Цитринитас

      Мирный сон Дамблдора был потревожен еле уловимым дуновением магии, окутавшей все без исключения портреты хогвартских директоров. Холодная волна лизнула стены, погрузив и без того спящих глав древней школы в полное небытие. Теперь ни один из них даже не дышал, не то, чтобы подсматривать за происходящим в кабинете, прийди к кому-то из них вдруг такая мысль. Ничего не изменилось лишь для портрета Северуса Снейпа, замершего в своей привычной неприступной позе и все так же отрешенно смотрящего откуда-то из-за пределов пространства и времени. Что же касается Дамблдора, то даже в портретном своем состоянии он все еще оставался Дамблдором, и сил, которыми располагал, оказалось достаточно, чтобы отразить наведенные некромантом Усыпляющие чары.       Проморгавшись, Дамблдор водрузил на нос очки и поприветствовал в темноту ночного визитера.       — Доброй ночи, профессор. Давно не виделись. Лет двадцать, верно?       Ответ из темноты не заставил себя ждать.       — Стареешь, Альбус. Всего семь, — высокая фигура, в мгновение ока смахнув с себя Дезиллюминационные чары, материализовалась из воздуха прямо перед директором. — Или забыл, как я избавил тебя от неприятностей за покрывательство контрабанды, когда тебе пришло в голову держать в школе цербера?       Дамблдор прикрыл глаза, устало кивая. В самом деле, как он мог забыть? Действительно, помощь некроманта в сокрытии и репатриации Пушка сложно было переоценить. Если бы не его вмешательство, Дамблдору грозили бы серьезные взыскания за содержание в школе настолько опасного магического существа, каким был детеныш цербера. Должно быть, он просто еще не проснулся, к тому же...       — Тогда я имел дело не с Одгильдом Рабанрихом, — не без иронии заметил Дамблдор. — Странные имена ты, однако, себе выбираешь, Герпий!       Но маг явно не был настроен на углубление в обсуждение этого вопроса.       — Ты прекрасно знал, с кем имеешь дело, Альбус, и тогда, и сейчас, — отрезал он. — Я пришел забрать портрет.       — Значит, он все-таки согласился? — сна у директора не было ни в одном глазу, всем своим видом он выражал неподдельную заинтересованность.       — Сомневаюсь, что ты предполагал какой-то иной исход, когда отправлял его ко мне, — холодно ответил некромант. — Мальчик, кстати, оказался куда более сговорчивым, чем ты в свое время.       Дамблдор прищурил глаза. Это воспоминание так же явно не относилось к классу приятных.       — Надеюсь, ты не слишком на него давил?       Некромант скрестил руки на груди, удостоив собеседника убийственным в своей выразительности взглядом.       — Он — алхимик, Альбус, и не мне тебе объяснять, что это значит. Любое давление свело бы на нет всю ценность его согласия. Я полностью исключил такую возможность. Так что можешь не сомневаться, это было его решение. Но все же мне хотелось бы знать... — Герпий медленно сократил расстояние между собой и портретом, — зачем ты толкнул его на это? Молодому человеку едва исполнилось восемнадцать.       — Вот именно, — кивнул Дамблдор. — Насколько я помню, в твоей стране совершеннолетием считается именно этот возраст. А значит теперь он может принимать решения, касающиеся как собственной жизни, так и смерти, полностью самостоятельно. Вот он его и принял.       Герпий одним взмахом руки сотворил перед портретом высокое кресло, по пышности ничем не уступающее директорскому. Вальяжно опустившись в него, он расправил складки мантии и устремил на Дамблдора испытующий взгляд.       — Расскажи, что связывает Гарри со Снейпом?       Дамблдор неопределенно повел плечами.       — Многое, Герпий. Но по большей части глубокая взаимная неприязнь.       — Не держи меня в дураках, Альбус, — отрезал некромант. — Хотя даже дурак не поверил бы, что ради человека, с которым его связывает одна лишь глубокая взаимная неприязнь столь юное существо может согласиться пожертвовать не только жизнью, но и душой.       