❈
Едва поднявшееся солнце заливает все своим светом, из—за чего девушка недовольно приоткрывает глаза. Кэм никогда не могла спать при свете. Славно, что ей хотя бы ничего не снилось. Она и правда боялась кошмаров, но ночь оказалась весьма спокойной. Камилла в первую очередь кидает взгляд на переднее сиденье и не спеша приподнимается, чтобы еще раз получше разглядеть парня. Для него, кажется, ночи не было; он так и сидит в такой же позе, и чуть поворачивает голову на колдунью, когда замечает, что та проснулась. — Должно быть, стоит сказать “доброе утро”. Кэм фыркает. Неуверенно проводит ладонью по горлу, чуть откашливаясь, словно это должно помочь ей понять, может она говорить или нет. — Раз ты здесь, то не доброе. Черт, а она даже рада слышать саму себя. Голос хотя и слабый и хриплый, но все же есть. Ощущение почти такое же, как после серьезной ангины. — Ты даже с утра ворчишь, Камилла, а я еще даже ничего не сделал. — Он вздыхает, отворачиваясь на дорогу. — Я надеялась, что ты все же уйдешь. — Отчего я так тебе не нравлюсь? — Серьезно? Тот пожимает плечами. — Тебе-то я ничего плохого не сделал. — Знаешь, мне и не очень хочется дожидаться, когда сделаешь. — Как славно, что у тебя нет выбора. Нормально себя чувствуешь? Я не знаю дорогу, так что вести придется тебе. Ками впадает в некий ступор из-за столь резко измененной темы. Она думала, ее оставят в позиции жертвы и пленницы. Девушка напряженно обдумывает это несколько секунд, а потом цепляется тонкими холодными пальцами за спинки кресел впереди и перелазит на водительское сиденье. — Что ж, — слегка удивленно говорит Ризза. — Я знал, что ты простых путей не ищешь. Кэм ничего не отвечает, едва ли взглянув на колдуна. В чем-то он прав — девушка знает дорогу неимоверно хорошо, маршрутная карта запечаталась в ее сознании получше лица матери, но это не отменяет того, что она не умеет толком водить машину. Был один парень, который пытался ее этому научить, но это было очень давно, и ничего путного из этого не вышло. Поэтому она сидит какое-то время, нервно стуча пальцами по рулю и пытаясь вспомнить, что люди обычно делают, чтобы запустить агрегат. Заинтересованный взгляд Риззы то и дело ее отвлекает. — Хватит, — в какой-то момент не выдерживает она, неуверенно поворачивая ключ зажигания. — Я не какой-то экспонат в музее. — Что такое музей? Сердце замирает на мгновенье, когда Камилла вспоминает, откуда Ризза родом. — Какая разница? — Никакой, но это хоть как-то позволит скрасить время до тех пор, пока ты не найдешь сил признаться, что не знаешь, как водить машину. — Я умею, просто… — Колдунья резко обрывает сама себя, понимая, что какого-то черта начинает перед ним оправдываться. — То, что у меня нет прав, не значит, что опыта тоже нет. — И как давно был это опыт? — Года два назад. Так что заткнись. А еще лучше — помолись, чтобы я ничего не напутала. — Во имя Великого Князя, моя прекрасная пташка. Последнюю часть его фразы частично заглушает звук газанувшей по дороге машины. Дорога до Пустоши обещает быть долгой. Кэм включает радио, пытаясь отвлечься от мыслей об янтарном взгляде справа. Она запуталась в том, что делает и к чему идет; понимает внутреннее, что сделала все, как надо, потому что это был ее единственный способ спастись, но… Имела ли она на это право? Одно дело — играть с чувствами и эмоциями других, и совершенно другое — с чужой жизнью. Отчасти ей нравится это новое ощущение всемогущества в ее руках. Ей нравится, как новая магия откликается на каждый ее зов, стоит ей лишь подумать о чем-то — Меранц так никогда не делала. Ее помощи всегда было необходимо заслужить. Конечно, Кэм понимает, что это может быть лишь временным явлением — девушка сейчас крайне удобный инструмент для воплощения целей Князя, и, вероятно, что пока она делает все хорошо, она получает то, что хочет. Поэтому работать плохо и не хочется. Что, если вместе с магией он захочет обратно забрать и ее жизнь тоже? Но сейчас она властительница собственной судьбы, хотя и весьма скованной обязательствами