Контракт | Во имя колдовского искусства

      — Знаешь, а я ведь все-таки поговорила с деканом. — Дейс стоит на пороге комнаты Айзека, наблюдая, как парень сидит на полу и сосредоточено разбирает всевозможные записи. Айз испуганно поднимает голову от звука ее голоса, но тут же робко улыбается.       — Давно ты здесь стоишь?       — Минут, может быть, пять. Ты работаешь, и мне не хотелось тебя отвлекать. Вообще-то дело было в другом — ей нравилось видеть, как он работает, потому что это напоминало ей о прошлых временах и успокаивало. Словно ничего и не было. Глупая попытка сбежать от реальности.       Айзек тихо смеется, убирая с колен тетради и учебники, и жестом предлагает девушке сесть. Его медные волосы уже скатались в большие кудри за несколько дней, и потом их будет очень сложно и больно вычесывать. Но, видимо, за работой Айз потерял счет времени.       — И как прошла ваша беседа? Со мной Мидей был очень решительно настроен, я еле убедил его, что мы уложимся в отведенное время.       — Ну, ты и не его одаренная Дейс Фаррелл. Так что тебе просто не повезло. Дейс залезает на кровать, скинув ботинки и поджав под себя колени. Через пару секунд Айзек присоединяется к ней, и они садятся, прислонившись плечом к плечу.       — Что ж, удиви меня, к чему же привел ваш с ним разговор?       — Я попросила об изменении контракта и добавлении дополнительных условий, и он даже обещал подумать. При условии, конечно, если я покажу, что еще что-то могу делать.       — Солнышко, это отличные новости, — его слова заставляют девушку улыбаться. — Это куда лучше, чем расторжение контракта.       — И куда лучше, чем невыполнение его условий, — кивает Дейс. — Так что мы справимся, и все на нашей стороне. — Она протягивает ему кулачок, и парень легко ударяет по нему своим. Как обычно.       — Ты права, в этом есть некий Вселенский заговор. Более того, — он юрко слезает на пол, подбирая одну из тетрадей и возвращается обратно. — Я не знаю, когда он успевал этим заниматься, но в записях Эвана есть частичное описание заклинания, позволяющего визуализировать воспоминания. Часть из него, видимо, была записана где-то в другом месте, потому что здесь есть пометки об этом, но я этих записей среди имеющихся так и не нашел. Но я уже начал работать над теорией.       Дейс подавляет желание расплакаться при упоминании имени своего возлюбленного и берет себя в руки. Она не может оставить Айзека разбираться во всем этом одного.       — Эван всегда занимался всем и сразу, ведь у него были проблемы со сном. — Она сглатывает, решая, с чего начать это обсуждение. — И… на чем базируются эти чары?       — Как я понял, где-то на границе создания иллюзий и воплощения собственного разума, и основная проблема здесь как раз во втором. Область мало изучена, и я пока не понял, к какому решению пришел Эван и на основании каких вязей строил рассуждения. Но я пойму, обязательно, Дейс.       — Хэй, — она откладывает тетрадь в сторону и сжимает ладонь Айзека. Его пальцы холодные и все дрожат. Он старается изо всех сил, хочет помочь, и себе, и ей, и всем остальным, но боится, что проиграет снова. И Дейс понимает его, потому что чувствует то же самое. — Давай я приду вечером и мы вместе попробуем, ладно? У меня есть еще несколько дел, которые надо закончить, и я попробую поискать другие записи. Может, это еще больше облегчит нам задачу.       Айзек улыбается и, мотнув волосами, кивает несколько раз.       — Да, это было бы круто.