Дамблдор откашлялся, сложил по-привычке кончики пальцев, и, устремив взгляд куда-то внутрь себя, проговорил:       — Когда Гарри полгода назад стало известно, какую действительно роль Северус все эти годы играл в его жизни, он некоторым образом... хмм... пересмотрел свое к нему отношение. Между ними много всего было, Герпий. Внутренняя, часто не находящая выхода магия колоссального напряжения. Получив новое представление о Северусе, Гарри, в силу своих способностей, преобразовал ее в совершенно иное качество и вот теперь, похоже, наконец, нашел способ эту магию высвободить. Если он этого не сделает, она просто сожжет его изнутри. И насколько я могу судить по тому, что видел, — сожжет довольно быстро. С ним уже это происходит. Но Северус, каков он есть сейчас, не может ему ответить. Да и вряд ли Гарри вообще стоит рассчитывать на взаимность, принимая во внимание их прежние отношения. Если он оттолкнет мальчика — а в этом я, зная Северуса, почти не сомневаюсь — эта магия обратится против него, и может толкнуть Гарри на такие вещи, которые повредят его душе значительно больше, чем посмертное участие в твоих изысканиях. Ему стоило умереть тогда, на заре второго мая, но что-то пошло не так. Я хорошо знаю тебя, Герпий, и потому уверен, что ты мальчику не навредишь и сможешь дать Гарри то, чему ему так не хватало в жизни. Покой и возможность применять свою магию в соответствии с тем величием, которое всегда в нем было. Самому ему не справиться. Он молод, во многом неопытен и потому нуждается в сильной направляющей руке.       Закончив, Дамблдор многозначительно вздохнул и понурил голову. Эта тирада далась ему неожиданно тяжело. На всем ее протяжении Герпий следил за лицом Дамблдора с совершенно нечитаемым выражением, но в последней фразе явно услышал что-то, что заставило его сбросить маску равнодушия. Крылья точеного носа раздулись, точно у хищника, учуявшего добычу, в глазах сверкнули странные блики.       — Гарри — милый мальчик, и, честно говоря, я бы не отказался взять его даже живым... Хотя вряд ли он на это согласится.       Дамблдор шумно втянул воздух. Руки резко опустились на подлокотники кресла.       — На это, Герпий, он точно не согласится. Я знаю, куда ты клонишь. Но если тебя замучила ностальгия по временам и нравам твоей молодости — оглядись, вокруг полно других мальчиков.       — Но не всякий из них — алхимик, — парировал Герпий.       У Дамблдора вид разлакомившегося некроманта явно не вызывал восторга.       — Мне кажется, у тебя и без этого достаточно способов для поддержания собственной молодости. Вот ними и пользуйся. И даже не вздумай ему это предлагать.       Задумавшись о чем-то своем, Герпий недвусмысленно улыбнулся. Пальцы неторопливо прошлись по черной бороде.       — Соблазн велик, Альбус. Особенно в свете того, что ему предстоит совершить. Ты уверен, что он до сих пор совершенно невинен? Если так, боюсь, мне предстоит непростое испытание. Он молод, прекрасно сложен, и тому же обладает весьма обостренной чувствительностью, насколько я успел разглядеть. Подготовить его к ритуалу, а после еще и присутствовать... — в низком голосе прозвучала нотка плохо сдерживаемого предвкушения. — Не знаю, сдержусь ли.       — Получишь свою порцию эстетического удовлетворения от созерцания процесса и успокоишься на этом, — ничуть не смутившись, ответил Дамблдор. — Не обольщайся, Герпий. Все существо его устремлено к Северусу. И только это делает возможным снятие печати. Если ты собьешь его, ничего не получится.       Тот в ответ лишь беззвучно рассмеялся.       — Возможно, ты будешь удивлен, Альбус, но если мне нужно выбирать между Снейпом и собственным удовольствием, я выберу второе.       — И перечеркнешь в очередной раз свои надежды заполучить душу алхимика, — тут же подхватил Дамблдор. — Если ты не выполнишь свою часть договора, это снимет с Гарри все обязательства перед тобой. Неужели ты полагаешь, что после такого вероломства он согласится отдаться тебе просто так, по своей воле, еще и зная при этом, кто ты?       