перед другими, но это определенно лучшее, что она могла получить. Осталось только надеяться, что угрызения совести по поводу того, что она отдала Лероса Риззе, скоро пройдут. Это ведь сродни убийству, да? Она забрала чужую жизнь, лишила права принимать собственные решения. Нет даже гарантии того, что разум Лероса все еще жив и его можно будет вернуть — Камилла даже не поинтересовалась на эту тему у Риззы. Может, спросить сейчас? Но есть ли в этом смысл? Или все дело в том, что она просто боится услышать ответ? Стоило им остановиться на небольшой отдых в очередной придорожной забегаловке, Камилла снова и снова пытается отыскать что-то прежнее в глазах Лероса, отчего так часто смотрит на парня. Но отныне видит только одно: два разноцветных глаза, один — янтарный, другой — темно-карий, но это не единственные изменения, которые она замечает. В нем изменилось почти все, манера движений, тембр голоса, то, как он смотрит и говорит, и, как бы колдунья не старалась, не могла найти хоть что-то, говорящее о том, что в теле есть кто-то кроме Риззы. Из-за этого ей все время казалось, что она сделала что-то не так, что-то непоправимо плохое, на что не имела право. Но есть ли хоть кому-то дело до нее, чтобы за это наказать? — Не устала прожигать меня взглядом, маленькая колючка? Кэм выходит из этого своеобразного транса, замечая, что все еще не сводит глаз с колдуна. Он наблюдает за ней с неким прищуром и, вероятно, тоже уже довольно долго. Она чувствует себя неловко из-за этого и тут же отводит глаза, намеренно поворачивая голову так, чтобы прядь волос выпала из-за уха и закрыла его лицо. — Я просто задумалась, отстань от меня. — Девушка быстро встает, накидывает на плечи пальто и направляется к выходу. — Долго собираешься здесь сидеть? У меня мало времени, и из-за тебя я и так потратила полдня на ничего. Ризза не сразу идет за ней. Провожает взглядом какое-то время, чуть прокручиваясь на стуле, и лениво поднимается лишь тогда, когда Кэм пропадает за дверью. На губах появляется усмешка. Забавно, что она упрямо верит в то, будто на ее лице не написаны все ее мысли и переживания. Камилла садится за руль, не обращая внимания на колдуна. — Что же, не дашь мне вести машину? Неужели не доверяешь, мое солнце? Колдун залезает на пассажирское сиденье спереди, и Кэм закатывает глаза. — Ни разу. Будешь меня бесить, я выкину тебя из машины, и добирайся сам, как хочешь. Понял? А вообще лучше бы пересел на заднее сиденье, чтобы не отвлекать меня. — Не-а. — Он устраивается поудобнее, умудряясь закинуть ногу на ногу в весьма компактном салоне. — Как же я оставлю тебя здесь без присмотра, Камилла? А вдруг ты решишь что-то провернуть? Девушка фыркает, заводя наконец машину и трогаясь в путь. — Я не умею ничего проворачивать, можешь не беспокоиться. Более неспособного человека, чем я, нужно еще хорошенько поискать. Ризза одаривает ее на это широкой улыбкой, которая, судя по чуть сощуренным глазам и чудесным ямочкам на щеках, оказалась даже искренней. — Шутишь? С твоим умением добиваться своих целей ты — одна из самых завидных союзниц, колючка. Девушка бросает на него короткий непонимающий взгляд. — …К тому же, — продолжает колдун, словно не замечая этого. — Князь наделил тебя таким даром, которого не вручал даже многим из нас… Разве это не показатель того, что твои навыки и способности были оценены весьма высоко? — Либо так, либо ты сейчас дуришь мне голову, Ризза. — Нервно отвечает она сквозь зубы, надавливая на газ. — Все может быть. Он усмехается, и какое-то время наблюдает за пейзаже за окном, позволяя девушке наслаждаться тишиной. Момент вождения, хотя у Кэм и не было, на самом деле, прав, весьма успокаивающе действовал на нервы, так как давал хорошую возможность отвлечься. Пока она не думает о том, что делает, жизнь кажется не такой уж и плохой. Весьма близким ее ощущение становится к тому состоянию, когда она после сдачи ежегодного проекта в Академии возвращалась домой: некое воодушевление, возвращение к знакомому и теплому, предрекающее