❈

      Дейс хотела привести в порядок себя и свою комнату, прежде чем помогать Айзеку с работой — и, хотя у нее не было ни сил, ни желания чем-то заниматься, от нее ждали именно этого. Как и всегда. Показать, что тебе нет дела до собственного горя, нет дела до своей собственной жизни, до собственных чувств — все во имя колдовского искусства, которое никогда не награждает тебя за твои старания. Но это сейчас единственный стимул — не нарушить контракт, данный восемь лет назад, чтобы не потерять еще больше.       Благо, у нее в комнате было не так уж много вещей, чтобы сильно заморачиваться с уборкой. Стоит приложить лишь немного усилий, и все как всегда получится — так, по крайней мере, думает Дейс, выходя из комнаты Айзека. Однако с каждым шагом ее уверенность начинает таять: ей не хочется, не хочется, ей ничего не хочется. Ей не хочется больше прикладывать усилий, чтобы казаться сильнее и надежнее, чем она есть, не хочется чем-то заниматься, не хочется нагружать голову, потому что что бы она не читала и не смотрела информация все равно надолго не задерживается. Но очень сложно заявить во всеуслышание, что она сломалась.       И магия не дает ей уйти просто так. Просто сдаться и забыть. Они все еще связаны, и Дейс чувствует зов даже сейчас. И это… странно.       Девушка оборачивается назад и осматривает коридор, по которому прошла. Он мерцает. Воздух стал чуть гуще, разбившиеся звездные пылинки заполоняют его, выстраиваясь в ряд, в тонкую цепочку, указывающую, куда ей идти. Это слишком очевидно.        — Во имя всего святого, — тяжело выдыхает Дейс. — Что еще ты от меня хочешь? Неужели еще недостаточно забрала?       Ей никто не ответит, потому что у Меранц свое понятие цены — и никто и не дает выбора. Если магия хочет, чтобы Дейс что-то сделала, нужно идти и повиноваться, чего бы это ни стоило. Так всегда было и так всегда будет. Первое неумолимое правило. Хорошо, она пойдет. Девушка легко и быстро шагает по коридору, желая за чем-то угнаться, словно эта мерцающая нить должна привести ее к ответам, хотя она и знает, что так никогда не будет. Магия ничего не возвращает, если забрала. Поэтому глупо надеяться. Но все же…       Она ведет по направлению к их залу. Тому самому, где их группе было отведено место для колдовских экспериментов. Сердце в груди Дейс подпрыгивает из-за нереалистичной картины, что успел нарисовать разум: а что, если, а что, если… Если она вернула их своими мольбами? Глупо, конечно, но…       Дейс ускоряет шаг.       Эти повороты ей знакомы — здесь начинается одно из десяти разветвлений Академии, в конце каждого из которых находится опытный зал. Он защищен особой магией, и никакие внутренние воздействия колдовства изнутри не выйдут наружу и не навредят окружающему миру. Идеальные камеры для учеников, пытающихся открыть новые стороны магии.       Длинный коридор, вдоль белых мраморных стен которого нет ничего, кроме летающих светящихся огоньков. А в конце — большая черная дверь на магическом засове, куда более мощном, чем у остальных групп. У других опытных залов должна быть возможность в случае чего выпустить оказавшихся внутри. У этого же подобного ни за что нельзя допустить.       Дейс замедляется, понимая, что ее ожидания и правда обманулись. Она так хотела поверить в чудо, что это снова разбивает ей сердце. Возле двери нет никого из них, лишь одинокая сжавшаяся у стены незнакомая фигура.       Мерцающий туман постепенно исчезает, давая понять, что девушка нашла то, зачем ее сюда вели.       Дейс хочется развернуться и уйти. Она зла. Эта эмоция снова пробуждается в ней, стремясь выплеснуться на весь мир — за обман, за боль, за несправедливость, наказать любого, кто встанет на ее пути.       — Эй, — громко зовет она, стремительно подходя ближе к фигуре. Не ее проблема, что именно этот человек пострадает от ее грубости и злости на весь мир. — Вставай и убирайся отсюда, здесь запрещено находиться всем, кроме преподавательского состава и прикрепленной группы.       Фигура испуганно вскакивает и пятится назад, к двери, прислоняясь к черному зачарованному металлу спиной. Это девушка, маленькая и стройная, вероятнее всего — первогодка, однако что-то в ее чертах лица заставляет Дейс остановиться и усмирить свой гнев.       — Извините, я… — Видно, как девушка безрезультатно пытается придумать хоть какое-то оправдание. Дейс же осматривает ее лицо. Вот-вот и она поймет, что с ней не так.       Короткая тишина, и напуганный голос раздается снова:       — Вы — Дейс Фаррелл, да?       — И что с того?       — Мой старший брат учился с вами в одной группе…       Дейс закатывает глаза и одними губами чертыхается. Ну конечно. Какого дьявола она сразу не поняла?       — Вальтер. — Она понимающе качает головой, и ее негодование и злость уступают место уже такой привычной зияющей пустоте. Подойдя к незнакомке, девушка также опирается спиной о дверь и соскальзывает вниз, садясь на пол. — Извини, не стоило кричать на тебя.       Та опускается следом, обхватывая колени руками; точно та же поза, в которой она и сидела несколько секунд назад.       — Ничего, — а в голосе все равно звучит тот самый надрыв, когда человек готов заплакать. — Мне ведь и правда нельзя сюда приходить, так что у тебя было на это полное право.       Право… Вряд ли у нее есть сейчас хоть какие-то права, особенно по отношению к членам семьи тех, кого она убила.       — Как тебя зовут? — спрашивает Дейс, поворачивая голову. У девушки совсем еще юное, почти детское лицо, обрамленное прямыми темными волосами. На светлой коже, как и у брата, россыпь мелких темных родинок, словно пятнышек у странного снежного гепарда. И длинные, темные ресницы, почти скрывающие глубокие черные глаза, когда та смотрит вниз.       — Патриция. Пэйт.       — Тебе сейчас должно быть уже семнадцать.       — Вальтер рассказывал обо мне? — С удивлением смотрит девушка, что вызывает некоторое смущение.       — Конечно.       Кажется, что Пэйт хочет спросить о чем-то еще, но лишь отводит взгляд обратно на колени.       — Я очень сильно хотела его увидеть, он ведь не приезжал уже четыре года.       — Да, на старших ступенях мало времени для отдыха. — Дейс хочется как-то утешить девочку, но та даже не обращает внимания на ее слова.       — Была очень рада, когда меня призвала именно эта Академия. А по итогу, когда приехала, видела его только на первой неделе… — Патриция сильнее утыкается лицом в колени, пытаясь скрыть слезы, но по ее сорвавшемуся голосу все и так понятно. Слышится несколько всхлипов, но потом она снова набирается сил говорить. — И сразу после он уехал на экспедицию вплоть до лета. Я думала, что хотя бы день рождения смогу провести с ним вместе, но он так и не смог найти для меня даже нескольких минут.       Такова цена, думает Дейс, и пока не решается перебивать.       — А потом нас изолировали, весь курс. — Да, Дейс об этом тоже слышала. Инцидент, из-за глупости которого первому году пришлось сидеть на карантине до тех пор, пока чары не развеются. И это заняло почти три месяца. — И я снова его не видела. А потом было так много учебы, что я едва не рехнулась, а когда пришла в себя, то он уже… уже было поздно.       — Извини, — спустя время говорит Дейс и глубоко вздыхает. И все. Патриция вероятно ожидала большего.       — Неужели ничего нельзя сделать? Это ведь несправедливо, что магия решила забрать его. Какое право она имеет решать, кто достиг своего предела, а кто нет? Почему она решила забрать его, а не тебя? Почему…       Пэйт осекается, замечая, как изменилось лицо Дейс. Мягкая печаль в ее глазах сменяется непробиваемой твердостью камня.       — Если ты думаешь, что это зависело от меня, то тебе стоит убираться из Академии, так как ты не понимаешь основного принципа магии. — Девушка поднимается, смотря на Патрицию сверху вниз. — Ступая на колдовской путь все вступают в равные условия: мы добровольно отказываемся от всего, что потребуется, чтобы достичь успехов. И это, к сожалению, не та вещь, которую просто так можно изменить, потому что она зависит не от людей, а от самой магии. Она никого не щадит. Она самовлюбленная и эгоистичная и требует все то время, что ты можешь ей посвятить. Не можешь ничем жертвовать — забудь об этом месте. Не можешь быть достаточно сильной — уходи. Все равно долго не протянешь. Считаешь, что магия в чем-то неправа и несправедливо с тобой обошлась — так иди и скажи ей это лично, если рискнешь. — Она указывает рукой на Пустошь за окном, по которой медленно клубится искристый сероватый дым. — Только что бы ты не сделала из этого, это будет нарушением контракта, который ты подписала с ней, когда зашла в эту Академию. Ты помнишь слова своего договора?       