Цитринитас

      Ночной холод терзал тело тысячами игл, обращая в ничто какую-либо пользу он наскоро наброшенной на пижаму мантии.       Это было безумием, как и все, что так или иначе было связано с Дамблдором, но ни на что другое надежды не оставалось. Все здравые средства он уже испробовал, но все, чего смог добиться — это посмертной реабилитации. Но теперь у него в руках был новый шанс. Он сделает это — и будь что будет.       Гарри закрыл глаза и, поднеся делюминатор к губам, прошептал:       — Северус...       Пальцы слушались плохо, но все же ему удалось кое-как совладать с дрожью.       Негромкий щелчек возвестил о том, что прибор сработал. Гарри ждал, замерев и затаив дыхание, не моргая глядя на крохотное отверстие делюминатора, в котором сейчас была заключена вся его надежда. На что? Этого он не знал.       И вдруг из отверстия показалась маленькая светящаяся точка, размером с горошину, не больше. Легко выпорхнула из прибора, взмыла на несколько дюймов вверх и повисла напротив груди Гарри. Спустя несколько секунд точка устремилась к нему, прошла сквозь безжалостно трепаемую ветром мантию и растворилась где-то внутри, оставив по себе лишь пульсирующее ощущение еле уловимого тепла.       Не теряя ни мгновения, Гарри трансгрессировал.

***

      Гарри снял покрывшиеся пеленой очки и близоруко сощурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в окутавшем его кромешном тумане.       Впереди, на небольшом утесе, подпирая вершиной низкое небо, возвышался старый заброшенный маяк. Он по привычке буравил горизонт слепым глазом фонаря, в котором, очевидно, уже не одно десятилетие никто не зажигал огня. У его подножия, там, где стальная вода лащилась к острым прибрежным камням, на одном из блестящих от соли валунов различалась человеческая фигура. Сгорбленная. Застывшая. Уподобившаяся в своей неподвижности этим суровым камням. Соленый ветер трепал похожее на лохмоться одеяние, в котором с трудом можно было узнать мантию, и путался в черных волосах, ставших гораздо длиннее, чем были прежде.       Обознаться было невозможно.       Гарри инстинктивно ускорил шаг. Сжав до боли кулаки, как будто пытался удержать самого себя от чего-то неотвратимого. Он не знал, как будет встречен, не мог предположить, какими словами сумеет высказать то, чего не мог объяснить даже самому себе. И все же сейчас он хотел лишь одного — чтобы темная фигура не растаяла в этом тумане, оказавшись лишь призрачным миражом. Теперь, когда лишь несколько шагов отделяло его от его несбыточной одержимости последних месяцев, Гарри как никогда ясно осознавал одну вещь. Его чудесное выживание не было случайностью. Оно стоило того, чтобы сейчас оказаться в этом забытом всеми месте. Рядом с тем, кому магический мир был обязан победой, а он сам — жизнью.       Человек на камне не шевельнулся, когда мелкая галька возвестила о приближении чужака. Не обернулся на оклик, которого, погруженный в собственные глубины, возможно и вовсе не услышал.       Еще мгновение и Гарри рухнул на колени, поровнявшись с сидящим.       — Наконец-то я нашел вас... Я знал!! Знал, что прав, знал, что вы живы! Боже, неужели это правда?.. вам удалость... Как же?.. я ведь сам видел... Простите меня! Простите, молю, я не должен был вас оставлять, должен был вернуться! Невозможно... это вы.       Ни один мускул на бледном лице не дрогнул в ответ на эту малосвязную горячечную речь. Только медленно опустились и снова поднялись ресницы. И порыв ветра откинул смоляную прядь, упавшую на лоб.       Гарри на мгновение показалось, что он снова стоит перед портретом в директорском кабинете — таким же безмолвным и неподвижным. Проходит полчаса, час, два часа, слов становится все меньше, а желание уловить хоть какое-то подобие ответа все отчаяннее, пока профессор МакГонагалл не вернется и не прогонит его, раз за разом удивляясь, как ему удается проникнуть в директорский кабинет в ее отсутствие да еще и без пароля. Этого Гарри и сам не знал. Он просто приходил, и горгулья, сторожащая лестницу, пропускала его.       — Профессор..! — глаза Гарри все еще лихорадочно блестели, сердце колотилось с такой силой, что грозило разорвать грудную клетку. С жадностью он рассматривал такое знакомое лицо, полгода назад на его глазах обратившееся в застывшее подобие восковой маски. Что-то изменилось. Да, рука смерти стерла с него привычную насмешливую язвительность. Но только ли это... В каком-то дальнем углу сознания шевельнулась страшная догадка. Гарри отшатнулся. — Северус.. Вы узнаете меня?       Снейп по-прежнему смотрел на него замершим взглядом, в котором лишь на мгновение что-то дрогнуло, как будто круг на воде от брошенного в омут камня.       — Не пугайте, — голос Гарри дрогнул. — Прошу... вы.. знаете, кто я?       — Я знаю, что ты пытался мне помочь.       Ответ прозвучал ясно, четко и выразительно. И этот голос не мог принадлежать никому другому. Но Гарри мог бы дать голову на отсечение, что Снейп даже не разомкнул губ. Прибегал к легилеменции, но зачем? Нет. Это было нечто совсем иное. Гарри не чувствовал даже намека на вторжение в свое сознание.       — Северус... вы ведь...       И внезапно его окатило волной первобытного ужаса — Снейп не может говорить. Более того, он ничего не помнит. Или почти ничего. Но, по крайней мере, он помнил главное.       Гарри не имел ни малейшего представления ни о том, где они находятся, ни что делать со Снейпом в таком состоянии. Вопросов было так много, но решение представлялось очевидным. Все еще рвано дыша, он дотронулся до бледной холодной руки.       — Пойдемте со мной, Северус. Доверьтесь... Я вас не оставлю. Больше никогда.