отдых и беззаботную пору. Хотя ее никогда и не ждали дома, Камилла научилась абстрагироваться от этого и не ждать в свою сторону хорошего отношения. В каком-то смысле она сама все испортила, не став идеальной дочерью. Стоит ли винить родителей за то, что из-за ее конфликтности в старшей школе и проблем с законом они потеряли надежды на хорошее для дочери будущее? В любом случае, Камилла винит. Она вообще не просила рожать ее, так что кто-то должен нести ответственность за то, что она не получила внимание и поддержку в моменты, когда в них нуждалась. Ее брат, Шон, был старше на четыре года. В детстве они часто проводили время вместе и их вполне можно было назвать лучшими друзьями. Он баловал ее сладостями, когда та ревела из-за оценок, и защищал в школе от хулиганов, даже если та ревела в кабинках женского туалета, не желая показывать ему, что вновь дала себя обидеть. Кэм многим с ним делилась. Даже все ее юношеские переживания были частью их общей жизни. Именно это было причиной того, почему очередной угрозы вылета из третий за год школы Ками поехала не к родителям — она, не предупредив, решила идти к брату, жившему в то время уже отдельно в собственной квартире. С подростковых лет они были уже не так близки, как в детстве. Учеба Шона не позволяла им уделять друг другу так много времени, но... Она была уверена, что он поймет и поддержит ее. Даст понять, что она не одна. Это все, что ей было нужно. Удивление читалось на его лице, едва он открыл дверь. И оно не сменилось улыбкой. — Я не ждал тебя, Ками. Что-то случилось? Ей тогда показалось, что он даже не хотел ее пускать. Но девушка предпочла списать это на усталость и собственное отвратительное настроение. Он не мог не желать ее видеть. Он ведь ее брат. Она его любит. И он ее тоже… должен. — Можно я войду? Шон замялся на секунду, но все же отошел в сторону, позволяя ей войти. Кэм молча сняла с себя куртку и стянула ботинки, после чего почувствовала, как брат обнимает ее со спины. Это невольно вырвало очередной судорожных вдох — эмоции, которые она несла сюда и так отчаянно пыталась сдерживать, грозили выпленснуться наружу. Но его руки были большими и крепкими, и ей просто хотелось, чтобы кто-то защитил. — Я поставлю тебе чай, сестренка. На его кухне было тепло, но в полумраке комфорта не ощущалось. Шон сказал, что на прошлой неделе сгорела одна лампочка, а у него никак руки не доходили ее поменять. Кэм задрала голову, смотря на то, как делится потолок на две части полукругом света, исходящего только от одного из светильников. Брат поставил перед ней кружку. Девушка обхватила ее руками, грея ладони о теплые серые бока керамики; сухую потрескавшуюся кожу на пальцах больно жгло, но ей, казалось, было плевать. Ягодный аромат быстро наполнял комнату. — Рассказывай, что случилось. — Он продолжал что-то готовить, не присоединяясь к ней. Камилла восприняла это как должное. Все-таки, брат сейчас много времени посвящал собственным делам и учебе в университете, это был его первый год самостоятельной жизни, и он очень хотел показать себя взрослым и самодостаточным человеком. Так что Кэм была благодарна даже за то, что он просто согласился ее выслушать — не стоило говорить о том, чтобы Шон посвящал ей все свое время и нянчился, словно с ребенком. Девушка вздохнула, смотря на пар, исходящий от чая. Почему-то на брата смотреть ей было сложно. Он так старался наладить свою жизнь, а она вновь доставала его своими глупыми проблемами. В конце концов, ей месяц назад уже стукнуло шестнадцать. — Меня опять исключают из школы. Она мельком взглянула в сторону брата, но тот даже не был удивлен. — Ну, а чего ты еще ожидала? Кэм помолчала какое-то время. Хотя голос парня звучал достаточно мягко и непринужденно, это было хуже предательства. Она не понимала, что сделала не так и почему он так относился к проблеме, с которой она пришла. Шон разбил пару яиц на сковороду. Масло зашкварчало и брызнуло в стороны; одна из капель долетела до стола и разлилась грязным пятном по скатерти. Камилла