Пылающие глаза стали еще темнее.       — Все мужчины жаждут обладать столь свежей и бесстрашной юностью, но не все достойны этого преимущества, Альбус. Признайся, неужели ты сам ни разу не хотел...       Скользкий полушепот сочился, казалось, из всех пор тела Герпия.       — Если и хотел, то это ни на что не повлияло, — раздраженно отозвался Дамблдор. — Гарри был очень близок со мной, но я никогда даже пальцем его не коснулся.       — Возможно, ты просто не в его вкусе, — ядовито усмехнулся маг, презрительно скривившись. — Он очарован обликом Снейпа?.. Что ж... было время, когда сами боги, приближаясь к своим любимцам, утрачивали собственные устрашающие черты из опасения не быть достаточно приятным для них, и принимали обличье кого-нибудь другого. Я сам никогда не находил зазорным подражать богам.       В ответ на эту высокопарную речь Дамблдор лишь загадочно улыбнулся и медленно покачал головой, выражая сердечное сочувствие.       — Нисколько не сомневаюсь в твоих способностях, Герпий, но с Гарри этот номер не пройдет. Даже если ты примешь личину Северуса, ты не станешь Северусом. Ничего не получится. Мальчик хочет быть с ним. И только с ним.       Герпий никак не отреагировал на эти слова Дамблдора — ни презрительной улыбкой, ни тоном голоса.       — Идею создания герметической амальгамы для зеркала Снейп, конечно, позаимствовал у тебя, Альбус? — внезапно спросил он. — Печать способен снять только тот, для кого соединение с содержимым зеркала будет самым чистым и сокровенным желанием? Неужели он мог хотя бы на секунду допустить мысль, что может вызвать в ком-то подобные стремления?       Дамблдор ожидал увидеть ухмылку на лице Герпия, но тот был предельно серьезен. Сама мысль о том, что этот отчаянный мальчишка мог предпочесть ему другого, не могла не задевать невероятную гордость некроманта. Герпий злился, хотя и считал подобные проявления чувств унижением собственного достоинства.       Дамблдор решил прояснить ситуацию, по крайней мере в том свете, в котором сам ее видел.       — Северус как раз был уверен, что подобного никогда не случится, и потому решил, что это самый надежный способ навсегда закрыть доступ к своей личности, — голос с портрета звучал как-то приглушенно. — Он не столько боялся, что рано или поздно крестраж разрушится, сколько того, что кто-либо подберется слишком близко к его душе и памяти. Хотя, думаю, в тот момент последнее, что он мог делать — это размышлять о любви. С герметической амальгамой он просто перестраховывался. Его главной задачей все же было отделаться от дементора. Что, кстати, удалось сделать блестяще. Этот бедолага, облизывая зеркало, сам чуть умом не тронулся.       — Свести с ума дементора! — восторженный голос Герпия стал выше едва ли не на октаву. — Все-таки я жалею, что упустил такой экземпляр. Он что, вообще никому не доверял?       — Полагаю, ты успел узнать его, — уклончиво ответил Дамблдор, — вы же тесно общались на протяжении почти целого года.       — Ты знал его дольше моего, Альбус.       Дамблдор откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Похоже, Усыпляющие чары все-таки доставали и до него.       — Северус не строил себе иллюзий. Он небезосновательно был убежден, что человека, способного на любовь по отношению к нему, попросту не существует. Вряд ли у кого-либо из темных магов могли зародиться настолько чистые чувства, чтобы снятие печати стало возможным. А светлый волшебник никогда по доброй воле не пожелал бы иметь дело с крестражем. И уж тем более не его, Пожирателя смерти и убийцы самого Альбуса Дамблдора. Уж точно меньше всего стоило рассчитывать на Гарри, который еще на первом курсе ценой собственной жизни кинулся спасать из грязных лап профессора Снейпа бездушный камень. Вряд ли можно было ожидать, что тот же Гарри шесть лет спустя с таким же рвением может кинуться спасать от уподобления камню душу самого профессора Снейпа. К тому же, сделать это мог только алхимик, а о том, что Гарри с младенчества является таковым наверняка знал только я.       — Разве мальчик — алхимик по крови? — вскинул бровь Герпий. — Насколько мне известно, в наши дни родов, представители которых могут обладать алхимическим даром, осталось всего шесть, и Поттеры к ним не относятся.       — Не забывай, что он последний потомок Певереллов, Герпий.       — А как же Том?       Если Дамблдор внутренне и напрягся, то не подал виду, голос его оставался спокойным и размеренным.       — А Том, благодаря твоей науке и собственной душевной расточительности, вот уже полгода как благополучно гниет в небытие. Тебе же прекрасно известно, что темный маг не может обладать даром алхимика.       Герпий на несколько мгновений погрузился в глубокую задумчивость. Лицо сделалось неподвижным, а дыхание, как будто, совсем остановилось.       — Том меня сильно разочаровал, Альбус.       — Точнее, ты разочарован тем, во что он превратил твое гениальное изобретение, — Дамблдор с неподдельным интересом рассматривал узор на собственной мантии.       — Я пытался ему разъяснить, что собственная магическая сила артефакта, который будет использоваться для хранения крестража, и искусность его сокрытия куда надежнее их количества, — с нескрываемой горечью проговорил маг. — Но он не послушал.       — Ко всеобщему счастью, — на грани слышимости выдохнул Дамблдор.       После нескольких минут давящей тишины, которые Герпий посвятил собственным мыслям, а Дамблдор скрытому наблюдению за ходом их течения, некромант, наконец, вскинул голову и величаво произнес:       — Что ж, быть по сему. Значит, в ближайшие дни я подготовлю Гарри к ритуалу, мы проведем обряд воссоединения с крестражем, после он передаст его Снейпу — и я его забираю.       Дамблдор, как будто только и ожидавший этого момента, с деланым благодушием поднял в предупреждающем жесте руку.       — Не торопись. Прежде, чем ты сможешь его забрать, Гарри должен завершить одну работу. Он обещал.       Маг поднял глаза к потолку.       — Не думаю, что это проблема. Кому он это обещал?       — Мне, — улыбнулся Дамблдор.       Герпий вскочил, как будто тот без предупреждения швырнул в него куском раскаленного металла.       — Я уже однажды купился на эту удочку с отсрочкой, Альбус!       — Успокойся, Герпий, — Дамблдор говорил тихим, примирительным тоном. — Ты представляешь, каким будет состояние Гарри после того, как в него войдет часть души Северуса? Души, которой оказалось по силам в одиночку породить дементора. Уверен, ни ты, ни я не желаем Гарри подобной участи — перейти в посмертие в таком состоянии. Я в общих чертах объяснил ему, что делать, дальше, думаю, он вполне справится сам. Если мои расчеты верны, до конца месяца он должен закончить рубедо. Так ты получишь душу алхимика, только что завершившего цикл — совершенное существо. И это гораздо больше, чем ты мог ожидать, верно?       На разрешение внутреннего противоречия у мага ушло две долгих минуты, по истечении которых он сообщил тоном, не терпящим возражений:       — Я согласен. Но учти, как только он завершит рубедо — я его забираю.       Коротко кивнув самому себе, Герпий снял со стены портрет Северуса, трансфигурировал принесенный лист пергамента в точно такой же портрет, совершенно идентичный настоящему, после чего водрузил его на стену рядом с Дамблдором. Подлинник же спрятал в складках мантии, предварительно уменьшив его до размера небольшой книги.       Избавившись взмахом руки от кресла, он на прощание бросил:       — Я думаю, ты достаточно умен для того, чтобы понимать — не стоит пытаться водить меня за нос, Альбус.       Дамблдор в ответ только глубоко вздохнул и прикрыл глаза.       Когда дверь за Герпием беззвучно закрылась, он уже дремал.