Патриция, словно загнанный зверек, смотрит на нее и молчит.       — Так узнай. И выучи их наизусть, чтобы запомнить, что последнее, на что ты имеешь право в этом месте — это обвинять кого-то в том, какие решения ему пришлось принять.       Пэйт подскакивает с места, и на ее глазах собираются слезы. Может, Дейс и испугалась бы такой реакции, но это не в первый раз. Она не боится чужих эмоций, и позволяет девочке быстро пройти мимо и скрыться за поворотом через пол минуты. Пусть уходит. Дейс остается одна, наедине с этой дверью, и только сейчас на нее начинает накатывать тошнотворный страх. Она не была здесь уже так давно. Когда шаги Патриции стихают, она позволяет себе выйти из транса перед дверью и подойти вперед. Черный холодный металл почти дышит магией, на нем столько защитных печатей и знаков, сколько нет, пожалуй, ни на одной другой вещи в Академии. “На всякий случай” — сказали тогда закрывающие, но было понятно, что это не так. Это был не “всякий” случай. Он был “чрезвычайный”.       Даже когда магия решает, что кто-то перешел границу допустимого, она не остается в скоплении настолько долго. Обычно она забирает жизнь у того, кого сочтет нужным, и через пару дней освобождает занятую территорию. Но не в этот раз. Она была так зла, что разрывала все на своем пути, Дейс чувствовала это, потому что находилась в центре тогда — и магия до сих пор также яростна. Девушка прикладывает ладонь к черному металлу, чувствуя обжигающий холод сдерживающих чар. Что бы там не произошло на самом деле, магия все никак не успокоится. До сих пор пытается пожинать плоды, хотя там никого не осталось.       Большой загадкой было, как они с Айзеком умудрились остаться в живых и даже выбраться оттуда. Итан — другой случай, его не было в зале в тот момент, но он видел, что Дейс и Айз держались за руки, когда он забежал в коридор. Возможно, это Дейс вывела его из эпицентра. А может, и он ее. У обоих не осталось воспоминаний из-за перегрузки, что создала магия своим количеством в этом опытном зале.       Может, поэтому Айз сейчас так отчаянно ухватился за проект о разделении с другими своих воспоминаний? Надеется, что это поможет им вспомнить? Дейс не хочет в этом участвовать, но выбора у нее нет. Она готова поклясться, что слабое колдовское мерцание окружало Айзека и лежащую у него на коленях тетрадь, когда она зашла. А с магией спорить нельзя.       “Доверие”, — звучит в голове третье слово из наизусть заученного перечня. Доверие к магии — одна из основополагающих истин, которую она сегодня требовала от Пэйт и которой не смогла добиться от себя самой.       Оплата. Молчание. Доверие. Почитание.       Оплата.       Молчание.       Доверие.       Почитание.       Оплата…       Она была слишком высокой, думает Дейс. Если магии не хотелось, чтобы она лезла туда, куда в итоге пришла — об этом можно было сказать гораздо раньше. Дейс всегда была очень внимательной. Очень услужливой. Безоговорочно шла за колдовством, делая все, что могла, как только дала клятву служить этому искусству. Она никогда не шла против него. Никогда не предавала и никогда не отступала, даже когда ей казалось, что у нее недостаточно сил — магия ведь не даст тебе возможности вершить того, на что у тебя недостаточно сил. Но она заберет все, если ты решишь пренебрегать ее приказам.       И что же Дейс сделала не так?       Она резко разворачивается, отрывая руку от двери, и беспокойная буря энергии остается позади. Девушка быстрым шагом направляется прочь, потому что снова начинает злиться, на себя, на магию, на Эвана, на Академию, на все вокруг — и это плохо, потому что в таком состоянии она начинает делать необдуманные, плохие вещи. Ей надо успокоиться, но в голове набатом раздается все то же:       Оплата. Молчание. Доверие. Почитание. Оплата. Молчание. Доверие. Почитание. И снова. И снова. И снова… Бесконечный замкнутый круг. Дейс все пытается выбросить это из своей головы, пока не понимает: это не ее мысли.       