не отводила от пятна взгляд, боясь поднять глаза на брата, словно она в чем-то провинилась. — Что ты имеешь ввиду? Он тяжело выдохнул, не отрываясь от приготовления ужина. — Я говорил с родителями на дня, Ками. Они рассказали о том, чем ты занимаешься в свое свободное время и ради чего пренебрегаешь учебой. Ей внезапно захотелось спрятаться, но девушка вовремя себя одернула. Она ведь не должна бояться своего брата, верно? Он не родители. Он не будет ее наказывать. — Это… Просто глупости, Шон. Какая разница, чем я занимаюсь в свободное время. Родители и так убьют меня за очередное отчисление. — Это не глупости. Это напрямую связано с твоей успеваемостью. — Его голос серьезен, а Ками не услышала в нем ни капли сочувствия. Она провела ладонью до верха кружки и опустила в горячий напиток пальцы. Боль от этого помогла ей не расплакаться в тот момент. — Если ты предпочитаешь развратный образ жизни и уголовный срок адекватному обучению, я спрашиваю еще раз: чего ты еще ожидала? — Я хочу нормально учиться, — ответила она, чувствуя, как к горлу подкатывал противный ком. — Но я не виновата, что у меня не получается. — Надо всего лишь иногда прикладывать усилия для достижения чего-то. Ничего не будет падать тебе в руки, но если бы ты хоть раз потратила вечер на учебу, а не на участие в угоне машин и не гонки в пьяном виде, за которые отец уже заколебался тебя отмазывать, нам всем было бы проще. Камилла почувствовала резкое желание уйти. Однако между ней и дверью был Шон, и пройти мимо него казалось чем-то кощунственным и опасным в одно и то же время. — Это все вранье. Как бы он отмазывал меня, если бы у копов правда были доказательства этому? Парень обернулся на нее, чтобы что-то возразить. Девушка впервые увидела на его лице холодную злобу, словно он устал от ее присутствия и разговоров. Он хотел что-то сказать, но не сказал, потому что увидел пальцы Кэм, опущенные в кружку с чаем. — Что ты делаешь?! Я же налил туда кипяток… — За секунду он подлетел и убрал кружку со стола, еще с пару секунд в каком-то ступоре крутя ее в руках. Кэм испуганно спрятала ладони, отводя взгляд в сторону стены и поджимая под себя колени. Шон снова изменил интонацию. — Опять привлекаешь к себе внимание, да? Мы об этом уже говорили. — Я не… — Ками буквально чуть не задохнулась от возмущения, посмотрев на брата. Его взгляд — колкий, упрекающий, до сих пор стоит у нее перед глазами. — Что я вообще тебе сделала такого, что ты стал меня так ненавидеть, Шон? Она спрашивала искренне, поддаваясь неким внутренним порывам. Ей стоило немалых усилий остановить себя и свои слезы после этой фразы, чтобы не показывать все эмоции. Стало страшно, что он снова подумает, словно она хочет им таким образом манипулировать. — Ничего. — Он отступил назад, ставя кружку в раковину. — Я забочусь о тебе как могу, Кэм. Но не в моих силах следить за каждым твоим шагом, пора иметь свою голову на плечах. Ты больше не ребенок. — Да я и когда ребенком была, обо мне никто не заботился. — Внезапно вырвалось у нее. — В нашей семье для родителей всегда был только ты — их надежда на светлое будущее. — Что поделать, — Шон равнодушно пожал плечами. — Не всем же быть особенными. У нее второй раз за этот короткий разговор сперло дыхание. Что-то рухнуло в этот момент, какая-то надежная и прочная некогда стена дала трещину, приведшую к поломке всего сооружения. Камилла почувствовала, что больше никогда не сможет прийти к брату с каким-либо мало-мальски личным разговором. — Спасибо за гостеприимство, Шон, но я пойду. И можешь не волноваться — больше я к тебе не загляну. Он фыркнул, неохотно отрываясь от готовки. — Не следует обижаться на правду, Ками. — Какая, к черту, правда? — Девушка остановилась прямо напротив него, так и не дойдя до выхода. А стоило бы. Столько раз замечала это за собой и столько же раз обещала самой себе пропускать явные попытки выйти на конфликт мимо ушей. — Я пришла к тебе за поддержкой, а ты упрекаешь меня в том, что я трачу свою жизнь не так, как того хотели бы