонилась к холодной стене камеры. — Конец истории. Надеюсь, тебе она понравилась, Бьякуя-кун… Потому что второй раз ее я тебе уже не расскажу.-4-
Жалкие людишки. Как они посмели?! Как они смогли?! Он Бог! А они всего лишь грязь под его ногами. Но этой грязи удалось то, чего он не предполагал. Вот он сидит здесь, связанный по рукам и ногам, и ждет милости этих… низких тварей. — Тебе удобно? — насмешливый женский голос прокрался в сознание Айзена, отвлекая его от мыслей, полных бессильного гнева и ярости. — Думаю, этот стул жестковат по сравнению с троном в Лас Ночес. Аоки стояла по ту сторону от него. Ее тонкие бледные руки и ноги были закованы в кандалы. На ее лице были видны синяки, ссадины и пятна засохшей крови. Кимико улыбалась. — Богом себя возомнил, — женщина рассмеялась звонким журчащим смехом. — А на деле куском дерьма оказался. Тебя победил сопляк… мальчишка. Великого Владыку Уэко Мундо пленили, как какого-то базарного воришку, пойманного на краже пирожков. Он смерил ее спокойным взглядом темно-янтарных глаз. Если его связали, это не значит, что он потерял все. — Твое положение не лучше. Ты сообщница… базарного воришки. — О да, подельница, — Кимико снова рассмеялась. Звенья цепи, сковывающей ее руки, тонко зазвенели в унисон с ее смехом. — Для заключенной тебе слишком весело. Нужно было сдать тебя сюда еще тогда, когда ты всю свою паршивую семейку прирезала, раз уж тебе здесь так нравится. — А ты должен был сюда попасть после того, как превратил своего капитана в монстра, — пропела женщина, слизывая кровь со своих губ. Аоки отпустила прутья камеры. Она отошла на пару шагов и, закрыв глаза, глубоко вздохнула. Ее лицо озарила слабая улыбка. — Но ты был прав в одном, — не открывая глаз, сказала Кимико. — И в чем же? — сдерживающие его путы врезались в кожу. Кимико открыла свои темно-синие глаза и долго взирала в одну точку, продолжая улыбаться. — В Сейрейтее сейчас, в самом деле, цветет слива. — Любовалась цветом сливы из окна своей камеры, Ки-тян? — Я не Кимико, — женщина вдруг оказалась прямо перед ним. Она опустилась на колени, печально глядя в глаза Соске. Она протянула руку и дотронулась до его щеки. Айзен не смог почувствовать от ее ладони ни тепла, ни холода, ничего. — Я — не она. Мы же это уже обсуждали, — прошептала женщина, продолжая смотреть на него грустными темно-синими глазами. — Я просто один из осколков твоего безумия. Я твоя галлюцинация…