Стоит сделать глубокий вдох и обратить внимание на происходящее вокруг, как она замечает: ее снова окружила сероватая искрящаяся дымка. Ей хочется развеять ее, прогнать, чтобы она ушла и наконец-то оставила ее в покое, но лучше от этого не будет. Ты все еще помнишь про почитание, Дейс?       — Что тебе еще нужно? Я ведь поговорила с Патрицией, ты ведь за этим меня туда отправила?       Доверие. Доверие. Доверие.       То, о чем она просит, это уже не доверие. Это слепая вера.       Дейс делает еще один вздох. Нельзя сдаваться, как бы ей не хотелось отдохнуть от этого всего и утопиться в своем горе. Магия ее зовет, и надо отвечать.       Девушка вытягивает руку, проводит по воздуху, собирая магию вокруг себя, и легкое привычное покалывание напоминает ей о попытках колдовства на первом году обучения: тогда еще неумелых, опасливых, словно бы она имела дело со злейшим врагом или непредсказуемым кровожадным монстром. Тогда было страшно, ведь всех только и пугали историями о том, как неуместные амбиции и самолюбие губили зазнавшихся колдунов. Спустя три года магия внезапно стала другом, близким и родным, живущем в самом сердце; домом, куда можно было убежать и отдать всю себя в попытках найти все возможные точки соприкосновения, обуздать новые возможности, узнать себя и весь мир совершенно с другой стороны. Лучшие Академические годы, наполненные радостными открытиями и любовью к себе и колдовству.       А потом она забрала ее Эвана.       Дейс все еще любит магию, ей нравится колдовать, она в восхищении от того, что может менять окружающее пространство своими чарами. Однако ей тошно от мысли, что приходится продолжать идти по тому пути, куда ее ведет эта неведомая сила. Словно она марионетка, у которой нет и не может быть права выбора, и которая должна во всем подчиняться новоявленной госпоже. Хотя, по сути, так и есть — и Дейс знала это с тех самых пор, как подписала свой контракт восемь лет назад. Поэтому теперь у нее и правда нет выбора.       Дейс продолжает идти по коридору, и каждый удар ее каблуков по плитке раздается словно удары ее сердца. Она пытается вспомнить полный текст четырех принципов работы магии, которые ее заставили заучить в первом полугодии при поступлении; еще четыре года эти принципы в раме висели над ее кроватью, пока она не запомнила их настолько хорошо, что могла рассказать без запинки в любом состоянии.       “Оплата — первый принцип работы магии. Магия не подчиняется человеку и не действует по его желанию. Она обладает своим разумом и предвидением, вездесущей наполненностью и контролирует каждое свое применение. Магия вступает с человеком в равные права при заключении контракта — сколько магии решит использовать человек, такую цену и заберет колдовство. Потерянное всегда равносильно запрошенному”       “Молчание — второй принцип. Магия заключает контракт с каждым человеком отдельно, и цели, преследуемые обеими сторонами, не должны быть преданы широкой огласке. Магия любит тишину и личные просьбы каждого в отдельности. Она откликается только на глубинные позывы личности, игнорируя общественные желания и нужды.”       “Доверие — третий принцип. Магия требует непоколебимого доверия к пути, который она представляет заключившему с ней контракт. То, что она позволяет получить и чем ради этого придется пожертвовать, не терпит обсуждения или торгов. Магия никогда не попросит отдать ей больше, чем человек может этого сделать, и воздаст ему по заслугам за жертвы и службы, если контракт не будет нарушен.”       “Почитание — четвертый принцип. Высшая цель каждого заключившего контракт — служить магии и отдавать ей всю любовь своего сердца. Магия — первоочередной приоритет для колдующего. Движение к высшей цели и вера рушит любые преграды. Верным служителям магия устраняет любые возможные помехи при работе, какими вероятными бы они не казались, но только в том случае, если человек посвящает свою жизнь во имя колдовского искусства.”       "Магия и ее последователей запрещено винить за то, какой путь они избрали и к каким событиям это привело. Восприятие магией человеческих жизней основывается на том, какую важность каждый из нас представляет для нее. Магия сама отводит нам роли, которые мы не в силах изменить. И это — не принцип работы магии, а ее условие."