родители, которые, блять, и так всегда утверждали мне, что я — никто! — Она только сейчас заметила, что перешла на крик, и попыталась снизить голос. — Я не понимаю, неужели так сложно просто поверить в меня? Хоть раз сказать, что даже если я не рождалась особенной, я могу ей стать?.. Шон качнул головой, отворачиваясь. — Такие, как ты, не становятся особенными. Это снова задело ее. Слишком сильно. Она со злости толкнула парня в спину, из-за чего тот обжег руку о край сковородки. — Блять! — Он зашипел, осматривая ожог. Кэм замерла, словно желая притворить, будто ее здесь нет; мгновенно осознала, что натворила, но исправлять что-то было уже поздно. — Прости, пожалуйста, я… — Заткнись. — Оборвал брат, зло убирая сковороду с газа и принимаясь остужать рану под холодной водой. — Вечно от тебя одни проблемы. — Да что я тебе такого сделала… — Почти взмолилась девушка, уже не надеясь получить ответ. Но он, к ее удивлению, все же был. — Что сделала?! — Шон обернулся на нее, рявкнув резко, из-за чего Кэм вздрогнула. — Да весь университет говорит о том, что моя сестра шлюха! Меня обсуждают за моей спиной из-за тебя, из-за твоих похождений, вечных гулянок, пьянок и… — Он ударил здоровой рукой по столу. — Знаешь, сколько человек только из моего потока говорили о том, что спали с тобой, а? У меня пальцев не хватит. Ты вообще сама в курсе, сколько человек за ночь тебя трахает? На мне висит твое клеймо. Со мной никто не общается из-за того, что все знают о тебе. Надо мной смеются, меня не воспринимают всерьез. Если ж ты о своем будущем не заботишься, Камилла, может, ты хоть прекратишь портить жизнь и всем вокруг тебя? Потому что ты такой шлюхой и умрешь, но почему я должен страдать из-за того, что ты… Кэм не помнила, как ушла оттуда. Помнила злые глаза парня напротив. Помнила все его слова, что въелись в итоге под самую кожу и впитались в сердце. Она с тех пор ни разу не называла его братом, хотя он и пытался извиниться за тот день. Ей хотелось последовать его совету и перестать портить жизнь всем вокруг себя. Она была готова закончить все быстро на следующий день — сделать все тихо и незаметно, никого не тревожа. Но в тот же вечер ей пришло письмо из Академии Мираколь Меранц. Из этих размышлений ее внезапно выдергивает голос, из-за чего девушка вздрагивает и едва ли не матерится. — Останови машину, Ками. Срочно. Она слушается даже не задумываясь, и лишь потом начинает соображать, что вообще происходит. Ризза буквально вываливается из машины на край дороги, и Кэм какое-то время испуганно наблюдает за тем, как он пытается вновь прийти в себя. Его тело бьет странная дрожь, и конечности явно не выдерживают такого напора, из-за чего колдуну приходится буквально упасть на землю. Всполохи умбры, разливающейся вокруг Риззы чернильными кругами, словно окружаются светло-серой дымкой магии Меранц. Камилла не понимает, что именно происходит, но может лишь предположить, и все равно вжимается в кресло, сдавливая ладонями руль: может, уехать, пока не поздно, и пусть сам разбирается со своими проблемами? Когда Ризза сказал, что он оставит сознание Лероса по ее просьбе, стоило ждать какого-то подвоха, и вот, видимо, он. В его теле происходит какой-то конфликт, а Ками уже видела подобное — такое бывало с Меранц, когда кто-то решал идти против ее воли. Вряд ли эти два состояния можно сравнить напрямую, но, судя по увиденному, они весьма схожи. И, вероятно, оба приведут к смерти. По итогу Камилла так и не находит в себе сил уехать, выжидая весьма долго, пока Ризза не почувствует себя лучше. Покачиваясь, он наконец залезает в машину, и тогда девушка вновь заводит мотор. — Что это было? — Спрашивает она спустя пару минут. Ее голос еще предательски дрожит, хотя она и старается скрыть этот страх. Ризза откидывает голову назад, чтобы посмотреть на Кэм, но отвечает не сразу. — Сознание Лероса противится. У него чертова устойчивость к Умбре, поэтому его сложно подавить так, как мне хочется. — Откуда эта устойчивость? Что это вообще значит? — Оттуда же, откуда и у его брата — это врожденное, просто особый мутационный ген у данного рода. — Брата?.. — Ты что, Ками? Ты ведь такая умная девочка. Разве ты не помнишь, как свободно колдовал твой друг Итан в присутствии зараженных? У него иммунитет. У этого тела, — он проводит рукой по торсу. — Он тоже есть, хотя и слабее выражен. Тело из-за этого сильнее, но и завладеть им сложнее. Камилла пропускает последние слова парня мимо ушей, хотя и неосознанно. Ее мозг снова цепляется за факт, который никогда не был ей известен: она не знала, что Лерос — брат Итана. Итан никогда не говорил о том, что у него есть брат.❈
— Выходи. — Говорит Камилла, останавливая машину возле одного из отелей. — Зачем? — Ризза выходит следом и щурится от яркого солнца. — До Пустоши осталось едва ли пара часов. — Потому что так надо. Девушка ищет в своей сумке шелковый шарф и обвязывает его вокруг шеи, чтобы спрятать синяки на нежной коже. Ей нужно остановиться и передохнуть, привести в порядок себя и свои мысли, а еще справиться со страхом, связывающим каждый раз, когда она думает о том, что ей предстоит сделать на Пустоши Асценса. В ее голове слишком, слишком много вопросов — и к Риззе, и к самой себе, ей нужно дочитать документы об Умбре, которые она взяла в Отделении, чтобы узнать, что они выпустили в их мир, ей нужно убедиться, что она в порядке и ей больше ничего не угрожает; ей надо просто выдохнуть перед тем, как позволить миру снова поглотить себя в безумии действий и обещаний. Ее радует одно: Ризза почти не говорит, и его голос не действует лишний раз ей на нервы, упрекая в том, что она обменяла чужую жизнь на свою. Отель выглядит куда приятнее, чем тот, в котором они останавливались с Леросом. На светлых стенах не осыпается штукатурка, девушка у стойки регистрации встречает их приветливой улыбкой и фирменной одеждой — в принципе, этого достаточно, чтобы построить свое мнение об этом месте. Камилле на секунду кажется, что стоило выбрать другой ночлег — они с Риззой явно будут лишними в мире, где все расставлено по полочкам и организовано в лучшем виде. — Добро пожаловать в “Сайдволл”. Чем я могу вам помочь? Кэм подходит ближе и опирается локтями о стойку. — Номер с двумя кроватями на сутки. — Хорошо, назовите ваше имя и предоставьте паспорт для регистрации. Колдунья лезет в сумку в поисках документов. Проходит несколько секунд, пока она не понимает одну вещь: их здесь нет. В голове всплывает момент с тем, как Итан показывал ей билет. Если он забрал его, то наверняка порылся и в остальных ее документах. Черт, она даже не подумала о том, чтобы проверить их пораньше. В прошлом дрянном мотеле до их документов никому не было дела. Кэм зачем-то оборачивается назад, кинув взгляд на Риззу, словно ища какую-то поддержку. — Камилла. Меня зовут Камилла. Подождите немного, я не могу найти паспорт. Подпирает сумку ногой, чтобы еще раз перевернуть ее вверх дном, надеясь на чудо, — снова спать в машине ей не хочется, и так все тело болит. Краем глаза она замечает, как Ризза беспечно прохаживается по холлу, рассматривая рекламные брошюры этого отеля. Это злит ее, потому что выглядит так, словно нахождение здесь нужно только ей — в сущности, так и есть, но это не отменяет того факта, что он обещал ей помогать. Девушка за стойкой начинает терять терпение. Вероятно, на ее опыте кто-то то и дело пытается пройти регистрацию без документов. — Извините, но нам нужно ваше полное имя для внесения в систему отелей. — Полное? — переспрашивает Кэм с недовольным вздохом, переставая копошиться в сумке и переводя наконец взгляд с Риззы. — Да, как в документах. Но, к сожалению, если у вас нет паспорта, мы не сможем вас зарегистрировать. Ками мысленно матерится, злясь больше на саму себя, чем на работницу. Сама виновата, что не обратила внимания на отсутствие документов. Придется расплачиваться за это еще одной тяжелой ночью на заднем сиденье машины. — Так вот же они, пташка, — Ризза подходит к колдунье, и две брошюры ловко выскальзывают из его пальцев в один из кармашков ее сумки. Камилла смотрит на него, как на идиота, но тот лишь подмигивает, улыбаясь, и вновь поднимает брошюры, чтобы положить их на стойку перед работницей отеля. К удивлению Ками, та без малейших вопросов берет один из них, пару секунд внимательно смотрит и поднимает глаза на парня. — Риз Освальд, все верно? Тот кивает головой, не спуская улыбки с губ и наблюдает за тем, как на это реагирует Кэм. Встречается с ее взглядом, полным вопросов, но в голове у девушки кусочками пазлов складывается картина происходящего. Чертов колдун. — А ваше имя — Камилла Марлон? — Обращается к ней сотрудница, заканчивая забивать информацию из брошюры, — то есть, паспорта, — Риззы. — Все верно, — на всякий случай Кэм протягивает и раскрытую вторую брошюру. — А вам обязательно вносить прямо так? Мне как-то не хочется, чтобы мои данные разлетелись по всей сети. — Не волнуйтесь о конфиденциальности. Ваши данные в полной безопасности с нами. Ризза фыркает, будто не доверяет этим словам, на что Кэм бросает на него осуждающий взгляд. — Веди себя прилично, ради бога. Это ведь не так сложно. — Жди своего экс-бойфренда уже завтра утром, птичка моя. Он тебя по этим системам в два счета найдет. — Шепотом говорит ей колдун, подходя совсем близко. Камилла на это раздраженно поводит плечом. Сотрудница наконец заканчивает вносить все необходимые данные и с улыбкой протягивает ключ. — На кой черт я ему сдалась? — Кинув на парня быстрый взгляд, девушка забирает ключи и документы и направляется к лестнице — намеренно быстро, чтобы Ризза не сразу смог ее догнать. Однако тот этого словно даже не замечает, тут же оказываясь рядом. — Мне казалось, что мы уже пришли к заключению о том, что ты его ненавидишь и презираешь, но это не мешает ему иметь на тебя свои планы. — Что мне сделать, чтобы ты заткнулся? Ризза пожимает плечами. — Можешь попробовать поцеловать, я не буду против. Камилла замирает, и колдун врезается ей в спину. С несколько секунд они стоят молча, пока девушка не цокает языком и не продолжает путь. — Я признаю только одно — было весьма умно использовать те бумажки и выдать их за документы. Не знала, что ты так можешь. — Ты и не спрашивала. Но, честно говоря, ты можешь так тоже. Хочешь, научу? — Хочу, чтобы ты отстал от меня. Слышит короткий смешок. — Как же я от тебя отстану, когда нам так весело вместе, Камилла? Она игнорирует эту фразу, поднимаясь на нужный этаж. Дверь даже не скрипит — какая роскошь, да и отдать за это пришлось едва ли не в три раза больше, чем в тот раз, — и номер встречает путников запахом свежести и чистоты. Камилла проходит вперед, осматривая комнату и ванную. Две кровати с белоснежным бельем, стоящие почти рядом друг с другом, вполне добротный стол и два стула с мягкой обивкой, телевизор на одной из стен и даже маленький холодильник. — Подвинь их, — указывает она в сторону кроватей. — Слишком близко стоят, я не хочу видеть тебя настолько рядом. Ризза неспешно выполняет эту просьбу, но слова девушки какого-то черта словно доставляют ему удовольствие. Камилла наблюдает за ним, нахмурившись, и упрямо следит за тем, чтобы кровати оказались по разные стороны комнаты. Лишь после этого она прекращает быть замершей статуей и отходит в ванную, чтобы осмотреть себя в зеркале. Ей страшно смотреть на следы, оставленные Леросом на шее, но надо, хотя бы для того, чтобы убедиться, что все в порядке. Отчего-то ей кажется, что если она посмотрит на оставленные им синяки, то что-то вернется, или те жуткие мгновенья, или сам Лерос, или ощущение выскальзывающей нити жизни. Но кто будет заниматься всем этим, если не она? Пальцы медленно распутывают шарф на шее, путаясь из-за нарастающей дрожи. Кэм упрямо игнорирует эти чувства, настаивая на том, чтобы разум продолжал контролировать происходящее — но, когда шелк спадает с горла и выскальзывает из пальцев, дыхание спирает, и она снова начинает задыхаться. Это нельзя назвать ожерельем, в этих следах нет ничего романтичного — они ужасны, отвратительны, омерзительны. Нежная бледная кожа изуродована сине—-бордовыми пятнами, и Ками чувствует странное желание содрать их со своей шеи. Вероятно, именно так она и сделала бы, если бы руки не дрожали столь сильно и, в конце концов, если бы плутовской голос Риззы не отвлек ее от этого. — Они тебя сильно беспокоят? — Колдун облокачивается о дверной проем, не оставляя возможности спокойно уйти при желании. Ками не хочет до него дотрагиваться. — Скорее внутренние травмы, которые могли за ними последовать. — В итоге отвечает она, включая воду в раковине, чтобы хоть чем-то себя занять. — Не хочешь уйти? Ризза отрывается от дверного проема, делая несколько шагов в сторону девушки; та испуганно отходит назад, сторонясь любого его прикосновения. — Просто интересно, — очень тихо произносит Ризза, подойдя к ней вплотную. Его лицо находится слишком близко и взгляд слишком напористый, и Кэм никак не удается хоть как-то увернутся от него. — Когда ты смотришь на это лицо, кого ты видишь? Но Камилла не смотрит — отворачивается и уводит глаза в сторону, стараясь держать подбородок выше. Тогда он чуть поддевает пальцами ее лицо, направляя взгляд на себя. Девушка вцепляется обеими руками в его запястье, боясь, что он может сделать что-то еще, но все же обращает на колдуна желанное им внимание. Молча смотрит, но чувствует, что еще немного и на глазах начнут наворачиваться слезы — отчего? Почему? Ей страшно? Ей грустно? — Он мертв? — Внезапно спрашивает она, смотря то в золотистый, то в темный глаз колдуна, не понимая пока, что больше привлекает ее внимания. Она слишком плохо знала Лероса, чтобы говорить о том, что еще в его внешности изменилось, но то и дело возникает ощущение, что вместе с носителем поменялся не только цвет глаз. Появилось что-то еще незаметное, но свойственное только Риззе. То ли дело в новой мимике, то ли в вечной мрачной полуулыбке, то ли в еще чем-то — Камилла не понимает и не хочет разбираться. — Нет. Еще вопросы? — Ризза все так же не убирает руку от ее подбородка и словно не обращает внимания на то, что ногти девушки все сильнее впиваются в его кожу. — Он умрет?.. — Конечно. Затем мне лишняя ноша в новом теле? — Он всматривается в ее взгляд, но не позволяет отстраниться. — Или ты хочешь, чтобы он остался жив, маленькая колдунья?.. Переливы игры в его голосе вызывают у Кэм дрожь — но, черт, сейчас она готова поклясться, что это точно не из-за страха. — Когда ты найдешь другое тело, ты оставишь его? Живым? — Зачем мне искать новое тело, Камилла? — Ризза наконец убирает руку, делая шаг назад и облокачиваясь бедрами о раковину. — Мне нравится и это. — А если понравится другое? — Не могу понять, почему ты спрашиваешь. Потому что хочешь, чтобы он жил, или потому, что боишься, что он вернется тебе мстить? Ками невольно дотрагивается пальцами до шеи, ощущая, как отдается болью любое прикосновение. Не может ответить на его вопрос, потому что оба варианта верны. Внутреннее чувство справедливости говорит о том, что нужно вернуть то, что она незаконно отняла, а инстинкт самосохранения стремится видеть в мужском теле только Риззу, и осознавать, что тот, кто пытался ее убить, никогда не вернется. Колдун, кажется, понимает, что ответа так и не дождется — чуть склоняет голову на бок, следя за взглядом девушки и ее прикосновениями. — Вчера пришлось немного последить за тобой, потому что ты тянула до последнего. Откровенно говоря, я не был уверен, что ты выживешь, но Умбра вполне неплохо справляется с регенерацией в твоем случае. Я бы сказал, ты ей нравишься. Так что не беспокойся о повреждениях, она не даст смертельно навредить тебе. И я, получается, тоже не дам, раз уж мы теперь работаем вместе и придерживаемся правила, что семью нельзя бросать в беде. — Ты говорил, что расскажешь мне об этом. — Камилла старается перевести тему, и приподнимает одну руку, исчерченную темными венами. — Расскажешь, что я теперь могу, и все остальное. — Расскажу, раз обещал, — Отвечает Ризза весьма беззаботно, отрываясь от раковины и направляясь прочь из ванной. — Как только на то будет необходимость.